Из подошедшего лифта икало характерно-тревожно.
– Голодный,- столкнувшись с бессмысленным взглядом, шепнула Галина, сжимаясь.
Доковыляв до кухонных изысков, Серёга разлился аморфным желе под столом, и оттуда понеслось в тональности знойной саванны:
– Ик, вона сколько хрикаделей нашлёпала. Наша служба, бля..
Заряжай, жрать давай..
Холодея, Галина отсыпала мелкой крупы на столешницу и, споро обваляв в ней заготовленную груду комочков, закинула их в кипяток.
Варево, словно адское зелье, вдруг зашипело, забулькало!
Серёга, тяжко отрываясь от кафеля, шлёпнул супругу по мягкому:
– Хорош ковыряться! Ик, свабодна, шалава! Вали уже!
Галина отключила огонь и слышно хлопнула дверью.
– Дура психованная! – швырнул он ей сырным сегментом вдогонку.
Потом он внаглую скрёб ложкой по донцу и гулко стучал по столешнице: "Не чуешь - в грудях горить! Добав-вляй!"
Она, вернувшись, вздохнула униженно, налила до ободочка и присела на краешек.
Шумно разобравшись с добавкой мужик, сыто откинулся.
Встретившись с напрягшимся, вдруг, взглядом супружницы, отозвался интимной отрыжкой: «Всё путём, дура-баба, расслабься?»
...С Серёгой творилось немыслимое.
Его искажало, карячило, множило!
Сперва алыми разводами покрыло ему шею и грудь.
Следом разбухли и залоснились обличье его и присоски.
Лишь глаза, уходящие внутрь дурно раздутых ланит, покадрово сокращались в ничто.
– Умираю, бля-а! – обернув себя к отражению, простонал опешивший от видений громила.
– Скорую!! – узрев отовсюду опасность, кнопочки давила Галина.
Пока с воем резала ветер к ним скорая, Галина, панически мельтешила в причинах.
На широкой разделочной плоскости, рядом с высыпанной из ёмкости манной, словно премьерой для ясного взора, вызрелась ей изначальная композиция.
Ну, ясен пень, пребывая в диком хаосе опостылевших будней, из него, из короба этого, она отсыпала «крупу»...
Окунув в ёмкость вибрирующие кончики пальцев, она затем боязно слизнула с них прилипшие влажные крошки.
Под кончиком языка тут же запузырилась и отвратительной стала слюна.
Порошок?!
Стиралка, после недавней заправки, по-соседски заздравно гудела.
– Запросто грохнет, – суматошно сгребая улики, увязала она в предстоящем.
Либо - причинение по не осторожности... От двух, до...
Серёге же было не до анализов.
Пылающий и раздутый, он стрелял из одежд жареной кукурузой из детства, и умоляюще к ней тянулся зреющим споро уродством: «Галочка, сука, пропадаю, гляди вон! Делай чего!»...
***
Скорую Галина встречала чуть поодаль от ступеней.
Жутко запинаясь, но в лицах, поведала эскулапу о причине и призрачном мелькании кадров.
Бригада, каскадом полутора часовых воздействий, вернула надежду кошмарному очагу возгорания.
Но в шок терапевта привели лишь результаты беглого опроса сатира, выдернутого из пекла по случаю.
Тот, возвращаясь в себя, грузил эскулапа приоритетами силовых полномочий: «В городском УВД найдёшь, если чо. В отделе криминальных разборок.
Жизнь, она, бля, полосами!»
Доктор вытаращился, не доверяя ушам и, выходя за рамки гимнов и клятв, ...врезал по шее доверенному борцу с криминалом.
Со смаком:
– Сколько же надо было в это поганое брюхо водяры залить, что бы раздуться в злобный пузырь и нормальных довести до безумия! Тварь!
И отвернулся брезгливо.
***
– Вы и не представляете, доктор, как Вы мне помогли в этот раз. – Галина, нервно манипулируя пакетом с изысками, трепетно семенила навстречу.
– Отчего ж не представить-то, – выводя из неловкости потерпевшую, принял из её рук он дары, – конкретно мы тут все пропахали!
А возможно не стоило, - улыбнулся.
Могучий организм оборотня отходил потом пару недель.
Но шея ещё и на службе побаливала.
Нормально подкачан был доктор!