Лавочки перед столовой были мокрые, потому что дворник поливал цветы и кусты, поливал дорожки. Дорожки взялись паром.
Казачка в красном топе помахала рукой старой подружке:
– Привет, лапушка!
Медлительная в синем халатике кивнула ей, рассматривая лавочку, на которую невозможно было присесть.
– Привет, солнце. Как сидеть? Не на чём и посидеть, покурить, – она была очень деловая, без тени улыбки.
А в красном топе вся так и лучилась:
– Ну что? Когда снова на приём? Не соскучилась по нашему красавцу?
– Нет. Он мне не понравился. Такой сухарь. Да это бесполезно всё. Если начал права доказывать, в смысле, что у нас нет прав качать права, так это ясно, что без толку.
Подружка подначила её:
– Может, старым методом?
– Тоже нет. Не выйдет. Эта глупышка приехала из совхоза. Его симпатия.
– Да нет, что ты выдумала! У нового, нет у него симпатий. Это другой человек, понимаешь, дру-гой.
– Все они одинаковы, – упрямилась в синем. – Вон они, видишь? Она, кстати, и домой к нему ходит. Вполне открыто...
– А ты уж всё и знаешь!
– Так я с женой его в одной лаборатории работаю, ты забыла? Сама Надя Долганова и рассказывала. Вот, давай на газетку хоть присядем... Рассказывала, что пришли две девки, всё чин-чинарём: ей вручили букет в целлофане и тортик, ему вино подали. Культурно пили чай, он им показывал свою библиотеку. А там много добра, ведь он альбомы собирает по искусству. Ей Ильич заявил, что это, мол, коллеги, работаем вместе, хотя почему такие молодые? Одна – инженер, которая приехала... А вторая – в плановом. С такими дружит, значит. Наде неинтересно бы было, только про картины он и говорил, а она всё это знает. А когда он симфонии свои завел на пластинке, она извинилась и ушла.
– Ага, – заключила та, что в красном, – вот, значит, каких ему надо.
– Да! Чтобы в рот смотрели! Нам с тобой – дохлый номер, – улыбнулась та, что в синем.
Валя Дикарева шла по коридору, навстречу – он.
– Здравствуйте, Андриан Ильич.
– Ну и загорела, синьорита таитянка.
– Я не то что загорела, я прошла это... Ну... Знаете, как горшки в печи обжигают... Прошла обжиг, закалилась... Вы в столовую придёте?
Долганов закивал, замахал рукою:
– Наверное, нет... Ты не занимай на меня очередь... Если успею, то сам. А-а-а, это ты, Кириков. Доброе утро.
– Здрасьте. Привет, Дикарева.
– Не знаешь, бензин не привезли?
– Откуда?
– Тогда вот возьми, слетай на заправку. Мне надо срочно ехать на верха.
– Слетаю. А ты, Валь, зайди во второй цех, тебя Лерка чего-то искала.
Энергичный топот по коридору. Туда-сюда.
– Зайду. Здрасьте, Зиночка Зиновьевна, вы очаровательны. Я на минутку во второй цех, ладно?
– Привет, Валентина, чудесный загар. Ну, если на минутку. Ты в общежитии не наболталась с подругами? Ой, Зара Самвеловна, добрый день. Как там Марк Антоныч? Его, говорят, с приступом увезли?
– Нехорошо, если не сказать хуже, – откликнулась идущая мимо Зара. – Врачи говорят, что надо фронтально обследовать. Аритмия коварна. Может, случайность, может, предынсультное состояние. Но я боюсь, он там долго не усидит. Ключи от машины велел принести. Просто не знаю...
Замятина понурилась.
– Значит, итальянскую машину мы будем показывать?
Зара пожала плечами, как бы открещиваясь.
– Тот директор, может, не разрешил бы. А этот директор решил показывать. Вот пусть и расхлёбывает. Вам зачем переживать? Может, оно и лучше, потому что меньше скрывать – меньше греха на себя брать.
Замятина потупилась.
– Да я ничего. Просто это всех касается.
Зиночка Замятина по работе и по жизни была болезненно честным человеком. У неё была дурацкая привычка отдавать всем до копейки на сдачу. Кого-то злила она, кого-то умиляла. Но точно так же она поступила при семейном скандале. Её муж, ответственный партийный работник в Чите, внешне безупречный человек и семьянин, попал под растрату. Имущество описали, его посадили, а ты как хочешь. Но она за него выплатила. Она продала всё, а потом уехала с дочкой куда подальше. А почему же в Лиманск? Потому что до этого лечила здесь дочку в санатории. Вот так странно. Летом девочку обихаживал бабушка, приезжавшая тоже в санаторий. А Зиночка, она, с одной стороны, всегда была на виду, а с другой – абсолютно недоступна. Такое двойственное состояние. А уж когда попалась на глаза Зяблику… Она абсолютно неотвратимо становилась солдатом его войска. Понятно, что он ждал. И для этого применял и законные, и незаконные приёмы. Какая разница? Один – всегда покоритель. Другой – покоряющийся. И покорённый.
Валя завернула в цех. Там в подсобке сидели женщины в халатах — вся бригада контролёров и учётчиков, среди них Лера. Сильный грохот и лязганье в цехе не мешали им точить лясы за чаем. Обычно в это время чаепитий не было. Валю встретили радостными возгласами.
– Вовремя ты, Валюха. Привет чистым экономистам.
– А что тут у вас новенького?
– Тут голы провода, все как есть. А у тебя в конторе одни поджаты губы.
– Видишь, Тонечки нашей нет. Родила ведь.
– Мы деньги собираем, ты будешь?
– А как же. Будем всем миром растить. Так что с утра-то начали?
– Всё равно деталей нет, всё равно в карты играть, нет, правда здорово, – пояснила Лера.
– Ой, обед у меня занят.
– А давай сейчас. Чуть-чуть.
– У нас вторая новость: директор новый.
– Новый да хреновый.
– Кто?
– Дед Пихто. Твой Долганов. Довольна?
– А... А я... Это... — и она не глядя, быстро выпила поданный высокий стакан.
– Не может говорить. Язык отнялся. Третья новость! Аська перестала хворать и выходит замуж.
– А за кого?
Тут они ей прямо крикнули хором:
– За Кирикова! Она такая красотка, он такой страшный.
Валя замолчала ошарашенно:
– Девочки, вы меня шокировали.
– Ничего! Коли в наручниках по этапу не пошла — значит, поживешь. А ведь хотела сбежать?
– Да, в розыске была. Зяблик меня выручил. А вот Долганова никто не выручил. Ну что это такое? Кто на больничном, кто в командировках. Везде он один.
– Значит, и мы Зяблика сдавать не будем. Хотя вряд ли мы ему поможем теперь. А этот в белом, «иисусик»... Долго не продержится. План уже точно завалим.
– Зато он, девочки, честный... Понимаете, мы все уже врать привыкли... А надо честно жить.
– Кому это надо?
– Как кому? Всем. Ну, сколько же можно корректировать? Сколько можно государство дурить? Это же не карты! Я не знаю! Мы просто уже отвыкли от правды, нам кажется – чем больше вранья, тем лучше. Ну, пусть один раз будет восемьдесят девять процентов. Но зато настоящие.
– Понеслась коза по кочкам. А ты знаешь, сколько народу на приём к нему приходило? Никого. Главный приём был тут, в нашей раздевалке. Не поможет, так хоть выпьет с тобой. С честностью – куда с ней? Некуда.
– Иди там, осваивайся. Потом расскажешь про ваш бардак в конторе. Про наш ты уже знаешь.
Валя побежала в свой отдел, сопровождаемая дружным смехом.
А что в отделе? Там как будто ничего и не изменилось. Чирко сидела на своём месте, шелестела отчётными формами. Замятина тоже сидела, шелестела. Сектор материалов, в том числе женщина пенсионного возраста и молодой, вроде Вали, экономист, разбирали огромные конторские книги с калькуляциями. Парень, видимо, был новенький.
Валя подала голос:
– Уважаемые товарищи, мне сводку надо делать? Или эту обязанность с меня сняли?
Молчание было ей ответом. Она помялась, включила машинку, взяла журнал сводок и увидела нечто. Последняя сводка была отправлена сегодня утром. «Так, – подумала она, – кто сделал для меня доброе дело. Я оказалась не в курсе. Но что это с ними, сказать не могли?»
Она решила, что лучше их не травмировать и ни о чём не спрашивать, а потихоньку сбегать к Сулико и всё выяснить. Секретарша подняла на неё изумительно подведённые глазки и улыбнулась.
— Валя, ты откуда свалилась?
— А что случилось-то?
— Машины для сводки тебе давал Команиди, так? Он в больнице. За машинами следит Долганов. Как только у него картина становится ясной, он дает их мне. Я отправляю сводку сама. Радуйся. Иди, работай.
Долганов? Нет, тут что-то не то.
— Так, я стесняюсь спросить, но куда девался Зяблик?
Ответ был краткий, но убийственный:
— Пётр Иваныч изволит находиться под следствием. Комиссия не приняла подготовленный отчёт. Вернее, она взяла с собой наш отчёт и свой отчёт. Концы с концами не сошлись.
— Понятно, — сказала Валя, ничего не поняв. — Значит, никого искать не надо?
— Андриана Ильича поищи, его в администрацию города требуют.
И, привыкнув к роли посыльной, Валя покинула заводоуправление почти с облегчением.
— А у вас нет Долганова? Не заходил? Да нет, не мне. Меня Сулико отправила, говорит, в администрации его сильно ищут... Нет у вас Андриана Ильича? Ага... Андриан Ильич, что это вы делаете?
Андриан Ильич перетаскивал что-то тяжёлое на тележку и вёз. Потом возвращался и снова накладывал тележку.
— Валя, у тебя что-то срочное?
Валя ответила, на удивление, бессвязно:
— Андриан Ильич, прекратите работать бурлаком на Волге. Я вас напрасно ждала... С тех пор как вы... Вы вообще не хотите со мной... Вам приходится есть то, что вам отдельно накрывают... Вас все ищут, а вы… Что стало с вашим белым костюмом?!
— Там целая линия стоит без комплектации. Узлы лежат без движения. А у нас недовыполнение. И какое!
— Да плюньте вы! Директор не должен...
Дальше произошло что-то совсем смешное. Сначала она просто ходила рядом с ним, заглядывая ему в лицо, пока он наклонялся к узлам. Потом, приноравливаясь к его ритму, стала ему помогать. Трогательная парочка, спасающая месячный план и честь завода.
Долганов свирепо прошипел:
— Валя, уйди немедленно отсюда. Ты свидетель моего... позора...
Валя подтащила к себе ящик.
— А давайте лучше позовем со сборки народ? Они поймут!
— Это что, компанию Оврагина? Не уважаю...
— Почему? Они добрые мужики.
— Они добрые за водку, за премию. Когда я их попросил... Ну, что план не дотягиваем... Они отказались.
— Невзлюбили они этот сплошняк. Но пару ящиков с комплектацией они могли бы... без водки.
— Нет. Не уважаю...
— А я вас — уважаю...
— Успела выпить, что ли?
— Нет, я не пью на работе... — давно так беззастенчиво не врала она. — Да и незачем, и не с кем. Команиди в больнице...
— Боже милостивый! Что ты несешь, Валентина? Ты сама-то себя хоть слышишь?
— Эй, Саня! Позови пацанов, нам бы тут пару ящичков перебросить...
Оврагин издали помахал им рукой. Потом вполголоса:
— Хорошая проверка женщины на преданность! На сплошняк бы тебя, Валя! Значит, скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, в чём ты....
Увидев, что ему не ответили, затянулся папироской и ушёл.
– Ну что? Получили от доброго мужика?
Так они увезли ещё одну тележку. Потом подошли оврагинские сборщики с двумя тележками, а сам он подкатил на каре. Все молча сложили оставшиеся узлы и увезли их к линии, делов-то.
Валя вытерла платком лицо. Долганов сел на ящик, опустив голову на руки. Быстро подошёл невесть откуда взявшийся Команиди, позвякивая ключами от машины. Повисла очень длинная и мрачная пауза. Команиди поднял одну бровь и осведомился:
– Приветствую, Андриан Ильич. Так ли всё плохо, как я предполагал?
– Да... – ответил Долганов. – Только хуже.
Продолжить http://www.proza.ru/2013/05/08/2072