- Иии-их, ты-ы-ы… Зараза ты такая, зараза… Я тебе рот зашью!
Сижу на корточках и, едва дыша, стреляю глазом за дедом в щели между кривым штакетником. Как же нещадно он треплет за рог нашу красавицу-козу Розу! Роза, явно не понимающая, за что на её бедную рогатую голову свалилась эта пытка, боится даже мекнуть в ответ. Этакая безответная покорность скотины к собственной участи всегда вызывала в душе деда жалость.
Сплюнув в сторону, он оттолкнул рогатую голову от себя и, похлопывая по карманам старого латаного-перелатанного пиджака, зашаркал по пыльной тропинке от клумбы к завалинке. Уселся и потянул из правого кармана черный плотного материала мешочек с самосадом. Полез в левый и достал небольшой газетный листок. Всё, что происходило дальше, для меня было настоящим действом. Вот сколько лет живу (а живу я уже целых двенадцать лет), столько удивляюсь тому, как эти его корявые, почти не гнущиеся старческие восемь пальцев, виртуозно скручивают «цигарку»! Ловко послюнявив край листка, в мгновение ока скрутил его в тонкую трубочку, всыпал табак и уже сидит, пыхкает, закинув ногу на ногу. Один глаз сощурил, чтобы дым не попадал. Примолк, думает, значит, о чём-то своём... Попыхтел так с минутку, потом вдруг отрешённость в лице исчезла и в глазах снова появилась тревога.
- Какаишь ты зараза!!! Вот и мамаша твоя была такая же бестолковая! Никогда, бывало, не пройдёт мимо верёвки с чистым бельём! Вечно сторожничать надо было одёжду! Вот хоть привяжи её, хоть как, все одно - тока отвернись – уже стянула тряпку и стоит, жуёт! Скока мне за иё, эту дуру, попадало от старухи! Погоди-погоди, - потряс зажатой между жёлтых от почти пожизненного курения пальцев цигаркой, - вот она час придёт, тогда не так ишо получишь! Она тебе ентих незабудков во век не простит!
Ага, понятно, - про "незабудков" вспомнил... Очень хочется поправить деда, ведь это были анютины глазки, но сейчас вообще лучше не возникать. Не дышу.
«Кажись, пронесло!» - мысленно переведя дух, подумал я. – «Прости меня, Розочка!»
Должен сказать, что Розе на этот раз попало ни за что, ни про что. Но об этом надо молчать, а не то не сносить мне головы…
Я уже собрался отползать назад, но тут увидел, как недовольство на лице вдруг исчезло, реденькая бородёнка как-то приподнялась ко рту, а уголки глаз собрались в мелкую паутинку морщинок. Недовольство в лице деда вдруг сменилось на радость.
- Драсьти, Димитриевна! - лёгкий кивок головы.
К дедовой завалинке, переваливаясь на больных ногах, как уточка, подошла соседка. Тучная, невысокого роста, Анна Дмитриевна была неразлучна с полным карманом семечек. Беспечно сплёвываемая шелуха иногда падала на пышную грудь и проваливалась за пазуху.
- И вам не хворать. На кого так ругаисся, Фомич?
- Да есть на кого – в нашем доме дур-то хватает! Вона, гля, как эта бородатая бестолковка причесала клумбу! А ведь на пару минут в дом зашёл!
Вверх, выполняя роль указательного, многозначительно, но забавно взметнулся средний палец. Большого и указательного пальца у деда на левой руке давно не было – он их лихо себе отстрелил, когда чистил к охоте двустволку.
- Час моя с магазину придёт, так все услышат, как меня по матушке величают! Слышь, Розалия? А всё из-за тебя, зловредная скотина...
- Хо! Розалия! Ну ты даёшь!!! – Всколыхнуло соседку.
- Да это я так иё зову, когда эта подлая тварь отчебучит что-нить.
- А что вы её Розой-то опять назвали? И ту, её мамку, и эту.. Имён, что ли больше нет?
- Я ж тебе грю, дур в нашем доме хватает! Ума Бог не дал... Был бы козёл, дай ей волю, так она бы и козла Розой назвала! Ну да ладно, Димитриевна, скажи лучше, как у тебя картоха? Зацвела уже? - положил руку на сердце и с такой болью в голосе сказал, - Хосподи! Как мне этот жук уже надоел! Ползаю на карачках, собираю, как макака, вши... А как не собирать? Пожрут же, твари...
Дальше беседа приняла для меня совершенно скучный оборот, и я, ещё раз мысленно попросив у Розы прощения, достал припрятанный за большим камнем букетик анютиных глазок и побежал к Ирке. Она сегодня обещала мне кино…
май 2013 г.