Сидел я как-то тихим июльским вечером у приоткрытого окна и читал книгу. Как вдруг услышал совсем рядом хмельные блеющие голоса двух мужиков, которые разговаривали на чистейшем русском матерном. Их громкая, беспардонная по тону и по содержанию речь никак не вписывалась в тишину приятного, мягкого вечера.
«И каким ветром их сюда надуло?!», – подумал я, закрывая окно, затем встал, подошел к столу, где у меня лежали стопочкой недавно прочитанные томики, и отыскал книгу русского классика Салтыкова-Щедрина. Только что услышанный отрывок из разговора вызвал в моей голове какую-то ассоциацию, явно связанную с произведениями именно этого писателя. Открыв книженцию, я сразу в оглавлении наткнулся на сказку под названием «Вяленая вобла». Да, циничное словоблудие моих земляков напомнили мне именно об этом персонаже, у которого нет «ни лишних мыслей, ни лишних чувств, ни лишней совести, ничего такого...»
Прочитав текст еще раз, я пришел к выводу, что «вяленая вобла» к моим персонажам, пожалуй, никакого отношения не имеет, так как тех, кто «блеял» за моим окном никак не назовешь либералами и агитаторами за поведение тихое и сверхосторожное. Но если бы классику пришлось увидеть этих особей и услышать их речи, он бы, без сомнения, написал еще одну сказку, которую, наверное, озаглавил бы «Вяленый баран».
С этими странными «вялеными баранами» приходилось сталкиваться каждому из нас. У типичного «вяленого барана» большие трудности с интеграцией. Он вообще-то, начиная с головы и кончая копытами, одна сплошная трудность. Он, как правило, и не собирается интегрироваться, при всяком удобном случае заявляя, что он русак, русаком родился и русаком умрет. Пусть так! Но тогда зачем он приехал в Германию? Что он здесь потерял?
«Вяленый баран» не любит и презирает аборигенов, считая их недоумками и идиотами, и относится к ним соответственно. Потому у некоторых местных немцев появляется просто ужас в глазах и волосы встают дыбом, когда они слышат, что их соседями станут наши земляки. Однако посещая различного рода социальные конторы, где сидят те же самые «местные» (те еще «канцелярские крысы!»), «баран» благоразумно помалкивает и сладко улыбается. Что же, у кормушек почти все они преображаются, ведь кушать хочется всегда… Так возможно проблема в том, что их («вяленых баранов») мало кормят?
Многие «бараны» обожают русский мат. Мат через слово, через три... для связки слов и просто без всякой связки. И не верится, что у такого сыночка была нормальная мать, так как он без конца отправляет ее, а заодно и всех других матерей скопом, то куда поближе, то куда подальше.
С вяленой воблой у Салтыкова-Щедрина все ясно. Он четко и понятно описал, как «воблу поймали, вычистили внутренности (только молоки для приплоду оставили) и вывесили на веревочке на солнце – пускай провялится. Повисела вобла денек-другой, а на третий у нее и кожа на брюхе сморщилась, и голова подсохла, и мозг, какой в голове был, выветрился, дряблый сделался». А вот для наших загадочных «баранов» должен же где-нибудь наконец-то родиться исследователь, который, пораскинув умом, напишет докторскую диссертацию об этом загадочном подвиде безмозглых парнокопытных. Где их вялили, в каких условиях их мозг выветрился, почему они в таком состоянии решились переехать в другую страну?
Жаль мне наших парнокопытных. Может, есть на свете какое-нибудь универсальное средство, пусть горькое-прегорькое лекарство, которое поможет им подняться с четверенек и стать опять нормальными людьми.