Пульс

Татьяна Шуран
  Я опустила глаза и увидела сквозь землю. Там, глубоко внизу, раскрывался гигантский цветок, переливавшийся, как серебром и кровью, неисчислимым множеством прозрачных, светло-алых, багряных оттенков. Он кипел и овевал холодом. Он дышал. От него поднимался ток, как зов. В воздухе растворялся пульс сияющих энергий. Они звали меня, звали мою душу. И я сделала шаг и полетела.

Оглавление


1. Призрачный принц
2. Рабыня ночи
2.1 Красный дом
2.2 Новая Луна
3. Открытые свету
4. Заря
4.1 Серебро
4.2 Кровавый дождь и чёрные воды
4.3 Вторая тайна
4.4 Белый камень
5. Подземный храм
6. Прощение
7. Далёкая звезда


   1. Призрачный принц
   
   Я иногда задумываюсь: какой любви я хочу? Вот мне уже семнадцать лет, а похвастаться, в плане любовного опыта, нечем. Считается, что в любви - смысл жизни, а я понятия о ней не имею. Говорят, Данте влюбился в Беатриче, когда ему было девять лет. Я, правда, не знаю, что чувствовала при этом сама Беатриче, но она определённо была немногим старше. Правда, они так никогда и не были близки. Но эта любовь вдохновляла великого поэта всю жизнь. Получается, что близки они всё-таки были? Кто был ближе к Беатриче: Данте или её муж, отец её детей (кстати, по слухам, она умерла от родов)? Его имя сейчас уже никто не помнит. А её - стало легендой. Может, это и есть бессмертие? А если не это, тогда что? Допустим, был бы у меня бессмертный возлюбленный. И что, мы вечно оставались бы вместе? Не слишком ли продолжительно? Если учесть, что большинство людей за пару десятков лет успевают друг от друга озвереть.
   А может, бывает, что две души вместе где-то там перед богом, но как бы даже сами об этом не знают? Может, это и есть истинная близость? И кто или что, в таком случае, бог?
   Занятая такими мыслями, я возвращалась из института - я училась на первом курсе технологического. Пары сегодня закончились поздно - солнце давно зашло, на улицы вместе с разноцветными электрическими огнями выливалась уже почти совсем ночная, возбуждённо-легкомысленная жизнь. Я медленно брела вдоль витрин магазинов, как по выставке. Вероятно, моё романтическое направление мыслей заставило меня остановиться перед витриной со свадебными платьями. Она была оформлена в серебристо-чёрных тонах - на тёмном фоне отделялись точёные белые силуэты. Да уж, на в буквальном смысле бесплотной фигуре манекена любой наряд смотрится как надо... Я обратила внимание на большое чёрно-белое фото в глубине витрины: сквозь крест рамы - пустое прозрачное небо. Получалось, что я смотрю сейчас на небо как бы сквозь двойное стекло. Фотография оставляла впечатление какой-то зовущей дали... Внезапно меня ярким светом окатила фотовспышка. Я удивлённо обернулась - невдалеке от меня стоял молодой стройный мужчина с большой профессиональной камерой в руках.
   - Извините, - улыбнулся он. - Не мог удержаться. Люблю наблюдать за наблюдающими.
   - Со спины?
   - Видите ли... Ваш силуэт перед серебристым стеклом, за которым находятся другие силуэты, создавал впечатление какой-то зовущей дали, - с немного лукавым выражением, которое я не знала, как истолковать, ответил он. Я смутилась и сообразила, что он повторил мою собственную недавнюю мысль.
   - Мне понравилась фотография.
   - Эта? - он кивнул на витрину. - Тоже моя работа. А теперь у неё, выходит, появилась вторая жизнь... Позвольте представиться - Влад, - он подошёл и протянул руку с едва заметной доброжелательной улыбкой на бледных, словно восковых губах.
   - Тамара... - то ли от волнения, то ли от смущения перед его красотой, вблизи ослепившей меня, мне показалось, что от его руки к моей как будто пробежал холод, лёгкое онемение и вместе с тем мурашки, как брызги шампанского... Его кожа в неоновом свете ламп казалась мерцающей, как перламутр, яркие топазовые глаза так и пронизывали меня. Я смущённо потупилась: совершенно не умею вести себя с парнями, особенно с теми, которые мне нравятся - словно язык глотаю, а этот и вовсе казался сошедшим со страниц глянцевого журнала. Мельком я поймала отражение своей неуклюжей фигуры в витрине и подавила вздох: спортивная кофта, тёмные джинсы, кеды... не лучший вариант для того, чтобы очаровать незнакомца. Между тем он смотрел на меня с непринуждённой улыбкой, словно мы знакомы целую вечность и нет никакой необходимости лихорадочно искать тему для разговора... Молчание рядом с ним казалось естественным, он словно слышал мои мысли и самый стук моего сердца.
   - Я фотохудожник, - пояснил он, убирая камеру. - А вы... простите, я вас, может быть, задержал?..
   Я рассмеялась.
   - Я иду из института... Вот, решила прогуляться пешком...
   - Позвольте вас проводить?
   - Конечно... - я неловко пожала плечами и развернулась, едва помня, куда иду. - Значит, это была ваша фотография? - вспомнила я о необычной панораме серебристого неба.
   - Да. Я снимал это в Париже, по заказу ателье.
   - В Париже?.. Вы, должно быть, много путешествуете! Как это, наверное, интересно!
   - Да... Хотя... Я иногда чувствую себя ненастоящим. Наблюдателем... Зрителем, не способным слиться с жизнью других людей. Наверное, я привык смотреть на мир сквозь объектив.
   - Похоже, сегодняшний вечер - не исключение? - улыбнулась я.
   - Как видите, - рассмеялся он. ¬- Собираю материал для одного журнала. Иногда камера позволяет увидеть как бы скрытую реальность, то, что проявляется лишь на мгновение, если смотришь под определённым углом... Понять то, мимо чего мы проходим, не замечая. Вот, например: у нас над головой неоновые гирлянды, и они сейчас кажутся очень яркими. А на фото будет чёрное небо. Хотите попробовать?..
   Я осторожно взяла тяжёлый аппарат и прицелилась в чёрный квадрат над улицей. Брызнула вспышка.
   - Но ведь это, наверное, ещё не скоро будет проявлено? - смеясь, спросила я и отдала оборудование.
   - Хотите посмотреть, что получится? - улыбнулся он.
   - Мне кажется, у вас должно быть много интересных работ, - призналась я.
   - И теперь среди них есть ваша, - шутливо заключил он.
   - Ну, идея-то не моя...
   Тут я оглянулась и наконец заметила, что мы остановились неподалёку от моего дома. Я едва успела раскрыть рот, чтобы попрощаться с Владом, как из окна через улицу донёсся вопль моей младшей сестры:
   - Томка! Ты где пропадаешь? Давай сюда быстро, тётя Марина тебя ждёт!
   Только тут я вспомнила, что обещала соседке посидеть с её ребёнком, пока она сходит в кино.
   - О, боже... - я бросила на Влада виноватый взгляд, - мне надо бежать... Спасибо, что проводили...
   - До свидания, Тамара.
   Он с той же неуловимо-ласковой улыбкой отступил на шаг, и я поспешила домой.
   Странно, я совершенно не заметила, как пролетело время, а теперь словно очнулась от волшебного сна. Хотя мы с этим человеком были, в сущности, не знакомы, мне показалось, что наша ни к чему не обязывающая прогулка прошла в такой гармонии и взаимопонимании, словно между нами было сказано больше, чем в таких случаях полагается... И только дома я сообразила, что, наверное, мы расстались навсегда. Он не спросил моего телефона, а я о нём ничего не знаю... "Разве только, - подумала я, - увижу свой силуэт в каком-нибудь журнале".
   
   * * *
   
   Однако буквально через день я, торопясь домой, заметила возле института серебристую иномарку, сиявшую, как мираж; я хотела пройти мимо к автобусной остановке, как вдруг дверца распахнулась, и из машины вышел мой недавний спутник - не знаю почему, но я продолжала думать о нём, как о прекрасном незнакомце. Наверное, оттого, что я совсем не ожидала его увидеть (и одета была, к сожалению, соответственно...), он показался мне каким-то призрачным и ещё более далёким, чем вчера. Его кожа словно светилась в вечерних сумерках.
   - Тамара? Привет... - он казался немного смущённым. - Подвезти?
   - Привет... Что ты здесь делаешь? - изумилась я. - Ты что... меня ждал?..
   Влад рассмеялся.
   - Совпадение... Проезжал мимо и вспомнил о тебе. И как-то... подумал: а вдруг встретимся? - Влад с очаровательной непринуждённостью пожал плечами. Ноги сами понесли меня к машине.
   - Спасибо, конечно, но... как ты узнал, где я учусь?
   - А... - он как будто смешался, - разве ты сама мне не говорила?
   - Да?.. Забыла... Ну хорошо, если я не отвлекаю тебя от дел...
   Через пять минут я была уже возле дома, хотя мне хотелось, чтобы дорога длилась вечно. На следующий день Влад позвонил мне, и с тех пор у меня впервые появился постоянный поклонник - хотя справедливее было бы сказать, что это я была его поклонницей.
   
   * * *
   
   За две-три недели, что мы встречались, я смогла гораздо лучше узнать Влада. И каждая новая подробность приводила меня в отчаяние: я всё больше понимала, какая пропасть лежит между нами. Ещё в первые дни, когда он подвозил меня, сокурсницы обратили внимание на дорогую машину; я плохо разбиралась в таких вещах, к тому же была слишком мало знакома с Владом, но подруги оказались правы. Выяснилось, что он из богатой семьи промышленников, а фотография для него - только хобби; он приехал в Москву по каким-то своим делам, а в основном жил во Франции.
   И всё же разница в общественном положении была не так заметна, как то, насколько я уступала Владу в образованности, в аристократизме манер, в утончённости ума и вкуса. Он превосходно разбирался в искусстве, знал девять иностранных языков - в том числе латинский и древнегреческий, увлекался гонками и верховой ездой - за границей у него был конный завод. Мы часто бывали в театре, и с его объяснениями любая пьеса казалась интереснее; он мог сравнивать спектакль с другими, в том числе зарубежными постановками, иногда цитируя длинные отрывки текста наизусть и к тому же в разных вариантах перевода. Пришлось мне расширить и мои познания в живописи: Влад приглашал меня в картинные галереи и на выставки - однажды даже на выставку его собственных работ. По-видимому, Влад питал слабость к ночным пейзажам, к тому же большинство его фотографий были чёрно-белые; но, несмотря на такое скупое цветовое решение, ему, на мой взгляд, удавалось передать главное: влажный весенний ветер, предрассветные сумерки, манящий простор высокого неба... В его работах ощущалось летящее мгновение жизни, мимолетной, призрачной. Я сказала, что его фотографии кажутся мне очень романтичными и немного печальными. Но подумала при этом, что рядом с таким мужчиной было бы самое место принцессе крови, а не студентке первого курса техноложки...
   Больше всего меня поражало то, как Влад разбирался в людях. Казалось, ему достаточно одного взгляда, чтобы узнать о человеке все его мысли и тайные страсти. От проницательности Влада мне порой становилось не по себе... но, с другой стороны, не потому ли наше общение проходило так на удивление комфортно и беззаботно, что он словно угадывал мои слабости и бережно ограждал от впечатлений, которые могли быть мне неприятны?
   Порой я спрашивала себя: сколько должен был пережить этот молодой ещё на вид человек, если по его характеру и поведению его можно было принять за зрелого, прошедшего через многие жизненные испытания мужчину? Иногда Влад казался мне отрешённым в душе от всех соблазнов и суеты, словно неземное существо. Я невольно пристальнее всматривалась в его холодные топазовые глаза, которые мерцали в полутьме, как глаза тигра, и он смущался.
   Некоторые странности в его поведении я начала замечать не сразу, а когда заметила, списывала всё на разные не известные мне условности, принятые в кругу "избранных мира сего". Поскольку я вовсе не планировала занять какое-то заметное место рядом с Владом, я не обращала особого внимания, когда у меня складывалось впечатление, что он хотел бы скрыть наши отношения от каких-то своих знакомых. Порой он исчезал на несколько дней без объяснений, упомянув только, что "некоторое время нам лучше не встречаться", порой посреди какого-то вечера вдруг вставал и настойчиво просил меня уехать вместе с ним сейчас же в другое место... Но в конце концов я заупрямилась:
   - Ты что, стыдишься меня? Ты иногда как будто боишься, чтобы нас не увидели вместе!
   Он вздрогнул и посмотрел на меня с таким страданием, что я пожалела о своей вспышке.
   - Тамара, - мягко сказал он, взяв меня за руку. - Поверь, ты мне очень дорога. Именно поэтому я предпочёл бы оградить тебя от лишнего внимания. Я не хочу посвящать тебя в тонкости нашего семейного бизнеса, но вспомни, пожалуйста, что я тебе говорил: я приехал по делу, вынужденно. Здесь у меня вовсе нет друзей, с которыми я мог бы тебя познакомить. Я не хочу представлять тебя людям, которые могут быть опасны, - он произнёс это так серьёзно, что я смутилась. Может быть, он шутит?
   - Влад, но какие "дела" у тебя могут быть с такими опасными, по твоим словам, людьми?.. Мне кажется, ты преувеличиваешь...
   - Возможно, - спокойно согласился он. - Просто... мне хотелось бы быть более уверенным в своём положении прежде, чем... Подожди ещё немного, хорошо?
   Я рассмеялась.
   - Влад, но чего мне ждать? Я ведь не набиваюсь к тебе в спутницы жизни... Мы не брали на себя никаких обязательств, мы оба свободны...
   Влад посмотрел на меня так, словно хотел бы сказать больше, чем мог.
   
   * * *
   
   Зато он стал чаще приглашать меня к себе. Мне ужасно нравилось бывать в его очаровательной квартире на верхнем этаже небоскрёба; она была очень просторной и своей оригинальностью полностью соответствовала характеру владельца. Сквозь цельное окно от пола до потолка можно было наблюдать роскошную панораму огней столицы под бездной тёмного неба; внутри - чёрно-белые шкуры, круглая кровать, покрытая удивительно мягким покрывалом с серебристыми узорами, утопленная в полу мраморная ванна - как огромный аквамарин, и масса фотографий с призрачными пейзажами на стенах... Впервые увидев всё это великолепие, я почувствовала себя неловко; мне казалось, что такая обстановка идеально подошла бы для холёных, стильных женщин, настоящих пантер в человеческом обличье, но не для моей невзрачной персоны... Однако Влад так непринуждённо принял меня, что вскоре мы весело шутили и смеялись, когда он учил меня готовить настоящий кофе по-турецки на песке. Я совсем забыла, что я в гостях, и ослепительная роскошь этих апартаментов стала казаться как бы естественным продолжением необыкновенной красоты Влада; он доводил до совершенства всё, к чему прикасался.
   Влад показал мне моё фото - то самое, первое, которое сделал в памятный вечер нашего знакомства; вышло, правда, очень красиво.
   - Хочешь продолжить сессию? - с улыбкой предложил он. Я замялась.
   - Но... ведь я не готовилась... - я с сомнением оглядела свой наряд: в сравнении с остальным моим гардеробом мягкий чернильно-синий свитер из тонкой шерсти и тёмные брюки были недурны, но здесь, в этой необычной обстановке, где всё овеяно тонким художественным вкусом и беззастенчивым богатством... я выглядела именно тем, кем была: скованной, неискушённой "правильной девочкой", случайно попавшей в высшее общество. Влад усмехнулся.
   - Если ты готова немного... ээ... поступиться девичьей скромностью... ты будешь эффектно смотреться в моей рубашке.
   - А... остальное?.. - не сразу поняла я.
   - Остальное не впишется в образ, - с самым серьёзным видом ответил он.
   - Ты хочешь, чтобы я позировала в одной рубашке?! - ужаснулась я.
   - Мм... ээ... так, что тут у нас... - Влад вместо ответа зарылся в стенной шкаф и через некоторое время извлёк белую сорочку из такого тонкого шёлка, что можно было, наверное, продеть её сквозь кольцо.
   - А она не прозрачная? - подозрительно осведомилась я.
   - Надевай и проверим! - радостно отозвался Влад и ушёл за фотоаппаратом.
   Я быстро скинула привычный костюм "послушной дочки" и, не давая себе времени передумать, натянула рубашку. Раньше я только слышала о том, как приятно льнёт шёлковая одежда к телу, а теперь испытала на себе! От удовольствия я даже раскраснелась, и наша "фотосессия" прошла на удивление легко. Правда, в комнате не было ни одного зеркала, но мне хотелось любоваться собой, и я чувствовала, что и Влад мной любуется... Он командовал, как профессиональный фотограф:
   - Изобрази мне загадочный взгляд русалки... так... Руку немного в сторону... А теперь откинь с лица волосы, чтобы разлетелись веером... Отлично! Теперь посмотри сердито... Потрясающе!
   Я выполняла его команды с радостным возбуждением и, казалось, за эту серию ярких вспышек пережила целую бурю эмоций. Словно бесстрастная фотоплёнка выхватила из реальности новую женщину - ту, которая была не совсем мной, или мной-другой... Когда мы закончили, голова у меня слегка кружилась. Я в изнеможении рухнула на кровать. Влад опустил камеру.
   - Ты очаровательная модель, - с улыбкой сказал он. - Очень фотогеничная. Знаешь, слово "фото" вообще-то переводится как "свет". У тебя какой-то особенный ореол.
   Я потянулась.
   - Я чувствую себя как-то по-особенному, - призналась я. - Может, дело в тебе? - и подумала про себя: "Ты очаровательный фотограф..."
   Он подошёл к кровати и протянул руку, помогая мне подняться; как-то само собой и естественно я очутилась в его объятиях, и всё чувственное напряжение этого вечера вылилось в череде страстных, долгих поцелуев, которыми мы обменивались, как безумные... позже я подумала, что его поцелуи скорее походили на укусы; но тогда я словно опьянела; он ласкал моё тело сквозь рубашку... пальцы его коснулись моей шеи - и вдруг он отдёрнул руку, как будто обжёгся.
   В одно мгновение он отпрянул от меня чуть ли не на противоположный конец комнаты, молча отвернулся и застыл, держась за стену. Я была так поражена внезапной переменой его настроения, что даже не сразу поняла, что случилось.
   - Я... извини... - глухо проговорил он, нахмурившись. - Кажется, я слишком... тороплю события.
   - Да нет, всё в порядке... - растерянно ответила я, но Влад уже овладел собой и взглянул мне в лицо с несколько натянутой улыбкой.
   - На сегодня хватит, - холодно заметил он. - Переодевайся, а я пока пойду приготовлю кофе... и потом отвезу тебя домой. Мы совсем забыли о времени.
   Я взглянула на причудливые часы, похожие на гору осколков чёрного мрамора, и внутренне ахнула: в самом деле, уже двенадцатый час! Я резво соскочила с кровати, но успела заметить, как Влад прежде, чем выйти из комнаты, ещё раз задержал взгляд на моей шее... Только начав переодеваться, я вспомнила про свой нательный крестик на серебряной цепочке. Не то чтобы я была уж очень религиозна, просто в детстве бабушка всегда надевала мне эту цепочку, и привычка носить крестик так и осталась. Позже Влад сам признался, что у него, оказывается, аллергия на серебро, и просил меня никогда больше не надевать серебряных украшений. Я не очень-то любила безделушки, так только, иногда надевала стильные старинные колечки или браслеты, но после просьбы Влада, конечно, исключила серебряные вещи, и цепочку сняла.
   
   * * *
   
   Я чувствовала в наших с Владом отношениях какую-то недосказанность, и всё же меня влекло к нему. Возможно, я просто была слишком неопытна, потому что даже не могла толком сформулировать, что именно меня смущает: по здравому размышлению, он был безупречен - мечта, а не мужчина. Он всегда держался абсолютно непринуждённо, уверенно, рассказывал о своей жизни пусть с уместной долей сдержанности, но вполне ясно - у меня не было причин подозревать его в неискренности. Наверное, в глубине души я просто-напросто начала осознавать, что я его не заслуживаю. Такой, как я, нет места в его блистательной жизни, - вот и вся проблема. Влад принадлежал к высшему миру, и рано или поздно он туда вернётся, покинет меня... При мысли об этом я чувствовала горечь.
   Моё тревожное состояние, конечно, не ускользнуло от внимания подруг. В итоге мне пришлось выдержать настоящий допрос с пристрастием, начавшийся, разумеется, как ни к чему не обязывающая болтовня.
   - Томка, ты в последнее время сама не своя.
   - Разве? - промямлила я.
   - Ну, не то чтобы ты плохо выглядишь или что-то ещё... Просто ты стала какая-то другая. Мечтаешь всё время, - Линка, моя сокурсница, коварно улыбнулась. - Признайся, у тебя новый парень? Ты с кем-то встречаешься?
   - Мы не так уж близко знакомы... - растерянно ответила я; какой смысл врать, но и преувеличивать свои "успехи" тоже не хотелось.
   - Это тот потрясающий красавец, который заезжал за тобой на потрясающей серебряной тачке? - подхватила другая моя подруга - словоохотливая Вера, на всех лекциях вязавшая что-то под столом.
   - Звучит, почти как "на белом коне", - хихикнула Линка.
   - Да... - я смутилась. - Машина правда красивая. Но у нас с ним, по сути, так только, дружеские отношения.
   - И ты всерьёз считаешь, что ему этого достаточно? - саркастически приподняла бровь Линка, считавшая себя докой в таких делах и действительно бойко флиртовавшая сразу с несколькими парнями. - Ясно же, что ты ему нравишься!
   - Тебе повезло, - мечтательно выдохнула Вера.
   - Это ему повезло! - отрезала Линка.
   Я молчала.
   - Так вы встречаетесь? - снова начала Линка.
   - Ну... ходим иногда вместе куда-нибудь...
   - Какой-то у тебя вид неуверенный! Ты что, не знаешь, встречаешься ты с парнем или нет?.. Кстати, сколько ему лет?
   - Я... не спрашивала...
   - Выглядит старше тебя лет на десять, - заявила Линка. - Ты вообще его о чём-нибудь спрашивала? Может, он уже женат?
   - Может, - признала я. - Неловко спрашивать... Ещё подумает, что я на него планы строю.
   - А что тут неловко? - возмутилась Линка. - Ты же должна знать о его жизни! Вы же общаетесь!
   - Хотел бы скрыть, что женат, - соврал бы, - рассудительно заметила Вера.
   - Просто пусть знает, что её этот вопрос интересует, - пожала плечами Линка. - А что, ты считаешь, он тебе врёт? - напрямик спросила она, снова повернувшись ко мне.
   - Ээ... не думаю, - признала я. - Но ощущение какое-то... странное... Как будто он... не как все...
   - Гей, что ли? - на этот раз хихикнула Вера.
   - Да нет, я... не то хотела сказать, - возразила я, досадуя на себя, что до сих пор не разобралась в собственных чувствах.
   - Тогда что? - продолжала напирать Линка.
   - Мне всё время кажется, что от него исходит... какая-то сила, что ли... гипнотическая... как будто он слышит все мои мысли, угадывает желания, и... подчиняет меня, и я вроде как хочу подчиняться... - я сбилась и тряхнула головой. - У меня такого раньше никогда не было.
   - Э, да ты влюбилась не на шутку, подруга, - протянула Линка, внимательно слушавшая мою бестолковую исповедь.
   - Похоже на то, - завистливо выдохнула Вера. - Может, это оно и есть, настоящее чувство?.. Впрочем, рядом с таким красавцем...
   - Нет, нет, - версия насчёт романтического чувства показалась мне привлекательной, но всё-таки я имела в виду другое. - Я говорила сейчас не о своих чувствах, а именно... о нём. Какой-то он... скрытный. Вроде и рассказывает о себе, но так гладко - не к чему прицепиться. Как будто специально, чтобы лишних вопросов не задавали. То исчезнет, то опять появится. Ни с кем меня не знакомит. Получается человек без прошлого, без друзей, без семьи. Который живёт только ночью, разыгрывая старомодного идеалиста перед наивной дурочкой, а потом... уходит в какой-то другой мир. Жить настоящей жизнью.
   Линка резко наклонилась ко мне, словно её посетила гениальная догадка.
   - Я знаю, кто так себя обычно ведёт, - она окинула нас с Верой многозначительным взглядом. - Вампиры! - выпалила она и прыснула от смеха, глядя в наши разочарованные лица.
   - Ну, если ты считаешь, что всё это ерунда... - обиделась я.
   - Я считаю, что тебе пора спросить у него, не женат ли он, - чистосердечно ответила Линка, дружески хлопнув меня по плечу. - И вообще: если тебя что-то напрягает, а парень не хочет объяснять, лучше сразу расстаться, чтобы потом не жалеть о впустую потраченном времени. Скорее всего, он тебя просто использует.
   Я с уважением покосилась на Линку; она всегда отличалась твёрдым характером. Я, к сожалению, не была уверена, что смогу сопротивляться властному обаянию Влада... И вместе с тем я чувствовала, что боюсь узнать о нём что-то неприятное. Получается, я подозревала его?.. Да, наши, в сущности, неравные отношения не способствовали взаимному доверию... Хотя, возможно, прошло ещё слишком мало времени?
   - Но для чего ему меня использовать? - возразила я.
   - У вас секс уже был?
   - В том-то и дело, что нет...
   - Как? Ты встречаешься с парнем две-три недели, и он ни разу не предложил тебе секс?
   - Ну... - мне всегда было немного неловко откровенничать на такие интимные темы; не понимаю девчонок, способных обсуждать в подробностях все свои похождения - хотя мне в этом смысле и похвастаться-то было нечем. - Так... целовались пару раз, и всё...
   Линка недоверчиво покачала головой.
   - Может быть, ты сама не хотела? Ты отказалась?
   - Да нет, он ни на чём таком не настаивал...
   - Понятно. Слушай, Томка, раскрой глаза. Приглядись к своему парню повнимательнее. Ты хочешь видеть в нём романтического героя из грёз, но он - реальный человек. И его поступки имеют реальные причины. Либо он женат и хочет поразвлечься на стороне втайне от жены. Но почему-то пока тянет время. Возможно, потому, что ты у него не одна такая, вот он и не торопится. Либо это - богатый гей, который ищет наивную покладистую девчонку для фиктивного брака. Таких мужчин больше, чем ты думаешь, и на лбу у них это не написано. Поняла? - Я подавленно кивнула. - Либо, третий вариант, он - какое-то сверхъестественное существо, мужик, каких не бывает в природе.
   - Вампир, - улыбнулась Вера.
   - Да. Дракула Брэма Стокера. Только имя сменил. Ты покопайся как следует в его родословной, - Линка засмеялась.
   - Или надень на следующее свидание ожерелье из чеснока, - девчонки захохотали.
   - Хватит вам, - мне стало немного обидно за Влада. - Нормальный парень. Нам интересно вместе. Вы его совсем не знаете, а нагородили бог знает чего.
   Мои "советчицы" почувствовали, что перегнули палку, и примолкли.
   - А всё-таки, девочки, клёво было бы встретиться с настоящим вампиром, - после паузы вздохнула Вера, мечтательно прижав к груди своё вязание. - Чтобы не приходилось думать обо всём этом... Борщи, пелёнки... Измены... Алименты... А то - ночной ветер и звёзды над головой.
   - И любимый, сосущий твою кровь, - иронически дополнила Линка, и мы снова покатились со смеху. - Ну и чем же он, в таком случае, отличается от среднеарифметического Васи Пупкина? - добавила Линка, вызвав новый приступ веселья.
   - Кстати, его зовут Влад, - невпопад вспомнила я.
   - Влад Цепеш, - загробным голосом сказала Вера.
   - Нет, Сухоруков...
   Это имя произвело неожиданный эффект. Девчонки разом перестали смеяться.
   - Как?
   - Влад Сухоруков?
   - Слушай, а он часом не фотограф?
   - Да ведь это известный фотограф!
   - Томка, ну какая же ты дура! Блин, даже я знаю, кто такой Влад Сухоруков... "Человек без прошлого", - передразнила Вера. - Да ведь он живёт в Европе, а сюда только иногда приезжает!
   - Да... правда... он что-то такое говорил...
   - Ну, естественно! У него, наверное, работы столько, что урвать время для свиданий - настоящая наука!
   - Конечно! - подключилась Линка. - Это тебе не на первом курсе техноложки штаны протирать... Он же настоящая звезда!
   Я, признаться, была потрясена тем, как быстро девчонки сменили гнев на милость.
   - Но... откуда вы о нём столько знаете? - попыталась слабо сопротивляться я.
   - Как - откуда? О нём же пишут, - Вера пожала плечами. - Я читала о нём статью в "Вог". Или нет, кажется, это было в "Космополитен"... И вообще, он работает со многими известными изданиями.
   Я не увлекалась чтением глянцевых журналов; похоже, напрасно я считала это легкомысленным занятием. Зато теперь под единодушным напором подруг я поневоле почувствовала, что мои претензии к Владу довольно вздорны.
   - Слушай, ты, при случае, познакомь меня с ним, - сказала Вера, деловито одёргивая на пышной груди блузку. - Вдруг ему нужны новые модели?
   - Чтобы рекламировать одежду для полных женщин? - фыркнула Линка.
   - А что? Тут главное - фотогеничность, - невозмутимо возразила Вера. - У меня знакомая есть, фотомоделью работает. Знаешь, в реальной жизни какая страшная? А на плёнке - конфетка. Знаешь, сколько получает? - Вера сделала многозначительную паузу и добавила: - А если ему модель не нужна, я хоть автограф попрошу. Томка ведь ни за что не попросит, постесняется...
   Мы посмеялись, и разговор перешёл на другие темы.
   
   * * *
   
   Из-за этой легкомысленной болтовни я всё-таки не утерпела и решила слегка подколоть Влада. Стараясь говорить как можно небрежнее, я сообщила:
   - Одна знакомая мне дала почитать Брэма Стокера. Я, честно говоря, не пробовала читать, только фильм смотрела... но подруги советуют. А ты что скажешь?
   - Стокера? - Влад зевнул. - Это о Дракуле? Я тоже не читал.
   - Правда? Жаль!.. Я твоему вкусу доверяю, - я кокетливо улыбнулась. - И потом, мне кажется, в тебе самом есть что-то от... хм... ээ... - я запнулась: глупо было говорить "кровососа", - загадочного принца ночи, - вывернулась я. Влад рассмеялся.
   - Ты хочешь сказать: от вампира?
   - Ну... да.
   Влад с улыбкой покачал головой, глядя мне в лицо своими мерцающими, как луны, жёлтыми глазами.
   - Насколько мне известно, - заметил он, - в народных поверьях вампиры - это ожившие мертвецы. Ты хоть представляешь себе труп не первой свежести? Раздутая туша, вся в пятнах тления. Да и воняют они, должно быть, до небес. Вот спасибочки!
   Я расхохоталась, и больше мы не возвращались ко всей этой "мистической" мишуре. В самом деле, секс-символы современной поп-культуры бывают иногда просто нелепы!
   Но этот дурацкий разговор помог мне наконец сформулировать мои впечатления о Владе. "Загадочный принц ночи" - это было в точку! Кстати, мне припомнилось, что мы встречались с ним всегда только в тёмное время суток. Совпадение, конечно, но его образ оказался неразрывно связан для меня с ощущением чего-то призрачного, волнующего, с необъяснимым чувством, которое усиливается ночью. Я пыталась пару раз назначить ему свидание днём, но Влад объяснил, что слишком загружен на работе, у него ненормированный график, а поскольку его подчинённые работают посменно, его присутствие может понадобиться даже в выходные. Я не стала настаивать. В конце концов, мы с ним отлично проводили время и по вечерам!
   
   * * *
   
   В одну из ночей Влад пригласил меня на прогулку на роскошной яхте; я подставила лицо луне и ласковому ветру и забыла обо всём, думая, какое это счастье - вот так наслаждаться настоящим мгновением, не заботясь о будущем... Влад казался более задумчивым, чем обычно; я, с улыбкой наблюдая за ним, в который раз поразилась его необычайной красоте, призрачному сиянию ярких глаз и белоснежной кожи; он казался бесплотным, воздушным существом или обитателем подземного мира, явившимся сюда как гость и с удивлением, отстранённо наблюдающим за легкомысленными людьми... Я хотела сказать ему что-нибудь шутливое, чтобы немного развеселить; но вдруг он, словно приняв про себя какое-то важное решение, обернулся ко мне и задал неожиданный вопрос:
   - Тамара, ты хотела бы поехать со мной во Францию?
   Несколько приятных мгновений я раздумывала над этой перспективой небольшого отпуска:
   - Вообще-то... у нас в институте пропуски не приветствуются... Но, думаю, на недельку можно выбраться... А что, ты закончил все дела в Москве?
   Влад вздохнул и осторожно взял мою руку.
   - Тамара, милая, боюсь, ты меня не поняла... Я предлагаю тебе уехать насовсем. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
   
   * * *
   
   Признаюсь, первое время я просто не могла поверить, что всё это реальность. Я не могла ни о чём думать. О том, чтобы войти в жизнь Влада как ровня, как жена, я и мечтать не решалась. К тому же я подозревала, что он всё-таки женат или помолвлен с девушкой своего круга и оттого избегает знакомить меня с близкими ему людьми. Да, он всегда держался со мной безупречно, и мне порой было стыдно приписывать ему такие мелочные мотивы, но истории подруг настраивали на прагматический лад... Как ещё можно было объяснить его скрытность? Однако Влад со всей серьёзностью объяснил, что если я дам согласие на брак, то он переговорит со своей семьёй и увезёт меня. Он настаивал, чтобы я непременно жила с ним за границей и даже свадьбу согласилась устроить там же. Меня немного удивило, что он придаёт такое значение этому условию, но, в принципе, можно было понять: сам-то он жил во Франции и, вероятно, считал, что там лучше... Что касается меня, мне не хватало опыта, чтобы судить. Я была за границей всего один раз, в Венгрии на каком-то курорте, больше средства не позволяли. Я знала, что многие девушки мечтают жить за границей. А мама будет только рада сбыть меня с рук: у неё ещё младшая, отец нам давно не помогает... И потом, мне, конечно, было интересно посмотреть на родной дом Влада, познакомиться наконец с его семьёй. Может быть, в привычной для него обстановке он будет менее скрытным? Меня снова преследовало неясное ощущение, что он чего-то недоговаривает...
   Он подарил мне необычное кольцо с топазами и бриллиантом, напоминавшее мне свет его глаз... Вокруг нас шумели тёмные волны, по палубе блуждали призрачные огни; он мягко обнимал меня за плечи и говорил на ухо едва слышным голосом, что мечтал именно о такой девушке, как я, что моя искренность и нежность согревают его душу... И, конечно, все сомнения вылетели у меня из головы. О чём тут спорить?.. Я поняла, что просто не мыслю жизни без Влада, без его нежных, заботливых рук, задумчивых глаз, необыкновенно мудрых на таком молодом, безупречно прекрасном лице...
   Вне себя от счастья я прижалась к его груди; конечно, я сказала Владу, что собираюсь посоветоваться с родителями, всё взвесить... к тому же мне хотелось соблюсти определённый негласный этикет, по которому женщине не стоит слишком легко сдаваться - а я уже знала, как Влад ценил эти старомодные условности... но душа моя в тот же вечер сказала: "Да! На любых условиях - да!.."
   
   
   2. Рабыня ночи
   
   2.1 Красный дом
   
   Влад снова исчез на несколько дней, но на этот раз ожидание озарялось надеждой, что скоро мы станем по-настоящему близки. Я совершенно забросила учёбу и готова была целыми днями любоваться на изумительное кольцо, лучившееся топазовым блеском, вспоминать наши чудесные свидания, слова, которые он мне говорил, и шептать про себя слова, которые я теперь мечтала сказать ему... Я, правда, ничего не знала о супружеской жизни, но рядом с Владом всё казалось нипочём; с тех пор, как мы познакомились, он вёл меня по жизни, уверенно преодолевая все затруднения - наверное, так будет и дальше... Я чувствовала себя девушкой, у которой исполняются все желания.
   Однажды, когда я возвращалась домой из института (я всё-таки заглядывала на занятия для проформы), меня окликнул незнакомый мужчина. Подойдя поближе, я вдруг поняла, что его внешность кажется мне смутно знакомой.
   - Вы меня знаете?.. - удивилась я.
   - У нас есть общий знакомый, - улыбнулся он. - Влад, ваш жених. Я его друг.
   В этот момент я поняла, что, хотя точно раньше не видела этого человека, что-то в его облике напомнило мне Влада: элегантные манеры, бледная, сияющая кожа, глубокий внимательный взгляд, в котором чудилось что-то гипнотическое...
   - Влад просил меня заехать за вами. Он ждёт вас.
   - Разве он уже вернулся? - растерялась я.
   - Только что. Поэтому и не смог забрать вас сам, - мужчина обезоруживающе улыбнулся. - Но у него для вас какая-то важная новость, которую он хочет сообщить лично. Не беспокойтесь, - добавил он, видя моё замешательство, - думаю, новость приятная.
   Я невольно улыбнулась; но всё же ситуация немного смущала меня. До сих пор Влад не познакомил меня ни с кем из своих друзей, и вдруг сейчас, когда его нет рядом... Почему он не позвонил? Он мог хотя бы предупредить о встрече...
   - Меня зовут Стас, - словно спохватившись, мужчина с улыбкой протянул руку. Слегка задержав мою ладонь в своей, он внимательно заглянул мне в глаза. - Влад столько рассказывал о вас, что мне кажется, я вас хорошо знаю, - медленно проговорил он, и я вдруг почувствовала, что мысли у меня смешались - как в радиоприёмнике, когда возникают помехи. Я неловко улыбнулась и невольно сделала шаг назад. Пожалуй, ничего страшного не случится, если я сейчас перезвоню Владу на мобильный и уточню... да я, в конце концов, и не одета подходящим образом для "выхода в свет"...
   - Не надо никому звонить, - словно прочитав мои мысли, монотонным голосом произнёс мужчина. - Сейчас ты пойдёшь со мной и сядешь в машину.
   В следующий момент я поняла, что сижу в машине, которая едет по совершенно незнакомой мне части города. Да что это со мной?! Как я дала себя уговорить? Мысли путались.
   - А куда мы едем? - растерянно спросила я у мужчины за рулём. Тот улыбнулся.
   - Увидите.
   Пришлось довольствоваться этим ответом. Я никак не могла вспомнить, как оказалась в машине, и вообще чувствовала себя неважно: голова слегка кружилась, тело будто свинцом налилось. Меня что, укачало?..
   - Скоро приедем, - перебил мои мысли мужчина, и мы действительно свернули в какой-то двор. Машина остановилась напротив единственного крыльца ничем не примечательного четырёхэтажного здания. Возле дверей ждал ещё один мужчина, который предупредительно раскрыл дверцу. Мне ничего не оставалось, как выбраться из машины и, повинуясь приглашающему жесту, войти в дом. Тогда я ещё не знала, как надолго закроются за мной двери зловещего особняка и сколько ужаса мне придётся пережить в этих мрачных стенах.
   
   * * *
   
   Мой спутник - мне показалось, он был здесь кем-то вроде охранника - провёл меня через просторный холл к лифту и, к моему удивлению, нажал кнопку "минус первого" этажа, под которой значились, к тому же, "-2" и "-3". Мы вышли в небольшой коридор, и охранник распахнул одну из дверей. Я заметила, что и двери, и даже лифт здесь были на цифровых замках, которые мужчина открывал с помощью пластиковой карточки. За дверью оказалась довольно просторная комната, залитая электрическим светом, уставленная кожаными диванами и низкими журнальными столиками. Там сидело несколько мужчин и полуобнажённых женщин. Дверь за моей спиной с мягким щелчком захлопнулась, заставив меня вздрогнуть.
   Внимательно приглядевшись к компании, я поняла, что меня ожидают крупные неприятности. Влада здесь не было. Девушки напоминали наркоманок - бледные, худые, с тёмными кругами под глазами - и были одеты в короткие прозрачные платья на голое тело. Меня поразило, что все они стояли на коленях, глядя в пол. Мужчины же - эффектные молодые люди в дорогих костюмах, небрежно расположившиеся на диванах, - молча разглядывали меня с холодными улыбками. Столы были уставлены пепельницами и бутылками со спиртным.
   - Заходи, детка, - насмешливо предложил мне один из них, стройный блондин с алебастрово-бледной кожей. - Только тебя и дожидаемся.
   Я не двинулась с места.
   - Где Влад? - спросила я, всё ещё не веря в то, что меня обманули. Мужчины заулыбались.
   - Заходи, - повторил блондин.
   Я сделала шаг вперёд и вдруг поняла, что в этой комнате с самого начала показалось мне странным... Все стены были зеркальные, но никто из мужчин не отражался в зеркалах! Я с испугом переводила глаза с одного лица на другое и снова на зеркало. В зеркале отражались только девушки.
   - Кто вы? - вырвалось у меня. Блондин поднялся и пошёл навстречу мне. В зеркале - никакого движения! Может, это какой-то оптический эффект?
   - Это что, шутка? - в отчаянии сказала я.
   Мне снова никто не ответил. Незнакомец смерил меня довольно пренебрежительным взглядом и лениво пощупал воротник моей поношенной рубашки.
   - Ну и тряпьё, - недовольно протянул он и коротко обронил повелительным тоном: - Снимай всё.
   Весь его облик и холодный тон изобличали такую безжалостную жестокость, что я сразу поняла: он не шутит. Переведя дыхание, я резко развернулась и навалилась всем весом на дверь. Как и следовало ожидать, она не поддалась. Я заколотила по ней рукой и закричала:
   - Откройте!
   Блондин наблюдал за мной с усмешкой.
   - Я не люблю повторять, - равнодушно сообщил он. Я в изнеможении огляделась. Как отсюда вырваться?
   Мужчина шагнул вперёд, протянув руку к моей шее, и я в ярости оттолкнула его.
   - Убери руки!
   Он оскалился, словно сопротивление ещё больше возбуждало его, и я увидела медленно удлиняющиеся клыки. Это выглядело так страшно и противоестественно, что я, сама от себя не ожидая, заорала как резаная - теперь уже не в попытке позвать на помощь, а просто потому, что потеряла над собой контроль... Господи, неужели это действительно вампиры? Мне казалось, что я попала в дурной сон.
   Сильная, уверенная рука схватила меня; блондин намотал мои волосы на кулак, выволок меня в центр комнаты и швырнул к своим ногам. Свободной рукой он схватил бутылку, отбил у неё дно об край стола и ткнул верхнюю часть острыми осколками мне в лицо. Я зажмурилась.
   - Слушай сюда, детка, - холодно произнес мужчина у меня над ухом. - Получаешь приказ - выполняешь немедленно. Если будешь выпендриваться, я превращу вот это вот личико в такое месиво, что тебе потом уже ни один пластический хирург не поможет. Поняла?
   Я торопливо затрясла головой и почувствовала, как щёку мне царапает стекло - всё сильнее и сильнее.
   - Точно поняла? - вкрадчиво повторил мужчина.
   - Я всё поняла! - закричала я. - Пожалуйста, отпустите меня!
   - Будешь слушаться? - ещё один тычок осколками.
   - Да! Обещаю, что буду слушаться!
   Хватка наконец-то разжалась, и я упала на пол. Остальные мужчины, сидевшие вокруг стола, наблюдали за мной с равнодушным любопытством, не более. Некоторые потягивали вино, которое полуголые девушки подливали им в высокие бокалы.
   - Ну, покажи мне, что ты поняла, - лениво предложил блондин. Я вздрогнула. - Что тебе было приказано? - холодно напомнил он.
   - Р-раздеться? - заикаясь, выдавила я.
   - Мы долго будем ждать?
   Трясущимися руками я сняла с себя рубашку, потом джинсы. Один из мужчин наблюдал за мной, поглаживая волосы девушки, которая положила голову ему на колени, в точности тем же жестом, каким люди обычно гладят кошку. Я замешкалась.
   - Чт-то, всё снимать?..
   Услышав в ответ ледяное молчание, я торопливо сбросила бельё.
   - Встань прямо. Спина прямая. Голову выше, - в подбородок мне упёрся осколок бутылки, и я вытянулась, встав едва ли не на цыпочки. Блондин одобрительно усмехнулся.
   - Девственница?
   Я не удержалась и бросила на него яростный взгляд. Меня всю трясло.
   - Твоё какое дело, сволочь?
   - Я буду у тебя первым, - светским тоном заметил мужчина. Я невольно отпрянула от него, слёзы навернулись на глаза. - Но не последним, - с усмешкой добавил он, - даже если посчитать только сегодняшний вечер.
   - Зачем вы это делаете? - крикнула я, озираясь. В жизни не видела столько равнодушных, неестественно застывших лиц - как в замедленной съёмке! - Пожалуйста! Отпустите меня! - умоляла я.
   - Из-за чего столько шума? - тем же светским тоном обронил блондин. - Рано или поздно это всё равно произойдёт. Ты же не собираешься оставаться девственницей всю жизнь? Расслабься и получай удовольствие. Если ты понравишься нам, то, может быть, даже останешься жива, - пообещал он.
   Я с трудом переводила дыхание; слёзы жгли лицо. Вдруг я вспомнила о Владе. Он ведь намекал, что мне грозит опасность! Так вот чего он боялся!
   - Кто бы вы ни были, Влад узнает! Он найдёт меня! У вас будут проблемы! - крикнула я; губы мне плохо повиновались, но я старалась говорить как можно увереннее. В ответ мне послышался дружный хохот - на этот раз отреагировали все.
   - О, святая невинность! - сочувственно протянул один из мужчин.
   - Да ведь это именно он нам тебя порекомендовал! - сообщил другой.
   - Он, может быть, тоже к нам присоединится, - ехидно добавил третий. - Позже.
   Я не верила своим ушам. Неужели?.. Влад с ними заодно!.. Он специально заманил меня сюда! А теперь...
   - О, господи, - простонала я. - Господи, отче наш... - я лихорадочно пыталась вспомнить слова молитвы. Может, они боятся распятий?.. Блондин устало вздохнул, словно начался спектакль, который он видел уже много раз.
   - Заткнись, - негромко обронил он. - На колени.
   Я, помешкав, упала на колени, но мысленно продолжала взывать к богу, хотя ни одной молитвы до конца не знала.
   - Да нет здесь никакого бога, - скучающим тоном заметил блондин. - Что за глупые суеверия у вас, людей. В реальности дело обстоит так. Мы - кэлюме, высшая раса, единственная высшая сила на земле. Вы, идиоты, называете нас вампирами, упырями. Можно подумать, сами вы - ангелы небесные. А на самом деле мы - хозяева планеты. Мы приказываем - вы подчиняетесь. Вы - тину, людва, низшие существа. Ты запоминаешь? Я к тебе обращаюсь.
   Я затрясла головой. Я уже готова была с чем угодно согласиться, даже с тем, что они - пришельцы с другой планеты, а я - китайский император. Он непринуждённо провёл пальцем вниз по моей шее к груди.
   - Так что от тебя не убудет, если мы тебя трахнем. Ты радоваться должна. Или ты предпочитаешь от соседа Пети заразиться сифилисом? Или залететь от чужого мужа?
   - Пожалуйста, отпустите меня, - повторила я. Он больно сжал пальцами мой сосок. Я замолчала и снова стала мысленно обращаться к богу. Блондин внезапно отошёл и уселся на диван, наблюдая за мной рассеянным взглядом. Потом взял бокал.
   - Подай вина, - негромко бросил он, как бы ни к кому не обращаясь. Я растерялась. В этот момент одна из девушек впервые взглянула на меня и торопливыми жестами показала, что я должна взять одну из бутылок и наполнить его бокал, а потом снова уставилась в пол. Я нерешительно потянулась к той бутылке, которую она указала, и направилась к блондину, но та же девушка, схватив меня снизу за локоть, показала, что я должна сначала встать на колени. Мне казалось, что я попала в сумасшедший дом. Они тут что, все немые?..
   Наполнив бокал, я отползла в сторону. Блондин, казалось, тут же забыл обо мне; между мужчинами завязался какой-то разговор, из которого я не поняла половины слов, но определённо не имевший никакого отношения ни ко мне, ни к тому, что здесь только что произошло; похоже, возобновилась беседа, которую я временно прервала своим появлением. Девушки делали мужчинам массаж, меняли пепельницы, подносили зажигалки, подавали вино. Присмотревшись к ним, я ещё раз поразилась их болезненному внешнему виду: бледная до синевы кожа, запёкшиеся губы, запавшие глаза; некоторые из них буквально с трудом держались на ногах. На лицах у всех застыло заторможенное, бессмысленное выражение, сменявшееся порой испугом; на теле у многих виднелись синяки и шрамы. Впрочем, заметно было и то, что все были когда-то красавицами; их стройные, высокие фигуры и пышные длинные волосы всё ещё выглядели эффектно.
   Улучив момент, я шёпотом спросила у одной из девушек:
   - Что здесь происходит?
   Она взглянула на меня с отчаянием.
   - Слушайся и молчи, - едва слышно посоветовала она, опустила взгляд в пол и больше не ответила ни на один вопрос.
   Между тем вечер, видимо, перешёл в решающую фазу. Один из мужчин уложил служанку на диван и без лишних церемоний овладел ею; я смотрела на это, просто не зная, как себя вести. Худшие мои опасения подтвердились. Это публичный дом. Неужели все служанки здесь - ещё и наложницы?.. Мне казалось, что такое мучение просто невозможно пережить. Другие мужчины совершенно спокойно продолжали разговор или ощупывали хлопотавших вокруг них девушек, как подвернувшиеся под руку вещи. У них что, совсем нет стыда?.. Похоже, секс для них не предполагал никаких личных чувств. Внезапно насилуемая девушка болезненно вскрикнула; второй вампир, не обращая внимания на первого, взял её руку, прокусил вену и принялся сосать кровь. Я почувствовала, что у меня всё плывёт перед глазами.
   - Эй ты, новенькая, - донёсся до меня ленивый голос; я обернулась. Блондин, невозмутимо глядя на меня, молча поманил меня пальцем. Всё во мне похолодело. Неужели мне предстоит то же самое?..
   Я подошла, едва держась на ногах, и снова упала на колени.
   - Пожалуйста, не мучайте меня! - взмолилась я. - Пожалуйста... - Я снова почувствовала его пальцы на своей шее и неожиданно для себя разрыдалась. Он крепко ухватил меня за шею и потащил куда-то к дальней стене. Я почти ничего не видела от слёз. Он начал надевать на меня какую-то странную кожаную сбрую; я ещё раньше заметила эти причудливые ремни, но просто не могла понять, зачем они нужны. Внезапно на лицо мне лёг большой кляп, похожий на намордник; я чувствовала, как блондин застёгивает это кошмарное устройство у меня на затылке, затягивая потуже. Мне стало трудно дышать. Потом кожаные ремни связали мне запястья за спиной. Мужчина подтянул к потолку петли, перехватившие в нескольких местах моё тело, и я оказалась висящей в воздухе, без опоры, совершенно беспомощная; всё это было настолько непривычно и жутко, что мне казалось, я вот-вот потеряю сознание. Волосы упали мне на лицо, я видела только пол и собственное голое тело... Руки ужасно болели, я непроизвольно попыталась снова заговорить, но из-за кляпа смогла только глухо застонать. Пальцы мужчины проникли в меня, и он удовлетворённо усмехнулся.
   - Прочувствуй знаменательность момента, - посоветовал он, и я с запозданием поняла, что он обращается ко мне. - Девственная кровь считается у нас деликатесом. Так что твоё расставание с невинностью - приятное событие не только для тебя, но и для меня.
   Я уже ничего не соображала от ужаса. Всё, что он делал, было сплошной пыткой. Мои глупые представления о том, каким должен быть мир, кем должна быть я, развеялись, как дым. Я просто не представляла себе, как жить дальше, как примириться с собой - униженной, использованной, втоптанной в грязь. Вампир интересовался не столько сексом, сколько слизыванием крови с моих ног, а потом я почувствовала такую боль, что даже изнасилование отступило в сторону - он прокусил мне артерию с внутренней стороны бедра. Наверное, не надень он мне кляп, я визжала бы на весь дом. Нога у меня сразу онемела, да и вообще я уже почти не чувствовала своего тела. Потом он меня снова изнасиловал и оставил висеть на кожаных ремнях. Я видела, как с пальцев моих ног на пол капала кровь. Я сильно ослабела и впала в какое-то полузабытьё.
   Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я почувствовала, как чьи-то руки отвязывают меня; должно быть, немного, хотя мне показалось, что я висела там целую вечность. Вечеринка продолжалась как ни в чём ни бывало. Мужчина - краем глаза я заметила, что это был уже другой вампир - вытащил кляп, и меня вырвало на ковёр; я закашлялась. Он пнул меня ногой в плечо; я подняла голову и увидела, что две-три девушки машут мне руками, подзывая к столу. По-видимому, от меня ждали, чтобы я снова приняла участие в прислуживании мужчинам. Видя, что я не двигаюсь, вампир схватил меня и за волосы отволок на место. Усевшись на диван, он выжидательно уставился на меня.
   - Давай шевелись, принцесса на горошине, - холодно заметил он. - Здесь работать надо, а не только ноги раздвигать.
   Плохо соображая, я взяла бутылку и бокал, но руки не слушались меня, и вино пролилось. Я вдруг почувствовала ужасную усталость. Отбросив бутылку, я закрыла лицо руками. На то, чтобы говорить, сил не осталось, и я только подумала: "Подите вы все к чёрту". Меня тут же подхватили чьи-то руки - много рук со всех сторон - и уложили на диван. Я была в предобморочном состоянии и помню только, что меня по очереди изнасиловали и укусили ещё несколько вампиров.
   
   * * *
   
   Следующие несколько суток я провела в бреду; когда я очнулась, то увидела тускло освещённую анфиладу комнат, похожую на общежитие; на соседней кровати сидели две девушки и при свете ночной лампы играли в карты. Равнодушные голоса отмечали:
   - Туз...
   - Десятка пикей...
   - Всё.
   Я вздохнула и попыталась приподняться. В голове шумело.
   - Девочка очнулась, - безучастно заметил третий голос откуда-то из угла. Затем ко мне приблизился силуэт высокой женщины. Она присела на край кровати и положила руку мне на лоб.
   - Очнулась? Лежи тихо, - сочувственно произнесла она.
   - Где... я?.. - я с трудом разлепила губы.
   Женщина вздохнула.
   - Где? - переспросила она. - Ты в помещении для обслуживающего персонала, - с этими непонятными словами она поднялась и куда-то ушла.
   - В вампирском публичном доме, - помолчав, конкретизировала она из девушек, игравших в карты.
   - Хотя у кэлюме это называется "закусочная", - добавил голос из угла.
   Я в изнеможении откинулась на подушку.
   Так значит, это был не бред?.. А что происходит? Как долго я здесь пробыла? Кто эти женщины?
   Я бросила по сторонам беспомощный взгляд. Из-за плохого освещения я видела только силуэты. Продолжать расспросы не было сил. Я закрыла глаза.
   Через некоторое время высокая женщина вернулась, держа в руках чашку бульона. Стуча зубами о край чашки, я сделала несколько глотков и почувствовала, что комок подступает к горлу. Женщина успокаивающе положила руку мне на плечо.
   - Не волнуйся. Лежи. Экономь силы. Они тебе ещё понадобятся.
   
   * * *
   
   - И хотелось бы тебя порадовать, да нечем, - монотонно говорила худощавая темноволосая рабыня - "Шоколадка", как она представилась. По матово-бронзовому оттенку её кожи действительно можно было предположить, что когда-то она была смуглой. Откинувшись на измятую подушку, она курила сигарету за сигаретой. - Одно могу сказать: нам жаль, что всё так случилось. Ну, что с тобой было. Но, как бы для тебя это сейчас возмутительно ни звучало, всё же поверь нашему опыту: здесь бывает и гораздо, гораздо хуже. Мы просто тебя сейчас пугать не хотим. Поправляйся пока. И мой тебе совет: не ерепенься. Здесь все через это прошли. Пути наверх отсюда нет, это билет в один конец. Всё, точка.
   Я слушала и не могла избавиться от ощущения нереальности, какого-то безумного фарса. Просто не верилось, что живой человек способен говорить такие вещи. Девушки все как одна с таким упорством убеждали меня в бесполезности какого-либо сопротивления и в том, что мне даже "повезло", что казалось, они меня разыгрывают.
   - Но... как же вы можете... так жить?.. - едва слышно прошелестела я; говорить было трудно, но оставаться в неведении - ещё труднее. "Шоколадка" равнодушно на меня посмотрела.
   - Тех, кто не может "так" жить, нет в этой комнате. Они умерли, - хладнокровно пояснила она.
   - И... многие умерли?.. - с ужасом пролепетала я, не веря, что мне приходится произносить такие слова. "Шоколадка" окатила меня ещё одним равнодушным взглядом.
   - Я здесь около полугода. За это время - только на моих глазах - убили около двухсот девочек, девушек и женщин. Искалеченных в подполе - несколько десятков. Без рук, без ног, с переломанными костями. Нам иногда жареную человечину вместо обеда подают, для устрашения. Женскую ручку или ножку в собственном соку. И следят, чтобы все съели по куску. Поняла? Я не пугаю тебя, просто запомни: в Красном доме - так называется заведение, где ты теперь работаешь - есть места похуже гостиной. Попадёшь на нижний этаж - будешь умирать медленно и мучительно.
   - А... за... что туда попадают? - прошептала я. "Шоколадка" усмехнулась.
   - Грамотный вопрос. За непослушание. За неловкость. За нерасторопность. За неправильные мысли. Ты уже поняла, что они умеют читать мысли?..
   Я так заволновалась, что даже села на постели.
   - Послушай, - неуверенно прошептала я, - это что, правда настоящие вампиры?.. - я всё ещё сомневалась, не сошла ли я с ума. "Шоколадка" пожала плечами.
   - Они называют себя "кэлюме". Высшая раса. Обладают разными сверхспособностями. С людьми не скрещиваются. Невозможно родить ребёнка-полукровку от вампира, невозможно стать вампиром от их укуса. Это всё, что я знаю. Они не поощряют интереса к их миру.
   Я глубоко вздохнула, пытаясь привести мысли в порядок.
   - Господи... - вот и всё, что я выдала в итоге. - Невозможно поверить...
   - Да уж, - "Шоколадка" усмехнулась, глядя в потолок. - Мы-то привыкли считать себя венцом творения. Человек - царь природы. Так вот, насколько я могу судить, для кэлюме мы - нечто вроде домашних животных.
   - А они что, - осторожно поинтересовалась я, - убивают только женщин?
   - Да нет, вряд ли, - "Шоколадка" выпустила струю дыма в потолок. - Просто здесь заведение такое... определённого типа. Небольшой кабак на самый примитивный вкус. Так, перекусить на скорую руку, ну и заодно потрахаться. Без изысков. А вообще я тебе сейчас странную вещь скажу, но похоже, что кэлюме - матриархальная цивилизация. Перед своими женщинами они буквально пресмыкаются. Ты этого ещё не видела, но это напоминает массовый психоз, без шуток. Какая-то у них там особая близость, совершенно потрясающая. Я так понимаю, связанная с их психическими способностями. Потому что секс, ну то есть собственно половой акт, они считают чем-то вроде... ну, разновидностью массажа, что ли. Это, по их понятиям, вообще не близость.
   - Слушай, а... - мои мысли перескочили на другую тему, - вот все эти легенды... о том, как... ну... Солнце? Кол в сердце? Отсечение головы?..
   "Шоколадка" неторопливо затушила сигарету, встала с кровати, подошла ко мне и опустила на моё лицо тяжёлый, долгий взгляд.
   - Послушай меня внимательно. От того, насколько хорошо ты поймёшь то, что я тебе сейчас скажу, зависит твоя дальнейшая жизнь. Насчёт солнца, кола в сердце, отсечения головы, а также серебра и чеснока, - это всё правда. И для нас, презренных, ничтожных рабынь, это означает одно: что мы готовы любой ценой оградить наших бесценных, обожаемых господ от подобного рода неприятностей. Самая мысль о возможном покушении на жизнь, здоровье или даже просто хорошее настроение господина приводит рабыню в ужас и смятение. Поняла? - "Шоколадка" выдержала паузу. - Помнишь, что я говорила тебе о неправильных мыслях?
   Я через силу кивнула.
   - А теперь - правильные мысли. Затверди их, как "Отче наш". Люди - никчёмная, примитивная раса. Высшее счастье для человека - служить вампиру. Кэлюме мудры, прекрасны, вечно молоды. Они читают в душах, как в открытой книге. Люди для них - не более чем забавные питомцы, которых надо дрессировать и иногда наказывать, а порой и усыплять. И это не оскорбительно, это естественно. Это - свидетельство высокого духовного развития наших великодушных господ. С нами по-другому нельзя. Любая женщина мечтает именно о такой жизни. Украшать досуг сильных, гордых мужчин - наше предназначение. Мы не видим, не слышим и не понимаем ничего, кроме приказов господина. Поняла?
   Я судорожно кивнула.
   - Повтори.
   Я взглянула на неё с удивлением.
   - Повтори, или ты больше не услышишь от меня ни одного слова, - невозмутимо сказала она.
   - Я... н-не... не вижу... не слышу, и не понимаю... ничего, кроме приказов господина.
   - Отлично, - кивнула "Шоколадка" и вернулась в свою кровать. - Сейчас ты ещё не веришь в эти слова, но придёт время, и ты поймёшь, насколько я была права.
   Я вздохнула. При всей сдержанности и рассудительности моей собеседницы, у меня закралось подозрение, что она буйнопомешанная. Я почувствовала, что мне совершенно некому довериться, не на кого рассчитывать.
   - А настоящую-то "Отче наш" я и не знаю, - вздохнула я, обращаясь к "Шоколадке", поскольку больше поговорить всё равно было не с кем.
   - Отлично, - без раздумий отозвалась та, заворачиваясь в одеяло. - Молитвы на них тоже как-то не очень хорошо влияют. Тебе повезло, что не знаешь молитв. Если б знала, у тебя вырвали бы их вместе с языком. Тут одна девочка была, очень набожная. Ты не представляешь, как они над ней издевались. Заставляли на икону плевать, насиловали распятием. Говорили ей, что они - демоны, только вчера из ада. Она так мучилась. Короче, я тебе советую вообще забыть слово "бог", - "Шоколадка" зевнула и выключила лампу возле своей кровати. - Спокойной ночи.
   
   * * *
   
   На следующий день на пороге появился вялый вампир. Выглядел он так, словно не выспался и, прислонившись к косяку, ничего не делал и не говорил, но взгляд его прошёлся по комнатам, как радар. Тогда я ещё не знала, что наблюдение за девушками ведется в основном телепатически; за время жизни среди людей я не привыкла держать мысли в порядке. Девушки, преклонив колени, молча ждали. Мужчина лениво махнул мне рукой, приглашая идти следом, и вышел, не говоря ни слова. Я испугалась. Вдруг опять начнут мучить, бить?
   Однако мы миновали дверь в гостиную, которая внушала мне ужас при одном воспоминании, и прошли, к моему удивлению, в довольно просторную комнату, похожую на медицинскую палату. Здесь стояли шкафы с лекарствами и медицинские приборы, дальше - несколько больничных коек; на капельнице лежала девушка. "Что же, среди их сверхспособностей нет целительства?" - мелькнуло у меня, и, вспомнив предупреждение соседки, я прикусила язык, хотя почему-то хотелось засмеяться.
   - Не умничай, - лениво бросил через плечо мой спутник, и я "мысленно замолчала". Он жестом указал мне на кресло, сам сел в другое и усталым жестом вынул из стола бланк.
   - Сколько лет?
   - Семнадцать...
   - Наследственные заболевания? Хронические? Наркотиками не баловалась? - Я молча качала головой. - Девственница? А, да... Аборты? Тьфу... - вампир зевнул. Сердце у меня так тяжело заколотилось, что я даже почувствовала боль в груди. Я нахмурилась, стараясь не заплакать.
   - Вставай на весы, - обронил он.
   Как в тумане, я поднялась, не зная, куда идти.
   - Слева. Возле двери. Это право. Ты что, не знаешь, где право, где лево?
   - Туфли снимать? - процедила я сквозь зубы.
   - Снимай. И всё остальное тоже. До кучи. - Вампир снова зевнул.
   Я угрюмо стащила с себя одежду. Он замерил мой рост, вес, объём груди, талии, бёдер, зачем-то ещё шеи, лодыжек и запястий - "Для кандалов, что ли?", - мелькнуло у меня.
   - Да, - вслух ответил он. Прикосновения его рук заставляли меня каждый раз невольно вздрагивать и отстраняться, но его, казалось, интересовали только данные сантиметра.
   - В гинекологическое кресло, - наконец скомандовал он.
   "Интересно, а правда, что от вампиров ничем нельзя заразиться?" - снова мелькнула неосторожная мысль, пока мужчина осматривал меня, но он не ответил. Вместо этого он снова записал что-то в бланк и опять зевнул.
   - Блин, пять часов... - процедил он сквозь зубы; видимо, было пять часов вечера. - До заката ещё... умереть можно, а тут... чёрт-те что! Иди сюда, - это мне. Я слезла с кресла. Он окинул меня задумчивым взглядом.
   - Анальный секс был? - помолчав, поинтересовался он тоном полнейшего профессионального безразличия, словно не мог придумать, чего бы ещё спросить. Я молча покачала головой. Он взглянул на меня с интересом. Потом достал из шкафа какую-то баночку, а свободной рукой ухватил меня за локоть и препроводил к ближайшей койке.
   - Ложись на живот.
   Он говорил таким будничным тоном, что мне и в голову не пришло, что он собирается делать, даже когда он уселся верхом мне на бёдра, а его руки пробежались от моей шеи вдоль спины. Однако затем я почувствовала его пальцы там, где, по моим понятиям, уж и вовсе не было ничего привлекательного. Я невольно сжалась, не знаю, от чего больше - от неловкости или отвращения. Мне было стыдно даже подумать, что кому-то может нравиться такое.
   - Да расслабься. Чего ты паришься, - он снова успокаивающе провёл пальцами по моим плечам, а потом я почувствовала, что он смазывает меня чем-то, каким-то кремом - его пальцы проникали внутрь всё настойчивее.
   - Расслабься, - повторил он. - Дыши глубже.
   Несмотря на моё состояние, его успокаивающие движения сделали своё дело, и я действительно попыталась немного расслабиться - я не хотела, чтобы было больно, как в прошлый раз. Я стала немножко поддаваться ритму, в котором он ласкал меня. Он овладел мной сзади и, хотя сердце у меня колотилось от страха, я почти не почувствовала боли. Он легонько покусывал меня за плечи - то ли поддразнивал, то ли по привычке - но крови не пил.
   Наконец он отпустил меня. Голова слегка кружилась. Он бросил мне полотенце.
   - Всё, тину. Теперь свободна.
   Я вытерлась и оделась. Ноги у меня подгибались. Я была потрясена - прежде всего тем, что всё произошло так абсурдно и в то же время естественно... На прощание он сунул мне в руки баночку с кремом.
   - Возьми, детка. Дарю. У меня ещё есть. А тебе пригодится. Чуть что - смазывай. Чтобы мне потом зашивать не пришлось. Дорогу назад сама найдёшь?
   Я добралась до своей комнаты совершенно без сил, молча рухнула на кровать и отвернулась к стене. Через два часа выяснилось, что врач признал меня пригодной к работе, и я отправилась вместе с остальными девушками в гостиную.
   
   * * *
   
   Мне казалось совершенно невозможным выйти после зверского надругательства "на работу" и вести себя так, словно ничего не произошло. Какой смысл сохранять такую жизнь? Нужно сопротивляться, нужно дать им понять, что я личность, что у меня тоже есть чувства - пусть даже они считают меня существом "низшей расы". По счастью, девушки отвлекли меня от этих самоубийственных мыслей, наперебой инструктируя перед "рабочей ночью".
   - Значит, так. К клиентам обращаться: "хозяин" или "господин". Говорить, только если тебе разрешили.
   - Если хозяин смотрит на тебя, а ты не поймёшь, что ему надо, самый лучший вариант - встать на колени и коснуться лбом пола. Так ты подтверждаешь свою готовность повиноваться. Ну-ка, попробуй. Только не каракатицей! Изящно и скромно. Поняла? Если ничем не занята - встань на колени и голову не поднимай.
   - Вообще старайся поменьше зыркать по сторонам. Меньше видишь - меньше чувствуешь, меньше чувствуешь - меньше думаешь, меньше думаешь... меньше раздражаешь. Это я тебе уже из своего опыта говорю, неформально.
   - Не пытайся подольститься к ним, они этого не любят. Разжалобить тоже не пытайся. Поменьше мыслей о том, что ты любила в прежней жизни, о своих родных, о боге и о таких вещах, как месть и справедливость. Никакого бога нет и справедливости тоже нет.
   - Старайся запомнить, кому какое вино нравится, ну и прочие привычки. Хотя для них это не очень важно. Главное - чувства и мысли. Даже когда занимаешься сексом - держись нейтрально, бесстрастно. Твоя задача - ничем не привлекать внимания. Ты должна быть незаметной, как будто тебя вообще нет.
   
   * * *
   
   Когда я вошла в эту ужасную комнату, мне показалось, что я сейчас упаду в обморок; однако врач, помимо медицинского заключения, прислал мне к тому же нюхательную соль, которой мне за этот вечер не раз пришлось воспользоваться. Я старалась следить за происходящим, но случалось, застывала в каком-то оцепенении и даже не замечала этого, пока меня не приводили в чувство пинки подруг или кого-нибудь из клиентов; я была удивлена, потому что раньше со мной такого не бывало. Тогда я не знала, что со мной, как с новенькой рабыней, обращались довольно снисходительно. Мне казалось, что я, присутствуя на этом вечере, выдерживаю чудовищную пытку, совершаю подвиг жизнестойкости. Я почти не запомнила, что происходило, кроме того только, что несколько раз меня чуть не вырвало; помогла нюхательная соль и чьи-то пощёчины. Я даже не помню, пользовались мной или нет, хотя, кажется, нет. Потом я вернулась к себе и проспала сутки, как убитая. Потом меня снова вызвал к себе врач, сказал, что если я сделаю ему приятно, он напишет мне освобождение от следующего вечера. Я никогда не практиковалась в таких вещах, и он меня многому научил. Хотя потом я узнала, что в его обязанности входило в том числе и обучение наименее опытных девушек. К тому же он схитрил и, хотя освобождение написал, вместо клиентов сам немножко пососал мою кровь. Но я тогда во всём этом не разбиралась. Да и глупо было торговаться.
   Через несколько дней в дом привезли трёх новых девушек и на моих глазах убили сразу двоих. Кажется, со мной случилась истерика, и я даже рыдала и пыталась выбежать. По счастью, на меня никто не обратил внимания. Это было ужасно, кровь забрызгала даже потолок. Потом мы убирались после вечеринки, и одна из рабынь закрашивала эти капли, стоя на стремянке. Она сказала, что привыкла к малярным работам. А третья девушка умерла от заражения крови, когда ей делали переливание.
   Постепенно я втянулась в рабочие будни. Вампиры приезжали один-два раза в неделю. Мы выходили посменно, иначе никакое здоровье не выдержало бы. Нас постоянно проверял врач и пользовался нами, как хотел. У него в отделении была довольно высокая смертность и, я думаю, не без его помощи. Мне казалось, в окружающем бардаке самую большую выгоду получал именно он, но он однажды бросил в сердцах:
   - С вами, тину, возиться - такая тоска!
   Я поняла, что должность надсмотрщика за невзрачным товаром - как они нас называли, "людвой" - считалась у кэлюме далеко не престижной.
   В Красном доме мне дали новое имя. Более опытные рабыни успели меня предупредить:
   - Если спросят имя - есть у них такая шутка, чтобы девушку унизить - ты, чтобы пропустить самую неприятную часть спектакля, отвечай, что имени тебе здесь ещё не дали.
   Поэтому, когда один из вампиров спросил:
   - Как твоё имя, крошка? - я, подученная подругами, пролепетала помертвевшими губами:
   - Мне ещё не выбрали имя, господин. Я - просто рабыня.
   Уж лучше не нарываться. Да и не хотелось, чтобы в этом вертепе ко мне обращались по настоящему имени.
   - Мм... Совсем без клички плохо. Неудобно. Нам, - пояснил вампир. Я молча поклонилась, коснувшись лбом пола, как меня учили. В самом деле, универсальный жест. Заполняет любую паузу.
   - Будешь называться Пухлые Губки, - решил он. Меня передёрнуло. Ну и пошлость! Ему, как представителю высшей расы, могло бы прийти в голову что-нибудь поизящнее. Он рассмеялся.
   - Я-то могу придумать получше, но с чего ты взяла, что ты этого заслуживаешь? - поинтересовался он.
   - Простите рабыню, господин, - поспешно исправила я своё умонастроение.
   Я обслуживала клиентов, стараясь на них не смотреть, а потому не сразу узнала в одном из них того, кто похитил меня, представившись другом Влада. Он насмешливо спросил меня, как мне нравится исполнение моих желаний. Разве я не мечтала стать возлюбленной вампира? А теперь у меня столько вампиров, что не сосчитать.
   "Что-то Влад не заглядывает", - хотела было дерзко ответить я, но справилась с собой; однако вампир услышал мою мысль и весело ответил:
   - Мы ему предлагали! Он отказался. Сказал, что ему не нужен секонд-хэнд, - при этих словах у меня перед глазами всё поплыло от слёз. А я доверяла Владу, как себе! Я думала, мы будем счастливы вместе! - А по мне, - продолжал вампир, - так ты с самого начала была - ничего особенного. Не понимаю, зачем он тратил на тебя столько времени. От скуки, наверное.
   Я взглянула на него с яростью, но он наблюдал за мной снисходительно, невозмутимо. Взять, что ли, бокал и выплеснуть ему в лицо, и будь что будет! Вампир расхохотался.
   - Если будешь рыпаться, - сказал он, - создашь всем своим близким новые проблемы. Мы следили за тобой, если ты ещё не поняла. Всё о тебе знаем. Если будешь выступать, мы и сестрёнку твою сюда привезём. Как её зовут? Мила, кажется? - перед моими глазами невольно промелькнул образ моей насупленной, вечно недовольной Милки - теперь такой далёкой! - Вот. У нас здесь найдутся ценители красоты милой Милы. Девочки в её возрасте - это особый деликатес. Сейчас у твоей мамы не хватает только одного ребёночка, а то пропадут сразу два, - он со значением посмотрел мне в лицо. До меня медленно доходил ужасный смысл его слов.
   - Неужели вы никогда не отпустите меня? - пролепетала я. - Но зачем меня убивать?.. Я никому ничего не скажу!
   Моего собеседника эти доводы развеселили.
   - Если ты нам надоешь - мы тебя, может быть, и отпустим, - отсмеявшись, заверил он меня. - Вот только... вряд ли такое случится. Девушка ты сочная... - он провёл холёными пальцами вдоль моей щеки, потом наклонился к моему уху и сообщил соблазнительным шёпотом, подражая любовным сценам из мыльных опер: - Мы выпьем из тебя всю жизнь и выбросим твой хладный труп на помойку.
   Всё внутри меня сжалось от этих слов, особенно потому, что я поняла: он сказал чистую правду. Они меня убьют.
   
   * * *
   
   Если я перестану слушаться или попытаюсь бежать, меня убьют и даже не заметят, - вот что угнетало больше всего. Это для них как пепел с рукава стряхнуть. Не с кем бороться, нечего доказывать. Здесь на мой счёт всё уже решено давно и бесповоротно. Они - господа, я - рабыня. Да и так ли уж они неправы?.. Если они способны подчинить меня гипнозом, прочесть мои мысли... Получается, я - ниже их. Духовно ниже. А что у меня в багаже? Пара модных фильмов, пара модных книг... Остальное - по списку: квартира, машина, дача... выйти замуж, родить ребёнка... Всё это казалось теперь совершенно пустым, не моим...
   Эх, если бы я задумалась над такими вопросами раньше! Может, знала бы хоть какую-нибудь молитву, чтобы приструнить этих упырей. Ведь не совсем же они неуязвимые. Вон, в фольклоре на их счёт целые ритуалы прописаны. А я не верила. Думала, что люди, которые знали правду, - просто суеверные невежды. Считала вампиров гламурными красавцами из киноэпопей о бессмертной любви. Надо же быть такой дурой! Зато теперь я встретила настоящих вампиров и знаю, что после укуса так болит шея, что неделю голову не повернёшь!
   Как получилось, что меня смогли так унизить? За что я страдаю? Может, лучше покончить с собой? - мелькала отчаянная мысль. Но я отчётливо представляла себе, как умираю в мучениях, разочарованная во всём, - а эти твари продолжают веселиться здесь в полной безнаказанности и даже не знают, куда пропала одна из безликих невольниц, куда охранник вынес её обезображенный труп, чтобы закопать в ближайшем лесочке... Отказаться от надежды - значит добровольно отдать последнее, что у меня ещё осталось, что принадлежит мне, только мне.
   
   * * *
   
   Как-то раз на меня навалилась такая тоска, что я не выдержала и начала рыдать среди ночи. Хотя и знала, что это бесполезно. У девушек существовало негласное правило: не допускать приступов истерики. Потому что, распускаясь, ты и других тоже доводишь до срыва, а это чревато резким скачком смертности в заведении, только и всего. Поэтому я старалась плакать беззвучно. Но мне вдруг впервые представилось в ясном свете моё положение, я оглянулась на всё, что со мной произошло, и поняла, что у меня нет будущего. Дело даже не в том, что я никогда отсюда не выйду. Я просто не знаю, как жить дальше.
   Так я лежала, не сомкнув глаз, пока меня не потормошила одна из недавно привезённых вампирами женщин, которая, видно, заметила, что я всё ворочаюсь.
   - Эй, пойдём покурим... Составишь мне компанию.
   Я не курила и сначала хотела притвориться, что сплю, но потом вздохнула и поднялась. Какой смысл изображать никому не ведомые духовные терзания; уж лучше развеяться - хоть посплетничать немножко.
   Женщина включила на кухне свет. Она была хоть и вновь прибывшей, но опытной: её перевели из какой-то другой "закусочной". Если бы она жила наверху, то была бы, наверное, полненькой, потому что даже здесь её фигура сохраняла некоторую округлость. На вид ей было чуть за тридцать.
   - Тебя как зовут? - вполголоса спросила она.
   - Тамара... - машинально ответила я.
   - А я Рыжая Корова... Точнее, - женщина усмехнулась, - это моё имя для работы. А раньше меня звали Ларисой...
   - Вы давно к ним попали? - прошептала я. Женщина пожала плечами.
   - Здесь нет часов... но давно. Наверное, года два назад. Кстати, ты не знаешь, какой сейчас наверху город?
   - Москва...
   - А, - равнодушно отозвалась женщина и достала дешёвую папиросу. - Меня в Омске похитили. Приехала к родственникам из деревни, вышла в магазин и не вернулась. И второй раз уже куда-то перевозят. Но ведь не видно. Наручники нацепят, мешок на голову наденут - и езжай... У меня там, - она неопределённо кивнула наверх, - две дочки остались. Близняшки. Чуть помладше тебя, - женщина едва заметно улыбнулась, - если только их тоже вот так кто-нибудь не похитил... тебе сколько лет?..
   - Семнадцать, - едва шевеля губами, проговорила я. Женщина сочувственно кивнула и помахала сигаретой.
   - Сколько народу за год пропадает? Тысячи. И никто не задумывается, куда. Кроме родственников. Да и те покрутятся, покрутятся по полицейским участкам и смиряются. Что ещё сделаешь?.. Я тоже не задумывалась. А вот теперь в курсе. Меня там, - она показала взглядом наверх, - наверное, уже похоронили.
   Я молчала, но не смогла подавить вздох. Женщина с интересом поглядела на меня.
   - Ну, а ты? Ни мужа, ни детей? Из интеллигентной семьи, небось? Карьеру строить собралась?
   Я только пожала плечами. К чему теперь эти вопросы? Потом вдруг резануло воспоминание о Владе... Но откровенничать с незнакомкой не хотелось. К тому же я сама ещё не ответила себе на вопрос: усомнилась ли я в нём?.. Поверила ли упырям?
   - Вот что, милая, - женщина наклонилась ко мне через стол и мягко коснулась моего плеча, - выбрасывай-ка ты из головы туман и ветер. Я тебе как подруга скажу: от тебя здесь не так уж много требуется. Будешь угождать - проживёшь вполне прилично...
   При этих словах я вся вспыхнула - не знаю, от чего больше: от злости или от стыда.
   - Прилично?! Как вы можете... так говорить... Да здесь ужасно! Представить не могу, где может быть хуже!
   Женщина задумчиво усмехнулась, не отводя глаз, словно ожидала от меня подобной вспышки. Неторопливо стряхнула пепел.
   - Да? - неопределённым тоном отозвалась она. - А ты уверена, что если - допустим - выберешься отсюда, то всё будет в шоколаде? Будешь свободна и счастлива? И все тебя будут любить, так?.. Меня вот, например, - она невесело усмехнулась, - старший брат изнасиловал, как из армии вернулся. Ему там, наверное, что-то в голове отбили, а может, его самого насиловали, ну и он меня изнасиловал. Мне тогда тринадцать лет было. И потом ещё насиловал, и запугивал меня, что расскажет всё родителям. Им скандал не нужен, они бы меня из дома выгнали, и я молчала. Потом сожитель - как сейчас принято говорить, "гражданский муж": трезвый - ничего, а как напьётся - бьёт смертным боем. Мне швы сто раз накладывали, и на лоб, и на задницу. И без всякого вампиризма... Кругом были люди, ближние мои, хомо сапиенсы. И не Гитлеры и не Наполеоны, а так - пьянчужки, скоты...
   Я слушала её рассказ, как повествование о другой планете. Я и раньше знала о таком, но всё казалось, что это далеко и никогда меня не коснётся... А теперь я поняла, что в глубине души просто считала себя выше этого. Думала, что так живут только неправильные, дурные женщины, которые не знают, как надо себя вести... и вот я сама так живу и не знаю, как себя вести. Лариса холодно взглянула на меня.
   - Люди, милая моя, - такие же кровососы. Многие женщины годами насилие терпят, кто от благоверного, кто от начальника... От этих, по крайней мере, - она мотнула головой куда-то в сторону, - не заразишься и не забеременеешь. Красавцы - не то что пьяный Вася, который последний раз мылся в детстве... Здесь просто надо быть немного актрисой. Ты всё ещё зачем-то пытаешься соответствовать правилам, которым тебя учили. Хочешь остаться хорошей девочкой: перед собой, передо мной, перед упырями. Удачно выйти замуж, растить пригожих детишек - вот твой идеал. Но если ты честно, называя всё своими именами, вспомнишь жизнь своих знакомых, то поймёшь, что никто и никогда так не жил и не живёт. Семейное благополучие - это фикция, пшик. В лучшем случае у тебя была бы его видимость. А здесь всем плевать, хорошая ты девочка или плохая, и вообще: жива ты или умерла. Требуется одно: развлечь клиента так, чтобы и своё здоровьечко соблюсти. И тогда ты перехватываешь инициативу. То ты - жертва, а то - умелая рабыня, которую жаль потерять.
   Я вздрогнула; то, как она произнесла слово "рабыня" - словно это была похвала - вызвало во мне новый приступ гнева.
   - Но они же относятся к нам, как к животным! Это же невозможно терпеть! - вспылила я. - И дело тут не в гордыне! У меня душа не на месте, если я знаю, что меня в любой момент могут ударить, обругать... изувечить ради забавы! Убить, даже не глядя, не задумываясь! - у меня в глазах стояли слёзы; в памяти невольно ожили ужасные сцены оргий, которые длились, казалось, бесконечно, всю мою жизнь. Я даже не заметила, что вскочила на ноги и принялась кричать.
   - Ну, ну, - с ласковой улыбкой проговорила Лариса вполголоса, - расшумелась! Девчонок перебудишь, они-то тут при чём? - Она подмигнула мне с таким добродушием, что я, кажется, немного успокоилась: вся дрожа, села на место и закрыла лицо руками. - А теперь, когда ты прооралась, - продолжила Лариса всё с той же иронией, - ответь сама себе: повысилась твоя безопасность от твоих тревог? - Нет. Наоборот. Упыри, как все хищники, чуют жертву. Вот ты вышла к ним - у тебя на лице написан страх. Это их раззадоривает, возбуждает. Они начинают для тебя всякие издевательства придумывать. А то ты вышла к ним весёлая, смелая. И сама такое предложила, что они варежки пораскрывали. Мужчина - он, в глубине души, хочет почувствовать себя желанным. Даже упырь. Вот и делай вид, что ты их хочешь. А ещё лучше - хотеть по-настоящему.
   Я в ужасе помотала головой.
   - Как вы можете такое говорить, не понимаю, - скороговоркой выпалила я, - и что в земном мире нечего терять... Да тут рассудка лишиться можно! Я вам очень сочувствую, в том, что вы говорили о вашей семье... там, наверху... Но у меня-то иначе было! И я знаю, что люди не все такие...
   - Вот как? - холодно переспросила Лариса. - И что же? У тебя, может быть, отец добрый был?
   - Н-нет... - слегка запнувшись, выдавила я. - Он маму бросил...
   - С ребёнком на руках? - подхватила Лариса. - И часто ты его после этого видела?
   Я вздохнула.
   - Вот-вот. Но ты не воспринимала это как трагедию, потому что сравнивать было не с чем. Привычная обида, привычная боль... они уже не кажутся смертельными. Дальше. Бойфренд? Прекрасный принц? Долго вы с ним встречались? Месяц? Две недели?
   На меня снова нахлынули воспоминания об ужасных обвинениях упырей в адрес Влада. Если не считать Влада, я пару раз целовалась с парнями на дискотеках, и всё. Но из какого-то упрямства я возразила:
   - М-мне... один парень... предлагал за него замуж выйти...
   - Неужели? - перебила Лариса. - И что же помешало? Роковые обстоятельства? А может, он и не собирался жениться?
   Я молча уронила голову на руки. "И что это она так вампирский публичный дом расхваливает? Может, они её как раз за это в живых и держат? И перевозят из притона в притон..." Я уже готова была предположить за кем угодно любую подлость. К тому же каждый выживает, как умеет - разве не об этом она сама только что говорила?
   - Ты, может быть, думаешь, что я тебя уговариваю, чтоб перед упырями выслужиться? - спросила Лариса, словно прочитав мои мысли не хуже самих упырей. - Очнись, милая. Плевать они на меня хотели. Они нас, людей, даже не различают. Усвой ты наконец: здесь всё происходит абсолютно случайно. Кого-то, под настроение, сразу убили, кого-то не сразу, к кому-то попривыкли и держат, но невзначай могут и убить - случайно, или если провинишься. А что происходит у тебя в душе, им без разницы, потому что, по их понятиям, у людей вообще нет души. У них есть такое слово - альрома, точно не знаю, что оно означает, но, насколько я поняла, это по их мнению и есть душа, а у людей этого нет. Пойми, никто из них не хочет тебя как-то специально унизить и оскорбить, просто мы в их глазах ничем не отличаемся от животных. И либо ты будешь смышлёной, ручной зверушкой, либо тебя накажут.
   - Но на самом-то деле я не животное! - возмутилась я.
   - Да ну? Кто это решил? Ты? Или природа? Вот они читают твои мысли - а ты их можешь прочесть? Если ты им ровня - убеги от них, попробуй.
   Я понурилась.
   - Законы природы кажутся "естественными", только когда они тебе выгодны. А на самом деле природа жестока и несправедлива. Ты, когда говядину, курицу ела, сильно мучилась совестью? Ты ведь, я так думаю, не вегетарианка? Правильно, человеческому организму нужна белковая пища. Рыбку удила? Весело было? Знаешь, что такое спортивная рыбалка, когда рыбок сначала ловят на крючок - кто больше поймает, а потом выбрасывают обратно в речку? Отводить собачку на дрессировку в клуб приходилось? Задумывалась, как сами-то собачки там себя чувствуют? А что они могут чувствовать, правда? Не всё ли им равно, где бегать? Вот так же и кэлюме. Они не желают тебе зла, просто, по их понятиям, тебе нет разницы, с кем трахаться. Топить котят не случалось? Печальная необходимость, но... Человек - царь природы. В сравнении с котятами. Ну а в сравнении с человеком упырь - царь и бог.
   Им нужна кровь. Не так уж много, поэтому большинство наших более удачливых сородичей сейчас преспокойно гуляет на поверхности земли, решая свои нехитрые житейские проблемы. А нам с тобой просто не повезло.
   Помолчав, Лариса снова положила руку мне на плечо. Её прикосновение действовало успокаивающе. Как ни крути, она - единственная, кто сейчас пытается меня поддержать. А следовать её советам меня, в конце концов, никто не обязывает.
   - Ты не расстраивайся, Тамара. Я ведь не для того говорю, чтобы ты раскисла. А наоборот: для того, чтобы ты реально посмотрела на вещи и собралась. Ты должна беречь душевные силы - то единственное, что всегда останется с тобой. Ради этого имеет смысл поступиться всем остальным, а не наоборот: надрывать душу из-за каких-то пустяков. Поверь мне, я уже многое видела, многое знаю. И утешение для меня - немного поучить вас, девчонок. Пока не поотрывали вам руки-ноги. Пока не отрезали груди, не выкололи глаза. У меня одна знакомая была - бойкая девушка, не хотела слушаться. Так вот, ей выкололи глаза, приковали к кровати и так держали для устрашения остальных девушек. Чтобы новые рабыни сразу были шёлковые, чтобы не приходилось по два раза объяснять очевидные вещи. Это ещё в Омске было, там немного другой порядок был в заведении: по одной девушке в одной отдельной комнате. Там рабыня жила, там и обслуживала клиентов. Так вот, специально для новых поступлений была комната с двумя кроватями. На одной лежала девушка с выколотыми глазами, голая, вся в ранах от укусов. А на другой новая рабыня, тоже прикованная, могла полежать и поразмыслить, куда она попала и что теперь её ждёт, прежде чем к ней приходил первый клиент. И, ты знаешь, получалось очень эффективно. Здесь, говорят, тоже есть застенок, но туда отправляют только самых непонятливых. Может, и зря. Лучше, чтоб у рабыни сразу была полная картина. Вот и задай себе вопрос: как ты хочешь служить хозяевам? Раз в неделю подавая в гостиной вино, или с выколотыми глазами, прикованная к кровати? Поняла? Учись думать о реальных вещах и сама о себе заботиться. Чужое мнение, в том числе упырей, должно тебя волновать только с практической точки зрения. Вот так-то.
   Я всхлипнула.
   - А повеситься ты всегда успеешь, - снова словно угадав мою мысль, сказала Лариса. - Я бы сама давно повесилась, да жалко подыхать вот так... даром. Пока живёшь - вроде надеешься. Может, землетрясение случится, упыри все сгорят на солнце, а мы вылезем из-под обломков? А может, отпустят... Говорят, такие случаи были... хотя брешут, наверное. Что называется: городские легенды...
   
   * * *
   
   Но всё же моё положение было мне невыносимо тяжело. Я пыталась внушить себе всё, что слышала от других, более опытных рабынь, так сказать, абстрагироваться от своих чувств. Ну насилуют и насилуют, подумаешь. Но такое отношение просто невозможно было принять душой. Каждый раз, когда мне приходилось выходить в гостиную, у меня было такое чувство, как будто меня помоями облили.
   Видимо, в голове у меня что-то переклинило. Наверное, я и в самом деле почувствовала себя животным. Потому что однажды, когда один из клиентов меня рассеянно тискал, водя пальцами по моему лицу, я вдруг неожиданно для самой себя наклонила голову и вцепилась ему зубами в руку с такой силой, какой сама от себя не ожидала. Я почувствовала, что, как бульдог, просто не могу разжать челюсти. Вампир стал орать, чтобы я его отпустила, а потом пинать меня, таская за собой по полу, но у меня как будто пропала ко всему чувствительность. Наконец он сообразил превратиться в туман и таким образом выскользнул. Я почувствовала во рту вкус крови - его, выходит, крови. Вот и отлично. Хоть на одно мгновение я донесла до него, как мы, "низшая раса", себя здесь чувствуем.
   - Блин! Она бешеная, что ли? Куда смотрит Роман, почему в зал выпускают бешеных животных? - искренне возмущался "пострадавший".
   - Пухлые Губки - острые зубки, - сказал кто-то, и все засмеялись.
   - Ёлки-палки, - ответил вампир, уселся на место и вытянул руку перед собой. Одно мгновение - и следы от укуса исчезли, словно растаяли.
   - А ты закуси её кровью, - остроумно предложил ещё кто-то. Вампир вспомнил обо мне и посмотрел на меня с упрёком.
   - Эй ты, шлюха. Если ты извинишься, я не оторву тебе твою пустую башку.
   Я поразмыслила, а потом вдруг рассмеялась, расслабленно откинулась назад, опираясь на руки, и дружелюбно взглянула на вампира.
   - Поцелуй меня в задницу, - чистосердечно ответила я. Раньше я не смогла бы даже подумать про себя такую фразу, а сейчас как само собой прозвучало.
   Вампиры переглянулись, и выражение лиц у них при этом было, как у человека, который внезапно обнаружил, что у него течёт унитаз, или ещё какая-нибудь бытовая неприятность в этом роде.
   - Ну что, кто займётся? - с улыбкой спросил один из них.
   - Я - пас, - сразу сказал "пострадавший", махнул другой девушке, чтобы она плеснула ему вина, и, по-моему, сразу забыл обо мне. - Мне через час надо у Лиды быть.
   - Ладно, я займусь, - вызвался другой - высокий стройный брюнет, в данный момент полураздетый. Он лениво подошёл и встал надо мной. - Встала, - обронил он тоном человека, которому приходится выполнять скучную работу. Я не двинулась с места. - Встала, пошла, - повторил он. Я поднялась. Пусть делают со мной, что хотят.
   Он молча вывел меня из гостиной и, к моему удивлению, толкнул меня в лифт, где нажал кнопку нижнего этажа.
   Мы приехали в сырой подвал. Как только двери лифта раскрылись, меня обволок густой, жуткий запах - помесь гноя и нечистот. Казалось, таким воздухом невозможно дышать. Я упорно смотрела в пол, но видела краем глаза ряды железных кроватей, слышала глухие стоны. Вампир провёл меня к свободной койке. На спинке у неё висели наручники, и он меня приковал.
   "Ей выкололи глаза, приковали к кровати..." - всплыло в памяти предупреждение Ларисы; но у меня словно всё оцепенело в душе. Рано или поздно это должно было случиться.
   Тогда я ещё не знала, что не всех девушек оставляли в застенке. Некоторых приводили туда, просто чтобы попугать - небольшое дисциплинарное взыскание. Расторопных и, в общем-то, послушных рабынь старались не калечить. Я была из их числа.
   Вампир начал заталкивать мне в рот кляп, и я вздрогнула. Опять этот кляп. Мне вспомнилась ночь моего первого изнасилования. Что он будет делать? Наверное, отрежет мне что-нибудь, раз не хочет, чтобы я визжала. Он достал нож.
   И неторопливо, словно открывал консервную банку, разрезал мне кожу на груди. Я невольно застонала. Было очень больно. Он наклонился и слизал кровь. Потом примерился, пощекотал меня кончиком лезвия, как бы прикидывая, куда его воткнуть, и полоснул меня по животу - не настолько глубоко, чтобы задеть жизненно важные органы, но достаточно сильно, чтобы кровь полилась ручьём.
   Впоследствии я узнала, что это у них называется "открыть упаковку" - в том смысле, что кровь слизывают с тела жертвы, а не высасывают из вен. Такая лёгкая форма наказания, ну или просто развлечение для господ. В течение нескольких часов он кромсал меня ножом и изрезал всё тело. Потом ушёл.
   Невозможно передать, как я мучилась. Всё тело словно горело в огне. Я давилась слезами, пока мне не показалось, что я сейчас задохнусь. Господи, только бы умереть поскорее! Но от таких ран не умирают. По существу, это были царапины.
   Я избегала смотреть по сторонам, но когда всё-таки огляделась, увидела то, чего боялась. У девушки на соседней койке были отрезаны ноги по колено. Другая лежала вся в каких-то синих пятнах. Как потом оказалось, у неё был сломан позвоночник. Сколько они здесь лежат? Месяц, полгода? Сколько в таком состоянии можно протянуть?
   А что сделают со мной?.. Раз не покалечили, значит, ещё вернутся. Хоть бы убили поскорей!.. Я уткнулась лицом в жутко грязную, вонючую подушку. Мои мучения только начинались.
   Позже, вспоминая застенок, я испытывала странное чувство радости. Честно говоря, мне повезло. Не так уж, в сущности, меня и мучили. Я больше страдала от собственных страхов, от неизвестности. А фактически меня всего только несколько недель резали ножом, ну и насиловали иногда - в общем, ничего особенного. Труднее всего было постоянно дышать затхлым, спёртым воздухом, поскольку естественную нужду всем, кто мог двигаться, приходилось справлять прямо на пол. Раз в день приходил охранник, мыл пол струёй воды из шланга, кормил нас и под настроение пытал, что называется, для профилактики. И ещё было трудно почти всё время лежать неподвижно в одной и той же позе, потому что с руками, прикованными к спинке кровати, не очень-то развернёшься.
   Сейчас понятно, что всё это, в принципе, не так уж трудно было перенести, но тогда я чуть не сошла с ума. Дни тянулись бесконечно. Я не могла понять, чего от меня хотят. Я готовилась к смерти, но меня всё не убивали и не убивали. Наоборот, врач время от времени протирал моё тело спиртом. Я думала, что он просто хочет помучить меня, но, видимо, он делал это для дезинфекции. Каждый раз, когда приходил кто-то из клиентов, я ждала, что меня начнут калечить всерьёз, тем более что они интересовались, как я им порекомендую, например, свою ножку - в отдельном виде или так, и говорили, что такие хорошенькие пальчики в приличных ресторанах идут со сливками по десять рублей штука.
   Как мне теперь было жалко своё тело! Зачем я обрекла себя на эти мучения? Что, кому я хотела доказать? Объективно высшим существам, что они не должны меня пытать? Хорошо, ну а если они не согласны со мной в этом вопросе? Что я, переубедила их своим неповиновением? - Нет! Я только укрепила их во мнении обо мне как о безмозглом животном! Если бы я вела себя благоразумнее, то и хозяева были бы снисходительнее. Ведь как просто!
   Как я теперь тосковала по просторным, уютным комнатам, в которых жила вместе с другими девушками... Господи, да мы были там почти свободны! Сами себе хозяйки, за исключением одного вечера в неделю, а то и в две, если врач напишет освобождение - так что укусы хозяев тоже имели свой плюс... Хочешь - готовь, хочешь - читай, хочешь - болтай с подругами. Даже гимнастикой можно было заниматься. Чего бы я сейчас не отдала, чтобы размяться, вдохнуть чистого воздуха!.. Только не ноги и не пальцы, конечно...
   Я с отчаянием вспоминала то, что мне с самого начала твердили Лариса, "Шоколадка". Правда, Ларису куда-то увезли, и больше она не возвращалась, а "Шоколадка" умерла от заражения крови после очередного переливания (а может, врач её убил). Но как правы они были, как добры ко мне, предупреждая, пытаясь вразумить!.. А я пропускала всё мимо ушей. Мне казалось, что они надо мной чуть ли не издеваются, в душу плюют, разрушая мои бредовые понятия о добром, справедливом мире, где я рождена для счастья с прекрасным принцем! Как там сказала Лариса: "Лучше, чтобы у рабыни сразу была полная картина, а здесь отправляют в застенок только самых непонятливых". Вот уж, действительно, про меня! Ну, чугунная голова!
   Моя проблема была в том, что я не хотела замечать реальные ценности, по-настоящему важные вещи. А правда была прямо перед носом: угождай хозяевам. Чем больше понравишься хозяевам, тем спокойнее и лучше будешь жить (за исключением несчастных случаев, от которых и на поверхности никто не застрахован). Не нужно никаких доказательств, объяснений. Простой и несомненный факт, реально действующий закон. Всё остальное - болтовня.
   Теперь у меня словно глаза открылись. Какой радостной мне теперь показалась бы возможность услужить хозяевам, загладить свою вину! Разве они хотели меня обидеть? Они просто вели себя так, как привыкли, как по их понятиям было правильно. Если меня что-то не устраивает - тихо повесилась бы в своей комнате, и всё. А я пыталась продемонстрировать, что я им ровня, хотя давно уже очевидно, что это не так. От меня требовалось всего лишь качественное обслуживание, а я на пустом месте устроила себе неразрешимую проблему!
   Но теперь на снисхождение не стоило и рассчитывать. Там, наверху, достаточно таких же, как я, которые еще не выбросили свою жизнь на помойку. Вакантных мест нет, сюда, в застенок, отправляют доживать.
   Но, может, попросить? - постучалась робкая мысль. Руки-ноги у меня пока целы, может, сжалятся?.. Снова заслужить расположение хозяев представлялось мне теперь несбыточной мечтой. Господи, если мне удастся вернуться в гостиную, я, наверное, буду танцевать от радости!.. Уж конечно, я воспользуюсь любым случаем, лишь бы хозяева остались мной довольны!
   Мысли у меня впервые за несколько недель пыток просветлели. Вот же, всё ясно! Такой простой выход отсюда, а я его не замечала!
   Но теперь следовало подольститься к хозяевам. Вдруг за просьбу об освобождении меня наконец покалечат по-настоящему? Может, они только этого и ждут, чтобы поиздеваться. Да, на рабынь не обращали особого внимания, но дело в том, что пытки вовсе не требовали от хозяев каких-то специальных усилий, так что и признаком особого внимания не были. Возьмут и отрежут язык, чтоб не болтала лишнего?
   Однако всё обошлось. Я решила обратиться к периодически проверявшему нас врачу, который здесь, как я успела понять, был вроде надсмотрщика. Не смея раскрыть рта и опустив глаза, я всё-таки мысленно взмолилась к нему, когда он появился: "Прости рабыню, господин!"
   Он взглянул на меня равнодушно.
   - Ты что-то хочешь сказать?
   - Прости рабыню, господин, - поспешно повторила я. - Я виновата.
   Он усмехнулся, смерил меня оценивающим взглядом - видимо, проверял мои мысли, так как тело у меня было, мягко говоря, не в лучшем виде.
   - Что, надоело тебе тут?
   Я вздохнула. Что тут можно было ответить? Я заслужила это наказание.
   - Позволь мне снова служить тебе, господин, - снова начала клянчить я. - Я раскаиваюсь.
   Он безразлично усмехнулся, подойдя ближе, и взял со специального столика с инструментами хорошо знакомый мне нож. Небрежно помахал им в воздухе. Всё, сейчас убьёт!
   - Ну и как же это ты собираешься мне служить? - с любопытством поинтересовался он.
   - Как будет угодно господину, - заверила я. Он задумчиво посмотрел на лезвие.
   - А если мне угодно выебать тебя вот этим ножом?..
   Риторический вопрос!
   Я улыбнулась.
   - Рабыня доставит господину гораздо больше удовольствия другим способом.
   
   * * *
   
   Так я вернулась к своим обязанностям. Девчонки - те, что не успели смениться за несколько недель и помнили меня - встретили моё "воскрешение из мёртвых" с бурным энтузиазмом. Я радостно всех расцеловала. Голова кружилась от счастья. О застенке я сразу отмела все разговоры:
   - Я глупо себя вела и получила то, что заслужила. Всё, не будем больше об этом. Побегу в душ.
   - Ты ужасно выглядишь...
   - Господи, я так счастлива!..
   Я с невыразимым наслаждением вымылась, осторожно касаясь ран губкой, расчесала наконец волосы. Кровавые узоры разукрашивали теперь всё моё тело, как сетка, но ничего, будем надеяться, хозяев это не оттолкнёт. Они и без шрамов считали нас не очень-то красивыми. Правда, кожа теперь уже не такая гладкая... Придётся восполнять услужливостью. Я попросила у наших портних длинную, не слишком прозрачную накидку. На досуге девушки развлекались тем, что сами придумывали и шили себе "выходные костюмы", тем более что клиенты нередко рвали на нас одежду, так что требовались обновки. Среди рабынь ходила страшная легенда, что как-то раз одна девушка, за промежуток между телепатическими проверками, вышила небольшую икону и тем самым подвела под монастырь своих соседок: при обыске убили всех, кто находился в комнате. На следующий вечер я вышла в гостиную и была само послушание.
   
   * * *
   
   Теперь я жалела, что раньше даже не пыталась понравиться хозяевам в сексе. Лежала, как бревно, делала ровно то, что прикажут. Как меня ещё не прихлопнули, ума не приложу. Впрочем, основные обязанности более-менее вышколенных рабынь состояли всё-таки в том, чтобы прислуживать за столом, а потом убираться в зале после вечеринки. Некоторых наиболее послушных девушек даже выпускали наверх, в дом, чтобы наводить порядок в других комнатах, но я, дура, ни разу даже не подумала о том, чтобы попытаться попасть в их число. А ведь там можно было посмотреть в окно, даже увидеть солнце! Как мне говорили, стёкла в доме были бронированные, не выбьешь, так что девушек иногда выпускали убираться днём, естественно, заперев двери. Так только, телепатически следил из подвала охранник, а в остальном - полная свобода. Как будто почти совсем нормальная жизнь!
   Единственной моей проблемой был страх перед повторением пыток. Всё-таки я не могла расслабиться, когда били плёткой, кусали. Даже связывания боялась. У меня от него ужасно затекали руки, и всё время мучила мысль: а вдруг отнимутся насовсем? Какая-нибудь гангрена начнётся? Заразиться венерическими болезнями от вампиров, может, и нельзя, но вот постоянные переливания крови здоровья не прибавляли. Постепенно избежать боли стало моей навязчивой идеей. Я готова была стелиться перед хозяевами мягким шёлком, лишь бы не пытали и не пили кровь. По сравнению с кровопотерей сексуальные разминки представлялись сущей ерундой. Как же хорошо, когда голова ясная, тело подвижное, и не тошнит всё время!
   Под воздействием этих соображений я взглянула на хозяев совершенно по-новому. Теперь они представлялись мне очаровательными, фантастическими. И что мне мешало раньше оценить всю прелесть моего положения? Ведь о таких красивых, раскованных любовниках мечтает любая женщина! Они и правда превосходили нас, людей. Они словно состояли из какой-то другой, более утончённой материи. Их кожа будто светилась изнутри, прикосновения вызывали ощущение лёгкой прохлады и оцепенения, в них было что-то потустороннее. Они были загадочными, высшими существами. Служить им, любить их, наслаждаться их божественной красотой было радостью.
   Со временем я начала ловить себя на мысли, что мне немного обидно их равнодушие. Мы здесь наизнанку выворачиваемся, а они едва благоволят взглянуть в нашу сторону. Однажды я не выдержала и, забывшись, бросила хозяину упрёк:
   - Разве со своими женщинами вы тоже так обращаетесь? Чем мы хуже?
   Я думала, он меня ударит, просто чтоб замолчала, но он ответил неожиданно серьёзно:
   - Наши женщины - богини. Ни одна из вас не может сравниться с женщиной-кэлюме. Любой мужчина нашей расы будет счастлив до потери сознания, если только его госпожа позволит ему поцеловать край её платья. Вы умеете только ноги раздвигать. Женщина-кэлюме способна подарить высшее наслаждение, о котором вы не имеете ни малейшего представления.
   Признаться, горячность вампира, обычно такого надменного и равнодушного, поразила меня. Что он мог иметь в виду? О каком "высшем наслаждении" говорил?.. В моём понимании, любой мужчина, будь он хоть трижды бессмертный, говоря о "высшем наслаждении", мог подразумевать только одно: секс. Для особо привередливых - какой-нибудь особо изощрённый секс. Но у нас... Какого только секса они не получали! "Выше" уж просто некуда, фантазии не хватит! Впрочем, он так и сказал: "не имеете представления"...
   И всё же я не совсем поверила упырю, пока однажды, по воле случая, не получила возможность убедиться в правдивости его слов.
   
   * * *
   
   Шёл обычный вечер. Я спокойно прислуживала за столом, чувствуя себя вполне сносно: меня уже давно никто не кусал. Одна из девушек, Оксана (по прозвищу "Семь Покрывал"), танцевала на столе - когда она жила среди людей, то работала стриптизёршей. Клиентов было немного, а прислуги - хоть отбавляй: самое полезное для человеческого здоровья сочетание. Веселье только набирало обороты, ещё никто никого всерьёз не бил и не пытал, хотя многие уже почти разделись, как вдруг дверь распахнулась, и на пороге появилась вампирская женщина.
   Я, конечно, заметила её не сразу. Собственно, я заметила её по реакции господ. Пока она неторопливым, прогулочным шагом шла через комнату, мужчины, которые видели её, независимо от того, кто чем занимался, бросали всё и совершенно непринуждённым, привычным движением опускались на одно колено, а потом провожали её взглядом, который я, знай их меньше, назвала бы "обожающим".
   Я, наконец увидев её, растерялась и хотела было тоже встать на колени, но одна из рабынь метнулась мимо меня в угол комнаты и, схватив меня за руку, уволокла туда же. Возле стены сгрудились и остальные девушки. Я поняла, что в присутствии высокой гостьи шлюхам полагается "убраться с глаз".
   Женщина между тем остановилась напротив одного из хозяев, небрежно поигрывая тяжёлой плёткой. Это была поистине ослепительная красавица, высокая, с изящным, сильным телом, гордым лицом, которое источало сияние, как луна; её ястребиные глаза с горячим золотым отблеском, казалось, переворачивали всю душу. Гостья с притворным разочарованием покачала головой.
   - Алик, подумать только... - протянула она обволакивающим, как мёд, голосом. - А ромеи Мила тебя повсюду ищет... в рабочем кабинете... в архиве... - с преувеличенной серьёзностью перечислила она; со стороны остальных мужчин послышались смешки. - Госпожа так обеспокоена, что посылает на поиски меня, - она указала на свою едва прикрытую полупрозрачной багряной тканью грудь таким жестом, словно была Жар-птицей, которую заставили ловить Ивана-дурака. - И где я нахожу тебя? В этом свинарнике... Через двадцать минут после начала совещания, которое, к слову сказать...
   Тут мужчина, словно что-то вспомнив, в ужасе хлопнул себя по лбу.
   - ...было перенесено сегодня на два часа, - победно закончила посланница высших сил, в то время как её собеседник, вскочив, начал быстро застёгивать рубашку.
   - Я ещё успею, - заверил он гостью. - Только не бей меня! - взмолился он, заметив её угрожающий жест, и улизнул за дверь.
   Эффектно завершившая свою миссию незнакомка снисходительно усмехнулась и лениво прошествовала к свободному дивану. Никто не смел нарушить молчание. Подумав, она сняла элегантные чёрные туфли, откинулась на тугую кожаную спинку и забросила босые перламутровые ступни на стол. Затем перевела мерцающий взор на рабынь. Я не знала, что делать, но более опытные девушки рухнули на колени и коснулись лбом пола; я последовала их примеру.
   - Встали. В шеренгу, - негромко скомандовала красавица. Мы построились, как нас учила на досуге Оксана; надо признать, мужчины обычно не требовали от нас выстроиться в шеренгу, зато теперь наука пригодилась. Женщина с неуловимой улыбкой разглядывала нас из-под полуприкрытых век.
   - Ты, - она вдруг указала рукоятью плётки на меня. - Подойди-ка сюда.
   Я, поколебавшись, подбежала к ней и на всякий случай снова опустилась на колени. Не требуется ли от меня ещё каких-то церемоний?.. Женщина, подняв мой подбородок всё той же рукоятью плётки, с интересом рассматривала моё лицо.
   - Как тебя зовут, малышка?..
   - Пухлые Губки, - прошептала я. Гостья рассмеялась мелодичным холодным смехом.
   - Ни ума ни фантазии, - обратилась она к присутствующим в зале мужчинам, видимо, имея в виду прозвище, которым меня здесь наградили. Потом небрежными жестами начала стягивать с себя наполовину газовый, наполовину шёлковый наряд, на котором сверкали драгоценные камни, как брызги чёрного водопада.
   - Так и быть, - протянула она, - избавлю тебя на пару недель от общества этих остолопов. У вас наверху пыль слоями лежит, - снова обратилась она к мужчинам, - как альпийские снега. Удивляюсь, как моль ещё не съела всю мебель. Ты, - она ткнула плёткой меня в грудь, - если сумеешь доставить мне удовольствие - возьмёшь на себя генеральную уборку. Завидуйте, мальчики! - обратилась она к мужчинам, среди которых при виде её сверкающего, как мрамор, обнажённого тела пробежал восторженный вздох. Я беспомощно оглянулась.
   Как мне хотелось плюнуть сейчас в это надменное, раскрашенное, как карнавальная маска, лицо! Какое отвращение во мне вызывали все упыри с их бесчеловечной, извращённой сущностью - сейчас больше, чем когда-либо!
   Но я не смела ослушаться. Если уж обычные клиенты повергали рабынь в трепет, то эта, видно, и вовсе птица высокого полёта. Правда, судя по её словам, среди вампирских женщин она занимала не такой уж высокий пост, раз её посылали по мелким поручениям, но очевидно было и другое: для вампиров-мужчин она - как радуга, спустившаяся с неба. О том, чтобы отказаться, не могло быть и речи. А если я понравлюсь... Кто знает, может, она и правда устроит мне двухнедельный выходной? Ради такого стоило постараться!
   Преодолевая отвращение, я начала с того, что поцеловала её ноги - беспроигрышный вариант, если не знаешь, что делать. Я никогда в жизни даже не думала о том, чтобы ласкать женщину. Теперь я лихорадочно вспоминала советы для мужчин, которые видела когда-то в молодёжных журналах, но вспоминался почему-то только общий смысл: фокус с тем, чтобы представить себе, что это как бы мужчина, здесь не пройдёт! У мужчин эротические ощущения сосредоточены на половом члене, а женщины... гораздо более привередливы!.. Блин... Мысленно вздохнув, я принялась ласкать её тело своими длинными волосами - по крайней мере, на мужчин этот трюк производил определённое впечатление - и для пущего эффекта решилась польстить:
   - У госпожи такая дивная, гладкая кожа, как лепестки цветов, - проворковала я; по счастью, голосом я научилась владеть профессионально, и какую бы пошлятину ни приходилось произносить, всё звучало достаточно непринуждённо. Женщина звонко рассмеялась; я заметила краем глаза, что мужчины столпились вокруг нас и жадно наблюдают. Похоже, мне грозило стать героиней вечера, и бог весть, чем это могло закончиться. На моей памяти, у большинства эффектных шоу был летальный финал. Поэтому - помирать, так с музыкой! - я решила сыграть свою роль как можно лучше.
   
   * * *
   
   Визит вампирской незнакомки действительно закончился летальным исходом, только не для меня. Признаться, я вспоминала этот странный вечер со смешанными чувствами. Сама я, по собственной доброй воле, никогда не согласилась бы подобное повторить. И всё же, заглядывая внимательно в свою душу, я вынуждена была признать, что в основном просто-напросто стеснялась сравнения с другой женщиной. Я боялась показаться на её фоне недостаточно красивой, умелой, чувственной... А когда я заметила энтузиазм мужчин, я почувствовала себя увереннее. Я даже ощутила себя, на время, как бы ровней той, другой женщине, которую они так желали. Да, они добивались её, а я нет, но ведь выбрала-то она меня! Глупое рассуждение, но мне почему-то было приятно. Если бы я могла стать такой, как госпожа, все эти упыри пресмыкались бы у моих ног.
   Честно говоря, именно реакция мужчин произвела на меня шокирующее впечатление... Они буквально впали в экстаз и чуть не стонали от удовольствия, пожирая глазами свою госпожу, хотя вряд ли причиной этого были наши эротические упражнения. Они протягивали руки, чтобы коснуться её тела, и умоляли:
   - Светочка, давай лучше я тебя развлеку!
   - Хочешь, я буду твоим рабом!
   - Я буду твоей рабыней! Хочешь, ошейник надену!
   "Светочка" смеялась и отпихивала наиболее назойливых кавалеров босой ступнёй или рукояткой плётки, которую так и не выпустила из рук.
   Именно тогда я отчётливо поняла, что женщины-кэлюме в самом деле имеют над своими мужчинами какую-то мистическую власть. Признаться, мне даже было любопытно, чем закончится это всеобщее беснование. Может быть, она, вдоволь раздразнив их, всё же снизойдёт к их мольбам, и я наконец увижу, что за таинственную близость вампиры называют "высшим наслаждением"? Самой-то мне гостья, как нетрудно догадаться, никакого такого особенного наслаждения не доставила. Но, может быть, это оттого, что я не кэлюме? Может, будь я вампиром, всё ощущалось бы иначе?..
   В любом случае, незнакомка осталась верна своему первоначальному плану и, достаточно высоко оценив мои старания, велела проводить меня в верхние комнаты. Целых две недели я провела в блаженных хозяйственных заботах и полной безопасности, размышляя о ночи безумств, а когда вернулась в подвал, не нашла почти никого из прежних знакомых: мужчины, осатанев от выходки госпожи, перебили в ту ночь всех прислуживавших им девушек.
   
   * * *
   
   Между рабынями существовало негласное правило: никогда не обвинять в несчастье своих подруг. Все знали, что воля земной женщины для кэлюме - ничто; с ними невозможно было интриговать, на них невозможно было повлиять. Поэтому, что бы ни случилось, рабыни придерживались правила: "Такова воля господ. На месте убитой (или покалеченной, или вынужденной выполнять какой-то особенно неприятный приказ) могла быть любая из нас". Всё, что делали кэлюме, мы воспринимали как стихию, с которой бесполезно спорить.
   И всё же тяжёлая атмосфера утраты ощущалась. Меня не упрекали, но наверняка многие задавали себе вопрос: "Почему ей повезло, а остальным - нет? Почему именно ей?" В очередной раз в душу закрадывался луч опасной надежды: что, если всё-таки есть способ... как-то отсюда вырваться? Найти более престижное место? Понравиться кому надо? - От таких вопросов один шаг до мысли, которая для многих стала последней: что, если можно обмануть кэлюме и сбежать?..
   А тут ещё целая орава новеньких девушек. Теперь я прекрасно понимала своих покойных подруг, которые тратили собственные силы и время на то, чтобы уговорить и утешить соседок. Все и так устали, нервы - на пределе. Так не хотелось лишних скандалов, лишних истерик - а потом, с неизбежностью, и лишних жертв, и опять всё по новой... Поэтому я, чувствуя вину за погибших подруг, чтобы отвлечься от грустных размышлений, принялась с удвоенной силой объяснять девушкам их новый этикет, попутно ещё приукрашивая от себя:
   - Их свои женщины ногами топчут. А они от этого балдеют. Поэтому и вы должны стараться быть похожими на вампирш. Знаете, как говорят: женщина-вамп! То есть не наглеть, конечно. Приказы исполнять беспрекословно. Просто держаться посмелее. К работе подходить с фантазией. А не трястись, как овцы. Захотят убить - по-любому убьют, никого вы здесь не разжалобите и никто вам не поможет. Даже рабыни-подруги не помогут, потому что не посмеют. Чтобы не сделать ещё хуже. Так что, если весело проведёте последние дни, хоть помирать не так обидно будет. У вас есть прекрасная возможность забыть про все комплексы и окунуться в немыслимый разврат! Так, выстроились в шеренгу, как по нитке! Вы прекрасны! По команде - на колени, все как одна! Головы не поднимать, пока хозяин не скажет! Это что за спина? Ты что - конспект переписываешь, грядки копаешь? Спина прямая, как струна! Ты - соблазнительная женщина! До тех пор, пока хозяин не захочет видеть перед собой дурнушку... А вы как думали? Надо играть! Ну-ка, побледнели, задрожали! Вы напуганы, унижены... Вы умоляете своего властелина пощадить вас! Вы не сомневаетесь в его полной власти над вами! Рыдаем! Отчаяние! А вот у хозяина сменилось настроение... Он отвлёкся - может, с друзьями о важных вещах говорит, или с женой по телефону... Держим паузу... Наблюдаем. И вот мы снова расцвели! Слёзы высохли, как роса! Мы снова жизнерадостны, беспечны. Мы смеёмся. Я сказала, смеёмся! Так, смеёмся ровно полминуты, я начала отсчёт. Это тренировка! ...Закончили. А теперь кокетливо дерзим и упрекаем... С фантазией, девочки! Надо играть!
   
   * * *
   
   Чтобы развлечься, я начала подумывать о каком-нибудь хобби. Более опытные рабыни, в отличие от глупой меня, не валялись на кровати целыми днями, ожидая приезда господ. Некоторые шили, красиво вышивали (не иконы, конечно; так, что-нибудь нейтральное). Другие выращивали цветы. Учились петь, играть на гитаре (кто-то выпросил у хозяев инструмент, светлая ей память). Шахматы у нас тоже были, целых два набора. Одна девушка, по прежней профессии художница, украсила стены замечательными картинами. Вот и осталось от неё что-то на радость другим людям прежде, чем её убили в процессе группового изнасилования - случайно, в общем-то, убили, наверное, были не в настроении (я в тот вечер не дежурила). Почему бы и мне не подумать о каком-нибудь полезном занятии?
   Признаться, в школьном возрасте я пыталась сочинять стихи. О любви, как и все романтически настроенные девчонки. Но материала было ноль, так что мой творческий порыв быстро выдохся. Зато теперь материал появился! Шутка ли, целый публичный дом вампиров!
   Однажды я просто взяла лист бумаги, и слова потекли сами собой. Я писала и писала что-то о мистическом экстазе потусторонней любви. Через пару дней, сидя в гостиной, я невольно задумалась, наблюдая за хозяевами. Я решила сочинить что-нибудь про этот вечер - всё равно прислуживала я уже на автомате, так что голову можно было чем-нибудь занять. Я любовалась фигурой ближайшего ко мне гостя, пытаясь подобрать эпитеты, как вдруг он обернулся и посмотрел на меня - наверное, услышал. Я невольно улыбнулась и потупилась. Он подозвал меня, лениво потискал. Потом взял со стола бокал и протянул мне. Я послушно сделала глоток. Хозяева иногда угощали нас, но это считалось знаком расположения, своего рода поощрением.
   - Нравится? - негромко поинтересовался он. Признаться, мне скорее нравился он сам.
   - Рабыню опьяняет милость и любовь её господина, - искренне ответила я. Я решилась произнести слово "любовь", поскольку не сомневалась, что он поймёт: я, конечно, имела в виду не душевную привязанность, а то, что от рабыни только и можно получить.
   - Что это ты там думала про себя?
   - Я думала, какое счастье для обычной земной девушки - служить неземным мужчинам, - улыбнулась я.
   - Неужели?
   - Глаза у господ - как огненная река, - легкомысленно процитировала я что-то из своих мечтаний, - душа, как снежная буря, а кровь принца ночи - это кровь сотни львов.
   Странно, но он смотрел куда-то поверх моей головы, причем так, словно что-то там разглядывал. Потом опустил взгляд на моё лицо. Задумчиво подтянул меня к себе, лизнул в шею. Я замерла. Конечно, я внушала себе, что укус - это особое наслаждение. Ведь приятно сознавать, что, получая от хозяина удовольствие, ты в то же время доставляешь удовольствие ему. Но уж очень это было болезненно. Он вдруг отстранился.
   - Я не буду тратить твою кровь... В тебе есть что-то особенное. Тебя приятно слушать, - он провёл пальцами по моим губам.
   После этого случая я неожиданно обрела определённую популярность, а именно: в свой следующий визит тот самый вампир не только узнал меня, но и порекомендовал своему приятелю.
   - Скажи ему то, что говорила мне тогда.
   - Если господа позволят, я могу прочитать стихи, - скромно предложила я.
   - Да хоть как, только говори, - нетерпеливо перебил он.
   Я сосредоточилась, пытаясь припомнить что-нибудь из недавно написанного, и вдруг начала импровизировать. Прежде я и представить себе не могла, как это так: на ходу сочинять стихи. Но сейчас слова словно сами складывались в строчки. У меня как будто раскрылась черепная коробка, и сверху шла какая-то волна. Я совершенно забыла, где нахожусь, полностью погрузившись в ритм стихов.
   Когда я закончила, они были словно в трансе, а потом, очнувшись, взглянули на меня странно - горящими глазами. Я никогда не замечала, чтобы кэлюме смотрели так на рабынь. Один из них поднял руку, словно под гипнозом, и начал задумчиво гладить моё тело, как будто впервые увидел. Я застыла. Отточенная интуиция рабыни подсказывала мне, что это не приглашение к сексу.
   - Неплохо, да? - усмехнулся первый вампир.
   - Похоже на... альрома, - задумчиво заметил второй таким тоном, словно сравнивал меня ни много ни мало с радугой или звездой.
   Альрома... знакомое слово... Я вспомнила, что слышала его от Ларисы: "по их мнению, это и есть душа, а у людей этого нет". Чувствуя, что хозяева настроены благосклонно, я не удержалась:
   - Можно рабыне спросить? - я коснулась лбом пола.
   - Говори.
   - Что такое альрома, господин?
   Первый вампир усмехнулся, а второй ущипнул меня за грудь.
   - Ты не поймёшь, сучка, - дружелюбно пояснил он.
   - Да, хозяин, - смирилась я.
   
   * * *
   
   Однако моя "популярность" продолжала приносить непонятные плоды. Как-то раз в гостиной появился вампир, который, хотя внешне выглядел немногим старше других, но по манерам заметно отличался от молодого бесшабашного любителя лёгких развлечений. Он был одет в строгий тёмный костюм (который так и не снял) и, вероятно, занимал среди своих сородичей солидный пост, потому что явно считал ниже своего достоинства находиться в таком свинарнике, как Красный дом. Один из вампиров подозвал меня и показал ему.
   - Вот рабыня, которую можно было бы перевести в "Новую Луну".
   Незнакомец скользнул по мне неприязненным взглядом.
   - Выглядит, как невеста Франкенштейна, - заметил он, видимо, подразумевая мои шрамы.
   - Мысли приятные, - улыбнулся молодой. "Тёмный костюм" вместо ответа брезгливо огляделся по сторонам.
   - Ну и бардак. Как ты здесь работаешь, сын, не понимаю? Никаких условий.
   - Да нам просто иногда негде больше перекусить, - оправдывающимся тоном пояснил молодой. - Самому по городу шастать нет времени.
   - Надо попросить ромеи Милу прикрыть этот вертеп.
   - Да просили уже, и не раз. Такова политика клана. Они не хотят, чтобы мы чувствовали себя слишком вольготно.
   Незнакомец пожал плечами.
   - Разве ромеи не держат у себя в резиденции какие-то... запасы...
   - Держат, конечно, но не будем же мы к ним как в столовую ходить? - искренне удивился молодой. "Тёмный костюм" неодобрительно покачал головой.
   - Москва - жуткая дыра, - резюмировал он.
   - Да уж, не Чейте, - вздохнул молодой. - Так что насчёт рабыни?
   Незнакомец равнодушно отмахнулся.
   - Переводи, если хочешь, а ещё лучше - сам переведись отсюда как можно скорее, - ответил он. Я не поняла из этого разговора и половины слов. Однако он имел к моей судьбе непосредственное отношение.
   
   * * *
   
   На следующий день за мной пришёл охранник.
   - Эй ты, Пухлые Губки. На выход.
   Девушки испуганно опустили головы. Клиентов в доме не было, для чего я могла понадобиться?.. Я поспешно подбежала к охраннику. Он, крепко взяв меня за локоть, повёл меня в лифт, поднял на первый этаж, раскрыл входную дверь, и совершенно неожиданно я оказалась на ночной улице. Возле крыльца стояла машина, в которую охранник, пригнув мою голову, меня втолкнул и захлопнул дверцу. За окнами потекли огни городских улиц.
   Бесконечно долгие ночи я мечтала вырваться из этих страшных стен, которые, как я давно привыкла думать, станут моей могилой. А освобождение произошло так внезапно, что я, выйдя за порог, не успела даже оглянуться по сторонам, чтобы сказать последнее "прости". Больше я никогда не видела Красный дом.
   
   
   2.2 Новая Луна
   
   Меня привезли в какое-то обширное домовладение, где на небольшой посадочной площадке ждал вертолёт. После взлёта я более-менее пришла в себя и жадно смотрела на открывающиеся просторы. Я так давно не видела землю! Правда, время было ночное, но всё равно величественная картина вольно дышащей природы показалась мне прекрасной. Города сменялись тёмными долинами и лесами, потом потекли горные вершины - их свет отливал призрачным серебром. Вертолёт начал медленно снижаться. Мы приближались к небольшому поместью в горах. Я наконец решилась раскрыть рот.
   - Господин, можно спросить? - испуганно обратилась я к пилоту.
   - Валяй.
   - Куда мы летим?
   - На курорт, - усмехнулся он. - С лучшими девушками. Тебе тут будет интереснее.
   - Рабыне хорошо везде, где есть господа, - машинально откликнулась я, но взглянула за окно с любопытством. Что ждёт меня здесь?
   
   * * *
   
   Поместье оказалось огромным. Меня долго вели через дремлющий парк потрясающей красоты, потом мы зашли в какое-то изысканное небольшое здание. Нас встретила красивая, ухоженная, изящно одетая женщина, хотя по её бледному и немного усталому лицу было понятно, что она - человек.
   - Вот новая девушка, - подтолкнул меня охранник. Женщина молча кивнула.
   - Я Агата, - обратилась она ко мне. - Ты на вилле "Новая Луна". Это элитный публичный дом курортного типа. Будешь работать у нас.
   Меня проводили в прелестную отдельную квартиру. Я глазам поверить не могла. Чего здесь только не было! Даже мельком я заметила такие причудливые предметы туалета, о которых толком и не знала, что с ними делать. В ванной, больше похожей на небольшой бассейн, стояла ароматная гора косметических принадлежностей, многие из которых, как потом оказалось, были натуральными мазями на травах. Присутствовал кабинет с целой стеной, занятой книгами, и стеклянной дверью, выходившей на просторную мраморную веранду. Босые ступни утопали в мягких коврах, на кровати было покрывало из блестящего дорогого шёлка. Я в жизни не видела подобной роскоши. Здесь всё дышало таким миром и уютом, что внешний мир вспоминался, как дурной сон.
   - Где ты работала до этого? - поинтересовалась женщина.
   - В... закусочной... в Москве...
   - Чем там занималась?
   - Ну, как чем... - я замялась. Вот глупый вопрос!
   - Понятно, - вздохнула женщина. - Дешёвая забегаловка? Ты, должно быть, совсем невежественна. Не советую тебе завтра выходить. Приведи себя в порядок и подожди помощницу. Я пришлю рабыню, которая проверит твои способности и подскажет, как себя вести.
   - Да, госпожа, - машинально ответила я. Женщина взглянула на меня с удивлением и усмехнулась.
   - Я не кэлюме. Можешь называть меня по имени.
   - Да... Агата.
   - А тебя как зовут?
   - Пухлые Губки, - мне и в голову не пришло назвать какое-то другое имя. Женщина скептически наморщила брови.
   - Кто это придумал тебе такое вульгарное прозвище?.. Ну, нет, у нас здесь так не принято. Будешь называть себя... - Она поразмыслила. - Почему тебя решили перевести сюда?
   - Кажется... хозяевам понравилось, как я читаю стихи.
   - Хм, - она окинула меня задумчивым взглядом. - Тогда Каролина. В честь поэтессы Каролины Павловой.
   Я кивнула. Пусть хоть порядковый номер дают, мне всё равно.
   
   * * *
   
   Пришедшая утром помощница, Ольга, сразу обратила внимание на мои шрамы.
   - Ничего себе, - нахмурилась она. - Придётся закрывать. Мы разработаем для тебя платья особого фасона. - Она заставила меня раздеться и внимательно осмотрела. Она не спрашивала, кто меня так изуродовал, только сказала напоследок: - Хорошо хоть лицо цело. Что ты умеешь?
   Я уже успела ознакомиться с богатым арсеналом разнообразных ухищрений, предназначенных для обитательницы апартаментов, и понять, насколько я ещё далека от местных стандартов.
   - Почти ничего, - честно призналась я. - В заведении, где я работала, мы только подавали вино, ну и... себя. Плюс убирались иногда в верхних комнатах. Всё.
   - Сколько тебе лет?
   - Ээ... хм... наверное, около... двадцати двух, двадцати трёх, - с сомнением сказала я; в Красном доме время тянулось бесконечно.
   - Когда ты попала к вампирам?
   - Где-то... в сентябре 2010 года.
   - Сейчас 21 мая 2012 года, - сообщила Ольга. Я вздрогнула: даты словно символизировали возвращение в нормальный, привычный мир. Я принялась считать в уме. Значит... мне только девятнадцать! Вернее, будет девятнадцать... в следующем месяце.
   - У меня скоро день рождения, - вздохнула я.
   - Вот и отлично, - улыбнулась Ольга. - Посидим, выпьем чего-нибудь. У нас тут довольно спокойно. Убивают только тех, кого специально привозит в жертву служба снабжения. Нас, персонал, ценят. То есть пытают, конечно, иногда, ну и кровь пьют - в умеренных количествах, но ещё не было ни одного убийства... - Ольга рассеянно просмотрела какие-то свои записи. - Итак, начнём. Проще, наверное, перечислить, что ты должна знать, чем выяснять, чего ты не знаешь... Этикет. Пение. Играешь на каком-нибудь музыкальном инструменте? Танцы? Тоже нет? Диета? Макияж? Кстати, тебе придётся играть в шахматы и бильярд, это нравится клиентам... Умеешь? Научим... Но у тебя, говорят, стихосложение в норме? Это очень хорошо. Молодая соблазнительная поэтесса, утончённый вариант...
   
   * * *
   
   Я начала учиться. В "Новой Луне" работали по-настоящему интересные, одарённые женщины, все - помимо эффектной внешности - остроумные собеседницы и настоящие леди в плане манер. Они должны были не просто "обслуживать", а "украшать досуг", и устраивали для клиентов целые показательные выступления. Здесь была замечательная пианистка, и мечтательные лунные трели её белого рояля обеспечили приятный аккомпанемент многим оргиям и расправам, а из девушек, владевших струнными инструментами, можно было составить небольшой оркестр, и они часто играли голыми. Меня особенно поразила рабыня-гимнастка, которая умела показывать сложный цирковой трюк с купанием в огромной прозрачной полусферической чаше. Ночью, в свете прожекторов и блеске водных брызг, это смотрелось феерически.
   Через несколько дней базового инструктажа мне разрешили поучаствовать в работе. Я начала появляться в обществе, запоминая предпочтения клиентуры, наблюдая за поведением других девушек и стараясь им подражать, и не вызвала нареканий. Спустя несколько недель интенсивных тренировок я окончательно вписалась в атмосферу заведения.
   Поначалу я считала, что девушек сюда отбирали за талант, но со временем поняла, что одного только искусства недостаточно. В "Новую Луну" попадали самые преданные, искренне влюблённые, готовые молиться на каждое слово, каждый взгляд господ. Таким уже не грозила смерть, максимум - лёгкая порка время от времени, чтобы не расслаблялись; "в расход" здесь шли жертвы, специально привезённые для убийства - тоже, кстати, всё отборный материал, здоровые, полнокровные люди. Хотя мне уже вовсе не казалось страшным умереть под пытками господина; наоборот, иногда я думала, что это было бы даже романтично. В самом деле, все смертны, даже кэлюме; так не лучше ли погибнуть молодой и красивой, от руки демонического любовника, в бурном океане чувств, чем угаснуть сморщенной старушенцией где-нибудь в онкологическом отделении заштатной больнички?.. Когда я думала об этом, страсть моя разгоралась сильнее, и я с удвоенной пылкостью обнимала алебастровые плечи своих непостижимых возлюбленных.
   Мне шили платья особого покроя: облегающие фигуру, лёгкие, довольно закрытые, но с разрезами юбки до талии и удобными застёжками - легко поднять подол, легко снять. Мужчин это возбуждало. Им нравился мой оригинальный целомудренно-строгий вид.
   - Для человека ты даже хорошенькая, - как-то сказал мне один из них.
   В основном, конечно, от меня требовались стихи. Я радовалась своим успехам; мужчины, бывало, подолгу слушали меня, и мне ужасно льстили их восхищённые взгляды. Нередко они протягивали ко мне руки, как будто вокруг меня был какой-то невидимый ореол. Однажды, когда я закончила читать, один из поклонников, сидевший у моих ног, жадно погладил мою туфельку, и я перехватила голодный взгляд, который он бросил на мою лодыжку; но он, видно, понимал, что остальные без энтузиазма отнесутся к его инициативе единолично попробовать мою кровь, а на всех меня всё равно не хватит. Так что он с сожалением оставил мою ногу в покое и только заметил с досадой:
   - После неё так и хочется кого-нибудь съесть!
   Среди моих постоянных клиентов сложилась традиция брать меня в комплекте с закуской и уединяться в отдельном кабинете. Я должна была читать стихи, а вампир в это время насиловал или убивал жертву. В какой-то момент мне начало казаться, что поэзия, секс и убийство - это, в принципе, одно и то же, так что мне не составляло труда их совмещать.
   Как-то раз, подустав декламировать, я прервалась ненадолго. Хозяин в это время ласкал девушку, которая, правда, была уже без сознания от потери крови, а может, от страха. Меня внезапно охватило чувство какой-то нереальности происходящего, как будто меня здесь на самом деле нет. Слова начисто вылетели у меня из головы. Не знаю, сколько я молчала, но вдруг поймала себя на том, что просто глаз не могу отвести от его ритмично двигающихся ягодиц, сильной спины, гладкой кожи. Решив немножко разнообразить своё участие в его досуге, я приблизилась и легко провела пальцами по его плечу. Он, похоже, не возражал против моих прикосновений, и тогда я стала поглаживать пальцами его ягодицы; потом принялась легонько массировать задний проход. Мужчину это, кажется, возбудило до крайности; он застонал от удовольствия, проникая в свою бесчувственную партнёршу всё резче. Я прижалась к нему сзади всем телом, целуя его в шею и слегка покусывая. Потом я просунула палец ему в задний проход, и он кончил - по его словам, так бурно, как никогда раньше не кончал. Позже он попросил меня сделать то же самое, вот только другая девушка была уже мертва. Он лежал на кушетке лицом вниз, его алебастровое тело сияло в свете луны, пропорции рельефных мускулов, узкой талии, длинных, стройных ног были безупречны. Я принялась поглаживать его тело, и тут мне пришла новая идея. Обняв его сзади, я стала спускаться мягкими поцелуями вдоль его позвоночника к пояснице. Рукой я взяла его член, который, стоило мне только снова начать поглаживать ягодицы мужчины, быстро отвердел. Я наклонилась и осторожно просунула язык в его узкий задний проход. Потом он сказал мне, что это были самые потрясающие ощущения в его жизни (если говорить о людских женщинах). Сзади я ласкала его языком, спереди - рукой, и от этих необычных ощущений он быстро пришёл в экстаз. Позже этот способ стал моим фирменным трюком, и я прибавила его к набору моих услуг в придачу к стихам.
   В свободное от работы время мы с девушками гуляли, загорали, купались в огромном бассейне и вообще довольно весело проводили время. Не то чтобы я чувствовала себя счастливой, - просто в какой-то момент я поняла, что чувствую себя так, как будто я уже умерла.
   
   * * *
   
   Однажды, сидя в своей комнате и полистывая книгу, я краем уха уловила странный шум. Вообще-то это было похоже на выстрелы и даже автоматные очереди. Но я давно уже привыкла ничему не удивляться и ничего не предпринимать без приказа, поэтому продолжала читать, даже когда по лестнице за дверью отчётливо загрохотали шаги и выстрелы зазвучали уже, казалось, над головой. Внезапно дверь распахнулась, и я увидела мужчину, одетого довольно необычно для этого места: в чёрные джинсы и тёмную спортивную куртку. Он махнул мне:
   - На выход, - и я увидела, что у него в руке действительно пистолет. Привыкшая ни о чём лишнем не думать, я молча вышла, и во дворе меня ждала ещё более неожиданная картина: трупы. Трупы господ. Я увидела кровь, стекающую по мраморным плитам, тела были изрешёчены пулями. Тут и там сновали фигуры в глухой тёмной одежде, с автоматами наперевес; были среди них и женщины. В отдалении я заметила наших девушек; тем, кто в этот вечер обслуживал клиентов, какой-то мужчина бросал одинаковые непрозрачные халаты:
   - Одевайтесь.
   Я была в домашнем платье, а впрочем, из-за шрамов давно не носила откровенных нарядов, так что молча встала рядом с ними.
   - Это все люди? - негромко спросил кто-то. - В шеренгу! - это нам. Мы построились. Откуда-то из здания снова донеслись автоматные очереди и звон стекла. К нам приблизилась молодая девушка в длинном плаще. Мужчина с пистолетом, стороживший нас, кивнул на меня.
   - По-моему, вот эта.
   Девушка подошла ко мне; странно, но её правильное бледное лицо, обрамлённое непослушными тёмными кудрями, и особенно топазовые глаза показались мне на мгновение знакомыми. Она достала из кармана какую-то фотографию, взглянула на неё, потом на меня.
   - Как тебя зовут?
   - Каролина, госпожа.
   - Человеческое имя.
   Я не поняла, что она имеет в виду.
   - Ты человек?
   - Д-да, - ответила я почему-то неуверенно; я как-то отвыкла задумываться над этим вопросом.
   - Папа, мама были? Как они тебя звали?
   Моя мысль наконец потекла в правильном направлении.
   - Тамара, - прошептала я.
   - Фамилия?
   - Подольская...
   - Это она. Макс, отведи эту девушку к машине, - велела незнакомка мужчине с пистолетом. - Повезём её отдельно. Остальные все здесь? Начинайте зачистку. Что с периметром? Что говорят телепаты?
   Её голос отдалялся, мы углубились в парк. Мужчина шёл быстро, крепко держа меня за локоть. Я опомниться не успела, как мы вышли за ворота и спустились немного вниз по горной дороге. Вдоль обочины стояло несколько фургонов. Мужчина велел мне садиться и обошёл машину с другой стороны. В этот момент брызнул свет фар, послышался рёв колёс, и снова загремели автоматные очереди.
   Я взвизгнула и упала на землю. Машина качалась от пуль, трещали стёкла. Мужчина, сопровождавший меня, повалился на асфальт. Мимо пробежали чьи-то ноги, а потом произошло нечто ещё более странное: одна из тёмных фигур остановилась, быстрыми, привычными движениями извлекла из-за пояса кол и молоток, вбила мужчине кол в сердце и отсекла голову ножом с широким сверкающим лезвием. Где-то зашумела рация:
   - Пусть присылают вертолёты, - и фигура исчезла. Я услышала, что за воротами виллы снова началась стрельба, и вдруг поняла, что вокруг меня никого нет. Я машинально вскочила и, ни о чём не думая, бросилась бежать через лес.
   
   * * *
   
   Не знаю, сколько я бежала. Должно быть, долго. Я вообще забыла, где я и чего хочу. Помню только, что в итоге я оказалась среди каких-то домиков - наверное, в дачном посёлке. Потом опять лес, и снова домики. Под утро я увидела пруд и почему-то заснула.
   Проснулась я от голода, вспомнила про домики и пошла их искать. Надёргала каких-то овощей в огородах, вернулась к пруду, вымыла их, съела и запила водой из пруда, поскольку больше неоткуда было взять. К людям я приближаться боялась. Потом снова пошла через лес.
   Не помню, сколько я пряталась. Наверное, несколько дней. Мне всё казалось, что меня ищут и обязательно найдут. Ночевала то в лесу, то на каких-то чердаках. Крала кое-что из домиков, где не было хозяев, и снова углублялась в лес.
   Наконец я почувствовала сильную усталость. Вся кожа зудела, искусанная насекомыми, лицо и руки расцарапаны ветками деревьев, туфли я где-то потеряла, к тому же обожгла ноги о крапиву. Я подумала, что неплохо бы вымыться и украсть где-нибудь обувь, желательно сапоги. И вообще, где я? Я взглянула на небо - солнце сияло в зените.
   Я задумчиво побрела сквозь лес, пытаясь вспомнить, откуда я пришла. Где был пруд? Где были домики?
   А ещё раньше?
   К вечеру я вышла на какую-то тропинку, спускавшуюся вдоль каменистого холма, и увидела далеко внизу огни. Они напомнили мне город, а потом - виллу.
   И в этот момент я вспомнила, что со мной произошло.
   Если в двух словах, то я сбежала из вампирского публичного дома.
   Я остановилась, сошла на обочину и села на камень.
   Теперь я, наверное, далеко. Да и вряд ли меня ищут. Не такая уж я драгоценность. Что там произошло? Наверное, какие-то свои межрасовые разборки. Ясно же, что те, кто напал, тоже были кэлюме. Иначе что значила эта сцена с отсечением головы? Мимоходом услышанные мной слова о телепатах?
   Скорее всего, никого из моих прежних хозяев больше нет в живых. А если меня и будут искать, то не найдут. Я сама уже не знаю, где я.
   Я посмотрела вниз, на далёкий шевелящийся огнями город. Солнце зашло, и над горизонтом разливалось марево ржавого оттенка.
   Теперь, стало быть, я могу вернуться к нормальной жизни. По крайней мере, мне уже никто не мешает её, нормальную жизнь, вести. Получается, я свободна. Что надо?.. - Наверное, вернуться домой. Сообщить, что я, оказывается, жива. Восстановиться в институте - без образования меня никто на приличную работу не возьмёт. Даже, наверное, к врачу идти не придётся: если до сих пор не умерла, значит, не умру. Заражения крови нет, а ничем другим от вампиров заразиться нельзя... Правда, я сейчас, похоже, далеко от Москвы. Обратиться в полицию, что ли? Сказать, что попала в секту... заставляли работать... вот, истощала малость... поехала по глупости вместе с приятелем, думала, что влюблена... Мельком вспомнился Влад - как неясный сон.
   Я снова пошла вперёд, но споткнулась, ухватилась за кусты и сообразила, что каким-то образом вышла к обрыву. Я, выходит, попала на тропинку, которая заканчивалась тупиком. Зачем только такие протаптывают?.. Я осторожно вытянула голову и посмотрела вниз. В полутьме было плохо видно, что у меня под ногами, но дальше поблёскивали голые бока скал.
   Я вдруг поняла, что чисто физически не смогу уйти отсюда назад. Я никогда не смогу вернуться к нормальной жизни, что бы под этими дурацкими словами ни подразумевалось. Всё это призрачное благополучие, которое можно было бы обрести, если забыть о том, что меня где-то насиловали два года, казалось теперь совершенно ненужным, каким-то фарсом, не имеющим ко мне никакого отношения. Я никогда больше не смогу поверить в себя. Я никогда не смогу смотреть другим людям в глаза, чтобы не увидеть в них отражение себя - такой, какой я теперь сама себя видела: человек, который отвык задумываться, человек ли он. Из которого выпили всю жизнь, а тело выбросили на помойку.
   А в следующее мгновение я поняла, что всё это вообще без разницы. Нет никакой разницы на самом деле, жить или умереть. Я подняла голову и поняла, что передо мной лежит дивный, свободный, зовущий мир. Но другой. А в этом мне нет места. Лучше уйти. Надо только сделать шаг и полететь.
   И тогда я услышала это. Пульс. Он бился где-то в глубине земли и поднимался на поверхность. А вместе с его ровным дыханием к небу поднимались, как отсветы сияющих лепестков, волны могущественных, манящих энергий, гудящих, как электрический ток.
   Я огляделась и вдруг сообразила, что это мимолётное ощущение - не метафора, что это на самом деле происходит. Вокруг меня текли волны алого и серебряного света. Я опустила глаза и увидела сквозь землю. Там, глубоко внизу, раскрывался гигантский цветок, переливавшийся, как серебром и кровью, неисчислимым множеством прозрачных, светло-алых, багряных оттенков. Он кипел и овевал холодом. Он дышал. От него поднимался ток, как зов. В воздухе растворялся пульс сияющих энергий. Они звали меня, звали мою душу. И я сделала шаг и полетела.
   
   
   3. Открытые свету
   
   Я летела долго, рассеянно созерцая раскрывающиеся внизу панорамы. Лунный свет приятно омывал тело. Мелькали горы, поля, города. И все в общем-то казались одинаковыми: глухими, тёмными в сравнении со звенящими в воздухе волнами.
   Но потом я прислушалась и поняла, что ошиблась. Поверхность земли не однородна. На ней присутствовали скопища существ, внутри у которых что-то блестело. Что-то очень привлекательное.
   Я начала снижаться. Массы с блестящим веществом в основном собирались в местах, где было много электричества, и потому я издалека спутала их свет с искусственным. Но при ближайшем рассмотрении всё оказалось иначе. Соблазнительная субстанция находилась внутри них, внутри их тел. Я опустилась на землю в какой-то из пустых подворотен и пошла по улицам, с интересом оглядываясь вокруг.
   Я слышала со всех сторон шум - как бы шёпот и обрывки фраз. Однажды слова прозвучали даже довольно громко:
   - Наркоманка какая-то...
   - Ты думаешь?..
   - Конечно, смотри, синяя вся.
   - Девушка, может, вам помочь?..
   - Пошли отсюда...
   Шумы удалились, и я постфактум осознала, что весь разговор относился ко мне, и что наиболее отчётливые фразы были сказаны вслух, а всё остальное, что я слышу, - это мысли.
   Какое-то существо проводило меня навязчивым взглядом. Я почувствовала неприятную мысль, в которой некий мужик насиловал голую девушку.
   "Отвернись, гнида", - машинально подумала я, и мужик отвернулся. Я поняла, что могу не только читать мысли существ, но и управлять ими. Если что-то пойдёт не так, я всех убью.
   А что, если просто так кого-нибудь убить? Мысль пришла словно сама собой. А почему бы и нет? Я ещё ни разу никого не убивала. Это я почему-то знала точно, хотя всё остальное о себе помнила смутно. Помнила только какой-то обрыв на скале, и всё.
   Я оглянулась. Итак, надо кого-нибудь убить. Но кого?.. Я заметила бредущую по другой стороне улицы стайку парней и пошла наперерез.
   Четверо молодых людей остановились напротив, разглядывая меня с весёлыми ухмылками, в которых, впрочем, сквозило удивление.
   - Чего надо, метёлка? - обратился ко мне один из них.
   Я как раз пыталась понять, чего мне надо.
   - Иди отсюда, овца, - посоветовал другой.
   - Нет, - я покачала головой и ткнула наугад в одного из них. - Это ты пойдёшь со мной.
   - Куда это? - развеселился парень.
   Я неопределённо огляделась и назвала первое, что попалось на глаза:
   - В подъезд.
   Я дополнила свой замысел, опустив им на головы густую волну багряных энергий: "Ты сейчас пойдёшь со мной в подъезд. Остальные подождут здесь". Лица у парней на мгновение стали безвольными, один из них молча отделился от группы и пошёл за мной.
   В полутьме под лестницей я обернулась.
   - Я люблю целоваться с парнями в подъездах, - монотонно произнесла я, хотя это была неправда; скорее, я откуда-то знала, что это он любит целоваться в подъездах с девушками. - Давай поцелуемся, - рассеянно предложила я.
   - Ты красивая, - абсолютно без всякого выражения ответил он, повторив при этом ровно ту мысль, которую я сама только что вложила ему в голову.
   - Ты тоже ничего, - великодушно отозвалась я и машинально провела пальцем по его шее. Блестящее вещество. Его можно выпить.
   В следующее мгновение всё утонуло в ярко-алом мареве.
   Вокруг меня клубилась кровь. Я вдыхала её, как пар. Сияющие энергии разгорелись ярче и пустились в пляс. Так вот чего мне всё время не хватало! Теперь весь мир словно заискрился ясными, чистыми красками. Я слышала каждую его клеточку. Под землёй бешено колотился пульс.
   Что-то свалилось на пол. Я поднялась наверх. Это бесчувственное существо было больше не нужно мне. Один лестничный пролёт, другой... Под самой крышей я заметила разбитое окно и вылетела в него. Как же всё-таки прекрасно ночное небо! И как легко дышится!
   Краем глаза я заметила группу никчёмных существ. Они всё ещё торчали возле подъезда, болтали о чём-то, но не уходили, как привязанные. Я почувствовала, что можно их отпустить. "Расходитесь, - бросила я им напоследок. - Не ждите его. Он потерялся". И они молча разошлись.
   
   * * *
   
   Мне захотелось вылететь из города. Если не считать существ с приятной кровью, здесь было отвратительно. Слишком много шума и суеты, бесполезных, бесцветных мыслей и жизней. Весь этот хлам можно было бы безболезненно сократить на девять десятых. Оставить только свет, бегущий в их венах.
   Я снова поднялась над крышами домов и полетела за город.
   Здесь было посвободнее. Свет луны теперь ощущался ярче. Мне захотелось искупаться. Заметив блестящую излучину реки, я устремилась к ней и с размаху хлопнулась в воду.
   В жизни течение реки не ощущалось таким приятным. Шёпот воды струился сквозь самую душу. Сквозь прозрачные струи я любовалась на луну. Луна тоже смотрела на меня. Я засмеялась, всплыла на поверхность и вылезла на берег.
   Трава была сочной и мягкой. Я сбросила промокшее платье. Вот бы век так лежать... Сейчас, в наступившей тишине, я с особенной остротой почувствовала гудение земли, слышала его буквально всей спиной. Мир был полон голосов света. Я попыталась прислушаться повнимательнее и вдруг снова увидела - теперь уже не глядя - блистающий кровью подземный цветок. Он качал лепестками, словно приветствуя меня, качал мою душу...
   "Здравствуй, ромеи Тамара", - вдруг отчётливо услышала я чей-то голос в моей голове. Голос исходил из цветка. Это была его мысль! Он говорил со мной.
   "Ты кто?" - на всякий случай спросила я, хотя и так было видно.
   "Я - Пульс". Не знаю почему, но ответ показался мне удовлетворительным.
   "Привет, Пульс", - миролюбиво отозвалась я, не раскрывая рта. Болтать с ним оказалось приятно, как со старым знакомым. У меня возникло ощущение, что он улыбается.
   "Ты теперь кэлюме".
   Кэлюме? Знакомое слово...
   "Люди называют нас вампирами или упырями".
   А, да! Ну, это глупо. Какие мы вампиры?..
   "Кэлюме - высшая раса, пришедшие со звёзд, открытые свету. Мы питаемся жизненной энергией, которая называется люмэ. Это один из видов света. Есть и другие. Ты видишь сейчас потоки силы, разливающейся вокруг? Это свет незримый. Дыхание вселенной. Мы называем его альрома".
   Я слушала, затаив дыхание. Да, вокруг меня лились сияющие потоки альрома, как прозрачные лепестки, раскрывающиеся и закрывающиеся. Они и были моей истинной сущностью. Наиболее густые волны сосредоточились в Пульсе, который я ощущала как гигантский источник неизмеримой силы, поднимавшейся ввысь, в небо. Невозможно было и представить себе всего, что таилось в альрома.
   "Ты так чувствуешь потому, что ты ромеи".
   "Ромеи?"
   "Значит, женщина. Высшее существо. Ты можешь обращаться к альрома и управлять ею".
   "А мужчины?"
   "Это сурги. Они тоже воспринимают альрома, но находятся от неё как бы в отдалении. Только ромеи может привести к сургу поток альрома непосредственно. С помощью альрома ты можешь дарить и наказывать. Тебе будут подчиняться".
   "Ясно". Признаться, я почувствовала себя в несколько непривычной роли. "Дарить и наказывать"?.. Да и чего мне беспокоиться? Не лучше ли жить для себя?
   "Сурги нуждаются в альрома. В близости ромеи. Это называется эспальдо - истинная близость. Для сурга это - высшее наслаждение и жизненная необходимость. А ромеи нуждаются только в люмэ".
   "Люмэ?"
   "Помнишь тёмных существ, которые бродят, как вязкое болото? Их особенно много в больших городах".
   "А, да... Сквозь них ещё идут такие яркие отсветы..."
   "Это люмэ. Она содержится в крови их организмов. Существа - тину, людва. Они нужны для того, чтобы давать люмэ".
   Точно! То-то мне всё чего-то от них хотелось!
   "Люмэ повышает силу всех кэлюме. Альрома расширяет способности сознания, но без люмэ тело умрёт".
   "Так значит, мы всё-таки можем умереть?" Я встревожилась. Я почему-то совершенно забыла об этом важном пункте, чувствовала себя, как будто заново родилась, полной сил, бессмертной...
   "Кэлюме - если не погибают насильственной смертью - живут очень долго. Веками. Продолжительность жизни зависит, во многом, от контакта с альрома. Жизненную силу и сознание кэлюме можно определить по характеру светимости. Это ореол энергий альрома вокруг тела. А те, кто умирает, растворяются в альрома. Это довольно приятное состояние, не похожее на мучительную агонию людей.
   Но большинство кэлюме погибают насильственной смертью. Мы можем сгореть на солнце. Можем погибнуть в бою с другими кэлюме или с людвой. Прикосновение к серебру обжигает сознание и сильно травмирует светимость. Яд, взрыв, травма не подействуют на наше тело, но кол, вбитый в сердце, способен парализовать. Чтобы убить кэлюме, нужно проткнуть сердце колом и отсечь голову. Хотя, если после этого вытащить кол и оставить голову лежать рядом с телом, личность с очень мощной светимостью всё равно сможет возродиться. Поэтому тела убитых врагов обычно выставляют на солнце, чтобы точно сгорели, а в бою используют серебряные колья и ножи - это эффективнее. В человеческой еде мы не нуждаемся, хотя, хм, некоторые из нас пристрастились к алкоголю и наркотикам... Но большинство - нет, потому что галлюциногены всё равно ничто в сравнении с альрома. А вот без люмэ любой кэлюме погибнет в течение двух-трёх недель. Самые сильные продержатся, может, пару месяцев, не больше".
   "Понятно". Ну, диета-то нам не грозит. Людва под рукой. Мне вдруг пришёл в голову неожиданный вопрос - я задним числом поняла, что меня смущало в его речи:
   "Слушай, а почему ты говоришь "мы"? Разве сам ты - кэлюме? Ты можешь сгореть на солнце? Пьёшь люмэ?"
   Пульс как будто поколебался.
   "Нет".
   Пауза.
   "Я не кэлюме. Я - альрома".
   "То есть как?!" Я обалдела. Только что он говорил, что альрома разлита по всей вселенной?..
   "Альрома Чалэ, или Пульс. Я провожу альрома ко всем кэлюме. Мы связаны".
   "То есть ты... что, в некотором роде... наш бог, что ли?.." - я совсем запуталась.
   "Я - Пульс".
   Я немного растерялась. Впервые за всё время разговора было ощущение, что он чего-то недоговаривает. Я попыталась зайти с другой стороны.
   "А откуда берутся новые кэлюме?"
   "Кэлюме бывают рождённые и пробуждённые. Ты - пробуждённая. Душа, которая услышала зов альрома и открылась свету. Рождённые - те, кто был физически зачат родителями-кэлюме. У них восприимчивость к альрома обычно выше".
   Интересно, но насчёт Пульса опять ничего не понятно.
   "Слушай, а ты... не цветок, часом? - решилась я на совсем глупый вопрос. - Просто ты выглядишь, как растение".
   Мне показалось, что Пульс, где-то там у себя в подземной глубине, как бы вздохнул своими лепестками.
   "Я - цветок альрома", - скупо сообщил он.
   Похоже, разговор пошёл по кругу. Альрома, альрома... Он какие-нибудь другие слова знает?..
   Я сердито откинулась на спину. Мне показалось, что Пульс чувствует себя немного виноватым. Я взглянула на звёзды. Как он там сказал?.. "Пришедшие со звёзд, открытые свету"...
   И вдруг я сообразила: а чего я, собственно, добиваюсь?.. И так всё понятно! Мы - во вселенной, вселенная дышит альрома, цветок альрома собирает духовную силу, передаёт её нам, и мы существуем, и поэтому он - Пульс!
   "Да, ты поняла, Тамара, - снова подал голос Пульс. - Всё правильно". Хотя его мысли показались мне немного грустными.
   "Ты чем-то расстроен?"
   "Так. Устал немного. Кстати, что ты собираешься делать?"
   "Хм... А чем тут можно заняться?"
   "Посмотри".
   Я не поняла, что он имеет в виду, но потом сообразила, что по отсветам Пульса можно осмотреть всю землю. Он стал показывать мне картины. Я видела других, живущих в свете, таких же, как я. Их легко можно было отличить от людвы по сияющему ореолу. Передо мной мелькали обрывки их мыслей, воспоминаний. Некоторые жили одиночками... другие в каком-то подземелье... третьи вообще показались мне холодными, как лёд.
   Вдруг в калейдоскопе мелькнула манящая картина. Я захотела рассмотреть её поближе. Это был ослепительный замок далеко в горах, окружённый туманными ущельями и высокими лесами. Он сверкал, как багряная заря. Я увидела залитые золотым светом залы, море гостей и реки люмэ. Вся моя душа словно согрелась в этом блистающем великолепии, беспечном веселье.
   "Вот бы туда попасть!" - невольно воскликнула я, ни к кому конкретно не обращаясь.
   "Ты можешь".
   "Правда?"
   "Да". - Внезапно я отчётливо увидела то место на земле, куда я должна отправиться.
   "Там весело", - сказала я.
   "Тогда лети. Но помни. До рассвета ты должна найти убежище. Учись следить за местным светилом. Солнце сожжёт тебя".
   Я вдруг всей душой почувствовала движение неприятного мне огненного гиганта где-то на той стороне земли. Рассвет через три часа. Я должна спешить.
   Я легко оттолкнулась от исходящей паром травы и взмыла в воздух. Меня ждёт дворец, где много крови.
   
   * * *
   
   Ближе к рассвету я поискала подходящий подвал. В одном из домов в стекле была очень удобная трещина, я просочилась туда и легла спать. Когда я проснулась, было уже, наверное, за полночь. Вот соня! Я чувствовала полную луну, висевшую надо мной и глядевшую на меня. Её серебряные лучи вдохновляли. Но требовалось ещё кое-что. Я прощупала дом. Здесь было трое из людвы, и все спали: женщина и двое близнецов, мальчик и девочка лет пяти-шести. Я вытекла из подвала наверх и разыскала спальню. В женщине оказалось много питательной люмэ, немного с привкусом дорогого алкоголя. И кто только научил этих существ пить?.. Впрочем, так даже интереснее. Вроде как со специями.
   После завтрака ночь вся облилась сияющими красками. В голове у меня зазвучала манящая музыка, я вспомнила дворец. Уж сегодня я точно туда доберусь! Потом я потянулась мыслью к Пульсу. Он за прошедший день собрался в полураскрытый бутон и казался задумчивым. Я не стала его тревожить. Люмэ приятно бежала по моим венам. Я нащупала среди смятых простыней руку женщины и прокусила её ещё пока нетронутое запястье, чувствуя, как угасает в ней сознание. Что ж, можно сказать, что я обеспечила ей глубокий сон. Я посмотрела в окно, на звёзды.
   И внезапно заметила, что внизу, в прихожей, зажёгся свет. Электричество. Потом хлопнула входная дверь. Я сообразила, что домой вернулся глава семейства. Где ж ты был так долго, сердешный? Люмэ мне уже не хотелось. Тратить силы на внушение не хотелось тоже. Оставалось только одно: вылить люмэ из этого придурка наружу.
   Я завернулась в простыню (мне всегда была свойственна чрезмерная стыдливость), вышла из хозяйской спальни и стала спускаться на первый этаж по лестнице. Мужчина в плаще, увидев меня, застыл.
   - Вы кто?
   "Я - прекрасная незнакомка, ищущая в твоём доме приюта в лунную ночь", - нараспев мысленно сымпровизировала я, поскольку говорил он на незнакомом мне языке. Мужчина слегка поморщился от прикосновения высших энергий, а потом его мысль потекла в привычном направлении.
   - А... где Элена? Вы что, какая-нибудь её подруга? - растерялся он и подумал про себя: "Воровка? Никогда не слышал, чтобы воровки забирались в дом голыми... Сумасшедшая?.. Но что-то в ней не так..."
   "Она спит вечным сном, потому что ты пришёл слишком поздно", - вдохновенно пропела я.
   "Наркоманка! - подумал он с испугом. - Может, ей нужна помощь?"
   "Мне нужна помощь, - согласилась я. - Сейчас мы с тобой отлично развлечёмся".
   - Вы кто? - повторил он. Да что он, как попугай!
   "Покажи-ка мне для начала, где у вас тут топор", - дружелюбно предложила я.
   - Что?..
   "Топор", - настойчиво попросила я, на этот раз сопроводив свои слова волной альрома. В мыслях мужчины сразу возникла кладовка за лестницей, куда я и отправилась. "Жди здесь", - велела я ему.
   Разыскав топор, я снова вышла в прихожую и замахнулась. В общем-то, первый удар получился не очень уверенным, но череп треснул. Мужчина рухнул на пол, и я с усилием выдернула топор из его головы. Мозг громко чавкнул. Я постаралась бить прицельно, чтобы уж порубить как следует. Люмэ разлеталась во все стороны. Хоть я и не пила её, но было приятно. Я чувствовала её горячий ток.
   Устроив в холле изрядный беспорядок, я наконец поняла, что основная часть люмэ теперь находится вне этого организма. Всё, больше не поднимется. Я ещё раз пробежалась мыслями по дому. Ага, оказывается, дети проснулись от шума, который мы тут устроили с их папой, выглянули из своей комнаты, полюбовались на меня, а теперь прятались в шкафу. Забавная реакция. Я решила, что они мне не помешают, зато задумалась над тем, не привести ли мне в порядок свою внешность. Я вернулась в хозяйскую спальню. Рядом с ней находилась гардеробная. Я погрузилась в недра большого шкафа. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что у самой-то меня никогда не было столько красивых вещей. Захотелось взять всё. Но потом я вспомнила, что в любой момент могу что угодно у кого угодно забрать. Теперь у меня будет всё, что мне нравится. Может, ещё получше найду.
   Я выбрала приятное шёлковое платье, пепельно-серое с тёмными кружевами. К сожалению, в зеркале я теперь не отражалась, но я увижу своё отражение в глазах тех, кто будет на меня смотреть. Может, всё-таки показаться детям? Нет, поднимут шум. Я мысленно потянулась к ним и увидела, что они вылезли через окно на крышу гаража. Смышлёные детишки. Я улыбнулась. Спрыгнуть с крыши им удалось, не переломав ноги, только мальчик растянул лодыжку, и они бросились улепётывать в ближайший лес.
   А не пора ли и мне?
   Я задержалась возле туалетного столика. Хотелось взять что-нибудь на память. Я выбрала тонкую золотую цепочку. Я вдруг поняла, что, чем тяжелее предметы, надетые на тело, тем труднее трансформировать их вместе с собой, чтобы передвигаться в тумане. Например, если на тебе лента серебряных патронов...
   На этой неожиданной мысли я споткнулась. Откуда мне это известно?.. А, это Пульс.
   "Учти, Тамара, что между кэлюме иногда бывают войны, - строго активизировался мой подземный друг. - Используются серебряные боеприпасы. Они не убивают, но очень сильно травмируют светимость. На всех стратегически важных объектах по периметру стоят пулемёты с ленточной подачей серебряных патронов..."
   Ничего себе! Ох, умельцы! Да, похоже, и в свете высших энергий не всё гладко...
   "...Но, как правило, рядовые бойцы - это менее ценный материал, сурги. Так что, если он не застанет тебя врасплох и не успеет выстрелить первым, ты сможешь взять его под контроль или оглушить волной альрома".
   Оглушить? Как это? Как оглушить человека топором, я ещё представляла, но...
   "Намерение. Воля. Ты посылаешь волевой импульс в чужое сознание, и альрома следует за тобой. Оглушить. Парализовать. Разрушить".
   Мне стало как-то неприятно. Оглушить, парализовать...
   "Ты увидишь, как это произойдёт со светимостью противника".
   "Но разве их сознание не будет сопротивляться?"
   "Подготовленные противники могут блокировать ментальный удар. И вообще скрыть свою сущность, выдать обманку. Но среди сургов такое доступно разве что рождённым. Это уже уровень, близкий к средних способностей ромеи".
   "А ромеи?"
   "Это - потоки абсолютной энергии. Они непредсказуемы. И неуправляемы. Научиться бою с ними можно только на практике. Нужно развивать интуицию".
   Только такой практики мне и недоставало!
   "Слушай, а зачем ты мне всё это рассказываешь?"
   "Просто для информации. Знай, что здесь местами неспокойно".
   "О'кей, но кому придет в голову в меня стрелять? Раз мы все прекрасно различаем друг друга по светимости, любой поймёт, что я-то ни с кем не воюю!"
   "Да, ты права".
   "Ну и оставим эту тему. Я нейтральна, как Швейцария. Кстати, а за что они воюют?"
   "Хм... так. Идейные разногласия".
   "Вот дураки!" - чистосердечно высказалась я. Какие ещё идейные разногласия?.. Живи, радуйся! Люмэ-то вокруг сколько!..
   Кстати, о люмэ. После того, как я убила женщину, сил у меня было хоть отбавляй, но если учесть, что мне предстоит долгий путь, энергию следовало экономить. Я решила поехать на машине. Этот хлыщ, который лежал теперь там, внизу, наверняка ведь не пешком сюда пришёл.
   А что, если умные детишки догадались взять с собой телефон и уже позвонили в полицию? Откуда-то я знала, что есть у людвы такая неприятная организация, сующая нос в дела, которые её не касаются. Или добежали до ближайшего дома и перебудили соседей?.. Я определённо здесь засиделась.
   Повесив на шею золотой кулон и надев на палец симпатичное колечко с бриллиантом - мне пришлось впору, надо же! как специально для меня - я вприпрыжку спустилась по лестнице и, позаимствовав ключи от машины у трупа её бывшего владельца, выбежала из дома. Водила я не очень хорошо - так, подруги давали иногда покататься, а своей машины у меня не было - я уж и не помнила, когда это было - но сейчас, по пустым ночным дорогам, должно получиться неплохо. Тем более что если кому-то вздумается меня остановить, я просто подкорректирую его мысли. Или убью.
   Я села за руль. Я чувствовала, что дворец, который я видела в своих мечтах, близок.
   
   * * *
   
   Где-то у подножия гор я бросила машину и отправилась дальше в тумане. Мелькали сырые ущелья и тёмные долины, иногда - поселения людвы, но я не задерживалась, поднимаясь всё выше. Внезапно скалы расступились, и желанный замок открылся мне, как остров сокровищ. Его опоясывали три крепостные стены, но гораздо выше каменных преград поднимались полупрозрачные тёмные и алые волны энергий. Каким-то образом я знала, что это - телепатический заслон, и одновременно чувствовала, что меня пропустят. Я полетела вперёд.
   Приближаясь, я разглядывала окрестности. Здесь были сплошные огни и сады. Я легко отличала хозяев от жертв по сияющему ореолу, окружавшему всех кэлюме. У ромеи светимость была заметно ярче и объёмнее - волны серебристых и алых энергий озаряли их, как прозрачные лучи; вокруг сургов альрома, как правило, разливалась рассеянным облаком, подобно туману. Всё это выглядело чарующе и необыкновенно красиво.
   Впрочем, и жертвы здесь смотрелись очень к месту. Гудение люмэ наполняло весь пейзаж, создавая нужный градус чувственного напряжения. Ничто так не будоражит душу, как кровь! Спустившись на какую-то извилистую каменную дорожку в одной из рощ, я зашагала по ней, с любопытством оглядываясь вокруг. Вот две юные красавицы в полупрозрачных одеяниях, увитые драгоценностями, по очереди бьют плетью с гвоздями привязанного к дереву мужчину и слизывают с его тела кровь. Вот по тёмному озеру плывёт лодка с прикованными к вёслам обнажёнными девушками и оживлённо о чём-то болтающими гостями. Я уловила, что говорят здесь на самых разных языках, но речь несложно было понять, отслеживая сопровождающие её мысли. Позже я узнала, что благодаря телепатии кэлюме легко учились иностранным языкам и нередко знали их по десятку и больше. Я прошла дальше и увидела небольшой белоснежный водопад, в котором, смеясь, купались обнажённые женщины; некоторые из них отдыхали на покатых камнях, их тела горели в лунном свете; от берега неподалёку, помимо сочного запаха травы, поднимался кровавый пар - там валялись останки разорванных людских тел. Да, вот где можно было жить, дышать полной грудью! Голова у меня закружилась. Потом потянулись какие-то ровные, ухоженные аллеи, я почувствовала запах цветов. Наверное, я попала в сад. По одной из дорожек прогуливалась изящно одетая пара. Проходя мимо, я случайно услышала обрывок фразы мужчины, который, почтительно целуя белоснежную ручку своей спутницы, говорил умоляющим голосом: "Любовь моя, когда ты позволишь мне стать твоим? Я твой раб". Эти формальные фразы действительно производили впечатление, поскольку произносились совершенно искренне, что легко читалось по светимости. Что ему ответила "любовь", я не знаю: я ускорила шаги - не люблю подслушивать чужие разговоры.
   Наконец брызнул свет, на меня надвинулись высокие беломраморные стены, я миновала распахнутые резные двери и попала внутрь замка.
   Здесь атмосфера светской непринуждённости разливалась подобно ясному, спокойному морю. Гости неторопливо прогуливались по изящным галереям и широким лестницам, похожим на облака и водопады из цветного мрамора и золота; вдоль всех стен в специальных нишах на цепях висели жертвы, от которых можно было при желании что-нибудь отрезать или откусить - для извлечения свежей люмэ везде были развешены разнообразные инструменты. Я наспех пососала чью-то кровь, но мне скорей хотелось посмотреть замок, так что я не стала задерживаться. Наугад я спустилась по одной из лестниц, ведущих на подземный этаж, и попала в анфиладу роскошных комнат, основной достопримечательностью которых были, по-видимому, расположенные вдоль стен удобные кушетки, на которых полураздетые гости предавались более-менее откровенным ласкам, иногда закусывая жертвами, иногда нет. Я, затаив дыхание, с восхищением понаблюдала за причудливой игрой светимостей, сопровождавшей их любовные игры, и впервые пожалела, что я пока одна. Пусть ромеи и считается высшим существом, а сург бы не помешал... Чтобы не слишком завидовать, я перестала глазеть. Откуда-то доносилась музыка, и я пошла на звук.
   Бальный зал оглушил меня: он оказался таким просторным, словно я, спустившись под землю, вдруг попала на небо - я едва видела противоположный край. Я вошла в него со стороны верхних галерей, под самым потолком - лазурным полусферическим куполом - и теперь смотрела вниз, как в кипящую чашу. Для того чтобы спуститься на нижний уровень, пришлось пройти четыре этажа. Здесь меня поразили столы с закусками, а точнее - гигантские железные блюда с прикованными к ним цепями целиковыми людьми. Вот это остроумное изобретение! Что называется - сервировка. Были, конечно, и разные отдельные органы в глубоких золотых чашах, украшенных тонким орнаментом, и целые реки вина, шоколада, сливок и прочих специй. Некоторые гости отдыхали вдоль стен на кушетках, покрытых чёрными и огненно-золотыми шкурами; другие кружились в центре зала в каком-то неизвестном мне танце - я с интересом отметила стремительный и строгий рисунок движений. Музыка лилась сверху, с галерей - незнакомые мне старинные струнные инструменты, звучавшие очень волнующе и немного тревожно.
   Я просто не знала, куда смотреть. В жизни не видела таких ослепительно красивых, изысканных людей, такой утончённой роскоши и безумных наслаждений, столько восхищения мужчин, крови жертв и... света. И дело было не в обилии люмэ. Жертвы служили только фоном, достойной приправой к общению хозяев. Слыша переливающийся кругом перламутровый звон светимостей, я знала, что сюда приходят не просто посмеяться и потанцевать. Кэлюме умели разговаривать душами - вот в чём было главное наслаждение. Они слышали свет души. Я оглядывалась по сторонам, и мне тоже хотелось, чтобы свет чьей-то души коснулся меня.
   
   * * *
   
   Сзади меня обняли чьи-то мягкие руки. Я удивлённо обернулась - передо мной стояла высокая хрупкая женщина с орлиным профилем и пышными тёмными волосами, с первого взгляда видно - настоящая аристократка. Её огромные чёрные глаза с винно-красным отблеском смотрели прямо мне в душу, а тонкие бледные пальцы поглаживали меня по щеке.
   - Я вижу, ты здесь впервые, малютка, - с улыбкой проворковала она на каком-то холодно-мелодичном языке - как я потом узнала, она была родом из Швеции.
   - Да... - растерянно выдохнула я; я чувствовала, что меня как будто гипнотизируют её изысканные манеры.
   - Как твоё имя?
   - Тамара... - прошептала я.
   - А я - ромеи Мадлен, - улыбнулась она и, обняв меня за талию, повела куда-то. - Ты знаешь, где ты? Это Чейте. Главная резиденция всех вампиров, - она рассмеялась, как будто слово "вампиры" было очень забавным, - словно хрустальные колокольчики зазвенели. - Так что ты пришла прямо по адресу... Ты, может быть, голодна? Хочешь что-нибудь? Ты можешь брать всё, что угодно.
   Мне была приятна её любезность, но я чувствовала такое восхищение от всего этого вечера, что даже не хотелось перебивать впечатление, сосредоточившись на чём-то одном. Мне хотелось просто наблюдать за этим волшебным танцем, за неземной красотой незнакомцев и незнакомок, за наполняющим зал переливчатым светом.
   - Тогда, хочешь, я покажу тебе свою комнату? - продолжала Мадлен. - Хочешь остаться здесь жить?
   Я растерялась; я и не думала о такой возможности: мне казалось, что я попала в сказочный сон. Всё это великолепие просто не могло иметь ко мне никакого отношения.
   - Разве... можно?.. - неуверенно спросила я.
   - Ну, конечно, - удивилась Мадлен, и её мягкие руки переплелись с моими. - Мы очень любим новых девушек. Ведь мы все - подруги. Идём, - она повлекла меня из зала.
   Мы поднялись по высокой винтовой лестнице - наверное, в одну из башен. В комнате, куда она меня привела, были ещё две девушки. Они походили на двух отдыхающих львиц. Одна лениво раскинулась на кровати, рассеянно теребя свои гладкие пепельные волосы, другая смотрела в распахнутое окно, и сияние звёзд овевало всю её фигуру. Они о чём-то негромко переговаривались.
   - Смотрите, какая у нас очаровательная гостья, - с порога представила меня Мадлен. Девушки кинулись мне навстречу.
   - Она что, новенькая?
   - Я ромеи Лора.
   - Я ромеи Лиза.
   - Тамара...
   - Тебе у нас нравится?
   - Хочешь остаться с нами?
   - Расскажи нам всё.
   - Расскажи нам о себе.
   - А мы расскажем тебе о Чейте.
   В волнах их серебряных голосов я как-то незаметно добралась до кровати. Они усадили меня и принялись раздевать, наперебой спрашивая:
   - Ты, наверное, устала?
   - Приляг, отдохни.
   - Послушай меня.
   - Нет, меня послушай.
   - Да отцепитесь вы от неё, - рассердилась наконец Мадлен. - Это я её привела! Тамара, посмотри на меня... - Она уложила меня на мягкую шёлковую подушку и прохладными пальцами повернула к себе моё лицо. Её тёмные глаза с винным отсветом пронизывали меня. - Пульс... Ты говорила с Пульсом?
   Я почувствовала, что от неё исходит яркий луч. Его свет затопил мою душу.
   
   * * *
   
   Я проснулась от негромких голосов. Нежные шёлковые простыни приятно обнимали моё тело. Я чувствовала себя свежей и отдохнувшей, как никогда. Ослепительно-яркие энергии девушек, как водопад сияющих красок, омыли всю мою душу. Они показали мне столько нового. Я поняла, что здесь, в этом дворце, можно жить абсолютно без забот. Я видела в их воспоминаниях, что они каждую ночь танцевали на балах, выезжали на охоту в ночной лес, купались в глубоких горных озёрах, наслаждались любовью потрясающих мужчин. Здесь вообще не было ничего недоступного. Умопомрачительными драгоценностями были набиты не то что шкатулки - сундуки, они просто стояли открытыми в каждой комнате. Столы ломились от жертв. Если хочешь повесить себе в спальню картину из Лувра - скажи, и тебе её привезут. Если хочешь годовалых пухленьких близнецов на завтрак - закажи, и доставят. А ещё лучше - поехать в какой-нибудь шумный город и поискать приключений самой, а заодно и подругам привезти гостинец в виде пары-тройки полнокровных человеческих самцов. А можно выехать на природу и нырять на тёмное дно прохладных вод за речным жемчугом. У Лизы было собственноручно сплетённое жемчужное ожерелье потрясающей красоты, которым она очень гордилась. Она оказалась искусным ювелиром - научилась, за восемьдесят шесть-то лет, - и иногда даже продавала для забавы свои украшения людве, поскольку самой их уже девать было некуда. Всё это было так интересно, что я просто не знала, с чего начать. Мне казалось, что я при жизни попала в рай.
   Голоса девушек вывели меня из задумчивости. Лизы в комнате уже не было, Лора в струящейся прозрачной накидке сидела напротив медного зеркала и перечитывала какую-то бумагу, а Мадлен полулежала, откинувшись в глубоком мягком кресле.
   - Он не сказал ничего нового... Это стандартная информация.
   - Он опять повторил: "пришедшие со звёзд". Ты не думаешь, что это может быть не просто фигура речи?
   - Всё, что говорит Пульс, - фигуры речи!.. "Дыхание вселенной", "пришедшие со звёзд"... Это всё какие-то образы, метафоры.
   - Тогда почему раньше он говорил только: "кэлюме - значит открытые свету"? Я доложу королеве.
   - Это само собой. Но неплохо было бы ещё хоть что-нибудь понять...
   Тут девушки заметили, что я проснулась. Мадлен улыбнулась.
   - Как дела, милая? - она пересела ко мне на кровать. - Тебе понравилось с нами?
   - Да... - только и прошелестела я. Её руки пробежались вдоль моего тела.
   - Ты вся сияешь, как перламутр. Твоя красота сведёт всех сургов с ума, - засмеялась она.
   Я в самом деле чувствовала себя переполненной светом. Словно пела каждая клеточка моего тела. Единственное, чего, может быть, немного не хватало...
   - Сейчас будем пить люмэ, - Мадлен поднялась. - Лора, бросай запись. Всё равно больше уже ничего не придумаешь. Сегодня передадим её в секретариат, и дело с концом. - Она потянулась к изящному телефонному аппарату, похожему на причудливую статуэтку, наиграла пальцами номер - наверное, по внутренней связи, очень короткий - и сказала в трубку: - Кристоф, принеси-ка нам три чашечки люмэ из разделочной.
   
   * * *
   
   Мы сидели на небольшой мраморной веранде, свет звёзд тихо струился над головами. Девушки выдали мне какую-то прозрачную накидку, расшитую серебром - то есть не настоящим, конечно, а нитью серебряного цвета. Ничего существеннее надевать не хотелось - пусть лунный свет омывает тело. Купаясь в прохладном ночном ветре, я совершенно не чувствовала холода. Я слышала, как дышит дремлющая земля. Пульс был закрыт - наверное, тоже дремал. Сейчас я ощущала его смутно, как бы в отдалении.
   Люмэ принёс ослепительной красоты молодой мужчина, которого, похоже, нимало не смущало, что хозяйки встретили его полуодетыми, - возможно, потому, что он и сам был одет только в набедренную повязку. Его золотистая кожа, изящная, лёгкая осанка вызывали в памяти изображения богов с древнеегипетских фресок.
   - Это ромеи Тамара, моя гостья, - представила меня Мадлен; его тёмные золотистые глаза внимательно взглянули на меня. - Это Кристоф, мой слуга... то есть наш, - поправилась Мадлен. Я улыбнулась; Кристоф неслышно рассмеялся и привычными непринуждённо-элегантными движениями расставил перед нами фарфоровые чашечки с кровью.
   - Ещё что-нибудь?
   - Ступай.
   Я невольно проводила глазами его стройную фигуру. Он был похож на луч спокойного золотого света. Женщины вернулись к прерванному разговору.
   Они объясняли мне, почему так настойчиво расспрашивали про Пульс. Оказывается, вчера на нём была вспышка светимости. Считалось, что Пульс - это действительно цветок, потому что он раскрывался и закрывался, как цветок, и его энергии напоминали по виду лепестки, выбрасывающие вспышки света. Волны энергий, разных по характеру, - сильных, густых, или прозрачных, лёгких, поднимались от него к поверхности земли, как отсветы. Говорили, что однажды он выбросил жуткую волну тёмного, почти чёрного цвета, и это ощущалось просто ужасно - все кэлюме на время словно с ума посходили, пока в атмосфере не улёгся этот шторм. Но в основном дыхание Пульса действовало на кэлюме благотворно: из-под земли поднималась симфония серебристо-алых оттенков, наполняя душу светом, звоном и радостью. Все кэлюме говорили душой с цветком и любили его. Но никто толком не знал, что Пульс представляет из себя на самом деле. В реальности - не мысленно, а глазами - его никто никогда не видел.
   Сопоставляя свои знания, свои впечатления от общения с Пульсом, кэлюме построили много версий, объясняющих его истинную природу и происхождение. Ясно было только одно: Пульс и вся раса кэлюме каким-то образом связаны. В настоящий момент наиболее популярной была версия о том, что Пульс является чем-то вроде коллективной памяти расы, в том числе душ умерших предков, или банка генетической информации. Считалось, что новые кэлюме происходят именно от него. Он был на этой земле как бы проводником альрома. Он ронял семена в души, и в них всходил свет нашей расы.
   Он давал нам духовную силу, отвечал на вопросы. Но, как выяснилось, говорил всем примерно одно и то же. Меня это немного разочаровало. Признаться, там, у ночной реки, у меня было чувство, что я наконец говорю по душам с лучшим другом, для которого я - единственная и неповторимая. А теперь, выходит, это всего лишь включился общий банк данных? Но потом я решила, что и так тоже неплохо. Ведь именно благодаря Пульсу мы, кэлюме, прекрасно понимаем весь этот мир и друг друга.
   - Мы стараемся принимать у себя новых сородичей, чтобы узнать побольше о Пульсе, - подытожила Мадлен. - И защитить неопытных кэлюме. Ты ещё не всё знаешь, но среди нас есть те, кто хочет уничтожить Пульс.
   Я была поражена. Кому такое могло прийти в голову?! Мадлен печально вздохнула.
   - Всё это упирается в бурную историю нашей расы. Я расскажу... Но не перейти ли нам в ванну? Кристоф, наверное, уже приготовил.
   
   * * *
   
   К моему удивлению, ванна оказалась довольно глубоким круглым бассейном, до краёв наполненным молоком. Мадлен рассмеялась:
   - Я люблю купаться в парном молоке... Тут у нас специально коров держат, для меня и ещё нескольких таких же любительниц. Может, и глупо, но... молоко как-то иначе ощущается, чем вода... - она с улыбкой поболтала изящными пальцами в ванне. - И потом, это полезно для кожи... хотя, конечно, самое полезное для кожи - это искупаться в крови!
   Мы с Лорой рассмеялись. Кристоф помогал нам заколоть волосы тяжёлыми черепаховыми гребнями.
   - Но это уж слишком... куда тратить столько люмэ...
   - Этим у нас Дьёрдь балуется, - улыбнулась Лора.
   - Ну, он - бог, ему можно... - женщины снова рассмеялись. Меня заинтересовали такие странные слова.
   - О ком вы?
   - Дьёрдь, хозяин замка, - Мадлен неопределённо обвела комнату рукой.
   Я немного смутилась. Я принимала здесь всё настолько само собой разумеющимся, что даже не задумалась о том, есть ли у замка хозяин.
   - Расскажите мне о нём, - попросила я. Мадлен отмахнулась.
   - Это отдельная тема. Как-нибудь в другой раз. Кое-что ты поймёшь из истории расы в целом, ну а до конца о Дьёрде Островичи никто ничего не знает, - с такими загадочными словами она закрыла вопрос и больше этого имени не упоминала.
   Я осторожно влезла в молочную ванну вслед за моими необыкновенными хозяйками. Кристоф оставил нам кувшин с люмэ и ушёл. Мадлен, плескаясь в молоке, продолжила рассказ. Лора молча потягивала кровь. Я, подложив под голову пушистое полотенце, внимательно слушала.
   - Мы - все, кто живёт в замке - принадлежим к клану Островичи. Мы придерживаемся той философии, что кэлюме созданы для власти над людвой. Мы берём всё, что нам нужно для удовольствия, мы не видим причин себя ограничивать. Таков естественный закон природы: мы - высшие существа, и можем использовать всё на этой планете, как захотим.
   Тут я была полностью согласна. Именно так всё и обстоит. Неужели кто-то может думать по-другому?..
   - Да, - ответила Мадлен на мою мысль. - Примерно четыре века назад в клане произошёл раскол. Высшие иерархи клана - это Совет королев, двенадцать сильнейших ромеи. По естественным причинам, именно они определяют политику, в том числе руководят духовным развитием нашего общества. Так вот, одна из них, ромеи Мария - её фамилия в людском мире была Надашди - как оказалось, тайно собрала вокруг себя сторонников нового, выдвинутого ею учения.
   Подозреваю, что она всего лишь хотела единоличной власти. Но завуалировала это ни на что не похожим, якобы "прогрессивным" мировоззрением, которое иначе как ересью не назовёшь. Оно не могло быть внушено альрома, не могло быть внушено Пульсом! Так как сущность его состояла в том, что пользоваться людвой, оказывается, - безнравственно. Какой-то бред. Что устраивать, как эти фанатики выражались, "кровавые расправы" - недостойно высшей расы. Что мы должны ограничивать свои потребности. Кэлюме и людва - равноценные обитатели планеты, и поэтому мы должны брать от них ровно столько, сколько необходимо для выживания, не травмируя при этом психику, ну и так далее. Они предлагали общаться с людвой чуть ли не на равных! - возмущённо закончила Мадлен.
   Я внимательно вслушивалась, пытаясь разобраться. Что ж, у каждого есть право на свои "нравственные" убеждения. Пусть сидят на диете, если им хочется. Мы - свободные кэлюме. Воевать-то зачем?
   - Они отделились. Мария Надашди основала свой клан, во главе которого стояла королева, а при ней - Совет из двенадцати назначенных ею же министров, - что, в сущности, подтверждает версию о её корыстных мотивах. Естественно, из-за сильного несовпадения интересов - многие вообще считали Надашди предателями - между кланами начались конфликты... которые перешли в резню. Представляешь, эти фанатики додумались до того, что, раз новые кэлюме порождает именно Пульс, а раса кэлюме навсегда останется на этой земле в положении вампиров, паразитов, - мы, по собственной доброй воле, так сказать по зову совести, должны согласиться на массовое самоубийство и уничтожить Пульс! - тут Мадлен только руками всплеснула.
   Я была потрясена. Это мы-то паразиты! Мы, свет земли! А кому же её тогда оставить? Людве, что ли?.. Нечего сказать, равноценный обмен!
   Уничтожить Пульс! Ничего чудовищнее и представить себе нельзя. Это отрежет нас от света вселенной... Страшно представить, в каких мучениях мы все умрём. Пульс, с которым я говорила, как с собственной душой!..
   - В самом деле, какие-то извращенцы, - с трудом выдавила я. Меня душило отвращение. Вот до каких "нравственных" убеждений доводит диета.
   - Вот и мы так считаем, - кивнула Мадлен. - Они там совсем с ума посходили. Начали нападать на нас - с целью, видите ли, остановить беспредел, который мы творим по отношению к людве. Их-то какое собачье дело?.. Они людва, что ли?.. Короче, началась война... которая продолжается до сих пор.
   Мадлен устало откинулась на край ванны. Лора поставила опустевшую чашку и подключилась к разговору:
   - Мы, конечно, тоже без дела не сидим. Мы пытаемся изучать Пульс. Именно поэтому нам особенно интересны пробуждённые души. Мы собираем информацию, которую даёт Пульс нашей расе. Наша конечная цель - определить реальное местонахождение Пульса. Понимаешь, есть версия, что он, хоть и состоит из альрома, всё же существует физически, находится где-то конкретно - скорее всего, под землёй, так как все мы слышим его зов именно оттуда. Мы следим за ним. Есть масса таблиц с наблюдениями о вспышках, об энергиях, которые он излучает... Тамара, это бездонный кладезь мудрости всей вселенной! - сапфировые глаза Лоры горели - кажется, впервые с момента нашего знакомства. До сих пор она производила на меня впечатление весьма флегматичной особы. Сейчас вокруг неё сыпались алые лучи - возможно, дело было отчасти в двух чашках люмэ. - Силы Пульса неисчерпаемы! Когда мы научимся пользоваться всей его энергией, а не ловить отблески на поверхности, - представляешь, каких высот мы, Островичи, достигнем! Мы станем полноправными хозяевами планеты, и уже никто - ни людва, ни чокнутые Надашди не смогут нам помешать! Да мы, может быть, найдём способ укротить даже серебро, даже солнце!
   Я невольно затаила дыхание от таких перспектив. Я-то, со своей непритязательностью, почитала себя счастливой, валяясь на травке под луной или напившись люмэ... А тут такое! Мир гораздо сложнее, чем я думала, и люди посерьёзнее давно уже это поняли. Они заботятся о будущем расы, а не о том, чтобы пококетничать с красивым сургом...
   - Лора, Мадлен, - я почтительно склонила голову. - Спасибо, что объяснили мне всё это. Я была совершенно невежественна. Ромеи, можете быть уверены: я готова служить клану Островичи всем, что только в моих силах.
   
   * * *
   
   Выбравшись из ванны, мы смыли молоко под душем. Лора сразу оделась и ушла - у неё были какие-то срочные дела; оказалось, она работала финансовым директором клана. Вообще я только сейчас начала понимать, что окружающие богатства всё-таки не с неба падают. Приходилось вести дела с людвой, поддерживая маскировку; отдельной статьёй шла разработка серебряных месторождений и строительство оружейных заводов; для обороны против Надашди требовался огромный военный аппарат, состоявший из телепатов и штурмовиков. У меня просто голова пошла кругом от такого нагромождения сведений; да уж, здесь явно не только танцевали на балах...
   - Работать интересно, - Мадлен с улыбкой погладила меня по плечу, заметив, что я растерялась. - Но у нас никто никого не принуждает. Я вот, например, сейчас в отпуске... Мы работаем или нет, как нам нравится. В любой момент можно уехать и жить за счёт людвы. Возможно, поэтому большинство предпочитает строить карьеру. Ты, скорее всего, сама к этому придёшь, когда надоест развлекаться... Пока просто знакомься с жизнью замка и наслаждайся общением... А я побегу, у меня свидание, - улыбнулась она, защёлкивая экстравагантные бриллиантовые застёжки на красивом тёмном платье. - Как я выгляжу? - она подняла руки к высокой изящной причёске и покрутилась из стороны в сторону.
   - Потрясающе! - честно признала я.
   - Ну, всё... Так, Кристоф, - красавец слуга в это время молча растирал меня полотенцем, - помоги нашей гостье... если у неё возникнут какие-то вопросы... а я, наверное, вернусь только к рассвету. Он в твоём полном распоряжении, - обратилась она ко мне. - Можешь попросить что угодно.
   При этом довольно ёмком распоряжении я нерешительно покосилась на Кристофа; он едва заметно улыбался и казался погружённым в какие-то свои мысли. Оставаться наедине с сургом в отсутствие моей властной хозяйки мне было немного неловко.
   - Да вроде мне ничего не надо, - промямлила я.
   - Я могу сделать хороший расслабляющий массаж, если хотите, - предложил он.
   - Хочу! - воскликнула я прежде, чем успела подумать.
   - А ты не подлизывайся, - строго погрозила ему Мадлен.
   - Нет, я правда хочу! - запротестовала я.
   - Ну, не скучайте... чао, - Мадлен выпорхнула за дверь. Кристоф стянул с меня полотенце.
   - Ложитесь на кровать, - как ни в чём ни бывало предложил он.
   
   * * *
   
   Массаж он и правда делал потрясающе. Я отдыхала каждой клеточкой своего тела. Но, естественно, массажем дело не ограничилось. Он овладел мною, спросив перед этим разрешения, словно речь шла о том, чтобы убрать посуду со стола. Я так забылась, что совершенно потеряла счёт времени, пока не почувствовала, что он целует мою шею и плечи с лёгким нетерпением, как будто чего-то ждёт от меня.
   - Госпожа, - прошептал он мне на ухо с мольбой. - Прошу вас...
   А, это он об эспальдо! Я-то как-то незаметно для себя полностью сосредоточилась на ощущении его потрясающего крепкого члена.
   - Ах, Кристоф... - выдохнула я, - я забыла... Подожди...
   Он ласкал меня, заставляя просто извиваться от страсти. Но своей просьбой ему всё-таки удалось меня отвлечь, потому что теперь я наконец заметила, что он прислушивается к бушующим вокруг меня волнам альрома; душа его трепетала от нетерпения. Я собрала несколько ярких лучей и, пытаясь хоть немного сосредоточиться, повела их вниз, на него.
   Когда первые яркие отблески вошли в его золотистую светимость, он стал так стонать, что я даже немного испугалась. Он, такое впечатление, вообще забыл, чем мы до этого занимались, и стал похож на человека, на которого, ни много ни мало, снизошло откровение, как на Иоанна Богослова. Он целовал моё тело, как будто это была икона, которая вдруг ожила, легла с ним в постель и теперь творит чудеса. Я, как-то машинально, всё продолжала вводить ему свет, пока наконец не сообразила прекратить, а то бы он, наверное, умер от разрыва сердца.
   Что с ним творилось, невозможно передать. Он осыпал меня такими ласками, подобных которым я раньше не знала. Я, наверное, никогда не забуду его горячие поцелуи. Потом он обнял мои колени и разрыдался.
   Я сама была совершенно без сил. Вся комната гудела, как будто я оказалась внутри высоковольтного провода. Я в жизни не испытывала ничего более потрясающего. Закрыв глаза, я провалилась в дрёму.
   
   * * *
   
   Меня разбудили его поцелуи.
   - Госпожа, - тихо позвал он. - Я принёс люмэ.
   Я с трудом открыла глаза и увидела перед собой фарфоровую чашку, к которой с благодарностью припала. Вот именно то, что мне сейчас нужно. В голове немного прояснилось. Я с блаженным вздохом откинулась на подушки. Кристоф взглянул на меня, как мне показалось, изучающе и, видимо, счёл моё состояние удовлетворительным, потому что снова осторожно погладил мою грудь.
   - Госпожа, - услышала я его вкрадчивый голос, - прекрасна, как белый цветок... Позволь принадлежать тебе, - я почувствовала его губы на моей шее. - Я твой раб.
   
   * * *
   
   К тому времени, как вернулась Мадлен, Кристоф овладел мной, наверное, с десяток раз. Хозяйка застала нас в постели.
   - Я так и знала, - заметила она, с довольной улыбкой сдёргивая с рук элегантные бриллиантовые браслеты; после свидания она вся лучилась. - Кристоф, ты сегодня по дому сделал хоть что-нибудь?
   - Мм... - Кристоф, видимо, не придумал доводов в своё оправдание и рассмеялся.
   - Объясни мне, за что я держу ленивого слугу? Зачем нужен слуга, который в моё отсутствие валяется вместо меня в моей постели?
   - Я делал... - нашёлся наконец Кристоф. - Я именно что был занят. Я развлекал вашу гостью.
   - Я им очень довольна, - смеясь, вступилась я.
   - Молодец! - иронически похвалила его Мадлен. - Сильно устал?
   - Нет...
   - Тогда соизволь наконец подняться и пойти в разделочную... Пусть нам выдадут кого-нибудь. Прямо целиком неси. Какого-нибудь небольшого человека, можно подростка. В столовую. Давай, пошевеливайся. Перекусим? - обратилась она ко мне. - Я ужас как есть хочу. Эти сурги иногда так выматывают...
   
   * * *
   
   Кристоф привёз "из разделочной" каталку с подносом, к которому был прикован довольно хрупкий, но изящного сложения юноша. Он был в сознании, но рот накрепко завязан кожаным кляпом, похожим на намордник. Я почуяла отличную свежую люмэ и радостно захлопала в ладоши. Кристоф аккуратно переложил поднос на большой мраморный стол. Здесь же лежали блестящие стальные приборы - ножи, ложки, крючья - на всякий случай, если надоест сосать из вен. Кристоф поклонился и вышел. Мы приступили к еде.
   - Как он тебе? - Мадлен качнула головой в сторону двери, из чего я заключила, что она говорит не о блюде, а о Кристофе.
   - Клёво... - мечтательно протянула я.
   - Мне тоже нравится, - улыбнулась она. - Чем именно вы занимались?
   Я в общих чертах обрисовала картину бело-золотых энергий. Мне было интересно, что Мадлен скажет о моих действиях. Справилась ли я с этой мудрёной энергетической близостью?
   Мадлен, выслушав меня, с улыбкой покачала головой.
   - Нахал. Воспользовался, можно сказать, невинностью девушки. Очень уж ты его одарила, - пояснила она. - По неопытности. Чего и следовало ожидать.
   - Это ещё кто кого одарил, - с удовольствием возразила я, припоминая его восторженные ласки.
   - Ну, он-то - само собой, - возразила Мадлен. - Ещё бы он тебе не отдался. А вот ромеи должна быть сдержаннее. Нужно учиться управлять альрома, чтобы в итоге доставить и себе, и ему ещё больше удовольствия. Близость, она ведь разной бывает. Бывает, как шквал, а бывает, как произведение искусства. Нужно дегустировать энергии, собирать их, как букет ароматов для духов. Вывалить на сурга всё подряд и сразу - не всегда лучший выбор.
   Я впитывала, как губка. Да, куда уж мне до такого искусства. Я и представить не могла, как можно "управлять" альрома и что-то там "выбирать". Я ощущала энергии, как сверкающий водопад, льющийся мне прямо в душу.
   - Впрочем, у каждой ромеи свой стиль, - улыбнулась Мадлен. - Ты ещё к этому придешь. Тебе нужно набираться опыта.
   Юношу мы к тому времени более-менее доели, и Мадлен снова позвонила Кристофу, чтобы тот "забрал посуду" (вместе с трупом), что Кристоф и сделал с прежней сдержанностью и непринуждённостью. Я была, правда, немного в тумане от такого обилия люмэ, но всё равно почувствовала некоторую неловкость. Мне вдруг показалось, что мы обсуждали его, как животное.
   - Ещё что-нибудь? - равнодушно спросил он.
   - Хм... ты что-нибудь хочешь? - смешивать люмэ вроде ни с чем не хотелось, и я отрицательно помотала головой. - Принеси шоколад. Нам обеим. Попробуешь, он у нас очень вкусный, - снова обратилась Мадлен ко мне.
   - Слушай, а тебе не кажется, что это... ну, немного неправильно, что ли, заставлять его прислуживать нам? - поделилась я своими мыслями полушёпотом, когда Кристоф вышел. Мадлен посмотрела на меня с изумлением.
   - А что же он ещё должен делать? Мы хозяйки, а он - слуга.
   - И всё-таки... ты не думаешь, что... он должен чувствовать себя, как бы, униженным? - всплыла откуда-то из глубин моего сознания мысль, которая, по здравому размышлению, показалась бы странной любой ромеи. Показалась она странной и Мадлен, которая, как я уже знала из её воспоминаний, была рождённой кэлюме.
   - Чем же это ты его унизила? - удивилась она. - Ты, наоборот, оказала ему честь.
   - Да, но... - я замялась, пытаясь подобрать слова для тревожившего меня сомнения, - тебе не кажется, что сурги должны бы хотеть... ну... как-то контролировать нас, что ли? Чтобы это была не "честь", а обычное дело. Чтобы наслаждаться, когда вздумается?..
   - Зачем им контролировать нас? Что они, лучше ромеи разберутся, что делать с альрома? - Мадлен недоумевала. - Что они, себе враги? Перечить женщине, пытаться как-то подавлять... я не знаю, извращать её желания... это значит перекрыть свой собственный источник света, из которого они все пьют! И во что они превратятся после этого? В людву? - я сообразила, что и в самом деле получается нелогично. Светимость-то не обманешь. - Пытаясь "контролировать" то, чего не понимают, они только пожертвовали бы собственным счастьем. Откуда у тебя такие бредовые мысли? Ты что, считаешь их совсем дураками?.. У них совершенно другой подход... Ты, наверное, ещё не разобралась, но сурги очень чувствительны к настроению ромеи. Если он чувствует, что тебе действительно неприятны или надоели отношения с ним, то сам предпочтёт держаться в стороне. Но если он заметит, что ты его хочешь... - Мадлен рассмеялась, - будь осторожна, они умеют быть очень настойчивыми. Короче, твоя задача - это чётко определиться со своими желаниями. Никогда не позволяй сургам самим решать, какие между вами будут отношения, получится каша. Они не любят вот этого сумбура, неясности. Ты должна уметь выстраивать вокруг себя удобные тебе границы. И мужчины их примут. Сильная, самостоятельная женщина для них - как манна небесная.
   Я примолкла. Кажется, я относилась к своей роли в отношениях с мужчинами довольно безответственно. Мне отчего-то казалось, что это мужчина должен знать, чего я хочу. Ведь так удобно спрятаться за широкой спиной защитника, покровителя, в том числе и от самой себя.
   - Но... в чём же тогда... смысл отношений... - неуверенно возразила я, - если ты всё решаешь сама? Если мужчина тебя не поддерживает?
   - Тебя поддерживает альрома, - с удивлением пояснила Мадлен. - И смысл отношений как раз в том и состоит, чтобы разобраться в течении высших энергий, обрести собственную силу... Именно тогда, чувствуя через тебя дыхание вселенной, мужчина тоже начнёт тебя поддерживать и понимать... Кстати, если хочешь, мы можем позабавиться с ним вместе.
   - С кем? - не сразу переключилась я.
   - О, господи! Ну, с Кристофом! Мы ведь о нём говорили?
   Я почувствовала, что на сегодня мне уже хватит впечатлений, и отказалась.
   - Тогда просто ляжем спать, - решила Мадлен и начала опускать на окнах тяжёлые стальные жалюзи. - Рассвет через полчаса. А завтра тебе надо будет заглянуть к администратору замка. Напишешь заявление, что ты хочешь на первое время. Ну, понятно: комнаты, из одежды что-нибудь... можешь попросить слугу, - Мадлен лукаво улыбнулась. - Здесь нам двоим будет тесно.
   - Ох, Мадлен, надо было мне сегодня об этом подумать! - воскликнула я. - Я ведь, действительно, вас стесняю... Спасибо за вашу доброту.
   - Что ты, я люблю гостей! - Мадлен изящно взмахнула руками. - А уж как Кристоф любит, когда у меня гости...
   
   * * *
   
   С помощью подруг я как-то незаметно втянулась в жизнь Чейте. Здесь всё происходило словно само собой. Не успевала я о чём-то подумать, как тут же получала ответ. Дни летели незаметно, удовольствие следовало за удовольствием - только успевай поворачиваться. Чего стоил один только нижний этаж замка, расположенный на глубине четырёх километров под землёй и полностью занятый бальным залом, в котором празднество не прекращалось никогда. Просто никогда, принципиально. Слуги работали посменно, а гости - приходили одни, уходили другие, круглые сутки. По наклонным мраморным стенам там лилось шампанское, река из которого огибала зал и уходила вниз, в пещеру - в глубокий бассейн, вокруг которого гости возлежали, как на пляже, утопая в роскошных коврах - от одного воздуха этого подземелья можно было опьянеть. Да и других необыкновенных развлечений в замке было не перечислить. Такое впечатление, что здесь собрались все чудеса света, не известные человечеству.
   Мне объяснили, что этикет здесь сводится к следующему: если хочешь выразить кому-то особое почтение или просто привлечь внимание, чтобы заговорить, - поклонись. Для сурга поклониться означало встать на одно колено, приложив руку к груди, а для ромеи - сложить ладони перед собой и склонить голову. Ещё в некотором смысле традиционной оказалась фраза "Я твой раб". Так обращался к ромеи сург, если хотел предложить ей истинную близость, то есть эспальдо. Ну, а ромеи, получается, могла предложить сургу что угодно в любых выражениях. Вот и всё.
   Я охотно принимала участие в бесконечных балах, но всё же поначалу чувствовала себя уверенно только в обществе подруг. Не знаю, почему, но я немного опасалась флиртовать с мужчинами. Конечно, Кристоф доставил мне необыкновенное наслаждение, но он был слуга, а я - гостья его госпожи. Возможно, именно поэтому он обращался со мной почтительно. А как поведёт себя никому ничем не обязанный сург? И я, хоть и принимала ухаживания - чарующие и непринуждённые, как вся атмосфера Чейте - не спешила предаваться страсти в этом дворце, полном страстей.
   Однако рано или поздно это должно было произойти. Здесь не принято было скрывать вожделение, и откровенное внимание мужчин волновало меня. Только мне отчего-то трудно было поверить, что очарование не исчезнет, когда мы останемся наедине. Страсть мужчин немного пугала меня. И дело было не в том, смогу я или не смогу физически защитить себя - естественно, смогу, да и кто, с чего стал бы причинять мне боль? - а в отношении, которое я боялась встретить. Близость с мужчиной ассоциировалась у меня с чем-то оскорбительным.
   В итоге атмосфера всеобщей беспечности взяла верх. Я неохотно позволила увлечь себя в какую-то отдельную спальню с танцев, волнуясь до дрожи в руках. Но всё произошло совсем не так, как я ожидала. Я думала, что буду чувствовать себя скованно, но меня словно закружил какой-то ослепительный вихрь, захвативший и душу, и тело. Все мои желания наконец вырвались на свободу. Он даже не стал меня раздевать, просто, обменявшись со мной несколькими торопливыми поцелуями, поднял мне юбку до пояса и сразу овладел мною, но самое странное, что, во-первых, мне именно этого и хотелось, а во-вторых, он, похоже, считал такое развитие событий самым обычным и вообще ни к чему меня не обязывающим. В его прикосновениях не чувствовалось ни грубости, ни рисовки; до меня наконец дошло, что поведение Кристофа со мной не имело никакого отношения к его положению слуги, просто, по здешним понятиям, для женщины нет ничего естественнее, чем наслаждаться страстью, так что это не она отдаётся своему любовнику, а он - ей.
   Да, с таким мужчиной можно было позволить себе раскрыться, быть собой. Я так увлеклась, что чуть было опять не забыла о своей роли, но мне хотелось тоже доставить ему удовольствие, я машинально нащупала ближайшие потоки светлых энергий и вспомнила об эспальдо. Я попыталась сосредоточиться на ощущениях своей души, и тут мне вдобавок вспомнился совет Мадлен. Некоторое время я пыталась присмотреться к энергиям, чтобы что-то "выбрать", но вскоре бросила эту бесполезную затею. Ну её, Мадлен, с её советами. Я буду любить сургов так, как хочу.
   Я думала, утолив мимолётную страсть, он уйдёт, но он смотрел на меня так, словно мы ещё ничего не начинали. Он осторожно снял с меня платье и начал ласкать всё моё тело. Он словно исследовал меня, мои чувства, погружался в свет, который я ему дарила, абсолютно раскованно, не скрывая своего удовольствия. Похоже, мужчинам-кэлюме действительно несвойственны были надуманные претензии на какую-то "победу" над женским началом, бессмысленное стремление властвовать над теми, кому хочется подчиняться. Он не боится страсти женщины, - вдруг с изумлением поняла я. Он не боится быть объектом вожделения, не боится, что не сможет меня удовлетворить, потому что для него самого близость с женщиной означает только радость.
   Потом он, с улыбкой глядя мне в лицо и мягко очерчивая контур моих губ, спросил:
   - Госпожа была чем-то обеспокоена? Почему ты ждала так долго? - Я всё никак не могла привыкнуть, что даже незнакомые мужчины называют меня "госпожой" совершенно независимо от своего реального социального положения. Меня поразило, что он понял моё состояние.
   - Не знаю... - неуверенно выдохнула я.
   - Госпожа очень неопытна, - улыбнулся он, привлёк меня к себе поближе и слегка коснулся языком моего уха. - Ты такая необычная.
   - Разве? - смутилась я.
   - Ты нежная, как аромат цветка. Это необычно для ромеи, - сказал он, поглаживая пальцами мою шею. - Но твоя светимость очень глубокая. В ней словно забываешься...
   Я удивилась. Похоже, слова Мадлен о том, что именно подчинённое положение мужчин-кэлюме позволяет им понимать женщин, оказалось чистой правдой. А я-то думала, его не интересует ничего, кроме моего тела!
   - Мы увидимся снова? - спросил он, когда мы оба оделись, и я как-то само собой согласилась. Мы поехали вместе на охоту, потом он пригласил меня к себе. Ближе к рассвету он спросил, не хочу ли я познакомиться с его другом. Я уже достаточно привыкла к нравам в Чейте, чтобы сообразить, что он подразумевал: я должна буду отдаться им обоим одновременно. Меня слегка шокировало такое предложение, но из любопытства я согласилась. В следующий раз их было двое, и потом я встречалась с ними то одновременно, то по очереди.
   
   * * *
   
   Благодаря ласкам поклонников мои тревоги окончательно рассеялись. То есть на внешнем моём поведении это мало сказалось - я никогда не мечтала участвовать в экзотических массовых оргиях, не собиралась и теперь - но в душе я стала посмелее. Я начала свободнее присматриваться к тем, кто меня окружает, пытаясь разобраться в переливах светимости. Люди вокруг показались ещё интереснее и привлекательнее - как мужчины, так и женщины. Думаю, я просто стала меньше бояться чужую душу.
   Как-то раз, когда я привычно валялась на кушетке в том самом всенародно любимом зале со стенами из шампанского, слушала музыку и витала в облаках, в толпе гостей прошло какое-то движение, как шёпот. Я почувствовала, что даже освещение в зале как будто изменилось. Я приподняла голову и увидела мужчину, спускавшегося по железной винтовой лестнице, которая вела в зал с потолка. Эту лестницу я, конечно, и прежде видела, но никогда не видела, чтобы кто-то по ней ходил, и даже не задумывалась, зачем она: в зале имелись гигантские, похожие на тяжёлые ворота, двери со всех сторон; сюда можно было попасть из любого крыла замка. Как мне потом объяснили, лестница предназначалась для одного-единственного человека, который, собственно, этот зал (вместе со всем замком) построил и таким образом соединил его со своими личными покоями. Именно появление этой личности и произвело в зале определённое волнение.
   - Кто это? - шёпотом спросила я у подруги, с которой пришла сюда, - хорошенькой белокурой ромеи Вероники, которая, как и я, предпочитала сравнительно спокойное времяпровождение, приправленное лёгким флиртом.
   - Кто? - Вероника так вздохнула, словно речь шла о недосягаемой мечте, о которой можно было говорить часами. - Это - так называемый тайный патриарх всех вампиров. Чёрный бриллиант в короне клана... Это Дьёрдь Островичи. Тот, кто стоит за всем, что ты здесь видишь, и за всей цивилизацией кэлюме на земле.
   От таких слов по мне просто пробежал озноб. Дьёрдь Островичи... Я вспомнила, что уже слышала это имя. Это хозяин замка! Так значит, вот он...
   Я поймала себя на том, что всё более жадно всматриваюсь в отдалённую фигуру, и, похоже я была не одна, хотя другие вряд ли видели этого мужчину в первый раз. В нём было что-то особенное; многие, кто оказался рядом, поднялись навстречу ему, и я увидела, в частности, такой нехарактерный для кэлюме жест: одна из женщин, склонившись перед ним, поцеловала ему руку.
   - Никто толком не знает, сколько ему лет, - продолжала Вероника, понизив голос. - Говорят даже, что он - один из изначальных, что он рождён от самой альрома!
   Я смутилась. Я ещё недостаточно изучила верования кэлюме и не совсем представляла себе, кто такие "изначальные". Одно бесспорно: какое бы древнее происхождение ни приписывали нашему хозяину, на его внешности возраст, похоже, не отражался. Даже среди мужчин-кэлюме, которые вообще отличались красотой, он выглядел, как бог.
   - Он и его покойная жена, Рада, были основателями клана Островичи. Около шести веков назад они приняли людской герцогский титул и купили это поместье, Чейте, где и построили дворец кэлюме. Поэтому мы здесь называемся - для своей расы - Островичи, хотя у всех у нас есть людские имена.
   Я проследила, как мужчина рассеянным жестом отослал окружавших его кэлюме, молча поднялся на возвышение в центре зала и сел в большое, похожее на трон кресло, которое, кстати, и раньше здесь стояло и на которое я, опять же, не обратила внимания, считая очередным причудливым предметом интерьера.
   - Его называют тайным патриархом ещё и потому, что фактически именно он определяет состав Совета двенадцати королев. То есть официально его определяет, конечно, сам Совет. Но первый Совет как раз и состоял из двенадцати его любовниц... Поэтому в силу, так сказать, традиции все королевы знакомятся со своими будущими преемницами именно в постели герцога. Здесь многие ромеи полжизни бы отдали, лишь бы он только взглянул на них, и не только по политическим причинам... Говорят, ничья любовь не возносит женщину так высоко, как его, но говорят также, что он убивает любовниц, не угодивших ему.
   - Он? Мужчина? - я с сомнением покосилась на Веронику.
   - Не открыто, не с помощью альрома. Но факт остаётся фактом: многие кэлюме из тех, кто так или иначе был близок к нему, - и мужчины, и женщины, - погибли трагической смертью или пропали без вести.
   Ничего себе! Синяя Борода! Теперь я смотрела на вампирского герцога со страхом.
   И тут до меня наконец дошло, что в этом мужчине особенно привлекало внимание. Светимость всех кэлюме находилась где-то между серебристыми и багряными тонами. Вокруг самых сильных ромеи ослепительно-белые и густо-багровые лучи сыпались порой, как метеоритный дождь. Мой ореол был обычно серебряного цвета с тёмно-розовым отливом. Но у этого сурга светимость была чёрной. Огромной, прозрачной и чёрной. Она разливалась вокруг него, как тёмная вода. Как омут. Я вдруг поняла, что человек с такой светимостью способен кого угодно заманить, затянуть. Но куда?..
   - А что случилось с его женой, Радой? - наклонившись поближе к Веронике, спросила я, стараясь приглушить свои мысли. Мне вовсе не хотелось привлекать к себе внимание Дьёрдя Островичи, а ведь не случайно он выбрал себе место, с которого мог прощупывать окрестности, как радар. Вероника пожала округлыми перламутровыми плечами.
   - Никто точно не знает... а сам Дьёрдь, как ты понимаешь, не любит об этом говорить. Всё это уходит корнями в такую седую древность, о которой помнит, наверное, только он, потому что никого из моих, например, знакомых тогда просто-напросто не было на свете. Это произошло ещё задолго до раскола. Вроде там возник какой-то конфликт... Понимаешь, ходят слухи, что существовала группа каких-то кэлюме, которые были особенно близки к Пульсу. Не знаю, почему. Якобы они обладали способностями, сверхъестественными даже по меркам нашей расы. И вообще были чуть ли не потомками изначальных богов, от которых всё произошло. Ходят слухи, что даже сейчас они живут где-то на земле, только скрываются. Это как бы третий клан, который называет себя Маршан. Опять же, не знаю, почему, и кто может стоять во главе этого движения, если только оно существует. Исходя из таких обрывочных сведений и предполагают, что, вероятно, эти вот никому не известные кэлюме и убили Раду. Но это сплошные домыслы. Достоверно одно: Рада умерла не своей смертью, и Дьёрдь до сих пор не может забыть её. Для него это трагедия всей жизни. Возможно, поэтому он никогда не вступает с другими женщинами в эспальдо.
   - Правда?.. - удивилась я. Впервые слышу, чтобы сург мог отказаться от эспальдо!
   - Да... Но при этом он обладает необыкновенной силой, природу которой никто не может толком объяснить. Поэтому и считается, что он - один из изначальных. Ему здесь никто не смеет перечить и не напоминает о прошлом, потому что он этого не любит. Запомни: всё, что я тебе тут болтала, - это так, наши местечковые байки, тебе к размышлению. А правило двора - следующее: Дьёрдь - наш повелитель, мы подчиняемся ему и преклоняемся перед ним. Никогда не лезь ему в душу. - Тут я даже немного оробела. Вероника беспечно улыбнулась. - Впрочем, он очаровательный хозяин. Ты сама в этом убедишься. Держись правила Островичи: будь красива, раскованна, доброжелательна - и у тебя не будет ни с кем ни малейших проблем. Только учти, что интерес к вопросам так называемой нравственности Дьёрдь считает занудством.
   Ну, с этой точкой зрения я была абсолютно согласна... Я немного расслабилась и ещё раз посмотрела украдкой в сторону личности, которая была овеяна здесь такими легендами. В жизни не видела мужчину такой необыкновенной красоты. Он был похож на совершенное произведение искусства: идеальный овал бледного лица, ровные, правильные черты, безупречные пропорции сильного, стройного тела, мягкие чёрные волосы, кожа как слоновая кость, ресницы такие длинные, что отбрасывают тени на щёки... Герцог сидел, опустив глаза, неподвижно, как статуя, и казался совершенно отчуждённым от всего, что его окружало, но его поразительная светимость волновалась над залом, как тёмные крылья.
   - А почему у него светимость чёрная? - шёпотом спросила я у Вероники. Та вздохнула.
   - Спроси у меня лучше: в чём он похож на остальных. И я тебе коротко отвечу: ни в чём.
   Я поняла, что уж слишком таращусь на него, и наконец отвела глаза. Мне отнюдь не улыбалось знакомство с мужчиной, обладающим репутацией такого "рокового" любовника; меня вполне устраивали обыкновенные сурги. И ровно в тот момент, когда я отвернулась, он вдруг обернулся и посмотрел прямо на меня.
   Его взгляд окатил меня штормовой волной, как чёрный огонь. Я почувствовала его всем телом и невольно вздрогнула. Вероника пнула меня изо всех сил.
   - Блин, он посмотрел на тебя! Точно на тебя, я видела! - зашипела она мне. - Подойди к нему!..
   - Ты с ума сошла? - зашипела я в ответ. - Зачем? Что я ему скажу?
   - Найдёшь, что соврать! Не тормози, Томка! Если ты понравишься ему, ты - самая счастливая на сегодняшнюю ночь в этом дворце и на всей планете!
   Я немного смутилась. Я не была уверена, что хочу стать "самой счастливой на одну ночь". По счастью, чёрный взгляд уже не жёг меня. Краем глаза я заметила, что герцог поднялся и молча куда-то вышел в одну из боковых дверей. Я вздохнула с невольным облегчением.
   - Видишь! - сказала я Веронике с упрёком. - Он просто случайно взглянул, а ты напридумывала. Да его и так уже, наверное, все достали.
   - Томка, - застонала Вероника, - какая же ты балда...
   
   * * *
   
   С уходом герцога в зале стало заметно светлее. Только теперь я поняла, в каком огромном напряжении всё это время находилась. Гипнотическое притяжение этой сильной личности подавляло. Он напоминал гигантскую тёмную планету, которая, раз появившись на небосклоне, меняет орбиты других светил.
   Я почувствовала, что мне не хватает воздуха.
   - Знаешь что, Вероник, я пойду пройдусь, - время было ночное, и я решила выйти на поверхность, в сад.
   - Скажи уж лучше, что побежала догонять Дьёрдя, - фыркнула подруга.
   - Ну да, конечно, догоню, изнасилую и завтра буду в Совете королев... - я была уверена, что уж в бесконечных лабиринтах Чейте мы с его светлостью как-нибудь да разойдёмся. А если не разойдёмся, то он не обратит на меня ни малейшего внимания. Как и я - будем надеяться - на него.
   С такими мыслями я взбежала по одной из просторных подземных лестниц на площадку с лифтами и вскоре очутилась в саду.
   Здесь дышалось гораздо легче. Шёл июнь, и цвели розы. Сейчас, в темноте, их было не видно, но в воздухе витал густой аромат. Я обожала розы - хоть это, наверное, и банально. Но их пышные лепестки напоминали мне Пульс. Я всегда сама срезала для себя свежие цветы и забирала к себе в комнату - обычно белые или красные. Подруги в шутку обзывали меня "дамой с розами", похоже, намекая на "даму с камелиями". Я обычно отвечала: "Сами вы дамы".
   Улыбаясь, я осторожно повела над цветами рукой. Может, и они сообщают сейчас что-то на неизвестном языке? А мы не слышим. Я давно уже не обращалась мысленно к Пульсу. Вроде спрашивать было нечего, да и рассказывать тоже не о чем. Так, обычная жизнь. С того момента, как я прибыла в Чейте, Пульс больше не говорил со мной (что, возможно, подтверждало теорию о его как бы "автоматическом включении" для инструктирования новообращённых душ), но я знала, что он слушал. Если у меня возникали какие-то вопросы или сомнения, я делилась ими с Пульсом, и потом всё как-то разрешалось: появлялись новые мысли, происходили нужные события. В глубине души я продолжала считать наш подземный цветок кем-то очень близким мне и всегда радовалась, когда он посылал на поверхность кипящие энергией отсветы своих сверкающих лепестков. Иногда, особенно во сне, я слышала его глухие удары под землёй. О чём он думает? И думает ли вообще?
   
   * * *
   
   Внезапно я заметила в одной из аллей силуэт. Это был сург, и шёл он как-то неуверенно. В темноте я едва различала его фигуру и заметила его присутствие скорее по звуку шагов. Светимость у него была неяркая.
   Заметив меня, он поднял голову и нерешительно сказал глуховатым, обволакивающим, как бархат, голосом:
   - Прошу вас... скажите... Куда я попал?
   Я растерялась от такого вопроса; потом вспомнила свою первую ночь в Чейте - тогда я тоже бродила без цели, глазея на всё подряд. Наверное, это одна из новых душ; вот и мне пришлось встречать гостя.
   - Вы... наверное... пробуждённый? - сказала я, сделав шаг ему навстречу.
   - Кто? - откликнулся силуэт.
   - Вы в первый раз в Чейте? - попробовала я спросить по-другому.
   - Да... наверное...
   Я подошла ближе.
   - Я сама здесь недавно, - призналась я. - Но вам тут понравится. Это рай на земле, - улыбнулась я.
   Он не ответил; в темноте невозможно было различить его глаза, но мне показалось, что он смотрит на меня. Я замялась, пытаясь вспомнить свои собственные первые впечатления.
   - Хотите, я покажу вам дворец? - я указала рукой в сторону сияющей громады. Он медленно покачал головой.
   - Нет. Я видел слишком много дворцов, - глухо сказал он. Что-то в его голосе и этом странном ответе насторожило меня. В мужчине чувствовалась сильная усталость. Не хотелось бросать его на произвол судьбы. Вот если бы здесь был кто-нибудь поопытнее!
   - Тогда... - я неловко оглянулась, - мы можем погулять по саду...
   - Можем, - как эхо, откликнулся сург, но не сдвинулся с места.
   Я внезапно вспомнила, что за вопрос твердили мне девушки в мою первую ночь.
   - Пульс! Вы слышали Пульс? - я подошла поближе, стараясь разглядеть выражение его лица.
   - Я слышу пульс, - медленно проговорил он и взял мою руку. - Сейчас. - Он вдруг наклонил голову и прижал к губам моё запястье - то место, где бился пульс, и замер так, словно вслушиваясь.
   Это было так странно и... так волнующе. Я беспомощно замерла. Он обхватил свободной рукой мою талию, привлёк меня к себе и поцеловал. Губы у него были потрясающие. Я словно растворилась на миг в этом поцелуе, и вдруг... словно пелена упала с глаз: я почувствовала, что светимость у него вовсе не "неяркая", что она простирается во все стороны, и за его спиной шумят тёмные волны, уходящие в самое небо... Его прикосновения из робких и нерешительных вдруг сделались требовательными, властными. Господи, да ведь это...
   Я отпрянула.
   - Да вы меня разыгрываете! - воскликнула я. Сейчас я будто впервые увидела его фигуру и поразилась, как я могла раньше не заметить ничего знакомого. Да он всё это время применял ко мне гипноз! - Вы... Это вы, герцог?!
   Он негромко рассмеялся.
   - Простите. На меня иногда находит. Мне захотелось сорвать поцелуй с ваших свежих губок, и я подумал, что... официально представиться - не самый быстрый способ.
   Я была раздосадована, но в то же время мне было приятно. Голова слегка кружилась. Меня словно качало на этих тёмных волнах... Я сообразила, что он ведь не случайно сыграл на моих собственных воспоминаниях о прибытии в Чейте... Да, в нём действительно было что-то опасное. Он затронул в моей душе какие-то мне самой неизвестные струны, и они теперь так и звенели.
   - И... часто вы... притворяетесь кем-то другим? - сердито спросила я, пытаясь скрыть смущение.
   - А вы? - ответил он вопросом на вопрос.
   - Я... - я растерялась. Да что он - серьёзно, что ли, спрашивает?.. С ответом я определиться не успела - он протянул мне руку.
   - Вы не откажетесь подарить мне ещё один поцелуй? На этот раз мне - настоящему, - я почувствовала, что он улыбается. Хорошо хоть я не вижу в темноте его глаза из чёрного пламени. Признаться, он предложил именно то, чего мне самой хотелось; воспоминание о его поцелуях и прикосновениях так и бегало по коже мурашками. Я осторожно прикоснулась пальцами к его руке.
   - Не откажусь...
   Он притянул меня к себе, и я снова поцеловала его, на этот раз... возможно, как-то немного изучающе, что ли. И тогда я услышала, как тяжело бьётся его сердце - словно удары шли из-под земли. Я невольно опустила голову ему на грудь.
   - Как у вас бьётся сердце, - прошептала я.
   - Это пульс, - глухо ответил он.
   
   * * *
   
   Воспоминания об этом странном вечере запали мне в душу больше, чем мне того бы хотелось, чем хотелось признаваться... Я успела почувствовать, что в этом мужчине в самом деле было что-то роковое, хотя мы провели в саду всего несколько минут, - а ведь случалось, у меня долгие бурные ночи с сургами начисто вылетали из памяти, нимало не тревожа... В Дьёрде было что-то опасное, но совсем не в том смысле, как я изначально предполагала. Он не показался мне ни легкомысленным, ни надменным. Он показался мне печальным. И эта печаль затягивала душу куда-то в пустоту.
   Я, конечно, никому не рассказывала о нашем кратком "свидании". Но именно тогда меня впервые посетила мысль уехать из Чейте. Хотя бы ненадолго.
   
   * * *
   
   Оказалось, что на тот момент, когда я появилась в Чейте, герцог просто-напросто отсутствовал в замке. А теперь вернулся, и я получила возможность оценить богатую панораму чудачеств нашего повелителя. Я убедилась, что слухи о Дьёрде не были преувеличением, скорее наоборот.
   Я лично была сторонницей аккуратного обращения с едой. Выпить кровь, ну, может, немножко пошутить, но не слишком. В целом, людва была мне совершенно безразлична.
   Дьёрдь ненавидел их, такое впечатление, какой-то лютой ненавистью. Ему доставляло наслаждение не столько пить кровь, сколько именно пытать. Чего только он не придумывал: развешивал их на крючьях под потолком, травил собаками, насиловал даже мужчин. Иногда он так себя вёл, что вообще трудно было понять, какой он расы.
   Он мог, например, что угодно у кого угодно украсть - хотя, если бы он попросил, ему бы, скорее всего, и так отдали; так что, если у кого-то что-то пропадало, принято было в шутку говорить: "наверное, его светлость взяли", даже если герцога уже месяц как не было в замке. Дьёрдь в основном зарился на разные драгоценности - его страсть к украшениям была притчей во языцех. Он часто носил необычные вещи, вроде перехватывающего волосы тонкого обруча с причудливыми подвесками из драгоценных камней, или широких браслетов с алмазами и рубинами такой величины, что они напоминали кандалы. Он мог на ровном месте впасть в истерику и рыдать в ярости, проклиная всех - то есть своих сородичей - и, кстати, это считалось дурным знаком: ходили слухи, что проклятие Дьёрдя в самом деле приносит несчастье, и все буквально стелились перед ним, чтобы успокоить и чем-нибудь развлечь: если герцог не в настроении - весь двор ходил на цыпочках. Он мог кому угодно о чём угодно соврать, причём без всякой видимой причины и выгоды для себя - возможно, из любви к искусству, а может, он действительно не различал, где правда, где ложь, - и авторство наиболее злых или фантасмагоричных сплетен, как правило, приписывали его светлости. Кстати, тогда же я узнала, что помимо божественного происхождения ему приписывают и сугубо земное: якобы настоящий Дьёрдь Островичи действительно существовал, но был убит, как и Рада, а его место занял самозванец - человек (то есть представитель людвы), который достиг больших высот в чёрной магии по какой-то своей, человеческой системе, был в Средние века алхимиком и авантюристом, а потом научился имитировать ещё и кэлюме. Говорили, что Дьёрдь умеет превращать какой угодно материал в золото. Что ж, эта версия многое объясняла, в том числе и странную светимость, и отказ от эспальдо. Может, он просто был неспособен к истинной близости?
   Зато, отказываясь от духовного общения с ромеи, он нимало не затруднялся вступать в сугубо эротические связи с другими сургами. Я, когда услышала о таком, просто раскрыла рот. Ромеи ещё могли быть близки - мысленно близки, как я была со своими подругами в ту первую ночь, которую провела в Чейте, но что могло быть общего у двух мужчин?..
   Однако потом я поняла, что просто придаю некоторым вещам значение, которого на самом деле нет. Видимо, мне был свойствен слишком романтичный взгляд на секс, я считала, что нет ничего прекраснее, чем близость между ромеи и сургом, одновременно духовная и физическая. Дарить друг другу как можно больше наслаждения - вот истинная близость. Но другие кэлюме считали иначе.
   Для многих секс был просто очередным чувственным опытом, ещё одним развлечением в жизни. Далеко не все вкладывали в свои похождения душу, по крайней мере целиком. Я, наверное, была чересчур наивна, потому что не различала в этом вопросе оттенков. А другие дегустировали близость, меняя сочетание энергий, то закрывая, то раскрывая душу... В общем, мне всей этой феерии страстей было не объять. Очевидно только, что связи между представителями одного пола считались в Чейте чем-то совершенно обычным, о чём не стоит и говорить. Как я убедилась, ромеи тоже далеко не всегда были только подругами. Я на всякий случай поддерживала репутацию скромницы - как-то не решалась так сразу пуститься в эксперименты - но наблюдала за происходящим с интересом.
   У меня было не так уж много любовников. За мной ухаживало несколько ненавязчивых сургов, и время от времени я позволяла им наслаждаться мной. Я не пыталась разыгрывать из себя искушённую любовницу, просто старалась быть нежной. Кого не устраивает - пусть ищут другую. Многих устраивало, так как поклонников у меня не убывало. На одной из вечеринок я, что-то войдя в азарт, отдалась по очереди сразу троим мужчинам. Это была волшебная ночь, я наслаждалась с каждым по нескольку раз. Никогда не чувствовала в себе столько сил, всё-таки любовь и восхищение сургов для ромеи тоже кое-что значат. Они, конечно, хотели повторить, но я объяснила им, что такого больше не будет и что я пошутила. Всё-таки экстремальные развлечения в чрезмерных количествах - не для меня, обычно я предпочитаю более интимную обстановку. Хотя моя репутация "скромницы" как-то незаметно сместилась в положение "очаровательной особы", которую уж если добьёшься, то "отдохнёшь душой на целую вечность вперёд" (уж не знаю, кто так обо мне сказал, но мне передали - я смеялась).
   Здесь вообще совершенно естественно говорили о чувствах, о наслаждении, которое дарила близость, о красоте своих возлюбленных. Ни у кого и в мыслях не было придавать этому какой-то "грязный" смысл - может быть, потому, что страсть у кэлюме в принципе не была "грязной". Здесь всё было чистым наслаждением, сиянием восхитительных энергий. Это было как творчество света. Каждая близость была совершенно неповторима, но все они только возвышали душу, омывали всё существо потоками огня. Это невозможно было считать чем-то "предосудительным", тут просто нечего было стесняться.
   Людские предрассудки, порождённые стремлением играть в обществе какие-то "роли" вместо того, чтобы открыться свету, казались здесь сущим театром абсурда. Наслаждение, которое нам дарили потоки альрома, расставляло всё по своим местам. Казалось необъяснимым, например, что у людвы, предложив женщине секс, можно её таким образом обидеть или оскорбить. Ни одна женщина-кэлюме не могла почувствовать себя униженной сургом, потому что в их отношении к ромеи не было ничего, кроме восхищения. Предложение близости воспринималось нами как комплимент, хотя и не обязывающий к дальнейшему обмену любезностями. Женщина соглашалась или отказывала, по своему желанию, совершенно искренне, потому что не могло быть и мысли о каком-либо принуждении. Не было ни неловкости, ни тревог, ни "оскорблённой гордости" со стороны мужчины, поскольку сурги вовсе не считали себя вправе "требовать" что-то от ромеи. Никому и в голову не приходило, что можно "использовать" женщину. Это мы дарили мужчинам свою благосклонность, а они были счастливы. Никто не хотел жертвовать истинной близостью ради демонстрации несуществующего "превосходства" и прочей ерунды. Все мы, и мужчины, и женщины, жили и дышали в гармонии с Пульсом и занимали в обществе ровно то положение, которое соответствовало нашим душевным склонностям. Все мы - какой-то частью души - были обращены к Пульсу, и он вёл каждого из нас к тому, чтобы свет наших душ доставлял нам как можно больше радости.
   
   * * *
   
   Вероника была подругой королевы Беаты, занимавшейся административными вопросами посольств Островичи в других городах, и иногда брала меня за компанию к Её Величеству в гости. Однажды, когда мы в небольшой гостиной мирно пили люмэ из чашек (которые наполняли из вен подвешенного в углу комнаты человеческого мужчины), я стала невольной участницей делового разговора.
   - Ассистентка Милы просит отпуск, - задумчиво заметила королева. - Нам придётся найти ей замену.
   - Командировка в Москву? - усмехнулась Вероника. - Из наших опять никто не согласится.
   Москва?.. В этом названии мне послышалось что-то знакомое. Любопытно...
   - Надо перебросить кого-нибудь из соседних городов.
   Королева покачала головой.
   - Мне хотелось бы, чтобы туда съездил кто-нибудь из Чейте. Мы давно уже не проверяли, что там творится.
   - Может, послать кого-нибудь из сургов? Кого-нибудь очень провинившегося, - пошутила Вероника.
   - У нас просто нет настолько провинившихся сургов, - засмеялась королева.
   - Пусть Дьёрдь решает...
   - Ты с ума сошла? Не хватает ещё грузить Дьёрдя такими пустяками... К тому же он назовёт первое попавшееся имя, а мне хочется, чтобы это был человек, которого я знаю. Кто-нибудь, кто поделится потом мнением... неформально...
   - Разрешите мне поехать, Ваше Величество, - неожиданно для самой себя предложила я. Женщины покосились на меня с удивлением.
   - Там не очень-то весело, - заметила королева. Я пожала плечами.
   - По-моему, мне как раз пора бы осмотреться... побывать где-нибудь, кроме Чейте... более подробно вникнуть в работу клана. А то сижу безвылазно во дворце.
   Вероника и королева переглянулись.
   - К тому же командировка короткая, - добавила я. - Как раз подходящий случай.
   Через несколько дней я вылетела в Москву.
   
   
   4. Заря
   
   4.1 Серебро
   
   Мой приезд в Москву прошёл спокойно. Я поселилась в гостинице и на следующий день познакомилась с моей начальницей - ромеи Милой. Мои обязанности как её ассистентки состояли в том, чтобы отслеживать на переговорах мысли людвы - юристов и наших деловых партнёров - и при необходимости направлять их в нужную сторону. Для людвы мы были сетью из как бы нескольких разных предприятий, главное из которых занималось добычей серебра. Некоторые сотрудницы посольства даже развлекались тем, что притворялись секретаршами и контролировали людву, раздавая им кофе, документы и улыбки, но мне было далеко до такого высокого пилотажа. Я предпочитала скромно сидеть в соседней комнате, полностью погрузившись в процессы телепатии и внушения.
   Иногда я присутствовала с Милой на совещаниях кэлюме, где обсуждалась работа клана. Прислушиваясь к разговорам, я благословляла судьбу за то, что мои нехитрые обязанности сводились к корректировке людвы да иногда - возне с документами. "Стратегия развития", "инновации" и особенно - война против Надашди приводили меня в ужас. Как можно руководить себе подобными и тем более против них воевать, я просто не представляла. Мила на досуге пыталась просветить меня в этом вопросе.
   - Ну вот попробуй, ударь меня.
   - Как я могу...
   - Да ничего ты мне не сделаешь. Просто попробуй.
   Я неохотно собрала немного энергии и направила в её сторону тёмный столб: "разрушение". Что произошло дальше, я так и не поняла. Меня как будто отвернуло в сторону, мысли смешались, я на мгновение вообще забыла, где я.
   - Ещё раз!
   Я попыталась снова - с тем же результатом, только на этот раз меня ещё и чем-то обожгло: словно чьё-то огненное дыхание прошлось по душе.
   - Ещё!
   - Мила, да не натаскивай ты меня! - взмолилась я. - Ясно же, что из меня боец - как из кое-чего пуля...
   Мила возмутилась:
   - Ты хоть попытайся понять, как это делается! Хоть блокировать научись.
   Её настойчивость всё-таки не прошла даром, и я с отвращением освоила простейшие боевые приёмы, надеясь, что они никогда мне не понадобятся. Мне становилось тошно от одного только термина: "слом сознания".
   - Здесь опасно, - строго инструктировала меня Мила. - Это тебе не Чейте: за семью стенами, за семью замками... А если, допустим, тебя попытаются похитить? Конечно, для этого нужно сначала вычислить степень твоей осведомлённости, но Надашди способны на многое. Они очень хитры... Ладно, тренируйся пока на людве.
   После работы мы нередко веселились в ночных клубах и казино, где можно было подцепить аппетитных самцов. Иногда Мила приглашала меня в резиденцию посольского руководства - роскошный особняк за городом, с многоэтажным подвалом - но это место немного напоминало Чейте, а мне хотелось сменить обстановку и, вообще, побыть самостоятельной. Поэтому я предпочитала гулять по городским улочкам, присматриваться к людве и иногда аккуратно кого-нибудь убивать - без пафоса, без лишнего шума. Моя новая скромная жизнь мне нравилась.
   
   * * *
   
   Порой происходили забавные инциденты. Как-то раз, выйдя вместе с Милой из кабинета, я заметила в коридоре высокого светловолосого сурга с прозрачными серыми глазами. Мила, увидев его, застонала.
   - Тамара, поговори ты с ним. Он меня достал, - прошипела она мне на ухо. - Я поднимусь по другой лестнице, - и улизнула в сторону. Я с беспомощной улыбкой обернулась к сургу, который шагнул мне навстречу и проводил Милу тоскующим взглядом. Потом вежливо опустился передо мной на одно колено.
   - Добрый день... - растерянно начала я. - Ромеи Миле... ээ... нужно сделать срочный звонок. Я - ромеи Тамара, ассистентка из Чейте. Чем могу помочь?
   Услышав, откуда я приехала, он посветлел.
   - Помочь?! Да вы меня просто спасёте, если освободите от моей должности. Я - Роман Казанцев, администратор закусочной на Второй Станционной.
   - Ээ... вот как? И что же вас не устраивает?
   - Но я работаю там уже три года! - с отчаянием проговорил он. - Сколько можно?!
   Я улыбнулась.
   - Не такая уж плохая должность... По крайней мере, люмэ всегда в достатке...
   Вампир возвёл глаза к потолку.
   - Тамара, вы же понимаете, что лучше сидеть голодным у ног прекрасной ромеи, чем безвылазно торчать в подвале с людвой...
   - Ээ... - мне, признаться, не приходилось "торчать в подвале с людвой", но, вероятно, это и вправду было невесело. Хотя как я могла ему что-либо обещать? Принимать решение о назначении на должность - не моя обязанность. - А что за закусочная?.. - рассеянно спросила я, чтобы не молчать.
   - Так называемый Красный дом. Это в Мытищах. - Видя, что я задумалась (хотя задумалась я о том, как бы от него слинять), сург приступил ко мне с новыми силами: - Мне кажется, я при виде людских девушек скоро начну блевать, а ромеи к нам почти не заглядывают... Эту клоаку вообще давно пора закрыть!
   - Ну, нет уж! - я припомнила разговоры, которые велись на похожую тему в Чейте, и решила прикинуться знающей персоной. - Вы что, предлагаете построить в центре Москвы дворец кэлюме? Тогда все вообще забудут, что находятся на работе, а не на курорте... По поводу больших городов существуют чёткие предписания...
   - Хорошо, пусть Красный дом работает хоть до второго пришествия, только без меня, - быстро согласился сург. Я вздохнула. Что ж, от меня не убудет, если я попробую поговорить на эту тему с Милой.
   - Я... сообщу... о вашей просьбе... в Чейте, - озвучила я. - Но с вас за это две-три сочных, полнокровных девушки, - я погрозила ему пальцем.
   - Девушки? Да я вам всю свою кровь отдам, только сделайте что-нибудь...
   - Осторожнее, я могу согласиться...
   - Согласитесь! Хоть сейчас!
   Я засмеялась.
   - Хорошо, Роман, можете считать, что вам удалось заставить меня вас запомнить... Я постараюсь подыскать вам замену. - Я улыбнулась, но достаточно сдержанно, чтобы дать понять, что разговор окончен. Сург немножко поел меня глазами и, почувствовав, что больше ничего не добьётся, молча опустился передо мной на колени и поцеловал край платья.
   На выходе из здания меня встретила предательница Мила.
   - Он тебя не изнасиловал? - шутливо спросила она. - Он мурыжит меня своим Красным домом с тех пор, как заступил на должность.
   - Похоже, он и правда извёлся, - сказала я, садясь в машину. - Три года - приличный срок. Почему бы не назначить на его место кого-нибудь другого?
   Мила вздохнула.
   - С другим будет та же канитель...
   
   * * *
   
   На следующий день было назначено большое совещание кэлюме с представителями сразу всех отделов. Мила попросила меня присутствовать на случай, если ей понадобится какая-нибудь помощь с документами. Я случайно приехала немного раньше назначенного срока и, когда вошла в зал заседаний, там ещё никого не было - только один стройный сург в строгом тёмном костюме раскладывал на столе, напротив каждого места, листы бумаги с какой-то цветной схемой, похожей на план территории с разметкой телепатического экранирования. Я его прежде никогда не видела и приготовилась было пройти на своё место - рядом с креслом Милы - но он, подняв голову, посмотрел на меня так, словно увидел привидение. Я даже остановилась, потому что он тоже буквально замер - его рука зависла в воздухе над листком бумаги, а потом медленно опустилась, и на лице у него при этом было отнюдь не восхищение моей красотой. Скорее, он смотрел так, словно я его чем-то оскорбила, а потом взглянул в стол, как будто ничего перед собой не видел, и снова молча начал раскладывать бумаги. Во всей его фигуре выразилась замкнутость и как будто даже враждебность. Наверное, надо было поздороваться, но мне не хотелось заставлять его ещё и кланяться - он и так был не в себе. В конце концов, он здесь на работе. Возможно, я его чем-то отвлекла? Я уселась на своё место, чувствуя себя неловко.
   Тут в зал впорхнула Мила.
   - А, Влад! Это моя новая ассистентка из Чейте, ромеи Тамара. Вы ещё не познакомились?.. Тамара, это Влад, секретарь отдела безопасности.
   Мы с сургом снова посмотрели друг на друга с непонятным вопросом и тупо промолчали. Он - не знаю, по какой причине, а я - потому, что он так странно себя вёл.
   - Ромеи Мила, Ковальский просил передать, что подготовил помещение для склада, - обратился Влад вместо ответа к моей начальнице.
   - А, да? Я ему перезвоню...
   В зал потёк ручеёк чинов - приближалось назначенное время. Наконец все расселись.
   Слушая вполуха доклады, в которых я всё равно не понимала ни слова, я украдкой бросала взгляды на странного сурга. И теперь, когда я к нему присмотрелась... да, у меня вдруг возникло ощущение, что... я его где-то уже видела. Мне знакомы эти точёные руки с длинными аристократическими пальцами, эта полупрозрачная серебристая кожа, задумчиво склонённая голова... Внезапно он обернулся и снова посмотрел на меня. Я поспешно отвернулась, но этот взгляд мне не понравился. Совершенно необъяснимое выражение. Он смотрел на меня с каким-то отчаянием и... разочарованием. Как будто у него были основания обвинять меня в чём-то. Но какое он имел право на меня так смотреть?! Он меня даже не знал!
   Пытаясь разобраться в своих чувствах, я ощутила смутную тревогу. Я вспомнила наконец о своих способностях и попыталась легонько прощупать его светимость, но он был закрыт, как гроб. Его глаза... Да, взгляд этих жёлтых тигриных глаз тоже был мне знаком. Очень знаком. Но когда я пыталась вспомнить что-либо, связанное с ним, меня охватывал безотчётный страх. Как предупреждение о чём-то неприятном. От этого сурга исходила угроза.
   - Влад! - вдруг услышала я настойчивый голос одной из женщин - участниц совещания. - Ты меня слушаешь? Да что с тобой сегодня!
   Он вздрогнул и потёр пальцами виски.
   - Простите... Суть проблемы в том, что если добавить подземные этажи... - он начал отвечать на вопрос, который, видимо, прозвучал ранее и который я не расслышала.
   Я воспользовалась случаем и вновь присмотрелась к нему, и на этот раз отчётливо ощутила неприязнь. Да, что-то в его облике было связано для меня с ощущением опасности, навевало воспоминания... о чём-то страшном.
   Я нахмурилась и опустила глаза. Кто бы он там ни был, ему лучше держаться от меня подальше. Но через некоторое время я снова почувствовала, что он поливает меня этим своим испытующим взглядом, словно архангелы передали ему почётную обязанность трубить в рог перед судным днём, и вот он пытается определить на глазок, насколько я грешна. Я резко вскинула голову и послала ему яростный взгляд. Он отшатнулся и опустил глаза - знакомые топазовые глаза, которые смотрели так печально... Я смутилась, и раздражение уже не покидало меня до конца совещания.
   Я твёрдо решила подойти к нему после и поинтересоваться, что же это он такого необыкновенного обнаружил в моей скромной персоне, что не мог отвести глаз. Хотя формально в его взгляде не было ничего непочтительного, мне почему-то показалось, что он смотрел на меня как-то... с сожалением, что ли. Меня это оскорбило. С чего ему, сургу, жалеть меня? И тем более презирать?!
   Обычно я избегала "демонстраций характера", но сейчас меня что-то понесло. Едва Мила всех отпустила, я встала и решительно направилась к нему. От него мой манёвр не ускользнул, и он послушно задержался. Я встала над ним, уперевшись одной рукой в стол, а другой - в спинку его кресла. Он не поднимал голову.
   - Можно узнать, - я старалась говорить сдержанно, но в голосе помимо воли прозвучало бешенство, - почему вы всё время меня разглядывали? У меня что-то не так с лицом?..
   Мне показалось, он поколебался, но когда поднял голову, его взгляд был таким же непроницаемым и - теперь я отчётливо уловила - неприязненным. Это меня ещё больше разозлило.
   - Нет, - негромко ответил он. - Просто... мне... показалось почему-то, что я раньше вас где-то видел.
   У меня, честно говоря, было такое же чувство, и я смутилась, но попыталась скрыть это за насмешкой.
   - Какие банальные слова, - презрительно протянула я. - Вы могли бы придумать что-нибудь поинтереснее.
   Он как будто подавил вздох.
   - Если бы я придумывал, - холодно сказал он, глядя в стол, - то придумал бы получше. Прошу меня извинить, - он резко поднялся, чуть ли не оттолкнув меня, и посмотрел мне в лицо с совершенно непередаваемым выражением. - У меня график не резиновый, - слегка поклонившись, он развернулся и, не дожидаясь моего ответа, вышел. Я так и осталась стоять с открытым ртом.
   Мила, собиравшая какие-то бумаги за председательским столом, взглянула на меня.
   - Что случилось? - улыбнулась она.
   - Да ну, придурок какой-то! - я возмущённо указала рукой на дверь.
   - Влад Сухоруков? - спокойно переспросила она. - Да, он со странностями. Не обращай внимания. Ты пойдёшь сегодня вечером в "Золотое колесо"? Кстати, там клёвый мужской стриптиз! Мы иногда приглашаем мальчиков к нам в резиденцию, жалко только, тратить их нельзя, иначе кто потом будет для нас танцевать?..
   Мы переключились на обсуждение московских клубов, и я выбросила дурацкий эпизод из головы.
   
   * * *
   
   Однако на следующий вечер меня ждало ещё более странное продолжение истории. Я возвращалась в свой гостиничный номер, перекусив в лесопарке какой-то влюблённой парочкой - вообще-то хозяевами гостиницы были вампиры, и желающим подавали неплохую люмэ в ресторане, занимавшем три подземных этажа, - но мне что-то захотелось пройтись. Приближаясь к крыльцу, я вдруг почувствовала чей-то мягкий зов. Я оглянулась и увидела серебристую машину, из которой вышел тот самый сург. Странно, но в этот момент меня почему-то опять охватило чувство, словно нечто подобное уже когда-то происходило. Я остановилась со смешанными чувствами. Что ему надо?
   - Вы? - удивлённо спросила я.
   Он подошёл ко мне и молча опустился на одно колено - традиционное приветствие вампиров, хотя мы вообще-то находились на улице, пусть и довольно безлюдной. Он поднялся и серьёзно посмотрел мне в лицо.
   - Ромеи Тамара, я хотел бы извиниться за моё вчерашнее поведение. Я был не в себе. Личные проблемы.
   Я нервно рассмеялась.
   - Ничего, бывает... - растерянно отозвалась я. Блин, он и правда какой-то сумасшедший. Хотя, признаться, мне было приятно, что инцидент разрешился. Выходка сурга меня задела больше, чем я себе в этом признавалась. Господи, в Чейте у меня не было ни малейших проблем ни с кем из сородичей - мы все были одной большой, дружной семьёй, а здесь - только приехала, и какой-то эксцесс. Всё-таки, видно, общение с людвой не проходит даром для тех, кто постоянно работает в посольствах. Меня предупреждали, что за пределами клановой резиденции не так уж спокойно, но я как-то не обратила внимания. Что может быть страшно ромеи?
   Я взглянула на Влада, и у меня снова возникло неприятное чувство, что он меня изучает. Вообще рядом с ним я чувствовала какую-то непонятную скованность. Я натянуто улыбнулась. Он почтительно склонил голову.
   - Вы... позволите мне... как-нибудь показать вам Москву? - неуверенно спросил он. - Я могу много рассказать об этом городе. Вы ведь, насколько я понимаю, не работали здесь и вообще недавно у Островичи? - снова этот пристальный взгляд. Мне вдруг стало как-то неприятно, и я отступила на шаг. Я могла бы сказать, что меня отлично введёт в курс дела любая ромеи - если понадобится - но... женщины в самом деле были довольно-таки загружены. А Влад, судя по всему, жил здесь давно. К тому же у меня сложилось впечатление, что он хочет загладить вину. Наверное, стоит пойти навстречу. Я не любила натянутых отношений и недомолвок.
   - Спасибо, - я заставила себя улыбнуться, - я в самом деле недавно в клане.
   Влад взглянул на меня несколько теплее, чем раньше.
   - Островичи приобрели истинную драгоценность, свет которой затмевает луну, - почтительно отозвался он, и мне показалось, что в этих словах было нечто большее, чем просто вежливость. Я вздохнула посвободнее.
   - Я... да, наверное, я буду свободна завтра после двенадцати. Позвоните мне, и мы договоримся.
   - Непременно.
   
   * * *
   
   Дни снова потекли более-менее гладко. По вечерам я работала или развлекалась с другими ромеи, а ночью встречалась с Владом. Встречи проходили в довольно дружественной обстановке, хотя он продолжал меня удивлять. "Со странностями" - это Мила про него точно сказала. Постепенно я стала замечать, что свидания с Владом составляют остальному моему времяпровождению заметный контраст. Дело в том, что другие мои новообретённые коллеги предпочитали проводить время в казино, публичных домах, ночных охотах, и я тоже с удовольствием присоединялась к этим развлечениям. А Влад, когда в первый раз показывал мне город, рассказывал не о злачных местах, а о музеях, выставках, исторических памятниках. Я заметила, что он много знает об искусстве. Он с сожалением заметил, что архитектура Москвы за последний век сильно пострадала, что раньше было лучше, а потом посносили все церкви. Я от этих слов просто вытаращила глаза. Уж до людских церквей-то нам какое дело?!
   - Что вы, было очень красиво, - серьёзно возразил он. - Москва златоглавая! Я, правда, это только на картинах и в воображении видел. В реальности, сами понимаете, не тянуло смотреть, как лучи солнца играют на золотых куполах... Но я слушал колокольный звон. И вообще, чувствовалось в атмосфере какое-то благородство. Потом стало больше пошлости. Что ж, у людей сейчас не лучшее время. Хотя всё равно у них можно многому научиться.
   Тут уж я просто слов не нашла. С луны он, что ли, свалился?!
   Но постепенно и я втянулась в его представления о хорошо организованном досуге. Изначально я просто представить не могла, чем заняться, если под рукой нет жертвы. Но Влад приглашал меня на светские приёмы, концерты, выставки. Он говорил, что играть в человека забавно. Почитав мысли людей, я поняла, что среди них попадаются любопытные. Оказалось, что Влад считался среди них довольно известным фотохудожником и со многими был знаком лично. Было в самом деле забавно сравнивать, кем каждый из них притворяется и кем является в действительности, что говорит и что на самом деле думает. Но в целом сознание у них было какое-то недоразвитое. Не чувствовалось настоящей силы, которую даёт альрома. Я, как ни крути, осталась при мнении, что лучшее в людях - это люмэ.
   Обычно я успевала перекусить в гостинице, но как-то раз почувствовала голод и заявила Владу:
   - Почему бы нам кого-нибудь не убить?..
   Он посмотрел на меня так, словно я сказала что-то неприличное. Потом вздохнул.
   - Я не голоден.
   - Ну а я так очень голодна, - возразила я. - Сбавьте, пожалуйста, скорость, - мы ехали вдоль набережной Москвы-реки. Влад молча сбросил скорость, и я стала разглядывать в окно немногочисленных прохожих, прислушиваясь к их люмэ.
   - Вон тот приятный молодой человек! - воскликнула я. - Не хотите?..
   Влад покачал головой и остановил машину.
   - Хорошая кровь, сильная! - продолжала соблазнять я; мне всё казалось странным, что вампир может отказаться от жертвы, пусть даже он не голоден. Еда едой, но удовольствие от убийства ещё никто не отменял! - Молодой спортсмен! На двоих хватит, и ещё останется!
   - Я подожду в машине, - ответил Влад, выключил зажигание и скрестил руки на груди.
   Я пожала плечами и вышла.
   Свежий весенний ветер приятно овевал лицо. Я догнала мужчину. Я не была сторонницей игр с едой, тем более что сейчас меня ждал Влад. Поэтому я просто взяла его под мысленный контроль и отвела в кусты подальше от дороги.
   В ушах у меня зазвенела чужая кровь. Потоки люмэ, альрома, серебряный шум реки, влажный ветер, дыхание жертвы и биение Пульса где-то глубоко под землёй смешались в какой-то головокружительный круговорот. Всё казалось таким прекрасным и гармоничным. Я чувствовала, как моя душа наполняется силой, ярко-алым испарением люмэ, как оно разливается вокруг меня, как кровавый пар. Краем сознания я почувствовала и Влада, который держался довольно закрыто и как будто даже специально отгораживался. Впрочем, видимо, при его замкнутом характере это для него обычное состояние.
   Я перевела дыхание, понемногу возвращаясь в реальность. Сквозь тёмный шелест листвы над головой молчаливо светили звёзды. Я поднялась и поспешила к машине.
   Влад держался немного хмуро, как будто был чем-то недоволен, но я теперь уже совершенно не обращала на него внимания. Я наконец начала дышать полной грудью, начала жить, сила гудела в каждой клеточке моего тела. Я с блаженным вздохом откинулась на спинку сиденья.
   - Ах, Влад, всё-таки мир полон волшебства! - вырвалось у меня. - И охота себя терзать!
   Он покосился на меня как будто неодобрительно, но в глубине его глаз промелькнула страсть. Конечно, он чувствовал кровавый отсвет и, что бы он там себе ни думал, дыхание альрома возбуждало его. Не совсем же он каменный. Почувствовав затаённую жадность в его сознании, я оживилась и в весёлом волнении обернулась к нему.
   - Разве может быть что-нибудь лучше крови, Влад? Лучше страсти?.. Я... когда убиваю очередную жертву, я просто слышу, как небеса поют! Разве может что-нибудь сравниться с этим!
   По его лицу я прочла, что похоже, моя речь произвела на него впечатление. Он смотрел на меня, словно не мог отвести глаз. Потом улыбнулся с каким-то, как мне показалось, затаённым страданием.
   - Если честно, - глухо проговорил он, - для сурга, любовь ромеи... намного лучше, чем даже... кровь жертв, - через силу договорил он.
   Вряд ли это был намёк, но я, поразмыслив, поняла, что не хотела бы увязнуть во флирте. Я снова откинулась назад.
   - Да, вы не так чувствуете истинную силу света! - воскликнула я. Влад молча завёл машину. Мы снова поехали по ночным улицам. Мои мысли приняли новое направление.
   - А где вы живёте? - ляпнула я прежде, чем сообразила, что этой фразой я, вместо того чтобы начать новый разговор, опасно приблизилась к продолжению предыдущего.
   - А, на другом конце города. Снимаю хату, - кратко отговорился Влад. У меня сложилось впечатление, что он не хотел приглашать меня к себе. Я не настаивала.
   
   * * *
   
   Несколько дней после этого мы не виделись. Влад не звонил, да и я как-то закрутилась с работой. От людвы поступила информация о новом серебряном месторождении где-то в Анголе, и мы подумывали, как бы нам побыстрее наложить на него руку. Обычная схема предусматривала, что сначала месторождение осваивал человек, а потом в его окружение внедрялось несколько сильных ромеи, и дальше он вёл дела в удобном кэлюме направлении. Но место казалось перспективным, и возник вопрос, не открыть ли там отдельное посольство.
   - Горячая кровь темнокожих красавцев и густая чернота тропической ночи, - говорила Мила. - В этих африканских деревнях можно делать вообще что угодно, люди там от жары совсем не соображают. Это тебе не издёрганный столичный житель. Будет завод и одновременно курорт.
   - В джунглях, если грамотно покажешь фокус, можешь даже стать местным божеством. Я так жил пару десятков лет в каком-то племени. Правда, это было в XVIII веке.
   - Ты жил в тропиках? Расскажи...
   - Ну, а что рассказывать... Мне там построили храм с очень удобным каменным подвалом, в который я днём спускался - я считался у них бог ночи - а с вечера начиналось сплошное веселье. Я потому оттуда в конце концов и уехал, что надоело. Вообще ничего делать не приходилось, только ешь, ешь и ешь... Но ведь не люмэ единой жив вампир. Я, ей-богу, уже счастлив был кого угодно из своих увидеть, хоть Надашди. Людва просто поражает тупоумием. И вряд ли сейчас там что-то сильно изменилось. Разве что американцы переодели всех в джинсы. Это у меня был такой эксперимент самостоятельной жизни, и закончился он тем, что я, вернувшись в Чейте, готов был плясать от радости.
   - Цивилизация, конечно, великое дело, но для нас, разумных существ. Людву атеизм портит. В них нужно поддерживать нужный градус суеверий, чтобы они понимали дистанцию между собой и нами.
   - Во времена Святой Инквизиции мы, помню, практически не скрывались. Несли слово божие всем подряд.
   - В том числе и Надашди, кстати.
   - А сейчас ни до кого не достучишься. Все стали такие равнодушные. Полное падение нравов. Приходится убивать молча, в каких-то подворотнях.
   - Ну, Ватикан нам до сих пор очень помогает с Надашди.
   - Не говоря уже о том, что среди современных умников столько обдолбанных...
   - А ты бери детей. Ни алкоголя, ни сифилиса. Очень удобно.
   - Так-то оно так, но, если мы всех детей перетаскаем, спрашивается, на что мы будем жить. Надо позволить людве размножаться.
   - Между прочим, проблема серьёзная. Может, пора как-то проконтролировать их наркотрафик?
   - Давайте создадим благотворительный фонд по борьбе с наркотиками.
   - Под лозунгом: "Прекратите портить себе кровь"!
   - Господа, не отвлекайтесь, пожалуйста, от темы. Какой, к лешему, благотворительный фонд? Речь идёт о том, чтобы построить в Африке новый оружейный завод.
   За такими рассуждениями я как-то забыла о Владе, но потом, вернувшись в гостиницу, почувствовала, что мне его не хватает. Похоже, я незаметно привыкла к нашим необычным свиданиям. От него исходило какое-то ясное, холодное спокойствие. Светимость у него была очень светлой, иногда прозрачно-алой, иногда почти белой.
   Но почему он не звонит? Может, тоже занят, только и всего. Жизнь, в конце концов, состоит не из одних развлечений. Мы и так слишком часто встречались. Перебрав в уме подробности последнего проведённого с ним вечера, я задумалась: не могла ли я чем-нибудь невольно его оттолкнуть? Но в чужую душу не заглянешь, по крайней мере без специальных усилий, а внешне... Вроде всё было в порядке. Некоторое время я боролась с соблазном: не позвонить ли самой, но отказалась от этой мысли. Не так уж много времени прошло... и потом, своим звонком я подтвердила бы, что он мне интересен, небезразличен. И, кто знает, может быть, наше общение стало бы более близким. А я должна была признать, что... да, он всё-таки вызывал во мне какую-то безотчётную настороженность. Иногда в его присутствии я чувствовала неловкость, напряжение... порой тщательнее, чем обычно, следила за своими словами, опасаясь - как это нередко случалось - натолкнуться на его молчаливое неодобрение. В общем, была в наших отношениях какая-то натянутость. Если он не захочет дальше встречаться - я не стану настаивать, решила я. В конце концов, где это видано, чтобы ромеи бегала за сургом, если он, конечно, не Дьёрдь Островичи... я усмехнулась, поймав себя на этой мысли. С момента приезда в Москву вампирский патриарх начисто вылетел у меня из головы. Почему вспомнился именно сейчас?..
   Рассмеявшись, я отбросила телефон, с удовольствием потянулась и встала с кровати. В конце концов, жить надо для себя! Я подошла к зеркалу - в номерах для вампиров зеркала были медные - и оценивающе оглядела пышную, словно выточенную из перламутра фигуру, едва прикрытую прозрачной накидкой, густые, непослушные тёмные кудри... Взяв инкрустированный мелкими бриллиантами гребень, я стала неторопливо расчёсывать волосы. Жаль, что в этой гостинице действовал запрет на убийство человеческих постояльцев. Конечно, хозяев можно понять, репутация заведения превыше всего, но было бы забавно навестить сейчас кого-нибудь из соседей. Я решила одеться поэффектнее и спуститься в ресторан. Может быть, встречу знакомых ромеи или познакомлюсь с симпатичным сургом. Давно я уже не веселилась. Никто из них не откажется провести со мной ночь, если я только брошу благосклонный взгляд.
   
   * * *
   
   Первым, кого я увидела, шагнув в роскошный зал на третьем подземном этаже, был Влад. Я застыла как громом поражённая. Нет, ну надо такому случиться! Только-только мне удалось выбросить его из головы, и вот он - лёгок на помине! Влад сидел за одним из столиков ближе к краю, глядя в тарелку с выражением странного сомнения: словно его кто-то заставлял есть, а он боролся с отвращением. У меня даже мелькнула мысль незаметно уйти, но, видимо, я подумала всё, что хотела сказать в адрес судьбы-злодейки, слишком громко, потому что Влад почувствовал моё присутствие и поднял голову. Наши взгляды встретились, и он рассмеялся. Я подошла.
   - Я как раз думал о вас, Тамара, - сказал он. - Не хотите составить мне компанию?
   Я молча села. Стыдно признаться, но я была рада его видеть.
   - Что вы здесь делаете?.. - спросила я.
   - Я?.. Как видите... ничего, - он бросил вилку и устало откинулся назад. Повисла странная пауза.
   - Я немного скучала, - призналась я. - Куда вы пропали?
   Влад усмехнулся.
   - Признаться... я пришёл сюда потому, что хотел встретить вас. Хотя надеялся, что не встречу, - задумчиво проговорил он и посмотрел на меня, как будто в первый раз увидел. - И вот вы здесь.
   - Ну, - я замялась. - В таком случае я что-нибудь закажу, - несколько непоследовательно подытожила я и потянулась к меню, которое как раз принёс официант. Положительно, этот странный сург действовал мне на нервы. Влад засмеялся каким-то отчуждённым смехом, который я назвала бы не совсем вменяемым.
   - Попробуйте детскую печень в винном соусе, - отсмеявшись, посоветовал он.
   - Вам тоже нравится? - обрадовалась я; это было одно из моих любимых блюд.
   - Ага, - отозвался Влад.
   
   * * *
   
   За ужином мы говорили то о предстоящей выставке Влада, то об африканском месторождении.
   - Надашди, возможно, уже знают об этом, - серьёзно заметил Влад. - У них у самих несколько оружейных заводов на этом континенте. Судя по оперативным данным.
   - Не моя забота, - я легкомысленно махнула вилкой с нанизанным на неё кусочком свежей детской печени. - Моя забота - отслеживать мысли юристов, которые занимаются подготовкой договоров. Об остальном пусть у других ромеи голова болит.
   - Оборонные вопросы очень важны для всех нас, - возразил Влад. - Между кланами идёт война не на жизнь, а на смерть.
   - Может, и так, но я не могу быть везде и всюду и решать проблемы за весь клан, - я пожала плечами. - К тому же, я слишком неопытна. Вот я говорю с вами, а может, вы какой-нибудь шпион?
   - Я работаю в московском посольстве уже сто двадцать семь лет, - пояснил Влад.
   - Шутка. - Я нанизала на вилку ещё один кусочек печени. - Мне ещё нравятся дамские пальчики со сливками.
   - Не пробовал.
   - Обязательно попробуйте, - серьёзно посоветовала я.
   Влад улыбнулся.
   - А вы ездите верхом?
   - В Чейте я брала уроки верховой езды. Мы там отлично охотились в ночном лесу. Места глухие, дикие, криков никто не услышит. Выпускаешь жертв - только надо отбирать мужчин покрепче, потренированней - иначе неинтересно получается - и гоняешься за ними до утра. Кто успел убежать - свободен.
   - И что, многие убегали? - заинтересовался Влад.
   - Случалось, - засмеялась я. - Вам здесь, должно быть, очень не хватает настоящей свободы, раздолья?.. Вы бываете в Чейте?
   Влад смутился.
   - Изредка... приходится бывать. Но в основном я то здесь, то в Монако или в Париже.
   - Поразительно, - я покачала головой. - Я не представляю, как без Чейте можно жить.
   - Здесь тоже есть леса, - улыбнулся Влад. - И вовсе не обязательно ездить туда для охоты. Это может быть просто прогулка. Вы бы хотели прокатиться со мной как-нибудь ночью?
   Я с удовольствием задумалась. Настойчивость, с которой он избегал убийств, просто потрясала. Но, с другой стороны, насладиться какими угодно убийствами я могу в обществе любого другого сурга. Большинство мужчин всё-таки не страдали такими заморочками. А во Владе было что-то необычное и поэтому привлекательное. Он заставлял взглянуть на жизнь как-то по-другому. И, в умеренных количествах, это мне нравилось.
   - Конечно, - сказала я. - С удовольствием.
   
   * * *
   
   Я достаточно спокойно терпела чудачества Влада, потому что в личное время себя ничем не ограничивала. Я не искала новых романов, стараясь вести образ жизни, не похожий на бесконечный карнавал Чейте, но иногда приключения просто сами находили меня. Однажды меня предложил подвезти до гостиницы посол, срочно прилетевший на переговоры из Канады, - просто потому, что нам было по пути. У меня и в мыслях не было, что он может меня хотеть, так как мы практически не сказали друг другу и двух слов, но он прямым текстом предложил мне близость, и пока я раздумывала, его руки уже начали меня ласкать. Я сдалась. Я думала, что он по крайней мере подождёт до гостиницы, но он овладел мною прямо в машине. Я никогда ещё так странно себя не чувствовала, настолько была удивлена. На мне было короткое платье, он развернул меня спиной к себе и задрал подол чуть ли не до горла. Лаская мои груди руками, он начал насаживать меня на член - такой огромный, каких мне ещё не приходилось встречать. Кажется, только тогда я немного пришла в себя и попыталась немного настроиться на его ритм. Я слегка коснулась его световыми бликами, и он стал заметно нежнее. Я наконец тоже начала получать удовольствие. Всё куда-то поплыло.
   - Ромеи... ромеи... - прошептал он, пронизывая меня. Господи, да он, кажется, даже не знал моего имени! Мы вообще были представлены?.. "Она вся как атласная", - услышала я его мысль, он наклонил меня вперёд и кончил мне на спину и бёдра - наверное, ему так нравилось, поскольку никакой необходимости в "предохранении" всё равно не было: ромеи не могла забеременеть "случайно", не настроив должным образом свою светимость именно на зачатие. Я с трудом перевела дыхание.
   - Слушай, - обратился мой безымянный любовник к водителю, - дай что-нибудь... типа салфеток у тебя что-нибудь есть?.. А, вот, - он обнаружил на переднем сидении какой-то шарф и начал вытирать моё тело медленными, явно привычными движениями. Я просто не знала, что сказать. Он поцеловал меня в плечо, свободной рукой снова сжав мою грудь.
   - Ты как свежий белый цветок, госпожа, - тихо сказал он; сурги чаще всего произносили слово "госпожа" после близости, перед просьбой о следующей. - В следующий раз, - сказал он, целуя меня в шею, - я хотел бы кончить в твоё маленькое гладкое лоно.
   В следующий раз?! Ну уж нет! Следующего раза не будет. А впрочем...
   - Отвезите меня в гостиницу, - устало попросила я и сообразила, что он, в общем-то, по-любому меня отвезёт, так как ему самому туда же. - То есть... поехали в гостиницу... тьфу, - запутавшись в русском языке, я сердито одёрнула подол.
   Он молча отпустил меня, но ночью в тумане благополучно пробрался ко мне в номер - настойчивый сург попался - и я отдавалась ему до заката. Это было восхитительно. А потом он улетел обратно в Америку, оставив для меня розы - наверное, прочёл где-то в моих мыслях, что мне нравятся эти цветы. Букет был составлен необычно - в основном из роз красных оттенков - алых, тёмно-розовых, пурпуровых - но попадались среди них и белые.
   
   * * *
   
   А несколько вечеров спустя Влад всё-таки извлёк меня на прогулку верхом. Я нашла в этом для себя неожиданное удовольствие. Действительно, можно же иногда подышать воздухом и без примеси кровавого пара. С крон деревьев сыпалось пение птиц, по дорожкам скользили пятна от лунных лучей, я с улыбкой смотрела на стройную фигуру Влада, который уверенно управлял серебристо-белым тонконогим жеребцом, и мне вдруг пришла в голову ужасно глупая мысль, что он как раз сошёл бы за иллюстрацию к расхожему выражению "принц на белом коне". Я поспешно припрятала это впечатление в дальний угол сознания, а то Влад, наверное, меня бы убил. В таком случае, это было бы первое убийство, совершённое им в моём присутствии. Да и потом, какой он принц, когда он всего-навсего секретарь, - правда, в самом жутком отделении посольства, потому что ведомство, официально занимавшееся "обеспечением безопасности", на самом деле, насколько я поняла, в основном отвечало за лучший способ защиты - нападение.
   Между тем Влад казался ещё более задумчивым, чем обычно - видимо, природа навевала ему элегическое настроение. Он рассеянно касался бледной, сияющей в лунном свете рукой тёмных ветвей деревьев, словно здороваясь с ними. Я вдруг подумала, что лучше бы он коснулся меня. Почему он держится так отстранённо?
   Он, словно услышав, обернулся и предложил:
   - Ускоримся?
   Я молча пустила коня в галоп.
   Мимо потянулись залитые холодным светом поляны, причудливые силуэты неподвижных деревьев, проблески неба между хлёсткими ветвями... Внезапно впереди сверкнула река, и я оказалась на высоком обрыве. Я едва успела затормозить, тёмный ветер ударил в лицо. Влад выехал из чащи следом. Некоторое время мы молчали, наслаждаясь открывшейся под ногами шелестящей бездной. По реке бежала лунная рябь.
   - Вот что значит истинная свобода, - вдруг негромко сказал Влад. - Слушать дыхание природы, ночи... и самому вдыхать всю эту красоту, чувствовать прохладную влагу рек, голоса птиц, запах листвы... Разве может это сравниться с пьяными оргиями в каком-то подвале.
   Я покосилась на него насмешливо. Как будто он не знал, что "пьяные оргии" означают впивание энергии, с которой не могло сравниться ничто - драгоценной люмэ. Не знать недостатка в люмэ, погружаться, снова и снова, в упоительное забытьё, - вот блаженство.
   - Странные слова для кэлюме, - заметила я. Влад пожал плечами.
   - Я имею в виду, всё это запугивание... кровавые спектакли, которые мы разыгрываем без конца перед людвой. Не очень-то достойно "высшей расы".
   - Мы созданы для власти над людвой, - возразила я. Что он, предлагает дружить с ними, что ли? Может, ещё попросить их добровольно отдать свою кровь? Тем более что они всё равно откажутся. И что тогда? Убить себя об стену?
   Влад ещё ближе подъехал к обрыву, и теперь я вообще не видела его лица.
   - Да сто лет мне не снилась эта власть, - тихо сказал он. Я фыркнула.
   - А чем вы питаетесь? Манной небесной?
   Влад оглянулся и посмотрел мне в лицо. Я, признаться, была растеряна. Зачем он вообще завёл этот разговор? - Или его завела я?..
   - Можно же обходиться без резни, - серьёзно заметил он. - Жертва погружается в транс, ты выпиваешь пару стаканов крови. Человек ничего не помнит и через неделю выздоравливает. В следующий раз - другая жертва. И все довольны.
   Я неуверенно пожала плечами. Честно говоря, его слова опасно напоминали ересь Надашди. Так и до уничтожения Пульса договориться недолго.
   - Вы так делаете? - напрямую спросила я.
   Влад вздохнул и отвернулся.
   - Я соблюдаю все положенные церемонии и традиции кэлюме, - ровным голосом ответил он и добавил едва слышно: - Но душа к этому не лежит.
   
   * * *
   
   Как и предыдущие встречи с Владом, разговор оставил у меня двойственное впечатление. На что Влад намекал? На то, что разделяет идеи Надашди? Или просто поделился своими мыслями? Посентиментальничал под луной, а завтра пойдёт убивать, как все. К тому же, будь он Надашди, разве стал бы раскрывать карты? Или он хочет привлечь меня на свою сторону?
   Или это он меня проверял? - пришла неожиданная мысль. Сам-то он известно из какого ведомства. Может, он так совмещает приятное с полезным? Убалтывает глупеньких новеньких девушек вроде меня, уверенных, что покорили его своей красотой с первого взгляда, и невзначай прощупывает на благонадёжность. Я - молодой вампир, доверия ко мне нет... так, что ли? Мне иногда казалось, что твёрдость характера Влада, независимость, с какой он держался, как-то не соответствуют его скромной должности провинциального секретаря. Возможно, он обладает гораздо большим влиянием в клане, чем кажется на первый взгляд?
   Я почувствовала, что запуталась. Ну, в конце концов, я - это я, и бояться мне нечего. Я кому угодно могу сказать о своих убеждениях, хоть в частной беседе, хоть официально перед толпой - они у меня в любой ситуации одни и те же. Нужно жить в своё удовольствие, ни в чём себе не отказывая, и плевать на запреты. Хочется тебе прокатиться по ночному лесу под луной вместо того, чтобы сидеть "в подвале", - никто не станет тебя останавливать. Но зачем терзать себя понапрасну какой-то вымышленной виной? Мы, кэлюме, - пятая стихия на этой земле. Мы можем делать что хотим.
   
   * * *
   
   Между тем моя командировка подходила к концу. Я сказала об этом Владу. С весёлой улыбкой я уверяла его, что ему совершенно необходимо выбраться в Чейте. Может, там он отбросил бы свою показную холодность. Мне лично казалось, что места лучше Чейте и представить нельзя. Я поняла, что скучаю по нашему блистательному замку.
   - Я иногда бываю там по работе, - скупо улыбнулся Влад. Мы расстались.
   
   
   4.2 Кровавый дождь и чёрные воды
   
   Когда я вернулась в Чейте, Юдит, моя подруга - то есть мы были знакомы, потому что жили по соседству: моя и её комнаты выходили на одну и ту же веранду, - встретила меня радостным щебетом.
   - Тамара, ты, должно быть, ужасно истосковалась в этой Москве! - она меня расцеловала. - Но у меня отличная новость, - она заговорщически улыбнулась. - Дьёрдь сегодня устраивает Судный день.
   - Что ты имеешь в виду? - удивилась я.
   - Ах, это такой праздник, - она легкомысленно махнула рукой. - Выбирается дата, когда у людвы принято служить ночную мессу. Ты же знаешь суеверия людвы... Я забыла, это, кажется, называется "Пасха". Так вот, выбирается церковь помноголюднее - но не так чтобы уж очень известная, к чему устраивать скандал - её оцепляют наши телепаты, и... мы там хорошо проводим время. Дьёрдь такой фантазёр. Он каждый раз устраивает что-то совершенно невообразимое. Уверена, тебе понравится! Ты сразу почувствуешь себя отдохнувшей на целую вечность вперёд и забудешь нудную рутину в посольстве. Я просто поверить не могла, когда узнала, что ты сама вызвалась поехать в эту провинциальную глушь!
   Я поколебалась. Признаться, в Москве я и вправду успела соскучиться по сумасбродным выходкам нашего повелителя; мне всё чаще вспоминалось его мрачное обаяние. Я согласилась составить компанию Юдит, она усадила меня в свою машину - коллекционный автомобиль, первым владельцем которого, по документам, значился Элвис Пресли, - и куда-то покатила.
   Когда мы вошли в довольно просторный старинный храм, расположенный чуть в стороне от какого-то небольшого людского города, там уже была масса народу. Кэлюме, возбуждённо гудя, рассаживались по скамьям, как в театре. Людва стояла вдоль стен, преимущественно на коленях. Присутствовал хор мальчиков, одетых в длинные белые накидки; дирижёр расхаживал перед ними с пистолетом - видимо, чтобы движения его рук привлекали больше внимания. Свечи и кадила беспощадно чадили. Под сводами гулко отдавались удары шагов.
   Наконец высокие двери храма медленно сомкнулись, и в железные скобы лёг массивный засов. Публика заволновалась. Откуда-то из боковой двери к алтарю нетвёрдой походкой вышла женщина в длинном платье тёмно-розовых и багряных оттенков. В одной руке у неё была плётка, а в другой - бутылка коньяка. Что-то меня смутило в её виде; я никак не могла взять в толк, почему у неё светимость, как у Дьёрдя, пока не сообразила, что это и есть Дьёрдь, только переодетый в женский наряд и с довольно-таки броским макияжем на лице. У него были длинные чёрные волосы до плеч, так что парик не понадобился. Он поставил бутылку на алтарь и обвёл присутствующих заинтересованным взглядом пылающих чёрных глаз, словно сам пришёл в театр, и вот-вот начнётся занимательный спектакль. Публика ответила не менее заинтересованными взглядами. Дьёрдь обернулся в сторону людвы.
   - Дамы и господа! - звонко объявил он и добавил: - А также сурги, ромеи и прочая нечисть. - Вампиры восторженно завопили. Дьёрдь снисходительно кивнул. - Я, как вы, надеюсь, уже сами понимаете, - бог, - представился он. - Господь Вседержитель. Я тот, кого вы так долго ждали. А может, и не ждали? - он снова покосился в сторону людвы.
   - Ждали! Ждали! - заорала основная аудитория. Дьёрдь рассеянно кивнул, сопроводив этот жест непринуждёнными разворотами корпуса то в одну, то в другую сторону, словно манекенщица на подиуме.
   - Отлично. Я пришёл, и сейчас мы будем играть в Судный день. У меня он, признаться, не первый, да скорее всего и не последний. Я вообще люблю устраивать иногда Судный день для себя и заодно для всех, кто под руку подвернётся. - Дьёрдь приветливо помахал плёткой, как кинозвезда, вышедшая из лимузина на красную ковровую дорожку. Вампиры застонали. Дьёрдь отхлебнул из горлышка. - Ну и поскольку я - бог, а богу позволено всё, - продолжил он тему, - я решил сегодня побыть женщиной.
   Публика разразилась аплодисментами, а виновник торжества поклонился и приложился к бутылке.
   - Но, должна вам сказать, - поделился наблюдениями Дьёрдь, - женщиной вот так запросто не станешь. Нужна, так сказать, помощь со стороны. Нужна - не побоюсь этого слова - любовь. Вы меня любите?
   - Да! - завыл зал.
   - Обожаем!
   - Вам придётся это доказать, - подытожил Дьёрдь. - Габриэль, что скажешь? - неожиданно обратился он к одному из зрителей.
   - Мой повелитель, - стараясь говорить как можно серьёзнее, заверил его вампир, - если б только у тебя была девственность, я бы тебя охотно её лишил...
   Все захохотали.
   - А ты что думаешь, девственность - это целка, что ли? - Дьёрдь пренебрежительно усмехнулся. - Я, может, морально-психологическая девственница, - он неопределённо помахал рукоятью плётки у виска. - У меня, может, душа невинная? - Дьёрдь встал в эффектную позу, поигрывая плёткой, как типичная вампирская "госпожа", и заявил: - Целку порвать любой дурак сможет. А вот кто берётся лишить меня невинности души? - последняя фраза прозвучала как-то странно - как будто немного с угрозой. Дьёрдь, улыбаясь, обвёл храм внимательным взглядом. Общество притихло.
   - Что? Нет желающих? - Дьёрдь прошёлся туда-сюда и ещё раз от души хлебнул из бутылки. - Как жаль... Было бы, наверное, интересно, да вот только... я вам секрет открою: моя душа тоже уже давно не девственница, - он покатился со смеху, а вместе с ним истерически захохотала вся толпа. - И я хочу, чтобы меня наказали, - завизжал Дьёрдь, раздирая на себе платье. - Мне нужен священник! Я хочу, чтобы он отпустил мне грехи... если только мы с ним не насовершаем новых!.. Святой отец, - он внезапно развернулся к священнику, который, как и остальная оказавшаяся в церкви людва, стоял, прижавшись к стенке. - Вам придётся поделиться своей ризой. Духовных лиц у нас тут масса - гораздо более духовных, чем вы - как собак нерезаных - а вот костюма подходящего не найдётся. Сделайте милость слегка разоблачиться.
   Священник молчал и, по-моему, даже не совсем понял, чего от него хотят.
   - Снимай, твою мать. А то яйца отрежу, - холодно сказал Дьёрдь.
   Кое-кто из людвы стал толкать священника.
   - Снимите ризу, - зашептали ему.
   - Отдайте...
   Сообразительный народ. Священник наконец вышел из ступора и сделал, что велели.
   - Матиаш! - скомандовал Дьёрдь. - Надевай. Отпускать мне грехи сегодня будешь ты.
   - Отпущу по полной программе, ваша светлость, - заверил его высокий белокурый вампир, облачаясь в "костюм". Я с изумлением поняла, что он, похоже, не в первый раз участвует в подобном действе. Да и вообще вампиры вокруг меня чувствовали себя совершенно непринуждённо. Что, мне одной поведение Дьёрдя кажется странным?! Или остальные уже привыкли?
   - Можешь называть меня "дочь моя", - усмехнулся Дьёрдь.
   - Да расслабься ты, - шепнула мне Юдит, толкнув меня в спину. - Мы же просто играем.
   Дьёрдь бросил плётку вампиру в ризе, и тот, развернув её, щёлкнул по каменному полу храма. Вампиры завизжали.
   - Ну, дочь моя, ****ец тебе пришёл, - сообщил вампир Дьёрдю. - Покайся.
   Дьёрдь повалился на колени, ломая руки.
   - Каюсь, отец мой. Каюсь.
   - Подробнее кайся!
   Дьёрдь подавился смехом.
   - Уточните вопрос, святой отец...
   - Блин... Ну... Рукоблудием занималась?
   Дьёрдь повалился на пол от хохота.
   - Ой, занималась, святой отец! Ой, занималась! И ещё буду.
   "Священник" сам затрясся от смеха.
   - В рот брала?
   - Брала, батюшка! Сто раз брала.
   - В жопу давала?
   - Давала! Помилуй мя, господи! - Дьёрдь катался по полу, вцепившись в волосы. - Святой отец, а сами-то вы откуда всё это знаете?
   - По долгу службы! - ледяным тоном отрезал "священник", и тут уж даже я не выдержала - засмеялась. - Ты слишком дерзкая, дочь моя.
   - Слаба! Грешна! - стонал Дьёрдь.
   - Тебя надо наказать.
   - Предаю себя в руки твои! - взвыл Дьёрдь. - Ты отлично сделаешь, если побьёшь меня плёткой, а ещё лучше - дашь отсосать.
   "Священник" согнулся пополам от смеха.
   - Не вводи... меня... во искушение... - с трудом проговорил он.
   - Богоугодный отсос! - продолжал увещевать Дьёрдь.
   - Дочь моя, тебе надо провериться у психиатра.
   - Я чувствую, что спасусь только в лоне... или на хую, церкви.
   - Ладно, только быстро, - согласился "священник". - И обещай, что никому не скажешь.
   - Вот те крест, - Дьёрдь размашисто перекрестился и коснулся лбом пола. "Священник" начал расстёгивать штаны. - Хор, "Аве Марию"! - крикнул Дьёрдь. - Она меня возбуждает, - пояснил он для зрителей.
   Вампиры стонали от хохота. Детские голоса затянули "Аве Марию". Я просто не верила своим глазам. Дьёрдь на полном серьёзе опустился перед "священником" на колени и начал делать ему то самое, что сам же и "назначил" себе в качестве "наказания" за "грехи". Публика подбадривала основных исполнителей выкриками и аплодисментами. "Хорошо, что Влад этого не видит", - мелькнула у меня неуместная мысль. Наконец Дьёрдь сплюнул сперму и повалился на пол, чуть не рыдая от смеха. "Священник" одёрнул ризу.
   - Дочь моя, ты великолепно умеешь искупать... искуплять... тьфу... короче, отрабатывать свои долги... то есть... грехи, - сказал он, держась за алтарь.
   - Не согрешишь - не покаешься, отец мой, - подпел Дьёрдь. - Долг платежом красен.
   - А теперь, не отхуярить ли мне тебя плёткой? - поинтересовался "отец".
   - Обожаю, когда меня ****ит духовное лицо, - сообщила "дочь". - Это так сексуально.
   "Священник" размахнулся плёткой и вдруг стал с такой яростью наносить удары, что только бич засвистел. Толпа приветствовала новый поворот событий дружным рёвом. Дьёрдь катался по полу, визжа:
   - Свят! Свят! Свят!
   Наконец безумие пошло на убыль. "Священник", похоже, устал и прервался. Дьёрдь развалился на полу, глядя в потолок. Вампиры вытирали истерические слёзы.
   - Не так-то легко тебя вразумить, дочь моя, - выдохнул "священник".
   - Ничего. Попытка не пытка, отец мой, - отозвался Дьёрдь и вдруг неожиданно легко вскочил на ноги. Платье на нём висело клочьями, всё тело и лицо покрывали следы ударов, а глаза горели азартным огнём, словно он только что начал входить во вкус мероприятия.
   - Всё, хватит, - деловым тоном отрезал он. - Вступительная часть закончена. Вот что я вам скажу, дети мои, - он подошёл к алтарю и взглянул на детский хор. - Сейчас мы будем готовить из вас для меня ванну.
   Дальнейшее произошло в считаные минуты. Сразу множество вампиров кинулось в центр храма. Некоторые хватали детей, другие сломали алтарь и вынесли на его место большую железную ванну на замысловатых ножках в виде крылатых львов. Кто-то подвесил к балкам под куполом железную клетку, в которую и затолкали мальчиков. Клетка висела над ванной, и, когда тела детей со всех сторон начали колоть длинными баграми и крючьями, кровь потоком хлынула вниз. Участников хора как раз хватило на то, чтобы наполнить ёмкость. Дьёрдь изящным жестом подобрал разорванную юбку, во всеобщем благоговейном молчании торжественно погрузился в кровь и откинулся назад, закрыв глаза.
   - Ох, святой отец, кажется, я наконец чувствую себя достаточно чистой, - простонал он.
   - Отпускаю тебе твои грехи, дочь моя, - "священник" сотворил в воздухе крестное знамение. - Я вижу, ты настроена решительно.
   Дьёрдь молитвенно сложил окровавленные руки.
   - Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, - благоговейно произнёс он. - Аминь. - Потом вдруг открыл глаза, перегнулся через край ванны и крикнул совершенно нечеловеческим голосом: - Рви людву!
   Вампиры с визгом бросились гоняться за прихожанами, которые давно уже онемели от ужаса, и в несколько минут буквально разорвали всех на куски. В воздухе летали оторванные руки, ноги, головы. Вампиры, подражая Дьёрдю, рвали на себе одежду и хохотали, как безумные. Я не могла сдвинуться с места. Несмотря на густые, как никогда, потоки люмэ, которую я обожала, я чувствовала себя опустошённой. Я видела душой, как по церкви исподволь, неуловимо растекаются тени другой энергии - чёрной силы Дьёрдя. Я с ужасом перевела на него глаза. Он с безмятежным видом сидел в ванне, облокотившись на край, обмакивал руку в кровь и облизывал пальцы. К нему подошёл "священник", уже сбросивший ризу и обгладывавший сейчас какой-то отдельно взятый внутренний орган.
   - Судный день прошёл довольно психодраматично, - насмешливо заметил он.
   - Ты был очень убедительным духовным лицом, отец мой, - ответил Дьёрдь, обернулся и поцеловал его в губы.
   
   * * *
   
   Признаться, если вдали от Чейте в моей душе и наметились какие-то зачатки тоски по острым ощущениям, то во время "Судного дня" иллюзии развеялись начисто. Мне и прежде приходилось быть свидетельницей некоторых забав вампирского патриарха, но теперь я с уверенностью могла сказать, что не хочу быть их участницей. Если называть вещи своими именами, Дьёрдь внушал мне ужас.
   Но я была рада возвращению в общество моих подруг, к беспечному веселью и щедрому флирту с более вменяемыми, чем наш божественный повелитель, сургами. Двойственные впечатления от поездки в Москву и, особенно, воспоминания о Владе незаметно отступили на второй план.
   Совершенно случайно у меня сложились хорошие отношения с одной из королев клана, ромеи Викторией. Мы пару раз встречались на охоте, разговорились и постепенно сблизились. Эта сильная, уверенная в себе женщина восхищала меня. Высокая, с огненного цвета кудрями до пояса, горящими аквамариновыми глазами, она была настоящим воплощением страсти и пренебрежения к опасности. Её кожа отливала металлическим блеском, как бронзовая статуя древней богини охоты, тело с изящной мускулатурой, узкими бёдрами и длинными ногами напоминало гибкий клинок. Её светимость была огромна и, стоит ли говорить, напоминала густые потёки горячей свежей крови. Эта неистовая женщина многих пугала своей расчётливостью и непреклонностью и, наверное, именно поэтому уже два столетия бессменно пребывала в Совете королев. Она отвечала за военную политику и подходила для этой должности как нельзя лучше. Это была настоящая амазонка.
   Я в сравнении с Викторией казалась себе хрупким наивным цветком и, наверное, именно из-за этого меня тянуло к ней. Рядом с такой подругой я чувствовала себя защищённой; видимо, в глубине души мне хотелось, чтобы меня опекали, поддерживали. Виктория вписалась в эту роль без малейших затруднений.
   Такая женщина действительно могла без труда терпеть Дьёрдя, не обращая особого внимания на его причуды. Ей нравилась его непредсказуемость; она говорила, что он заставляет многому научиться, вот только для слабых душ эти уроки болезненны. А бывает, и смертельны.
   Поначалу я недоумевала: как такая гордая красавица, как Виктория, может мириться с положением "одной из женщин Дьёрдя"? Но вскоре поняла, что это для неё Дьёрдь Островичи был "одним из её мужчин". Он был сильным, влиятельным человеком, следовательно, его поддержка повышала её престиж в клане. Он был интересной личностью, общение с ним доставляло ей яркие впечатления. У них были схожие представления о хорошем досуге: она любила позабавиться с изрядным количеством людвы, причём предпочитала в основном женщин; он, под такое дело, приглашал кого-нибудь из своих любовников или насиловал человеческих мальчиков. Когда я впервые увидела Викторию и Дьёрдя вместе, то с удивлением поняла, что их отношения больше всего напоминают братско-сестринские; достаточно сказать, что для обращения к нему она в основном употребляла слово "бестолочь". Дьёрдь, похоже, принимал это как должное.
   Когда я сказала Виктории, что, по-моему, она относится к Дьёрдю как старшая сестра к младшему брату, придурочному, она, недолго поразмыслив, поправила меня:
   - Не совсем так. Скорее, у нас дружеский секс.
   Особенно забавно было послушать, как они устраивали перепалки на политические темы во время своих запредельных групповых оргий. Виктория, задумчиво поглаживая стройное тело какой-нибудь из молоденьких любовниц, вдруг говорила что-то вроде:
   - А всё-таки лучше бы провести рейд во время губернаторского визита. В здании будет полно людвы, Надашди постесняются стрелять.
   - Конечно-конечно, - иронически отзывался Дьёрдь, лениво ковыряясь во внутренностях какого-нибудь замысловато вскрытого ребёнка, - вспышка белой светимости на Пульсе тебя очень поддержит...
   - Вспышка, вспышка! - раздражённо отзывалась Виктория. - У тебя идея-фикс насчёт этой вспышки. Сто раз уже рассчитали по таблицам - не будет в этот день никакой вспышки!
   - Проверь, - соглашался Дьёрдь. - Гарнизон большой: отрядом больше, отрядом меньше...
   Виктория ворчала на него, но всегда прислушивалась. Она доверяла его безошибочному чутью; неизвестно, почему, но как раз тогда, когда другие толком не знали, что происходит, Дьёрдь не ошибался.
   - Государственные умы, - шутливо пихала меня в бок вхожая в "политическую элиту" Вероника, кивая на обложившихся полуголыми телами жертв иерархов клана; я прыскала.
   Со временем я заметила, что, фактически, в клане беспрекословно выполнялся любой каприз Дьёрдя, какой бы бред он ни предложил и сколько бы неприятностей кому-либо, пусть даже одной из королев, ни доставил.
   - Всё-таки странно, что он пользуется таким влиянием, - как-то с сомнением заметила я Виктории. - Как-никак сург...
   Она кивнула, словно не в первый раз слышала подобное рассуждение.
   - Так происходит оттого, что ему позволяют, а позволяют потому, что хотят позволять. Если бы ты лучше знала Дьёрдя, то поняла бы, что он вовсе не стремится к какому-то особому положению при Совете. Он часто даже не следит за политикой и, если вмешивается, то, как правило, только потому, что его спросили. Тут дело не в ментальной силе, не во внушении, а в характере Дьёрдя. Он умеет играть на скрытых свойствах души. Он пробуждает во всех, с кем общается, нечто, неизвестное им самим. И поэтому привлекает, несмотря на всё зло. Если бы ромеи объединились против него - хотя бы пять-шесть, хотя, конечно, лучше десяток, - то уничтожили бы. Чисто физически. Как говорится, задавили бы массой. И не помогли бы никакие его трюки, хотя ты не представляешь, что он иногда вытворяет. Всё дело в том, что столько желающих разделаться с Дьёрдем ещё ни разу не набралось, хоть он и насолил многим. Наоборот: получается, что наиболее яркие, сильные личности согласны играть в эту игру. А вязнут в отношениях с ним те, кто попросту не уверен в самих себе. Понимаешь, он вовсе не стремится кому-то специально навредить. Просто иногда с ним бывает сложно. Он сам толком не знает, кто он.
   Я поколебалась.
   - А правда, что... - я смутилась, не зная, не рассердит ли её такой вопрос, - что он никогда не бывает... по-настоящему близок... со своими женщинами?
   Виктория рассмеялась.
   - Да... по крайней мере, на моей памяти... ну и что?
   Я робко возразила:
   - По-моему, это как-то... подозрительно, что ли. Зачем сближаться с сургом, который намеренно закрывает душу?
   Виктория кивнула.
   - Я понимаю, со стороны это может показаться чем-то оскорбительным. Но если бы ты лучше знала Дьёрдя, - повторила она, - то убедилась бы, что здесь нет никакого желания бросить вызов, продемонстрировать свою независимость, или что-то в этом роде. Он дарит женщинам огромную власть и абсолютную свободу. Не случайно же именно его любовницы - самые влиятельные женщины клана. Просто Дьёрдь искренне считает, что секс без близости - лучше. Что надо сосредоточиться на чувственных ощущениях, а не витать где-то в облаках. Это его выбор. Он никого не принуждает.
   Её немногословные объяснения поражали меня. Я недоумевала, как ей удавалось так хорошо его понимать. Для меня Дьёрдь был сплошной загадкой. Я вздохнула.
   - Интересно, какой была эта его Рада, которую он всё никак не может забыть...
   - О, даже не упоминай о ней при нём, - холодно посоветовала Виктория. - Он от этого звереет. Он действительно не может забыть её и, видимо, никогда не сможет.
   Я примолкла. Виктория задумалась.
   - Он сказал как-то, что она... была слишком легкомысленной, беспечной... что она никому не желала зла, - рассеянно добавила она. - Просто ей всё было интересно. Ей хотелось всё попробовать. Попробовать притвориться человеком. Попробовать убить кого-нибудь из сородичей. Она не считала, что это плохо.
   - А он? - я неуверенно пожала плечами.
   - А он её очень любил. Обожал, - Виктория серьёзно посмотрела на меня. - Никогда не напоминай ему о прошлом, если хочешь спокойно жить. Он впадёт в истерику или, ещё того хуже, в депресняк. А Дьёрдь в депрессии - это, я тебе скажу, тот ещё фрукт. Всё, что ты раньше видела в жизни, покажется тебе вечным сиянием чистого разума. Поняла?
   Слова Виктории только укрепили меня в первоначальном мнении о Дьёрде. Мне никогда не подняться до независимости его мышления, не дотянуть до смелости его чувств, и уж тем более не утолить его страданий. Нечего и пытаться. Всё-таки самое главное - знать свои границы и в любой ситуации оставаться собой!
   
   * * *
   
   Всё шло в соответствии с моими благими намерениями. Я оказалась не настолько эффектна, чтобы удостоиться настойчивых преследований со стороны такой знаменитости, как Дьёрдь, и состояла при Виктории "малышкой для любования и мелких поручений" (для всего остального при ней обычно находились более раскованные и менее одетые девушки). Зачастую я вообще предпочитала прогуляться ночью по саду вместо того, чтобы в очередной раз напиться (если речь, конечно, не шла о люмэ).
   Но произошёл непредвиденный случай. Однажды в зале появилась женщина, одетая явно не для бала - в длинный тёмный плащ - скорее всего, кто-то из штурмовиков, - прошла прямо к Виктории и что-то сказала ей на ухо. Виктория поразмыслила и поискала глазами меня.
   - Вот что, детка, - рассеянно обратилась она ко мне, кивком головы отпустив посланницу, - сделай милость, разыщи Дьёрдя. Он, правда, куда-то ушёл с какой-то девицей, но что-то мне подсказывает, что она у него много времени не займёт... В любом случае, донеси до него мысль, что у нас проблемы со складом в Черновцах. Так и передай, он поймёт. Сделаешь?
   И я отправилась "искать Дьёрдя". В общем-то, чего тут было искать: если Дьёрдь не с бутылкой в зале, значит, он с женщиной - то есть в лучшем случае с женщиной - в спальне. Спальня у него была сама как небольшой пиршественный зал, рассчитанная на то, чтобы при случае вместить много гостей (в чём часто возникала необходимость). Там даже бассейн был - точнее, утопленная в полу огромная мраморная ванна, в которой, по легенде, Дьёрдь купался в крови чуть ли не каждый день. Впрочем, лично я видела там исключительно воду и только однажды - ещё и труп. Кровать там была - как небольшие театральные подмостки. Из-за густого тёмного полога с неё вообще плохо просматривалась окружающая территория, и я решила, что если Дьёрдь слишком занят, чтобы слушать, я подожду, пока он освободится, прямо в спальне, - вряд ли он меня в принципе заметит.
   Дьёрдь действительно был там, и относительно занят. С ним была девушка, очень молодая и красивая, из людвы; слегка заглянув в её мысли, я поняла, что она из тех, кого Дьёрдь приглашал иногда на вампирские балы, притворяясь человеком, к тому же девственница; она была влюблена в него - я имею в виду ту поверхностную влюблённость, которую неопытные представители человечества обычно испытывали к особам противоположного пола, казавшимся им почему-то загадочными. Ну что ж, на этот раз девочка не ошиблась: Дьёрдь и впрямь был загадочным даже для своей расы... Вот её мечта и сбылась. Правда, его-то желания мало совпадали с её мечтами.
   Когда я вошла, он уже овладел ею. Даже не потрудился снять платье, только стянул сверху с плеч, чтобы видна была грудь, и задрал подол до талии. У неё были великолепные стройные ноги и упругие груди, так что Дьёрдь, видимо, посчитал, что основное достаточно почтил вниманием. Я чувствовала, что она потрясена своим неожиданным приключением и наслаждением, которое он ей доставлял, но всё же она держалась очень скованно. Для Дьёрдя такой вариант - не более чем закуска, привлекательная исключительно тем, что легкодоступна.
   За ним было приятно наблюдать. Он был необыкновенно красив. Я чувствовала, что его раздражает неопытность девушки, и, посидев немного без дела, решила внести в их досуг некоторое разнообразие. По здравому размышлению, я сообразила бы, что даже ничего не значащая интрижка с Дьёрдем может обернуться проблемами, и отказалась бы от своего легкомысленного порыва, но... Признаться, тогда он возбудил во мне какую-то тёмную, низменную страсть. Мне захотелось просто наслаждаться чувственными ощущениями, забыв обо всём... себя забыв.
   Я подошла и легонько провела пальцами по его спине вдоль позвоночника - вниз, вверх... Не знаю, что мной двигало. Наклонившись, я погладила его плечи и легонько куснула в шею. Чувствовалось, что его это возбуждает. Я опустила руку и стала ласкать его ягодицы. Прежде мне ничего подобного и в голову не приходило с моими любовниками. Он задвигался в своей хорошенькой любовнице резче и, в общем-то, стало понятно, что ей не жить: я чувствовала, как в нём просыпается жажда и, раз уж так получилось, он хотел совместить меня, секс и убийство. Неплохой, наверное, получался букет. Девушка меня едва заметила: она была слишком поглощена собственными ощущениями, - к тому же Дьёрдь уже произвёл на неё достаточно сильное впечатление фактом лишения девственности, и остальное уже с трудом воспринималось.
   Я стала целовать его, спускаясь вдоль позвоночника. Мне захотелось почувствовать его тело, проникнуть в него. Захотелось сделать что-то такое, что удовлетворит неумеренную, болезненную страсть. Я обхватила руками его бёдра и засунула язык ему в задний проход. Он глухо стонал от наслаждения. Я вдруг почувствовала, что его чёрная энергия омывает меня, как волны, как будто я нахожусь на дне тёмного моря во время шторма. Эта чернота заполняла всю комнату. Потом её прорезала ещё одна краска - багряная; Дьёрдь с жадностью впился в горло девушки - сквозь шум в ушах я услышала её болезненный крик. Он кончил - как он потом сам признался, таких необычных ощущений он мало мог припомнить даже за свою, мягко говоря, богатую подобным опытом жизнь.
   Я отстранилась. Голова у меня кружилась. Дьёрдь ленивыми движениями частично оделся. Девушка оцепенела от испуга - до неё наконец дошло, что её возлюбленный не так добродетелен, как хотелось бы, и не так влюблён.
   Я встала с кровати и подошла зачем-то к ванне, пытаясь припомнить, зачем я вообще сюда пришла. Дьёрдь приподнялся на локте и с интересом посмотрел на меня.
   - Блин, - высказался он. - Ну ты даёшь. Я ни с кем ничего похожего не чувствовал, даже... - он не договорил, оставив сравнение при себе. - Ты где такому научилась?
   - Будем считать, что ты меня вдохновил, - отмахнулась я. В этот момент девушка спрыгнула с кровати, глядя на Дьёрдя, словно в первый раз увидела.
   - Вы кто такой? - спросила она, потом перевела взгляд на меня: - Кто это?
   Они, выходит, ещё были на "вы". Дьёрдь с улыбкой кивнул в её сторону и спросил, перейдя на "вы" и со мной:
   - Хотите?
   Я оживилась.
   - Не откажусь.
   Дьёрдь легко поймал девушку и встал у неё за спиной, чтобы она не выбежала в дверь. Руками он ласково сжал её всё ещё обнажённые груди.
   - Не о чем беспокоиться, - пояснил он ей на ухо. - Это... - он указал рукой на меня и рассмеялся, не зная, как представить, - одна моя хорошая знакомая. Разве ты сама не хочешь познакомиться с ней поближе?
   Он начал слегка приглушать сознание девушки гипнозом, тем более что сил у него после укуса прибавилось, и надо было их куда-то деть. Я приветливо улыбнулась. Девушка наконец заметила струйку крови, бежавшую с её шеи на грудь, и неуверенно потянулась рукой к ране на горле.
   - Что вы со мной сделали? - с отвращением обратилась она к Дьёрдю; у неё-то после укуса самочувствие резко ухудшилось. Дьёрдь подтолкнул её обратно к кровати.
   - Ничего страшного, - ласково и, кстати говоря, совершенно искренне ответил он. - Любовь острее, когда она причиняет боль. Так интереснее.
   Он осторожно втащил её снова на кровать, обнял сзади и уложил между своих раздвинутых ног. Я подошла. Девушка не совсем понимала, чего мы от неё хотим, и поэтому почти не сопротивлялась. Я склонилась над ней и поцеловала её грудь. Она слабо дёрнулась в руках Дьёрдя, но он держал её крепко.
   - Отпустите меня! - в отчаянии сказала она. Вместо ответа Дьёрдь лизнул рану на её горле. Я покрепче стиснула её коленки и впилась в ногу с внутренней стороны бедра. Девушка завизжала, и Дьёрдь зажал ей рот. Я полностью погрузилась в потоки люмэ. Я впивала их и впивала, пока девушка не обмякла.
   Переведя дыхание, я подняла голову и встретилась взглядом с Дьёрдем. Он смотрел на меня с любопытством, рассеянно накручивая на палец золотисто-каштановые локоны жертвы и, видимо, всё это время наблюдал за мной. Я удивилась. Всё-таки обычно вампиры в таких случаях уделяют гораздо больше внимания жертве, чем наблюдению за сородичами. Дьёрдь рассмеялся.
   - У меня было... что-то типа хобби, одно время, - светским тоном сообщил он. - Я приглашал к своим любовницам мужчин, а сам рисовал их, пока они отдавались другим. Интересная получилась коллекция живописи. Но сейчас, глядя на вас, я подумал, что не совсем правильно выбрал тему. Моим следующим объектом будут прекрасные ромеи, поглощающие кровь хорошеньких юных девственниц, - улыбнулся он.
   - Экс-девственниц, - поправила я. - Но без сургов картина будет неполной.
   - Так можно целую летопись жизни расы собрать...
   - История клана Островичи в эротических рисунках! - засмеялась я.
   - Как я раньше об этом не подумал? - с притворной серьёзностью заметил Дьёрдь.
   Я поднялась. И чего я мечусь? Всё никак не уйду отсюда. Даже повернувшись к нему спиной, я чувствовала, что он за мной наблюдает.
   - Вы очень красивая, - негромко сказал он. - Интересная светимость. Похоже на тёмно-розовый бриллиант.
   Я рассмеялась. Что я могла ответить? Честно говоря, было приятно.
   - Чем вы занимаетесь?
   Я наконец вспомнила, зачем меня сюда послали.
   - Господи, Дьёрдь! - воскликнула я. - Виктория просила передать... дословно, такие слова: "у нас проблемы со складом в Черновцах".
   - А, это... - он откинулся на подушки. - Да знаю я уже.
   - Знаете? - удивилась я.
   - Я знал, что это произойдёт... ещё до того, как это случилось, - он неопределённо отмахнулся. - Я буду вечером на Совете и кое-что им объясню. Передайте Виктории, пусть начнёт переброску штурмовиков из Варшавы. Или пусть дождётся Совета и потом всё равно начнёт...
   - Я передам ваши слова, - я чувствовала себя неловко. Ушла на пять минут и пропала на час - только за смертью посылать! Я церемонно поклонилась и хотела наконец выйти, но невольно задержала внимание на бесчувственной девушке. Жертва была ещё жива. Дьёрдь перехватил мой взгляд и с улыбкой кивнул на неё.
   - Доедим?
   Я с сожалением вздохнула. Приятная была девушка, жаль, что быстро кончилась.
   - Не оставлять же врагу, - поколебавшись, согласилась я.
   
   * * *
   
   Позже, вспоминая о случившемся, я жалела о своём безрассудстве. И что на меня нашло?.. Хотела ведь держаться подальше от Дьёрдя, и вот - без всякого приглашения с его стороны сама залезла к нему в постель. Ну, пусть не совсем к нему, а скорее к девушке, которую он держал, но всё равно... Не надо было этого делать. Ясно же, что мы не подходим друг другу. Он был для меня слишком страстным и слишком... сумасбродным, причудливым. Я решила делать вид, что ничего особенного не произошло. Это было нетрудно, благо Дьёрдь всё равно менял партнёров и партнёрш как перчатки.
   Зато с Викторией мы стали очень близки. Мы часто обменивались мыслями, экспериментировали с потоками альрома, прислушиваясь к биению Пульса - она многому научила меня в плане передачи мысли на расстоянии, считывания, внушения... Горячие токи её альрома согревали меня. Иногда мне казалось, что я купаюсь в самой настоящей крови. Бывают же такие женщины. И постепенно влечение моей души соединилось и с влечением тела. Мы как-то естественно и незаметно стали ласкать друг друга всё откровеннее. С ней я чувствовала себя иначе, чем с сургами. Мне не приходилось контролировать, рассчитывать, играть. С ней я отдыхала и могла быть собой, не опасаясь, что меня не поймут или поймут неправильно. Хотя, конечно, дело было не только в том, что она тоже была ромеи, но и в её личности. С другими женщинами у меня не получалось такой гармонии духовной и телесной близости.
   Мне было любопытно, как Виктория добилась такого высокого положения в клане, как вообще пришла к своим убеждениям, но спросить у неё я постеснялась. Я уже заметила, что при всём своём внешнем очаровании Виктория была довольно скрытна. Обо мне она готова была говорить часами, а вот о себе не очень-то распространялась.
   Я спросила о ней у Вероники, которая вроде бы неплохо разбиралась в жизни высших иерархов клана.
   - Она - рождённая, - сообщила Вероника голосом, каким зачитывают официальную биографическую справку. - Рождённая четыреста двенадцать лет в клане Надашди, и триста двадцать девять лет назад перешедшая на сторону Островичи. Вот всё, что мне известно.
   На меня даже эти скупые сведения произвели достаточное впечатление. Я-то знала о Надашди только понаслышке, а Виктория, получается, выросла среди них?! Как-то раз, когда мне показалось, что она настроена более-менее миролюбиво, я всё-таки осмелилась и тихо спросила:
   - Скажи, почему ты ушла из клана Надашди?
   Она покосилась на меня с усмешкой; что ж, по крайней мере, она не слишком рассердилась, что я расспрашивала о ней.
   - Ты не поймёшь... не знаю, как объяснить... потому что ты так невнимательна к Пульсу! Может, это придёт с опытом... но практика показывает, что к большинству кэлюме это так и не приходит. Скажу тебе в двух словах, понимай как знаешь: у Надашди спектр холодный, светлый. Они не живут, а прозябают.
   "Холодный, светлый"... Эти слова вдруг напомнили мне о Владе. Да, действительно, непросто понять.
   С лёгкой руки Дьёрдя меня прозвали Розовым Бриллиантом Чейте. Наверное, он сказал своё мнение обо мне Виктории, ну а та уж потрудилась донести до всех своих подчинённых - чтобы, как говорится, знали, кто есть кто. Как и я предполагала, даже краткий визит к Дьёрдю не прошёл для меня даром. Хотя, честно говоря, было даже немного лестно, что меня запомнил мужчина, внимания которого добивались столь многие. Я знала, что это не вызовет зависти. Все отлично понимали, что Дьёрдь, в сущности, был равнодушен ко всем, кого знал и не знал.
   Довелось мне побывать и в знаменитой "картинной галерее", то есть в зале, где на стенах висели рисунки Дьёрдя, изображавшие его многочисленных бывших любовниц в объятиях других мужчин и женщин. Кстати, рисунки эти, к моему удивлению, не произвели на меня впечатление эротических, хотя сюжеты были соответствующие. Фигуры Дьёрдь обозначил чёрной тушью, и они, собственно, казались фоном, поверх которого разворачивалось основное действо - переливающиеся акварельные разводы разнообразных светимостей. У меня сложилось впечатление, что Дьёрдь вообще не о сексе думал, когда это рисовал, а просто изучал таким экстравагантным способом свойства альрома.
   Была тут и Виктория - в компании восьми хорошеньких девушек, одной кэлюме и семерых из людвы.
   - Куда столько? - хихикнула я.
   - Вот и я ему говорю, - согласилась Виктория. - Хоть бы с одной нарисовал, а то - восемь.
   - А на самом деле сколько было?..
   - Не, в реале, столько и было... Кажется. Сначала.
   Постепенно я поняла, что ни война с Надашди, ни оргии, ни убийства не важны для Виктории и Дьёрдя сами по себе. Для них это был своего рода способ общаться с Пульсом. Они чувствовали его, как часть себя, как свою душу, вынесенную вовне. Через него они воспринимали, возможно, всю светимость кэлюме на планете, целую бурю светимости, а может, им были известны и ещё какие-то секреты Пульса - насколько я уловила, по их понятиям, Пульс даже общался с ближайшими звёздами и планетами или, по крайней мере, реагировал на их расположение по отношению к Земле. Может быть, я поняла бы из их слов больше, но у меня просто не хватало душевных сил объять такое знание. Даже то, что Виктория пыталась мне на досуге растолковать о расчёте вспышек на Пульсе, благополучно вылетало у меня из головы, едва она умолкала. Быть счастливой, чувствуя поток энергий от Пульса, и ждать следующего, - вот всё, что мне требовалось. А не знать, когда именно и что произойдёт, даже приятно. Виктория неодобрительно качала головой:
   - Томка, ты повзрослеешь. Наверное.
   Я отшучивалась.
   
   * * *
   
   - Мне иногда кажется, что я хотела бы побыть сургом, - как-то задумчиво сказала мне Виктория. В ней в самом деле чувствовалась какая-то мужская ненасытность, неуравновешенность; она порой просто утомляла меня своими требовательными, жестокими ласками, а её грубые похвалы - высказанные иногда пополам с матом - меня слегка шокировали. И всё же мне нравилось подчиняться ей. Никогда не встречала женщины, которая была бы так раскованна и вместе с тем безупречна во всём, как точный резец скульптора, отсекающий лишнее от глыбы мрамора. Ей никогда, даже в грубости, не изменяло чувство вкуса и своеобразное очарование. Мужская воля сочеталась в её характере с женской непринуждённостью и изяществом. У неё было всё, чего бы она ни пожелала, но я и предположить не могла, что ей "хотелось бы побыть сургом". Я так ей и сказала, удивлённо смеясь. Она тоже улыбнулась.
   - Я имею в виду... сургам всегда есть к чему стремиться. К ромеи. Для них, раствориться в энергии ромеи - высшее наслаждение. А если ты женщина, то всегда будешь по сути одна. Даже если ты способна слышать через Пульс весь мир.
   Я задумалась. В её словах была своя логика, но...
   - Посмотри на Дьёрдя. Он - сург, но что-то я не замечаю, чтобы он так уж стремился "раствориться в ромеи".
   Виктория кивнула.
   - Именно это меня в нём и удивляет... Но, если бы я действительно могла превратиться в сурга, то уж, конечно, не захотела бы стать похожей на чокнутого Дьёрдя. Я бы предпочла быть скромным, незаметным сургом, верным рабом какой-нибудь... не слишком стыдливой госпожи... - Мы рассмеялись.
   - Вот уж не думала, что у тебя может возникнуть желание быть чьим-то "рабом", - призналась я.
   - Может, было бы клёво? - улыбнулась Виктория.
   "Да уж, хорошо, что она не сург, - подумала я про себя. - При её силе, будь она ещё и сургом, она бы меня просто разорвала..." Хотя нет. Если бы она была сургом, у неё бы не было столько силы. И вообще это была бы уже не Виктория... Или как? Я запуталась. Возможно, дело в том, что ей ни разу не встретился кто-то, кто полюбил бы её, и кого она полюбила бы в ответ.
   А сама я разве знаю любовь?.. - пришла новая мысль. Да и что такое "любовь"? Возможно, ответ на этот вопрос зависит от того, кого любишь? Разные люди могут воспринимать как "любовь" совершенно разные чувства. Для меня, например, любовь означает поддержку, понимание... А для Виктории? Для Дьёрдя? Если бы я полюбила кого-нибудь из них, ответили бы они? Вряд ли. Скорее всего, мои скромные эмоции показались бы им пресными.
   Между тем моя прекрасная госпожа вынырнула из приятных грёз об удовольствиях сургов и явно переключилась на более насущные дела. Она легко спрыгнула с кровати, прозрачные края расстёгнутой накидки разлетелись на её гибком стройном теле цвета бронзы.
   - Вот что, детка, - она рассеянно взглянула на меня. - Я ночным рейсом вылетаю в Вену... на несколько дней, - по-видимому, речь опять шла об участии в какой-нибудь жуткой бойне, но я давно уже была надрессирована даже не заикаться ей о том, что тревожусь. Виктория считала риск неотъемлемой частью жизни, он был необходим ей, как воздух, а какие-то там страхи она называла "сентиментальностью". - Вернусь в пятницу или в выходные, а ты пока проследи тут, чтобы секретарши работали, а не сидели по сургам. На столе у меня каждое утро должен лежать доклад. Иначе я этим сукам головы пооткручиваю серебряными щипцами. Поняла? Так и передай. Если будешь умницей, привезу тебе из Вены кого-нибудь пожевать, - она легонько чмокнула меня в щёку.
   - Договорились, - засмеялась я.
   
   * * *
   
   Долгое время я вела обычную жизнь рядовой ромеи клана и была этим совершенно довольна. Роскошь, развлечения, жертвы в достатке, женщины с тобой приветливы, а мужчины преклоняются перед тобой - о чём ещё можно мечтать? Но я стала ловить себя на том, что всё чаще вспоминаю о Владе. Он дарил мне какое-то особенное удовольствие, которого я не находила здесь. Он заставлял меня задуматься о себе, о своей душе. Интересно, приедет ли он когда-нибудь сюда?
   А может, мне стоит попросить ещё одну командировку в Москву?..
   Но мне не хотелось цепляться за сурга. Да и во Владе ли дело? Может быть, мне просто самой стоит расширить круг своих интересов, не дожидаясь помощи со стороны? Вопрос ведь не в том, с кем ты общаешься, а в том, что у тебя в душе. Я должна найти в самой себе то, что меня так восхищало во Владе.
   С этой революционной мыслью я внимательно пересмотрела своё нынешнее положение. Влад мимоходом успел посоветовать мне несколько книг, и это навело меня на мысль, не посетить ли мне, для разнообразия, библиотеку. Я была уверена, что в таком роскошном замке, как Чейте, обязательно держат хорошее собрание книг - хотя бы ради престижа.
   
   * * *
   
   Библиотека представляла собой огромный, залитый густым золотым светом зал, в котором между высокими стеллажами из красного дерева дремали массивные письменные столы и глубокие кожаные кресла. Я вошла, боязливо озираясь на полчища неприступных корешков, и не сразу сообразила, что я не одна.
   - А я думал, я здесь единственный посетитель, - вывел меня из задумчивости голос Дьёрдя.
   Я чуть не подпрыгнула. Он сидел за одним из столов и курил, листая гигантский фолиант - как мне показалось, что-то о живописи, судя по размеру и обилию иллюстраций.
   - И я тоже не ожидала... встретить вас... - пролепетала я.
   Тьфу, пропасть! У меня по жизни так! Только соберусь побыть одна - сразу нарвусь на какого-нибудь сурга! И не на какого-нибудь, а на худшего из всех!
   - Хотите сигарету? - спросил Дьёрдь и, прежде чем я успела ответить, что не курю, добавил: - Только они с марихуаной.
   Я подавилась своими мыслями.
   - Библиотека, конечно... самое подходящее место... для того, чтобы покурить травку, - ядовито заметила я. Дьёрдь непринуждённо пожал плечами.
   - Место не хуже других... А вы чем-то расстроены. Надоело таскаться по охотам и балам?
   Я вздохнула и приблизилась.
   - Да...
   - Знакомое чувство...
   Я, поколебавшись, села в кресло напротив.
   - А вы часто здесь бываете? - я не могла побороть удивление. Дьёрдь усмехнулся.
   - Да уж не в первый раз пришёл... за шестьсот-то лет.
   Я поняла, что с того момента, как вошла, говорю ему одну глупость за другой.
   - Извините, - потупилась я. Дьёрдь улыбнулся. - А я вот... в первый. - Я нерешительно оглянулась на грозные ряды книг, потом подошла к стеллажу, провела по ним рукой. - Надо же, столько знаний... наверное, за всю жизнь не разобрать.
   - Смотря сколько жить, - философски заметил Дьёрдь.
   - А вы... хм... увлекаетесь литературой? - я всё не могла поверить, что Дьёрдь оказался в библиотеке не случайно.
   - Здесь книги на тридцати четырёх языках, - спокойно сообщил он. - А что вас интересует?
   Вот тебе раз... Я и забыла, что книги-то не думают, их на иностранном языке не поймёшь! Да, мои умственные способности всё-таки оставляют желать лучшего. Как и знание языков.
   - А... по-русски что-нибудь есть?.. - робко спросила я, не особенно надеясь.
   - А, да, вы из Москвы... кажется... только "Война и мир" Толстого.
   - Уже немало, - растерянно отозвалась я.
   - Да, количество букв изрядное, - сдерживая улыбку, согласился он. - Хотя, знаете, в древнеиндийском эпосе "Махабхарата" вообще восемнадцать томов, и ничего... в принципе, можно осилить.
   - Вы знаете хинди? - поразилась я.
   - Я знаю санскрит и пали, - пояснил он.
   Я уже готова была сквозь землю провалиться. Господи, и на что я только тратила здесь время?! На пьянки и гулянки?
   - Честно говоря... я и сама не знаю, что хотела здесь найти, - призналась я, возвращаясь в кресло. - Так, пришла посмотреть...
   - А что вы любите? - улыбнулся он.
   - Я... я бы лучше из поэзии что-нибудь... о любви... - скомканно пояснила я; да, запросы у меня нехитрые.
   - Если хотите, я вам наизусть почитаю, - улыбнулся Дьёрдь. - Если я буду говорить на языке более-менее близкой вам цивилизации, вы поймёте.
   - Серьёзно? Вы можете?.. - обрадовалась я.
   Дьёрдь помолчал немного, а потом заговорил по-французски. Я, правда, всё понимала; но постепенно до меня дошло, что он читает не просто стих. Фразы служили как бы ответом одна на другую, а потом начали друг друга перебивать; мне казалось, что это монолог какого-то маньяка, пока я не сообразила, что Дьёрдь читает пьесу за всех персонажей сразу:
   - Да, я люблю тебя!
   Да, вот она - любовь. И счастлив я, любя,
   И растворяюсь весь я в этом чувстве чистом,
   И я перестаю быть мелким эгоистом;
   Я отказался бы от всех заветных грёз
   О счастье собственном, с безумным наслажденьем
   Я в жертву б счастие своё тебе принес,
   Когда бы только знал, что мне вознагражденьем
   Луч счастья твоего блеснёт издалека!
   И эта жертва мне казалась бы легка.
   В тебе я черпаю восторг и вдохновенье,
   Я на тебя гляжу - летит всё горе прочь!
   О, понимаешь ли, какое упоенье,
   Какое счастие дарит мне эта ночь?
   О, чувствуешь ли ты, - скажи мне, дорогая, -
   Как вся душа моя, томясь, изнемогая
   От силы чувств своих, летит к тебе в тени?
   Слова любви моей - сжигают вас они?
   Да, да, вы из-за них дрожите в лихорадке.
   Минуты эти мне мучительны и сладки!
   Теперь я умер бы!.. Да, ты меня зовёшь;
   Я чувствую, тебя охватывает дрожь,
   И дрожь твоей руки цветам передаётся,
   Жасмина нежного белеющим цветам,
   А от цветов она идёт к моим устам!...
   - Да, да, я вся дрожу, я плачу, сердце бьётся.
   Ты опьянил меня, и я твоя, твоя!...
   - Ты это говоришь? И это сделал я?
   Пускай же смерть придёт, пускай теперь умру я!
   Теперь я одного лишь жажду...
   - Поцелуя!..
   - Мой бог!..
   - Но...
   - Этого хотите вы?
   - Я?.. Да...
   Как ты торопишься!
   - Она в таком волненье,
   В каком её не видел никогда;
   Нельзя же мне терять подобное мгновенье...
   - Да... да... сознаюсь вам... я этого хотел.
   Но вижу ясно я, что был уж слишком смел!
   - И вы настаивать не будете?
   - Нет, буду!
   Конечно, буду я настаивать на нём,
   Но... откажите мне в желании моём!
   - Как объяснишь ты мне подобную причуду?
   - Молчи же, Кристиан!
   - Что говорите вы?
   - Гм... я... боюсь совсем лишиться головы,
   Я... самому себе... я произнес невольно:
   "Молчи же, Кристиан! Безумствовать довольно!"
   Последнюю фразу он, видимо, воспринял как руководство к действию и сам замолчал. Признаться, он читал так выразительно, что я полностью погрузилась в этот страстный спор.
   - Но... вы читали... не за одного персонажа? - робко уточнила я.
   - За двух мужчин и одну женщину, - рассмеялся Дьёрдь.
   - Прекрасные стихи!.. Но что это?
   - "Сирано де Бержерак".
   - Жаль, я не читала! - воскликнула я. - И... что там было дальше?..
   - Дальше?.. - Дьёрдь усмехнулся. - Оба умерли.
   - Как... по-людски! - разочарованно вырвалось у меня.
   - Ну, вампиры тоже иногда умирают, - возразил он и снова закурил.
   - А она, стало быть, осталась одна... - я вернулась мыслями к сюжету.
   - Тоже радости мало, - согласился Дьёрдь. - Но у всего этого есть один бесспорный плюс.
   - Какой? - удивилась я. Дьёрдь пожал плечами.
   - Мы можем читать сразу за троих...
   Я рассмеялась.
   - Какой странный взгляд на драматургию! Ни разу не слышала, чтобы один исполнитель играл одновременно все роли!
   - Знаете, анекдот такой есть: "Раньше у меня было раздвоение личности, но теперь мы в полном порядке"... - Дьёрдь посмотрел на часы. - Ох, блин, засиделись мы с вами... Я опять опоздал на совещание. Виктория мне голову оторвёт... или даже ещё что-нибудь, более нужное.
   - Она сурова, - согласилась я.
   - Я скажу ей, что это вы во всём виноваты, - пообещал он, направляясь к двери.
   - Это вас не спасёт, - пообещала я в ответ, и он скрылся за дверью.
   
   * * *
   
   Я, случалось, недоумевала: как в этом мужчине столь утончённая культура могла сочетаться с самыми низменными страстями - изуверством, тщеславием, богохульством, порой даже пошлостью. Он способен был опуститься до самого обыденного занудства, подлости и лени, чтобы потом вдруг, без видимых на то причин, подняться до самых возвышенных озарений, до мудрых философских истин, мистического экстаза. В самом деле, он мог без всякой силы альрома кого угодно свести с ума, в том числе и в медицинском смысле. Но, попривыкнув к нему, я, кажется, немного проникла в загадку его натуры, которая казалась двойственной, но на самом деле не была таковой. Похоже, все земные соблазны Дьёрдь воспринимал просто как ощущения, ни одно из которых не было хуже или лучше другого. И, самое главное, - он от всего был абсолютно отчуждён. Возможно, в этом сказывалось его мистическое происхождение, о котором, по-видимому, не зря слагали легенды. Он был в этом мире как будто чужим существом, пришельцем, и смешивал человеческие страсти, как художник - краски на палитре; придерживаться каких-то "правил" для него было всё равно, что доказывать, будто бы один луч спектра чем-то "правильнее" другого.
   Но был ли он счастлив от этого? Иногда мне казалось, что, например, Влад, с его щепетильностью, с его постоянными сомнениями... Я вдруг поймала себя на мысли, что сравниваю их. Господи, мне что, подумать не о ком, кроме как об этих двоих?! Но сравнение получалось любопытное.
   Дьёрдь, конечно, блистательный вельможа, аристократ даже среди представителей высшей расы, к тому же самый эффектный мужчина, которого я когда-либо знала, и самый незаурядный. Он был личностью необыкновенно сложной и противоречивой, другие мужчины рядом с ним казались безликими. И всё же... Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что ни одну из принадлежавших ему женщин он не любил. Его сердце было отдано давно и, очевидно, навеки. Вообще у меня сложилось впечатление, что, чем бы Дьёрдь ни занимался, его душа была где-то далеко. Возможно, ему в самом деле были доступны какие-то тайные знания, которые ему приписывала молва, тайны существования самой расы кэлюме, может быть. Так или иначе, рядом с этим мужчиной я чувствовала, что внутри у него пустота, которую мне не понять и в которую не проникнуть.
   А Влад... В нём тоже было что-то, что отличало его от остальных вампиров, но... по-другому. Что-то неброское, неуловимое, но ясное, как сияние звёзд. Его душа казалась чистой и холодной, как снег. Он тоже был красив, но сдержанной, строгой красотой. Ему был свойствен не внешний аристократизм, а истинное благородство духа. Да, - потрясённо повторила я про себя, чувствуя, что нашла то самое, ключевое слово. Дьёрдь, при всём своём внешнем блеске, был необуздан, как зверь, и сам не знал, что вытворит в следующий момент. Он был игрушкой своих страстей. Влад был господином своего духа.
   Но как он относился ко мне?.. Как относился ко мне Дьёрдь, было ясно: так же, как к остальным. Я была его минутным капризом. А вот Влад, в этом отношении, представлял для меня загадку. Иногда мне казалось, что он смотрел на меня с каким-то тайным вопросом, каким-то сомнением. Он словно знал обо мне больше, чем хотел показать. Вроде бы я ему нравилась, но он не добивался близости. Случалось, я с раздражением думала о нём как о каком-то бесхребетном, трусливом вампире, избегающем всякой инициативы и ответственности как в личной жизни, так и в карьере, предпочитающем при любых обстоятельствах держаться в стороне. Так, по крайней мере, получалось исходя из его поступков. Но, когда я смотрела в его спокойное лицо, встречала открытый, внимательный взгляд, что-то в обаянии этой личности подсказывало мне: нет, он терпелив, он умеет ждать, но он не слабак. Наоборот: хладнокровие и выдержка требуют иногда гораздо больше силы, чем страсть бросаться в любую заваруху, очертя голову.
   Но что тогда?.. Возможно, он ждал, что я сделаю первый шаг. Порой у меня складывалось впечатление, что так оно и было. Он как будто провоцировал меня, подталкивал к какому-то решению... Но что это за странный способ ухаживать за ромеи?.. И снова меня преследовало неприятное ощущение, словно он знает обо мне что-то, чего я сама не знаю. Тогда меня охватывала безотчётная тревога, я чувствовала злость...
   Разрешить сомнения не так трудно. Достаточно предложить ему близость, и я узнаю о нём сразу и много. Возможно, именно этого он и добивался. Он - сург, а я - ромеи. Чем он может мне угрожать?.. Но я не торопилась проникать в его тайну. Отчего-то мне казалось, что его мысли могут задеть меня гораздо больнее, чем сила ромеи может задеть сурга, хоть это и было невозможно. Порой я подозревала, что именно поэтому он тоже откладывал решительный шаг... Так мы и общались, не приближаясь друг к другу и не отдаляясь, и временами у меня возникало ощущение, что наши встречи с Владом чем-то походили на игру бездарных актёров, которые пытаются импровизировать на сцене, забыв свои роли.
   
   * * *
   
   Насколько хорошо Влад понимал нехитрые устремления и забавные привычки людвы, настолько же Дьёрдь непостижимым образом угадывал движение неистовых страстей кэлюме и непредсказуемые переливы альрома.
   - Вы так хорошо разбираетесь в этом... в светимости, в альрома... - как-то неосторожно сказала я ему. - Мне кажется, вы могли бы нарисовать не то что кэлюме, а и сам Пульс. Таким, какой он есть.
   Дьёрдь взглянул на меня с неопределённой усмешкой.
   - А я и нарисовал... как-то раз, - поколебавшись, признался он. - "Стена Берлиоза" - так это теперь называется. По имени археолога, который нашёл. Хотя это была не стена, а гранитная плита, не такая уж большая. Сейчас, если не ошибаюсь, этот предмет служит реликвией в каком-то людском оккультном обществе... - он рассеянно усмехнулся, - чуть ли не сатанистов... Просто для людей эта плита выглядит так, как мы, кэлюме, видим люмэ. Свет крови. Считается, что это нарисовано кровью дьявола, или что-то в этом роде... а также что эта плита с другой планеты прилетела, так как людва не может определить её химический состав, - Дьёрдь снова с усмешкой покачал головой. - А на самом деле это нарисовано всего лишь люмэ, только она вкристаллизована в гранит. Хотите посмотреть? - вдруг предложил он. Я удивилась: разве он не сказал, что у него уже давно нет этой вещи? - Я вам могу показать мысленно, - пояснил Дьёрдь. Я колебалась. Разве меня сто раз не предупреждали не заглядывать в его мысли? Я как-то не ожидала, что он сам это предложит. - Вы меня боитесь? - улыбнулся Дьёрдь. Я, не подумав, кивнула. - Почему? - Хорошенький вопрос! Он протянул ко мне руку. - Не бойтесь. Я не причиню вам боли. Идите сюда, - последняя фраза прозвучала мягко, как и предыдущие, но чувствовались в ней уже и повелительные нотки. Я послушно подошла и осторожно присела к нему на колени; он придержал меня за талию - наверное, чтоб не улизнула. - Расслабьтесь. Вы что, боитесь, что я вас укушу? - я рассмеялась. Он погладил мою шею, осторожно наклонил меня к себе и поцеловал. Я почувствовала, как в моё сознание потекли чужие мысли, как тёмная река...
   И тогда я увидела картину. Только это была не стена. Я поняла, что чувствую душой всю галактику, её медленно вращающиеся лепестки. И вся она была красной - словно пропитанной духовной болью. В густом кровавом тумане горел пьянящий винно-красный свет. Сквозь него струилась холодная, безразличная тьма.
   Мне показалось, что это тяжёлое марево начало кровавым паром оседать в мою душу. Я поспешно отстранилась и почувствовала, что у меня сильно кружится голова; я ничего не могла с собой поделать. Обагренная кровавым сиянием вселенная так и продолжала вращаться в моём сознании, перед глазами плыла красная тьма.
   - Вам... плохо, - сам себе ответил он, подхватил меня и уложил куда-то; я ничего перед собой не видела. Он приподнял мою голову. - Выпейте, это вода, - я дрожащими руками вцепилась в холодный стакан. От воды в голове прояснилось, и я в изнеможении откинулась на подушку. - Простите... меня, - он, казалось, пребывал в замешательстве. - Я как-то не ожидал такой реакции.
   Я торопливо помотала головой. Господи, не хватало ещё в обморок упасть! И чего я так расчувствовалась? Ну, подумаешь, красная вселенная... Но при воспоминании о картине перед глазами снова всё закружилось, я поспешно зажмурилась и неожиданно для себя разрыдалась.
   Он, по-моему, смотрел на меня с недоумением.
   - Тамара, успокойтесь... Почему вы плачете?
   - Нервы, - прорыдала я и уткнулась в подушку. Он молча подал платок.
   - Но... Пульс совсем не такой, - немного успокоившись, заявила я, хотя, наверное, лучше было оставить в покое эту тему. - Я вижу его иначе.
   - Вот как? - неуверенно сказал Дьёрдь; по-моему, он боялся, что я опять начну рыдать. Странно, похоже, он никогда не задумывался, как выглядят его собственные истерики со стороны, а вот теперь получил возможность оценить. Он смотрел на меня с растерянностью. Однако я уже немного собралась. Решительным жестом я опрокинула стакан, вылакав остатки воды, и сказала:
   - Сейчас я вам объясню.
   Я сосредоточилась на Пульсе, и слова потекли будто сами собой. Раньше я и представить не могла, что можно просто так, на ходу, импровизировать стихи - да что там, я ведь никогда и не пыталась их сочинять. Но мне вдруг как-то захотелось защитить Пульс от этой тьмы, к тому же совершенно напрасной. И я, как смогла, рассказала Дьёрдю о серебряном свете лепестков, утешающих душу своим шёпотом, о блеске жизни, разливающейся под землёй и чарующей нас своим звоном, своим бесконечным потоком.
   Дьёрдь смотрел на меня с ласковой улыбкой. Похоже, насчёт Пульса я его совершенно не убедила, зато он был удивлён моими неожиданно проснувшимися поэтическими способностями.
   - Неплохо, - искренне отозвался он о качестве стихов, видимо, не придав ни малейшего значения их содержанию. - Вам идут ваши красивые слова.
   Я рассмеялась.
   - Кто бы мог подумать, что в этой хорошенькой головке умещается столько мыслей, - с прежним удивлением заметил он.
   - А вы считали меня совсем бестолковой? - слегка обиделась я.
   - Да как сказать... - Дьёрдь, видимо, только сейчас понял, что раньше вообще обо мне не думал. - Да, похоже, я вас недооценивал, - признал он.
   Я снова рассмеялась. Да где уж ему взглянуть на нас, простых смертных!
   - Но, если честно, вам ещё есть над чем поработать, - лукаво улыбнулся он. - Хотите, я расскажу вам немного об альде - языке изначальных?
   - Альде? - поразилась я. Я что-то слышала краем уха об этом полумифическом языке, когда знакомые обсуждали информацию, полученную от Пульса. - Я думала, он утрачен. Кроме нескольких слов: люмэ, альрома, ну и так далее...
   Дьёрдь невесело усмехнулся.
   - Я, может быть, последний, кто помнит его... Так что, как говорится: пользуясь случаем, хочу передать привет. Вам для стихов пригодится. Пусть у них будет как бы второе дно... Я могу показать вам целую книгу, написанную на альде.
   - Правда? - восхитилась я. - А прямо сейчас можно посмотреть?.. - я боялась, что он забудет. Подумать только: язык изначальных! Он рассмеялся.
   - Сейчас нельзя. Она находится в моём доме в Альпах, - пояснил он, заметив моё разочарованное лицо. - Чего ради я привёз бы её в этот вертеп? - он пренебрежительно пожал плечами; я в первый раз слышала, чтобы кто-нибудь отзывался о Чейте как о "вертепе". - Но, - добавил он с улыбкой, - если вы не нужны Виктории для неотложных политических дел, я могу отвезти вас туда.
   
   * * *
   
   Альпийское поместье Дьёрдя называлось "Заря", что было немного странно для дома, расположенного глубоко в толще горы. Впрочем, когда речь шла о Дьёрде, я не удивлялась ничему. Он мог свой дом и "Красное Солнце" назвать.
   Дьёрдь, как и обещал, провёл меня без малейшего флирта в библиотеку; точнее, это было целое книгохранилище, в котором можно было заблудиться.
   - Сколько языков вы знаете?
   - Ээ... - вот уж не думала, что мне предстоит серьёзный разговор на лингвистическую тему, и с кем - с Дьёрдем! - Один... русский. Ещё немножко английский... так, пару фраз.
   Дьёрдь кивнул.
   - Русский - это хороший литературный язык. Правда, стихи на нём писать труднее, чем прозу. Этот язык богат на обозначения различных оттенков чувств - то, что называется "мир душевных переживаний". Но в нём мало недосказанности. Не всё можно припечатать словечком или словцом... - с этими словами он положил передо мной старинный фолиант размером с небольшой чемодан. Тут одна обложка стоила, наверное, целое состояние: всё так и сверкало от золота и драгоценных камней. Развернув том, я вздрогнула: страницы были сделаны из человеческой кожи; я чувствовала исходящий от неё отзвук жизни пальцами. Мне не терпелось посмотреть книгу, но прежде хотелось хотя бы коснуться одной ещё более важной темы. Я робко взглянула на Дьёрдя.
   - Так это правда, что вы... ну, один из этих... каких-то чуть ли не богов? Что вы рождены от Пульса?.. - мой вопрос прозвучал ужасно глупо, но что поделать: так уж о Дьёрде говорили.
   Дьёрдь взглянул на меня с мольбой, словно оценивая, насколько я готова настаивать на ответе, вздохнул и ничего не сказал. Я больше не спрашивала.
   - Альде - язык духовной силы, - начал рассказывать Дьёрдь, пока я медленно листала таинственный том с завораживающими, но совершенно непонятными картинками - надписей, в земном понимании, там не было. - Вникать в него по полной программе вам нет резона. Но знание о нём позволит вам лучше почувствовать движение света. Движение альрома. Вы когда-нибудь задумывались, что такое альрома?
   - Я думала, никто не знает, - смутилась я.
   - Может быть, по существу - никто и не знает. Но что думаете вы?
   - Ну... по-моему, альрома... это нечто вроде испарения, которое исходит от... Пульса... - я пожала плечами; подбирать слова оказалось на удивление трудно. Да, прав был Дьёрдь, говоря, что я ещё недостаточно владею даже русским языком.
   - Знание альде позволяет понять, что альрома - это, в общем-то, и есть вся вселенная. Как бы её пульс. Альде позволяет почувствовать дыхание вселенной и... говорить с вещами. Вот смотрите.
   Он снял с пальца массивное кольцо с чёрным бриллиантом и показал мне.
   - Кристаллы хорошо фокусируют энергию альрома.
   Он сжал кольцо в руке, поднёс ко лбу - к тому месту между бровями, где человеческие легенды обычно располагают "третий глаз", - и прошептал несколько непонятных слов. Вскоре я заметила, что вокруг его руки, как серебристый туман, заклубилась альрома; потом появились багряные лучи - они с гудением ходили по столу, словно кто-то ощупывал место светом потусторонних фонарей... Дьёрдь взял свободной рукой стакан воды, поставил в центр стола, подержал кольцо над ним - бокал расплылся и превратился в золотой кубок, а вода приняла густой виноградный оттенок.
   - Шато Марго 1900 года, - с усмешкой сообщил Дьёрдь, убрав руку, и жестом предложил мне попробовать. Лучи погасли. Я с ужасом заглянула в бокал.
   - Я... не умру?..
   Дьёрдь рассмеялся.
   - С одного бокала? Даже не опьянеете.
   Я бы ни за что не рискнула, но не хотелось показаться перед Дьёрдем малодушной, и я, преодолевая сомнение, сделала глоток. Вино и впрямь оказалось превосходное. Дьёрдь со вздохом откинулся в кресле.
   - Альрома даёт большую власть над земной материей, если знать альде. В своё время я со скуки смастерил себе целую гору всякой техники из так называемых драгоценных металлов и камней... и теперь она лежит в подземелье где-то на американском континенте, я уж и дорогу забыл туда. Вот кому-то из людвы счастье привалит, когда найдут... если только поймут, как это работает, а не переплавят... во всяком случае, будет о чём в газетах писать, - Дьёрдь усмехнулся. - Потом я это забросил. На самом деле, украсть у людей любую нужную вещь гораздо проще, чем сделать самому. Работа с альрома требует энергии, а энергия - это, опять же, люмэ.
   Я посмотрела в бокал. А что, если... - мелькнула еретическая мысль. Если можно превратить воду в вино, то, может быть, её можно превратить и в люмэ?! Тогда не пришлось бы... Но я отогнала эти сомнения. Люмэ производить нельзя! Если Дьёрдь, один из изначальных, не умеет этого, - значит, нельзя! Иначе он давно бы... Да и зачем?.. Кэлюме созданы для власти над людвой. Мы - высшая раса. Точка.
   - Люмэ производить можно, - ответил Дьёрдь на мою невысказанную мысль. - Теоретически. А практически - для этого понадобилось бы столько энергии, сколько нет у всех живущих кэлюме, вместе взятых.
   Я вздохнула, немного стесняясь своих бестолковых мысленных прожектов. Дьёрдь снова надел кольцо на палец. Только сейчас до меня дошло, откуда его общеизвестная "страсть к украшениям". Он использовал кристаллы для управления сознанием! Дьёрдь рассмеялся. Я снова взглянула в испещрённые безмолвными знаками страницы.
   - А... кто это написал? - неуверенно спросила я. - Вы?..
   Он, казалось, поколебался: отвечать или нет.
   - Я... не пишу. Это Рада, - он вздохнул. Я похолодела. Кто меня за язык тянул! - Она любила... поэзию. На самом деле, на альде невозможно говорить прозой. Теперь это "мёртвый язык", - Дьёрдь отвернулся, - а бывало... мы с Радой только на нём и говорили...
   Я не ожидала, что он так откровенно ответит о своей легендарной возлюбленной; впрочем, я была наслышана о приступах мизантропии, в которые он впадал от разговоров о прошлом, а потому деликатно промолчала.
   - Да... - задумчиво сказал он неопределённым тоном, - она не дожила до того времени, когда альде стал мёртвым языком... хоть это хорошо... впрочем... если бы она была жива... сейчас всё было бы иначе... - он в изнеможении откинулся на спинку кресла, словно эта речь потребовала от него титанических усилий, и стал смотреть в стену с выражением такого отчаяния, словно проклинал небо и землю, которые не видел. Я почувствовала, что надо как-то выразить участие.
   - А дети у вас были? - тихо спросила я и сразу поняла, что по неосторожности разбередила ещё какую-то рану. Он сжал пальцы в кулаки таким судорожным жестом, как будто хотел кого-то задушить.
   - Были... - через силу процедил он. - Была дочь. Погибла... - он на мгновение закрыл глаза, но потом всё-таки овладел собой. - Они всё у меня отняли, чокнутые моралисты, фанатики... - с беспощадной ненавистью проговорил он; у меня, естественно, и в мыслях не было уточнять, кого он имел в виду. - Иногда мне кажется, что они из меня душу вынули, и осталась одна оболочка...
   Я вздохнула.
   - Знакомое чувство, - призналась я. Почему-то мне казалось, что я его немного понимаю.
   Дьёрдь мрачно молчал, погрузившись в какие-то свои воспоминания; потом вдруг поднял голову и как ни в чём ни бывало вернулся к первоначальной теме.
   - Я не буду вас учить альде. Ну его к лешему. Честно говоря, я сам бы предпочёл его забыть, - добавил он странную фразу. Я не могла его понять. Уж я бы ни за что не отказалась от языка изначальных! - Я просто хотел, чтобы вы убедились: слова могут обладать скрытой силой. Они могут входить в контакт с альрома. Поэтому, когда думаете на каком-то своём, привычном языке - какой там у вас, русский - старайтесь почувствовать душой движение энергий. Имеет значение не только буквальный смысл, но и музыка стиха. У вас в стихах что-то такое есть. Краями. А теперь вы будете использовать свою силу более осознанно. Вы же ромеи, в конце концов, - он улыбнулся. - И тогда ваша поэзия будет уносить души к высотам наслаждения, как и ваша красота, - витиевато закончил он. Я рассмеялась.
   - Хотелось бы...
   Дьёрдь в очередной раз поразил меня. Господи, а я-то считала его, своего повелителя... чуть ли не пустым, как пробка... а себя, недоучку, - самой умной и возвышенной кэлюме на свете!
   - Только не рассказывайте никому о том, что здесь видели. А то, боюсь, моя слава чернокнижника возрастёт. Обо мне и так ходят слухи, что я - самозванец, - он улыбнулся.
   - Вы знаете? - смутилась я.
   - Честно говоря, - он поколебался, - в одну из неудачных ночей я сам и запустил этот слух... Надоело быть Дьёрдем Островичи. Захотелось стать кем-нибудь другим... В итоге получилось: ни два ни полтора. - Он бросил мрачный взгляд в фолиант и захлопнул его. - На сегодня хватит. Уже, наверное, рассвет занимается... Вы знаете, а я люблю иногда смотреть на рассвет, - неожиданно сказал он. - Хотите, пойдём со мной? Здесь есть смотровая площадка.
   Я застыла. В жизни не встречала вампира, который был бы лишён инстинктивного страха перед смертельно опасным светилом. Мысль о том, чтобы любоваться на восход солнца, мне и в голову не приходила. Но рядом с этим удивительным мужчиной всё казалось волнующим; хотелось сделать что-нибудь бессмысленное, испытать себя...
   - Пойдёмте, - я улыбнулась.
   На смотровую площадку через толщу горы пять минут поднимался роскошный скоростной лифт, в котором, чтобы не скучать во время поездки, вокруг столика с журналами стояли кожаные диваны, а стены были зеркальные. Я засмеялась.
   - Зеркала-то зачем?.. Мы же в них не отражаемся.
   - А мне именно это и нравится, - серьёзно возразил он.
   - Вы хоть что-нибудь делаете, как все?
   - Постоянно, - Дьёрдь пожал плечами.
   Вид на горы и в самом деле открывался восхитительный. Снег в предрассветных сумерках отливал тёмным серебром. Вдруг на одной из вершин зарделся холодный розовый свет; ещё, ещё... Небо посветлело в считаные минуты, и край его окрасился торжествующим, безумно чистым заревом.
   Признаться, когда я увидела первый луч, меня кольнул страх; но потом величественное зрелище восхождения чужого светила захватило меня полностью. Мне вдруг показалось, что солнце - там, далеко - это живое, разумное существо, правда, неизмеримо огромное - и вот оно тоже смотрит на меня и о чём-то думает, и только говорить мы не можем.
   - Мне всегда казалось, что Рада... - нарушил молчание Дьёрдь. - Она напоминала мне зарю. Рассвет.
   Он внезапно закрыл лицо руками, и я поняла, что он плачет. Я молча обняла его и поцеловала в голову.
   
   * * *
   
   Едва я вернулась из "Зари", меня навестила Анджель. Она была самой младшей из двенадцати королев и очень амбициозной; в отличие от меня, она чрезвычайно интересовалась всем происходящим при дворе. По-видимому, исходя из нашего с Дьёрдем отсутствия она справедливо предположила, что мы куда-то ездили вместе. Поскольку я считалась любимой наложницей одновременно и Дьёрдя и Виктории, в глазах многих я автоматически оказалась как бы тоже представительницей "высших эшелонов власти", что меня несказанно тяготило. Я совершенно не разбиралась в хитросплетениях политики и боялась по незнанию брякнуть что-нибудь, что людьми знающими будет неверно истолковано.
   - Где ты была, милая? - непринуждённо проворковала Анджель, усаживаясь на краешек дивана и расправляя вокруг себя пышные складки платья, как лепестки роскошного цветка. - Ты так неожиданно уехала...
   Мне не хотелось врать. Зачем нагнетать таинственность? Да и врать-то я толком не умею. Я решила притвориться простушкой, которая даже не подозревает, что из общения с Дьёрдем Островичи можно извлечь какую-то выгоду. Чем более глупенькой я покажусь Анджель, тем меньше желания у неё будет лезть в мои мысли.
   - Да мы просто уезжали на пару дней с Дьёрдем в Альпы, - как можно легкомысленнее сказала я.
   - Что?! - изумлённо воскликнула Анджель. - Он брал тебя в свой дом в Альпах?
   - Ну... да, - я и не подозревала, что это считается здесь чем-то из ряда вон выходящим.
   - Ты шутишь? - продолжала недоумевать Анджель. - Да он раньше никого туда не приглашал! По крайней мере из тех, кого я знаю... Ну и как там? - приступила она ко мне с жадным любопытством. Я смутилась. Если Дьёрдь никого туда не звал, то, наверное, не хотел привлекать к этому дому лишнее внимание. У меня сложилось впечатление, что он построил "Зарю", чтобы отдыхать там иногда от суеты и собственных безумств.
   - Да ничего особенного, - я пожала плечами как можно спокойнее, не забыв при этом выставить ненавязчивую телепатическую защиту. - Обычное небольшое поместье в горах. Я думаю, он туда никого не зовёт потому, что сам редко там бывает, - я отвернулась, давая понять, что считаю тему закрытой. По счастью, Анджель отстала.
   На самом деле "Заря", немыслимая смотровая площадка и вообще вся поездка произвели на меня потрясающее впечатление. Я поняла, что прежде вообще ничего не знала о Дьёрде. Впрочем, я чувствовала, что скоро всё вернётся на круги своя и передо мной снова будет вздорный вельможа, законченный циник и распутник. Он не из тех, кто долго держится в возвышенном настроении, предпочитая сдабривать благородные порывы изрядной перчинкой. За время поездки в "Зарю" я поняла, что не люблю и никогда не полюблю этого мужчину. Но я была благодарна судьбе за встречу с ним. И, наверное, если бы только он умел дружить, меня можно было бы назвать его другом.
   
   * * *
   
   Виктория настаивала, что мне следует лучше разобраться в политике клана.
   - Почему бы тебе не сходить со мной на допрос? - предложила она. - Там как раз одну прелестницу поймали, шпионку. Ты, конечно, в дело не лезь, а то она тебя ещё сама захомутает, но посиди в сторонке - может, наконец поймёшь, как осуществляется ментальное воздействие. На допросах можно многому научиться.
   Я, действительно, обладала только самыми примитивными знаниями о внушении. Простейший блок, простейший удар. Я любила прислушиваться к Пульсу, а что касается общения с другими кэлюме, вся моя практика в основном сводилась к более-менее откровенным ласкам, расточаемым сургам. Я понимала, что высшие иерархи клана, в кругу которых я сейчас вращалась, - настоящие мастера психологической дуэли, и решила хотя бы попытаться соответствовать. По своей наивности я даже не поняла, что под "допросом" Виктория подразумевала пытки.
   Первый же шаг в жуткий подвал развеял все мои иллюзии. Да уж, чего тут только не было. Имелась даже круглая шахта в потолке - видимо, она вела на поверхность земли; из неё свешивались цепи с серебряными крючьями, чтобы вытаскивать "допрашиваемых" на солнышко - так сказать, для улучшения взаимопонимания. Затем мой взгляд упал на ножи, пилы, колодки, маски, явно серебряные, плётки с серебряными гвоздями, и у меня сразу помутилось в голове. Если бы мне самой только показали такой арсенал - я сразу рассказала бы всё, что знала и не знала, не дожидаясь настойчивых просьб. Я отвела глаза, стараясь не показать своих чувств Виктории - сама ведь согласилась - и увидела у дальней стены несколько простеньких кресел.
   - Я там посижу, - шепнула я моей спутнице и, не дожидаясь ответа, направилась подальше от этого серебряного кошмара. Виктория же обратилась к охраннице:
   - Ведите номер четыреста тридцать, - и стала неторопливо, совершенно будничными движениями натягивать широкий кожаный фартук и перчатки до локтя, словно хозяйка, которая собирается готовить обед.
   В дверь втолкнули девушку, которую тащили под руки пять разгорячённых ведьм - иначе назвать их просто язык не поворачивался. Они визжали, хохотали, плевали в неё, били по щекам и обещали разнообразные мучения в выражениях вроде "ты будешь у меня по полу свои кишки собирать". Как мне потом объяснила Виктория, вообще-то на подготовленных пленников "вся эта мишура" не действует и истинная роль говорливых дам состояла в том, что они своей силой подавляли её светимость - мешали передать сигнал своим, мешали думать, мешали сопротивляться. Я чувствовала бушующую вокруг них багряную энергию. Во всё время допроса они не отходили от своей жертвы. Руками ромеи удержать невозможно, а вот ментальный контроль - другое дело. Несколько дней спустя я встретила одну из этих "тружениц застенка" на балу и едва узнала: изящная, весёлая, скромная женщина.
   Виктория взяла большие серебряные щипцы и подошла к девушке.
   - Ну что, милая? - дружелюбно поинтересовалась она. - Захотелось пострадать за людву?
   Девушка, понятно, не ответила. Вообще, если я уж чему и научилась на этом "допросе", так это тому, как надо держать себя в безвыходной ситуации. Пленница, казалось, полностью ушла в себя и как будто не слышала, не видела и не понимала ничего, что происходит вокруг. Я не могла не восхищаться ею и в глубине души, наверное, посочувствовала ей, потому что Виктория бросила на меня яростный предупреждающий взгляд. "Она тебя ещё сама захомутает", - всплыло в памяти замечание, и я поспешно собралась. Я слишком неопытна, чтобы разбираться в таких вопросах. Нечего мне вмешиваться в работу серьёзных людей.
   Следующие несколько часов показались мне самыми долгими в моей недолгой вампирской жизни. Пленницу жгли серебряными щипцами, вырвали ей ногти, выкололи глаза. У меня в ушах звенело от криков. Неужели есть преступления, за которые можно вот так пытать?! - в отчаянии думала я, обхватив руками голову и старательно глядя в пол. Да, она была шпионкой, а значит, наверняка виновницей смерти многих Островичи... Но неужели мы, вампиры, не можем договориться? Я ещё понимала, как можно пускать в расход людву, - в конце концов, мы созданы для власти над низшими существами, и для нас это жизненная необходимость, - но зачем убивать своих?..
   Она из тех сумасшедших, кто хочет уничтожить Пульс, - напомнила я себе. Вот и весь ответ. Лишить нас нашей радости, того единственного, ради чего вообще стоит жить на земле... но тогда почему она так стойко держится? Почему так уверена в своей правоте, что согласна предать сородичей, пожертвовать жизнью?.. У меня мелькнула еретическая мысль, что ведь я, в сущности, никогда не слышала мнения противоположной стороны. Я знаю о Надашди только со слов Островичи - и безоговорочно поверила в предложенную мне точку зрения, не разобравшись. Что, если...
   Я поспешно припрятала свои мысли, пока их снова не услышала Виктория. Да уж, на допросе можно многому научиться.
   Между тем остальных участниц действа ситуация не шокировала, не тяготила и даже не сбивала с делового настроя. Кромсая девушку ножом, Виктория сосредоточенно ловила мелькавшие по залу картины её воспоминаний, не упуская ни одной детали, - я видела это, даже не глядя. Потоки альрома пленницы постепенно превратились в багровые, такие густые, что стало трудно дышать, а потом в прохладные, чёрные... Я вдруг с ужасом осознала, что впервые вижу в чьей-то светимости краски, похожие на светимость Дьёрдя. Это был зов пустоты. Как Дьёрдь мог жить с этим?!
   Словно в ответ на мою мысль, одна из женщин сказала:
   - Всё. Она умирает.
   - Вызывай Дьёрдя, - невозмутимо велела Виктория охраннице. Я вздрогнула. Что происходит? Разве Дьёрдь тоже участвует в этих "допросах"?
   Вскоре Дьёрдь действительно пришёл, причём выглядел он как-то необычно. Заметную часть его костюма составляли причудливого вида массивные украшения. Талию перехватывал широкий - наверное, в три ладони шириной - пояс из железных нитей, с вплетёнными в них драгоценными камнями, такими крупными, каких я никогда не видела. Запястья закрывали браслеты - видимо, из того же комплекта, а голову обхватывал железный обруч с гигантским чёрным бриллиантом на лбу. Всё это мало походило на безделушки, которые надевают на себя из тщеславия или "для красоты". Скорее это напоминало какие-то ритуальные предметы.
   Вместе с Дьёрдем в подземелье полились глубокие чёрные волны. Я поняла, что он не в первый раз участвовал в подобных мероприятиях и приглашение не стало для него сюрпризом - видимо, Виктория предупредила его заранее. Он пребывал в том же состоянии глубокой сосредоточенности, как и пленная девушка перед допросом. Ни на кого не глядя, он молча подошёл к ней - она лежала без чувств - и сложил руки в молитвенном жесте, однако без всякой дурашливости, как это было во время оргии в церкви: теперь его жест напоминал привычную разминку тренированного бойца. Потом он сотворил над девушкой крестное знамение - судя по непроницаемому выражению его лица, не придавая этому жесту никакого религиозного смысла. Когда я позже спросила Викторию о значении этой странной пантомимы, она удивлённо ответила: "А, это?.. Он центрировал светимость". Тогда я заметила только, что чёрная пелена в зале становится густой, почти непроницаемой... Дьёрдь опустил руку на лоб девушки и что-то мысленно сказал ей. Я не прислушивалась - все эти энергии были для меня совершенно непостижимы, и вообще у меня начала болеть голова - помню только, что в какой-то момент в глубине моего сознания вдруг промелькнуло видение ослепительного города - опаловые реки, изящные купола - мелькнуло и пропало... Мне показалось, что я слышу тихий голос Дьёрдя: "Я уведу тебя домой".
   - Вопрос, - вдруг услышала я голос Дьёрдя уже в реальном мире и с трудом стряхнула оцепенение.
   - С кем она работала, - быстро сказала Виктория.
   - С ней держал связь сург по имени Сёрен Андерсен, - монотонно сообщил Дьёрдь. - Датчанин по происхождению. Ещё упоминалась какая-то женщина... из людвы... фамилия Канижай. Остальных она не видела. Ей не говорили.
   - База?
   - В Монако... мы о ней уже знаем.
   - Коды доступа?
   Дьёрдь поморщился.
   - Первый уровень... 1478LW... второй... 58TY53... дальше... не вижу...
   - Всё, - подала голос одна из женщин.
   Чёрная светимость медленно рассеялась и в какой-то момент блеснула чем-то серебристым. Дьёрдь устало вздохнул и тяжело облокотился о стол.
   - Отлично, - удовлетворённо подытожила Виктория. - Спасибо, Дьёрдь.
   Он отошёл от пыточного стола и в изнеможении опустился в кресло.
   - Устал, - глухо сказал он и кивнул на безжизненное тело, которое постепенно становилось каким-то серебристым. - Крепкая девчонка.
   - Была, - холодно сказала Виктория, достала из стоявшего в углу ящика серебряный кол, взяла большой нож и решительными, умелыми движениями проткнула пленнице сердце и отсекла голову. Способности кэлюме к регенерации были огромны, поэтому вампиры всегда принимали меры предосторожности, чтобы труп врага вдруг не ожил в самый неподходящий момент. - И как тебе только это удаётся? - весело поинтересовалась она у Дьёрдя. Тот устало улыбнулся.
   - Я говорю им, что я - бог, - едва слышно отозвался он.
   - Поистине, Пульс любит тебя больше других, Дьёрдь, - заметила Виктория, стягивая кожаные перчатки. - Не забудьте поднять тело на крышу, - распорядилась она, обернувшись к охранницам.
   - Ясное дело, - проворчала одна из них; они уже запаковывали труп в два разных мешка. В замке был обширный флигель, служивший моргом и крематорием: туда отвозили трупы, людские сжигали в печах, а вампирские выставляли на солнце, чтобы растаяли. Дьёрдь начал рассеянными движениями стаскивать с себя пояс и расстёгивать браслеты, словно они его тяготили, и в этот момент случайно перехватил мой взгляд - но вообще никак не отреагировал на факт моего присутствия и молча отвернулся; мысли его витали где-то далеко. Виктория направилась к выходу, щёлкнув мне пальцами - это означало следовать за ней.
   - Я тебя обожаю, - в качестве прощания сказала она Дьёрдю.
   
   * * *
   
   Визит в застенок произвёл на меня просто ужасное впечатление, хоть я и попыталась сказать об этом Виктории как можно мягче. Я боялась, что она потребует от меня более активного участия в "политике".
   - Ты знаешь, я чувствую себя во всех этих делах совершенно беспомощной, - пояснила я. - К тому же я так наивна... Не представляю, как это: кого-то подозревать, что-то просчитывать... подлавливать, запугивать... вообще играть с другим человеком. Это просто не моё.
   Виктория смотрела на меня с усмешкой.
   - Цветочек мой, - её длинные изящные пальцы пощекотали мою грудь, а глаза опасно вспыхнули. - Неужели тебе хочется прожить всю жизнь только для удовольствия нескольких удачливых сургов... и ещё более удачливых ромеи? - Мы рассмеялись. - Неужели тебе неинтересна судьба клана, всей расы? При твоих нынешних знакомствах, при благосклонности к тебе Дьёрдя, ты - если бы проявила усердие и прилежно училась, хотя бы и у меня, вместо того чтобы порхать по садам и прудам... неужели ты не понимаешь, что со временем - может, через пару десятков лет - ты могла бы занять место в Совете королев?..
   Я закатила глаза.
   - Вика, не обманывай себя... Из всех качеств, которые нужны для того, чтобы занять это место, у меня есть только та самая благосклонность - твоя и Дьёрдя! А для того, чтобы управлять кланом, нужна сила, мудрость, и самое главное... воля. Воля к власти. У меня её нет. - Я попыталась объяснить. - Я хочу жить... без оков, без этих ролей... жить и дышать в гармонии с Пульсом. Быть собой. Без обязательств перед кем и чем бы то ни было, кроме тех энергий, которые я слышу из-под земли. И если мне придётся сражаться - я буду, хоть я и не так уж сильна. Но по собственной доброй воле... нет. Прошу тебя, вычеркни меня из списка кандидатур на королевскую должность, - я умоляюще улыбнулась. В глазах Виктории мелькнуло лёгкое пренебрежение.
   - Понятно, - кратко подытожила она мои излияния.
   
   
   4.3 Вторая тайна
   
   А буквально на следующий день я случайно услышала обрывок разговора:
   - Об этом лучше поговорить с секретарём московского отдела безопасности. Он сейчас как раз здесь.
   - Разве?..
   - Прилетел позавчера ночью.
   Я не поверила своим ушам. Секретарь в московском отделе безопасности был только один.
   Так значит, Влад здесь?.. Но почему он не предупредил меня? Даже не позвонил! Я поняла, что в глубине души скучала по нему. Более того, чем более мрачные переживания выпадали на мою долю в Чейте, тем светлее становилось воспоминание о его рассудительных речах, холодном, внимательном взгляде, который словно отрезвлял меня после бесконечных кровавых безумств... И, убедившись, что он не хочет меня видеть, я разозлилась. До сих пор я была уверена, что небезразлична ему. Он же ухаживал за мной. Я ему не навязывалась. А теперь он, стало быть, хочет сделать вид, что мы вообще не знакомы? Не кажется ли ему, что это просто-напросто наглость?
   Как ни странно, демонстративное равнодушие Влада задело меня гораздо сильнее, чем впечатления последних дней, среди которых попадались и довольно тягостные. Да, Островичи, особенно высшие иерархи, оказались весьма своенравными особами, и я успела понять, что не так уж много меня с ними связывает. Но, по крайней мере, они были честны перед собой и другими и никого ни к чему не принуждали. Они не заставляли меня играть в их игры... Но почему Влад... Формально к нему было не придраться, но меня не оставляло впечатление, что он меня обманул.
   Мне надоели эти недомолвки. К тому же после всех увиденных оргий и пыток я почувствовала в душе веяние какого-то безрассудства. Похоже, в этом замке все творят, что хотят, и только я одна, как дура, всё время чего-то от кого-то жду и пытаюсь понять чужие идиотские резоны.
   Не давая себе времени передумать, я узнала, где находится посольский корпус, и отправилась прямиком по назначению.
   
   * * *
   
   Влад, увидев меня на пороге, вздрогнул и сказал, как мне показалось, без причины резко:
   - Что вам нужно?..
   По здравому размышлению я поняла бы, что он попросту не ожидал меня увидеть, но тогда ещё больше разозлилась. Отличный вопрос! И, главное, очень вежливый!
   - Прежде всего - пройти, - сказала я таким голосом, что сама себе удивилась. Оказывается, я иногда могу превращаться в Викторию.
   Влад машинально пропустил меня, закрыл дверь, и мы замерли посреди комнаты. Я вдруг поняла, что мне больше нечего сказать. Я-то надеялась, что он что-нибудь скажет.
   Он наконец почувствовал неловкость ситуации и молча опустился на одно колено. Да уж, лучше так заполнить паузу, чем вообще никак.
   - Простите, ромеи Тамара. Прошу вас, садитесь. Но я совершенно не ожидал вас здесь увидеть. Представители, как бы сказать, высшего общества редко заглядывают к мелким служащим. Для нас это обычно дурной знак, - натянуто улыбнулся он. Я замялась - не ожидала, что он возьмёт такой официальный тон. Что я, к нему с проверкой, что ли, пришла?..
   - Я пришла... просто... как к другу... - запинаясь, неловко объяснила я. И с чего он записал меня в "высшее общество"?.. Влад бросил растерянный взгляд по сторонам, видимо, не зная, что сказать. Я пожала плечами. - Почему вы не предупредили меня, что приезжаете?.. Я... вас ждала.
   Он как будто растерялся.
   - Я... думал, что... не хотел навязываться. Вы правы, глупо получилось. Надо было позвонить, - он вздохнул. Снова повисла пауза. Похоже, не слишком-то он торопится воспользоваться преимуществами пребывания в Чейте. Я не чувствовала в нём антипатии лично ко мне, но держался он невероятно скованно.
   - Вам здесь не нравится? - наконец догадалась я.
   - Нет, - ответил он так холодно, что вопросы сразу отпали.
   - Жаль... - только и нашла, что сказать я. Мы снова замолчали. Похоже, тема себя исчерпала.
   - Послушайте, Тамара, - Влад заговорил более решительно, - давайте начистоту. Я прилетел с официальным визитом - я обязан появляться в замке, если меня вызывают, - и через несколько дней уеду. Я... рад был повидаться, но... всё это просто не для меня, - он неопределённым жестом повёл по сторонам, и на лице его было такое отвращение, что мне стало больно. Как эта встреча отличалась от наших прежних приветливых бесед! Он, стало быть, теперь называет меня "всё это"?.. Я нахмурилась и встала. Хватит ему уже читать мне мораль. Моё раздражение наконец выплеснулось в подходящие слова.
   - Знаете, Влад, я в жизни не видела такого... лицемерного, бесхарактерного... скользкого мужчину, как вы. Вот вы сейчас стоите и смотрите на меня, извините, как солдат на вошь, но зачем вы вообще заводили со мной все эти ваши душеспасительные разговоры? Чтобы сказать мне, какая я гадкая? Вы отзываетесь о клане, на который работаете, о своих сородичах с таким презрением, как будто они грязи из-под ваших ногтей не стоят, и при этом напоминаете мне свинью, которая воротит рыло от помоев, прежде чем их съесть. Такая поросячья шизофрения. Жили бы отдельно, одиноким ночным охотником. Зачем поливать грязью тех, с кем общаешься? Знаете, как это называется? Мелкое пакостничество.
   Он смотрел на меня с таким выражением, словно каждое слово жгло его хуже серебра. Я наконец выдохлась. Ничего, пусть поразмыслит на досуге, как его поведение выглядит со стороны. Ему, похоже, стоило огромных усилий подавить гнев; он долго молчал, а потом вдруг опустился на колени и прижал к губам край моего платья. Я растерялась.
   - Скажи, что ты так не думаешь, - с мольбой произнёс он, подняв на меня глаза, и в его взгляде я снова прочла неприязнь и недоверие - на этот раз, по-видимому, за мою обвинительную речь. - Скажи, что в тебе говорит ревность и разочарование!
   Я была поражена. "Ревность и разочарование" - а ведь он точно подметил. Я в самом деле чувствовала себя оскорблённой его равнодушием. Но оттого, что он, сам себя очевидно ничем не ограничивая, как будто пытался вырвать у меня признание, мне стало ещё обиднее.
   - Уж не намекаете ли вы, что я бегаю за вами? - небрежно усмехнулась я и, выдернув подол из его рук, расположилась на диване в эффектной позе. - Я здесь, мягко говоря, не обделена вниманием...
   В его взгляде мелькнула боль - пополам с презрением. Он встал.
   - Да, я... наслышан... о ваших успехах при дворе... герцога, - холодно отозвался он.
   - Это вы... о Дьёрде, что ли? - я искренне удивилась. - Господи, вы так официально его назвали.
   - Видимо, я... не так близко знаком с ним, как вы, - он бросил на меня неопределённый взгляд. Что он, ждёт от меня отчёта о моих отношениях с Дьёрдем, что ли?.. Тем более тут и говорить не о чем.
   - А что вам мешает поближе познакомиться?.. - я легкомысленно рассмеялась. - Дьёрдь - очень интересная личность. Вам до него далеко, - последняя фраза явно была лишней. Потому что была неправдой. Я не считала, что Владу "далеко" до Дьёрдя. Их просто невозможно было сравнивать.
   В глазах у Влада снова промелькнула боль, он отступил на шаг и скрестил руки на груди; а потом на его лице появилось выражение, которого я у него ни разу не видела, - злая улыбка, и я поняла, что мне удалось наконец пробиться за стену его самообладания.
   - Вам тоже до него далеко, Тамара, - негромко, с сочувственной интонацией проговорил он. - Его светлость приходует в ночь по десятку шлюх, а потом выбрасывает на помойку.
   Это было слишком. Я поняла, что разговор окончен. Теперь я однозначно определилась со своим отношением к Владу. Я молча встала и ударила его по лицу. Таких учить надо, и учить жестоко... В этот момент я почувствовала за своей спиной движение силы. Какая-то тёмная энергия шевельнулась, поддерживая мой враждебный порыв. Прежде мне и в голову не приходило использовать свою светимость таким образом, но... похоже, пришёл подходящий случай. Влад, заметив моё намерение, отступил на шаг и поднял руку, как бы защищаясь, и я, не очень-то рассчитывая силу, зло приказала: разрушение!
   Никогда мне ещё не приходилось вламываться в чужое сознание. Влад упал на пол, как подкошенный. Я с удовольствием наблюдала, как дымные тёмные жернова месят хрупкую серебристую светимость. Вот теперь он был моим. Мне захотелось прочесть его мысли. Я попыталась придавить его багряным потоком, как паровым катком, чтобы получше разобраться в его самоуверенной душонке.
   - Прошу вас, не делайте этого! - с неприкрытым страданием в голосе крикнул он сквозь багровое марево. Это меня порадовало. Кажется, мы наконец достигли взаимопонимания. Вот только хотелось бы, чтобы он ещё и усвоил этот урок. Я как-то автоматически поставила ногу ему на шею и покрепче придавила острым каблуком.
   - Запомни, сволочь, - монотонно проговорила я, наклонившись. - Ты - никто передо мной, - я как-то по наитию сопроводила эти слова густым чёрным потоком, и Влад застонал. Я почувствовала, что теперь эти слова выжжены на его душе калёным железом. Вот и отлично. Похоже, иначе он не понимает.
   Я убрала ногу и отошла, вся дрожа от какого-то неведомого, злого возбуждения. Я чувствовала, что оставила его душу совершенно опустошённой, от его прозрачной светимости почти ничего не осталось. Не страшно, оклемается. Я враждебно усмехнулась. Какая-то тёмная сила снова накрыла меня, я обернулась и в бешенстве крикнула, впечатывая каждое слово в его изнемогающее сознание:
   - Тварь! Ненавижу тебя! Ты ничего обо мне не знаешь!
   
   * * *
   
   Я ушла от Влада, кипя от бешенства. Как ни парадоксально, демонстрация силы не столько прибавила мне уверенности в себе, сколько взвинтила ещё больше. Я поймала себя на том, что чем дольше издевалась над Владом, тем хуже себя контролировала. Последние слова вообще как будто произнёс за меня кто-то другой. В глубине души я была напугана этим ощущением. Похоже, я вела себя, как... Дьёрдь. И на этот раз вампирский патриарх был вообще ни при чём, его даже рядом не было. Я сама сделала свой выбор.
   Но в то же время я была довольна тем, что в наших отношениях с Владом появилась хоть какая-то ясность. Неприятно, когда тебя дёргают за ниточки. До сегодняшнего дня я была с ним безупречно корректна, а он?.. Просто пусть знает, что, как бы там высоко он о себе ни думал, называть ромеи "шлюхой" - нельзя. Где были бы эти бестолковые сурги, если бы мы, ромеи, не дарили их своим вниманием? Что они получили бы от своих эфемерных земных девушек? Пару глотков неочищенной люмэ?..
   Вся погрузившись в этот яростный мысленный спор с самой собой, я даже не расслышала за своей спиной шаги. Вдруг чья-то сильная рука взяла меня за локоть, я обернулась и увидела Дьёрдя.
   - А, Дьёрдь... Вы напугали меня, - я попыталась отстраниться, продолжая думать о своём, но он не отпустил меня а, наоборот, ещё крепче прижал к себе; я наконец взглянула ему в лицо. Он что, специально ждал меня? - Как он мог знать, что я буду здесь?
   - Ну же, - нетерпеливо сказал он.
   Глупо было спрашивать, чего он хочет. Вопрос состоял только в том, чего хочу я. И приходилось признать, что он угадал момент, когда я хотела именно его.
   
   * * *
   
   Его поцелуи были такими глубокими и дразнящими, что у меня сразу закружилась голова. Я ожидала грубости и заранее готовилась перетерпеть; в конце концов, я сама связалась с этим человеком, прекрасно зная о его репутации. Но он оказался фантастическим любовником, и ночь, которую я провела с ним, была одной из самых потрясающих в моей жизни. Он ласкал моё тело, как величайшую в мире драгоценность. Рядом с ним я чувствовала себя королевой, властительницей, прекраснейшей из женщин. Все проблемы и заботы как-то растворились, ушли в небытие. Потом мы болтали о какой-то ерунде, смеялись. В эту ночь он показался мне близким, словно давний друг, хоть я и знала, что между нами пропасть. Кажется, впервые за мою бурную жизнь среди непредсказуемых ночных хищников я испытала умиротворение и покой. Я заснула с улыбкой на губах.
   И проснулась от глухих стонов. Дьёрдь метался по кровати и стонал так, словно его резали на куски. Я испугалась и не сразу сообразила, что ему снился кошмар. Наверное, надо было разбудить его. Он вдруг сказал что-то на языке, которого я не поняла - думаю, это вообще не был ни один из земных языков. Но в голосе Дьёрдя было столько страдания, что у меня мурашки побежали по спине. Я потрясла его за плечо, но, видимо, недостаточно уверенно, так как он не проснулся; на некоторое время он перестал метаться, а потом снова начал стонать.
   Я вовсе не хотела стать свидетельницей очередного приступа безумия; когда он проснётся - кто знает, какой вспышки от него ожидать?.. Я осторожно обняла его за плечи и поцеловала.
   Я надеялась таким образом развеять мрачные грёзы и, кажется, преуспела. Он обнял меня. Я целовала его, прижавшись грудью к его сильному телу, его пальцы поглаживали мои плечи. Я отстранилась, и он медленно открыл глаза. Он смотрел на меня, словно не узнавал. Потом засмеялся и отвернулся.
   - Ты не поверишь, - сказал он в подушку. - На какое-то время мне вдруг показалось, что я вернулся... ни много ни мало на шесть веков назад. Глупо... но это было самое приятное пробуждение в моей жизни. За последние годы, - добавил он, видимо, подразумевая те самые шесть веков.
   Я промолчала. Мне не хотелось объяснять ему, что произошло, но он обернулся ко мне.
   - Ты чего не спишь?
   Я пожала плечами: мало ли от чего человек может проснуться среди ночи?
   - Я разбудил тебя? Мне рассказывали, что я иногда... малость... разговариваю во сне.
   Я вздохнула.
   - Похоже, тебе снился кошмар.
   Он помрачнел.
   - Да... кошмары мне снятся... часто.
   Я решила не продолжать тему.
   
   * * *
   
   Наутро всё было как обычно. Он ни словом не упоминал ни о произошедшем, ни о чувствах, навевавших ему кошмарные грёзы; я тоже не лезла к нему в душу. Мы шутили, он рассказывал мне о политике двора, непринуждённо ухаживал за мной, и я почувствовала себя почти в роли любимой молодой жены. Потом он уехал в Вену и оттуда - в Америку. Я знала, что Дьёрдь не из тех, кто обременяет себя постоянством, и считала, что мне следует как можно скорее выкинуть этот эпизод из головы.
   
   * * *
   
   Зато я не могла выкинуть из головы "эпизод" с Владом. Я всё отчётливее осознавала, что Влад пробудил в моей душе какое-то светлое, нежное чувство, а наша нелепая ссора перечёркивала всё.
   Я попыталась разобраться в себе. Проблема была в том, что меня не устраивало не только то, как вёл себя Влад, но и то, как вела себя я. И если с первым я ничего поделать не могла, то второе... Почему я позволила себе потерять контроль над собой?..
   Я поняла, что вела себя как какая-нибудь пустая человеческая девчонка. Это они всё время ждут от мужчин какого-то там "руководства", то есть того, что мужчина в принципе дать не может. Это мужчины хотят женщин, а не наоборот. Как женщина скажет, так мужчина, в общем-то, и сделает. Пусть не в форме каких-то армейских команд, но по существу всегда так. Это я должна была подавать Владу пример, как надо себя вести, а не он - мне. А я вела себя так, словно он способен меня понять, словно это он должен решать, какие между нами будут отношения.
   Я почувствовала себя увереннее, когда пришла к этому выводу. В моих силах навести порядок в собственной жизни. Для этого мне и дано сознание ромеи. Вместо истерических сцен и пыток я должна была использовать свою силу для того, чтобы поступать великодушно, даже если сург проявляет слабость. А я пошла на поводу у своего дурного настроения.
   Короче, я повела себя, как будто я ему - ровня, а не высшее существо. Я просто до сих пор ещё толком не поняла, что значит быть ромеи. Мы должны быть образцом для сургов, направлять их, указывать цель в жизни. Мы созданы для того, чтобы раскрывать им гармонию высших энергий - то, чего они лишены, а не запугивать сменами настроения, которых они всё равно не поймут. Мне следовало вести себя мудро, даже если Влад меня оскорбил. А сейчас мне придётся перед ним извиниться.
   Было тут и ещё одно соображение, которое я даже не могла толком сформулировать, и связано оно было, как ни странно, с Дьёрдем. Видимо, он действительно обладал тем самым уникальным свойством, за которое его особенно ценила Виктория: заставлял задуматься. Ночь, проведённая с ним, запомнилась мне отнюдь не только в сексуальном смысле. Я поняла, что значит скрытый страх, который, возможно, управляет поступками человека в гораздо большей степени, чем он сам об этом подозревает. И я вспомнила наше с Владом знакомство. То двойственное чувство, которое потом как-то рассеялось в наших ни к чему не обязывающих встречах - наверное, уступило место привычке... Но я не могла объяснить, откуда оно взялось. Видимо, порождено оно было всё-таки странным поведением Влада. Он, в общем-то, никогда не слыл ни общительным, ни интересным. Мне с самого начала следовало держаться от него подальше. Мало ли у кого какие проблемы. Не хочет объяснять - пусть ищет себе для общения кого-нибудь другого. Я решила, что извинюсь за свою выходку, дам понять, что считаю наши отношения законченными, а дальше пусть живёт как сам знает.
   
   * * *
   
   Я надеялась разыскать Влада где-нибудь на нейтральной территории - не хотелось опять ломиться к нему в номер - и, по счастью, не ошиблась, заглянув на предрассветный приём для официальных лиц. Я попыталась, сперва, дотянуться до него светимостью как-то помягче, чтобы он почувствовал, что я не собираюсь продолжать выяснение отношений, но он, заметив меня, всё равно взглянул на меня со страхом. Вот чего я добилась, пытаясь изгнать из его взгляда презрение. Моей головой только гвозди заколачивать. Я глубоко вздохнула, веля себе быть самой сдержанностью и благородством, что бы он там ещё мне ни наговорил - а с него станется - и решительно направилась к нему. Влад, по своему обыкновению, держался в стороне и один, что меня как нельзя больше устраивало. Я присела на краешек кресла напротив него.
   - Влад, я должна извиниться перед вами за свой вчерашний поступок, - официальным тоном начала я с места в карьер - надоело играть в светскость. - Я не должна была применять силу. Меня обидело, что вы не предупредили о своём приезде, - напрямик сказала я. - Мне показалось это невежливым. Но я должна была выразить свои... чувства... как-то иначе, - я замолчала с неприятным чувством, не уверенная, что он сейчас не скажет мне ещё какую-нибудь гадость, но, в конце концов, терпеть осталось недолго - так или иначе, я скоро уйду. Влад отвёл глаза.
   - Я заслужил, - глухо сказал он и больше ничего не добавил. Я, помявшись, встала.
   - Ну вот, собственно, и всё, что я хотела сказать, - сухо подытожила я и уже развернулась, чтобы уйти, как вдруг Влад тоже поднялся.
   - Прошу вас, подождите, - всё так же глухо сказал он; вообще, похоже, я в тот вечер причинила ему довольно сильную травму, потому что выглядел он утомлённым и время от времени болезненно морщился; я слышала, что частичная потеря светимости ощущается так, словно с тебя местами содрали кожу. На Владе светимость была прозрачная, зыбкая - так, отблеск. - Ромеи Тамара, я тоже виноват перед вами... больше, чем вы думаете, - он наконец прямо взглянул мне в лицо. - Мне нужно сказать вам нечто важное. Мы можем поговорить... - он замялся, оглянувшись, - без свидетелей?
   Я растерялась. Серьёзность его тона удивила меня. Я-то как раз убедила себя наконец в том, что, по его понятиям, нас ничего не связывает и никогда не связывало.
   - Конечно... - неуверенно отозвалась я и тоже огляделась. - Можно пройти... вон хоть в сад...
   Влад вздохнул.
   - Лучше ко мне в номер.
   
   * * *
   
   - Тамара, - начал он, когда мы поднялись в номер; он сидел, тяжело опустив голову на руки, и явно преодолевал физическую боль, - я почувствовала укол совести. - Я знаю, моё поведение... должно было показаться вам странным. Но, узнав правду, вы поймёте, что у меня были серьёзные причины. Я... - он вздохнул, - может быть, совершаю ошибку... сейчас, признаваясь вам... но мне невыносимо думать, что вы будете жить с уверенностью, будто я вас предал и обманул... хотел оскорбить... вас, женщину, которая... - он поднял голову и с болью взглянул мне в лицо, - которая мне очень дорога. Поэтому, чем бы мне это ни грозило, я открою вам... ужасную правду.
   Он перевёл дыхание. Я была в недоумении.
   - Тамара, я - Надашди, - твёрдо сказал он.
   Я сначала даже не поняла, о чём он говорит. При чём здесь Надашди?..
   Влад?!
   - Я работаю в клане Островичи под прикрытием. Но это не самое худшее, - Влад бросил на меня ещё один горький взгляд. - Это всего лишь часть правды... касающаяся меня. К сожалению... у меня есть неприятные новости... и о вас.
   Я почувствовала, как по спине побежали мурашки. Оправдывались мои худшие подозрения. Хотя что может быть хуже того, что Влад - Надашди?!
   Он вздохнул.
   - Тамара, я знал вас, когда вы ещё были человеком.
   Я растерялась. Что за чепуха? При чём здесь люди?
   - И... я любил вас. Вас - земную девушку, - он с тоской посмотрел на меня, но потом снова опустил голову. - Меня не было рядом... Вы стали вампиром. От несчастий, которые вам пришлось пережить. Вас похитили и насиловали в вампирском публичном доме. Два года. - Он сжал зубы так, что по скулам заходили желваки, и снова посмотрел на меня. Я поняла, что он ожидает ответа, но... мне нечего было ему сказать. У меня просто не было сил во всё это вникать. Поначалу мне казалось, что он врёт, но потом... передо мной, как в жутком сне, замелькали воспоминания. Эти картины возникали словно сами собой, ниоткуда. И всё же я чувствовала, что они приходили из глубины моей души. Из того самого, вроде бы пустого, уголка, куда я не осмеливалась заглянуть.
   - Нет... Нет! - машинально проговорила я и в ярости поднялась. - Я никогда не была человеком! Между кэлюме и людьми нет ничего общего!
   - Тамара, не обманывайте себя! - Влад тоже казался взвинченным. Он встал и схватил меня за плечи. - Все пробуждённые кэлюме помнят свою прошлую жизнь! Да, смутно, да, она кажется чужой, ничего лично для вас не значащей. Но она реальна. И упорнее всех отрицают те, кому пришлось страдать, кто был жертвой. Я знаю! В моём клане... - Влад запнулся, но продолжил: - В клане Надашди работают с людьми. Помогают. Тем, кто каким-то образом узнал о существовании вампиров, и тем, кого удалось вырвать из лап Островичи. К сожалению, - он перевёл дыхание, - вас я защитить не успел.
   - Нет... - повторила я и раздражённо стряхнула его руки. Во мне поднималось бешенство против того, кто так терзал меня. Даже если он меня узнал, что с того?! Я уже не в борделе и никогда туда не вернусь. - Зачем вы мне всё это говорите?! Чтобы унизить?
   - Потому что люблю! - в бешенстве крикнул он. - Потому что не верю, что вы окончательно превратились в одну из Островичи... стали бессовестной, как эти... подонки! Я их презираю! Тамара, вспомните!.. Я знаю, что в вас жива та, кого я любил когда-то!
   Я, признаться, растерялась от такой страстной речи, но потом ещё больше разозлилась.
   - Вы презираете?! - прошипела я. - А сами вы?! Обманываете здесь всех...
   - А я хотел стать шпионом, - неожиданно хладнокровно отрезал Влад. - Я - рождённый Надашди, меня с детства воспитывали для "дипломатической миссии". А обман - единственная дипломатия, которую понимают Островичи. Я знал, что грамотный осведомитель может предотвратить или хотя бы смягчить такую катастрофу, с которой не справится и сотня костоломов. И я горжусь тем, что спасал жизни, что обуздывал этих зверей. Если бы не мы, они бы целые города держали в рабстве, и каждый убивал бы по десятку жертв за ночь. Тамара, это несправедливо. И вообще недостойно нашей расы. Мы вырождаемся в пожирателей падали. - Он наконец замолчал.
   - И что ты предлагаешь? - устало спросила я.
   - Уничтожить Пульс, - спокойно сказал Влад. - Он - источник заразы. Да, мы все умрём. Но с чистой совестью. По-моему, это лучше, чем жить в грязи.
   - Безумие, - холодно выдохнула я.
   Влад не ответил. Я в изнеможении опустилась в кресло. Слишком много впечатлений для одного вечера. Вот всё и разъяснилось. Или ещё больше запуталось? Потом мне пришло на ум, что ведь он, в сущности, доверился мне. В моей власти пойти и донести на него хоть сейчас. А уж что сделают со шпионом, какими методами вытянут информацию о клане врага - он знает, должно быть, лучше меня. Почему он решился на это?
   Я устало посмотрела в его сторону, и меня поразил его вид. Влад сидел, тяжело опустив голову на руку, но его мысли витали где-то далеко, словно не сейчас решалась его судьба. Он словно заново пересматривал свою жизнь и единственное, о чём жалел, - о том, что вообще родился кэлюме.
   - Влад, - позвала его я. Он вынырнул из своих размышлений. - Чего ты хочешь? От меня?
   Взгляд его немного смягчился. Он опустился передо мной на колени и прижал мою руку к губам.
   - Я хочу, чтобы ты позволила мне залечить твои раны. Хочу, чтобы ты заглянула в мою душу. Я хочу принадлежать тебе. Я твой раб.
   
   * * *
   
   Поначалу я касалась его немного неуверенно - мне было неловко чувствовать на его светимости следы своих собственных недавних подвигов; я опасалась сделать какое-нибудь неловкое движение, из-за которого он может решить, что я всё ещё хочу причинить ему боль. Но вскоре я поняла, что напрасно беспокоилась. Всё-таки он был сургом. Малейшее прикосновение альрома, веяние высших энергий повергало его в экстаз, тем более что Влад, из-за своей профессии, вынужден был подолгу избегать общества ромеи и не позволял себе по-настоящему глубокой близости. Поначалу он ещё пытался сдерживаться - видимо, по привычке - но вскоре начал стонать от наслаждения и в забытьи целовать мне ноги. Я старалась доставить ему удовольствие, омывая волнами света его усталую душу.
   Словно кадры кинохроники, передо мной мелькали эпизоды его жизни, знакомые и незнакомые...
   
   * * *
   
   Я лежала, чувствуя во всём теле приятную истому. Так не хотелось никуда уходить, ничего решать... Но постепенно на меня наваливалась суровая реальность. Мы должны расстаться... А что мы дальше будем делать?.. Всё это опасно... Если они узнают...
   Нам с Владом надо договориться, как себя вести. Малейший неверный шаг будет смертельным.
   Влад обнимал меня, положив голову мне на плечо. Кажется, он всё ещё переживал нашу близость. Всё-таки он очень восприимчив. Мне снова стало стыдно, что я недавно причинила ему боль. Сейчас светлые токи наслаждения текли сквозь каждую клеточку его тела.
   Я попыталась немного привести его в чувство.
   - Влад, - шёпотом позвала я. - Нам надо решить, как мы будем себя вести... вообще, переговорить о многих важных вещах... нельзя вот так появляться...
   - Да... - глухо согласился он, по-моему, только для того, чтобы что-нибудь сказать. Я боязливо посмотрела на часы и снова принялась его тормошить.
   - Влад! Ты уверен, что у тебя сегодня не назначено какое-нибудь совещание?.. Тебя не будут искать?
   - Нет... - выдохнул он; надеюсь, хоть вопрос-то он расслышал. Кажется, его сознание пребывало в совершенно затуманенном состоянии.
   Я вдруг тоже почувствовала усталость. И чего я беспокоюсь? Что мне, больше всех надо?.. Если Влад, мягко говоря, не настроен думать о делах, то почему бы и мне не отдохнуть?
   С этой приятной мыслью я откинулась на подушку и постепенно погрузилась в сон, полный каких-то неясных, прозрачных грёз.
   
   * * *
   
   Я проснулась от его поцелуев. По-видимому, немного придя в себя после первых наслаждений, которые он получил, практически меня не касаясь - наша близость была сугубо энергетической - он вспомнил и обо всём остальном. Я рассеянно погладила его по плечу. Теперь он смотрел на меня умоляюще, с такой тоской и безумным желанием, как, разумеется, никогда не смотрел в бытность мою человеком... Я начала осторожно расстёгивать ему рубашку. Я чувствовала в его душе такую бурю, что просто поразилась тому, сколько силы скрывалось за его внешне отчуждённым поведением. Я никогда раньше не встречала мужчину, который так ждал бы меня, так искал, так мечтал обо мне, так остро нуждался в женщине, которая принесла бы утешение его истомлённой постоянным одиночеством душе. Я поняла, что моя любовь может доставить ему неземное блаженство, потому что он видел во мне воплощение всех своих грёз. Он считал меня навеки для него потерянной, а потом нашёл гораздо больше, чем мог ожидать. Вместо скромной земной девушки, которая нравилась ему тем, что не подозревала о существовании зла, он получил женщину высшей природы, способную объять и принять все движения его души, утолить любую печаль и доставить такое наслаждение, которое люди и вообразить не могли.
   Поцелуи, которые он мне дарил, наверняка смутили бы неопытную девочку Тамару, воспитанную в убеждении, что страсть - это опасно. Сознание обыкновенных людей не выдерживало сильных желаний. Только сейчас я поняла, что наслаждение, которое женщина доставляет мужчине, зависит от силы её духа. Здесь, в мире чистых энергий, между мужчинами и женщинами всё было по-другому. Сурги не испытывали иллюзий по поводу того, какое значение имела для них женская любовь, и отдавались женщине свободно и естественно; ромеи, не привыкшие к тому, чтобы их чувства искусственно ограничивали или осуждали, могли дарить свою страсть искренне, щедро. Я чуть не засмеялась, представив, насколько иначе вёл бы себя Влад, будь я человеком. Господи, да он скрыл бы от меня девять десятых своих только сексуальных желаний - это если не считать его потребностей как сурга. И я могла когда-то называть это "любовью"!
   Я не стала разбавлять впечатление прикосновениями альрома, позволив и себе и ему наслаждаться чисто чувственными ощущениями, и эта близость тоже получилась восхитительной; у Влада было потрясающее тело. Он входил в меня так глубоко, резко, что я невольно вскрикивала. Как он только мог сдерживать в себе такую страсть?.. Теперь, когда он дал волю своим желаниям, я чувствовала себя, словно в стальных тисках. Он овладел мною несколько раз подряд. Сначала подмял под себя так, что я едва не задыхалась, потом довольно нетерпеливо велел развернуться и встать на четвереньки. В какой-то момент я почувствовала себя обычной земной девушкой, которой обладает мистический властелин, но я была так возбуждена, что всё это доставляло мне удовольствие. Он заставил меня сменить несколько поз, заботясь, по-моему, в основном о том, чтобы утолить своё вожделение, а не о моих чувствах, но, похоже, в итоге мне удалось его благополучно утомить. Он поцеловал кончики моих пальцев, потом стал посасывать их.
   - Госпожа... любовь моя, - простонал он, кажется, малость запутавшись в моих наименованиях. Я сама была настолько без сил, что не сразу сообразила, о чём он просит. Потом я всё-таки легонько прошлась по его светимости парой отблесков, и он со стоном прижал к себе моё тело, шепча в забытьи:
   - Я тебя обожаю... Обожаю, обожаю...
   
   * * *
   
   Дьёрдь иногда видел будущее. Без всяких усилий, это просто приходило к нему из Пульса - проклятая способность, оставшаяся от древних времён, которой он предпочёл бы лишиться. Она приносила ему слишком много разочарований.
   Когда бледная хорошенькая ромеи с пышными чёрными кудрями и точёным, как фарфоровая статуэтка, телом смотрела на земное солнце, в восхищении раскрыв яркие янтарные глаза, он увидел в её будущем другого. Он не знал ни имени, ни звания - просто видел молодого сурга с холодными тигриными глазами. Он будет принадлежать ей всей душой - так, как Дьёрдь никогда не смог бы. Он чувствовал это, как будто сам там был. Боже, как он будет счастлив, растворяясь в ней без остатка! И как великолепно она будет его ублажать! Её светимость была небольшой, но с редкостным, глубоким сочетанием энергий - что-то неуловимое и нежное, как тонкий аромат свежего цветка. Этой девушкой можно было наслаждаться вечно, она не приедалась, потому что смотрела на всё такими невинными, ясными глазами. Многие вампиры считали её довольно заурядной и вообще пустоголовой, но Дьёрдь слишком хорошо разбирался в душах. Этой бесхитростной малышке было дано то, чего ему не хватало и что он никогда не сможет получить, - гармония и цельность.
   Поэтому лучше бы ей умереть. Когда этот розовый бриллиант исчезнет из общего хора светимостей, тоска о ней перестанет его тревожить. Так что её любовнику лучше хорошо запомнить ночь, когда он будет наслаждаться ею в первый и последний раз.
   
   * * *
   
   Влад ушёл - как оказалось, мой давний вопрос он всё-таки расслышал, и совещание всё-таки было назначено - а я осталась размышлять. Я-то не разведчик. Мне просто страшно было выйти из номера. Надо было тщательно привести все мысли и чувства в порядок - и не до первой встречи с кем-нибудь из Островичи, а надолго.
   Вот и настал час моего вмешательства в "политику". А я-то думала, это меня никогда не коснётся! Так и буду комнатной собачкой при тех, кто решает вопросы жизни и смерти - за себя и за других. Самое ужасное - что теперь весь этот кошмар мог коснуться не только меня, но и моего любимого. Моя глупость могла погубить нас обоих... А сколько ещё вампиров зависело от интересов клана Надашди? - А сколько людей?..
   Я всё-таки уже успела достаточно познакомиться с ситуацией при дворе, чтобы понять, насколько всё серьёзно. В обществе высших иерархов клана Островичи я, со своей наивностью, могла выдать себя какой-нибудь неосторожной мыслью в одно мгновение и тем самым отдать Влада на растерзание в застенок. Меня не тронут - я слишком глупа и ничего не значу - ну, может, побьют, чтобы припугнуть, и удалят от двора, а Влада не пощадят.
   Но и безоговорочно перейти на сторону Надашди я не могла. Я не могла принять мысль об уничтожении Пульса. Пульс был всё равно что моей душой, мы все дышали его живительными энергиями... Я отдалённо припомнила своё блёклое человеческое существование... Ни одна пустая жизнь не стоит Пульса. И все вместе взятые - не стоят тоже. Потому что, сколько на ноль ни умножай, - всё равно получится ноль, а не единица.
   Должен быть какой-то другой выход. Мне необходимо было остаться наедине с Пульсом, прислушаться к нему. Может быть, он подскажет. Я верила, что он разговаривает со всеми кэлюме и хранит в себе неведомые нам силы. Надо только спросить.
   А между тем решать надо было как можно скорее, срочно. Чем дольше я пребываю в сомнениях, тем выше опасность для Влада. С кем я: с Островичи или... со своим любимым?..
   У людей в таких случаях принято было молиться. Я смутно припомнила действия Дьёрдя в застенке и сложила перед собой ладони. Только сейчас до меня дошло, что этот человеческий молитвенный жест совпадает с традиционным приветствием ромеи-кэлюме. Случайность? - Нет, - пришла словно сама собой мысль. Это жест обращения к своей внутренней силе, он замыкает светимость... А я относилась к нему, как к простой формальности. Когда я уже научусь пользоваться альрома по назначению?..
   Я начертила рукой в воздухе перед собой крест. Равновесие. Поток энергии идёт вверх, вниз, вправо, влево. Потом ещё раз. Лучи и клубы светимости вокруг меня как будто начали немного устаканиваться. Ещё раз. Никогда не задумывалась над тем, что светимость можно регулировать физическим движением, но ведь, по сути, всё связано... Так, хватит, а то ещё Дьёрдь услышит.
   Я снова сложила руки и попыталась сосредоточиться на Пульсе. К сожалению, в последнее время я его почти не слышала - слишком погрузилась в повседневную суету, да и вспышек что-то было не видать...
   Знания. Нужно больше информации. У кого спросить? "Круги", в которых я вращалась, наверняка знали такое, что мне и не снилось, но именно от них и следовало держаться подальше. - Библиотека! - Ага, в которой только "Война и мир"! Опять вспомнился Дьёрдь - отставить... Ясно же: нужны вампирские книги, но на русском. А где их взять, как не в московском посольстве? Не такая уж я важная птица, чтобы копаться в правительственном архиве, но ведь есть же там что-то и для общего доступа? Накопилось, наверное, за несколько веков? Даже если будет с "ятями", я пойму.
   А ведь уехать в Москву - неплохая мысль! Там я окажусь подальше от Островичи и смогу спокойно принять решение. А потом, возможно, уехать с Владом... Как когда-то собиралась. Я невольно улыбнулась. Всё возвращается на круги своя?..
   
   * * *
   
   Влад вернулся - по обыкновению собранный и отстранённый - кажется, мне пора привыкать к тому, как убедительно он входит в роль "Островичи со странностями"... Я выложила ему свой план. Он сказал, что нам лучше не мелькать пока вместе, что я очень плохо себя контролирую. К тому же дела заставляли его задержаться в Чейте. Мы решили, что я поеду в Москву одна, а позже мы созвонимся и решим, что делать дальше. Он убедительно просил меня не пытаться выйти с ним на мысленную связь и вообще поменьше о нём думать.
   - Не бойся, я не обижусь, - с усмешкой сказал он. - И ещё одно, самое главное... - он нервно оглянулся на стены комнаты, словно не был уверен в их надёжности. - Мы не знаем, когда и при каких обстоятельствах мы снова встретимся. Любой план может быть нарушен. Неизвестно, что там у тебя получится в Москве... Тебя могут перехватить. Ты не представляешь всей силы Островичи, возможно, за тобой уже следят. Или ты сама передумаешь насчёт меня... - он жестом прервал мои возражения. - Ты замечала, что мысли и настроение всех кэлюме довольно сильно зависят от вспышек на Пульсе? Попадёшь в другой спектр и примешь другое решение. Жизнь непредсказуема. Но, Томка, что бы ни случилось... - он замялся. - Возможно, моё мнение покажется тебе... мягко говоря, пристрастным... оно такое и есть, но поверь, с точки зрения здравого смысла и моего опыта работы в клане я посоветовал бы тебе то же самое. Тамара, - Влад серьёзно посмотрел на меня. - Ты не должна... не то что доверяться Дьёрдю... а даже и малейшим взглядом, легчайшей мыслью дать ему понять, что ты... я не говорю - засомневалась, а вообще задумываешься о тех вещах, которые мы с тобой обсуждали. Это очень важно. Сейчас вы, может быть, в достаточно близких отношениях, - я хотела объяснить, но Влад не позволил, - и тебе кажется, что ты ему хоть сколько-то небезразлична и можешь иметь на него хоть какое-то влияние... и так оно, возможно, и есть. Но, уверяю тебя, ты ещё ничего не знаешь о степени его коварства и жестокости. Если б знала - мы бы с тобой сейчас просто не разговаривали. Ты не представляешь, сколько народу вокруг него уже сгинуло - неизвестно куда, неизвестно как. Он как омут, который затягивает в небытие. Ходят слухи, что это он убил всех остальных изначальных... Он ненавидит лютой ненавистью всех, кто... посмел его за что-то осудить, в чём-то упрекнуть, даже просто не согласиться. Он понимает только одну форму общения: когда исполняется любой его каприз. А остальное воспринимает как предательство. И если ему хоть на мгновение покажется, что ты его "предала" - я не говорю какими-то действиями против клана Островичи - что твоя душа отвернулась лично от него... он разделается с тобой, Томка, так быстро, что ты не то что пикнуть, а и подумать ничего не успеешь. Держись от него как можно дальше, особенно теперь. Ты не заметишь, что он начал тебя подозревать, а потом будет поздно. Он подставит тебя, Томка, он предаст. Он натравит на тебя своих... этих стерв. Я это видел сто раз, это отлаженная личная жизнь главы клана Островичи. Нехитрый механизм постоянной ротации кадров, - Влад издевательски усмехнулся. - Я бы на твоём месте...
   - ...вообще ничего не делал? - подхватила я.
   - Ну... подождал бы...
   - Сколько?
   Влад вздохнул. Я покачала головой.
   - Что ты предлагаешь, Влад? Скрываться? Лгать? И прятать потом каждое чувство? Ты, может быть, привык жить под конспирацией, но я так не могу. И потом, Дьёрдь, при всех его причудах, всё-таки сург. А я - ромеи. Я смогу за себя постоять.
   При этих напыщенных словах Влад взглянул на меня умоляюще. Дьёрдь был не просто "сургом", а живой легендой, а я - далеко не самой сильной ромеи в клане, и Влад это знал. Он беспокоился за меня и был прав.
   - Ты же сам сказал, что веришь в меня, - более мягко добавила я.
   Влад вздохнул и сдержанно поклонился, а потом добавил тепло:
   - Будь осторожна.
   - Влад, - серьёзно ответила я. - Я не подведу тебя. Нас. Я найду выход.
   
   * * *
   
   Я решила никого не предупреждать о своём отъезде. Только оставила сообщение секретарю Чейте: если кто будет меня спрашивать, мне захотелось немного развеяться и на несколько дней смотаться на родину, в Россию, - и набросала записку примерно того же содержания Виктории. По счастью, она была не из тех, кто пристально следит за перемещениями любовниц. Я подозревала, что вообще - жива я, умерла, она и не заметит.
   Я выехала в Вену, а оттуда ночным рейсом - в Москву. Я возвращалась в этот город с двойственным чувством: теперь уже не только как вампир, но и как человек, которого я вспомнила и которого Влад научил меня ценить. Я найду способ сохранить и себя, и Пульс, и Влада.
   
   
   4.4 Белый камень
   
   Придумав какое-то более-менее нейтральное обоснование, я наведалась в архив посольства. Я надеялась, что мой внезапный интерес к истории расы не вызовет лишних подозрений; мне теперь всюду мерещились шпионы. Влад советовал вести себя так, словно мне и в голову не приходит, что я должна кому-то что-то объяснять, но на всякий случай придумывать всему убедительные объяснения. Однако, похоже, мою просьбу сочли вполне естественной; видимо, среди вампиров были не так уж редки попытки разобраться в своём происхождении.
   Я углубилась в вампирские исследования, которых оказалось не так уж мало, но почти ни из одного из них невозможно было понять ничего конкретного по интересующей меня теме. "Как живётся вампирам-одиночкам"... "Если Пульс замолчит"... "История клановых войн" в десяти томах... Биографии... Экспедиции...
   Попадались и упоминания о каком-то "третьем клане", предполагаемых Маршан, но - совершенно неясные. Вроде видели иногда то там, то сям каких-то странных вампиров с серебряной светимостью, очень могущественных. Вот и всё. Кто, откуда, зачем - ничего не понятно. Почему Маршан? - Вероятно, во главе клана стоит, или стоял, кто-то, чья людская фамилия была Маршан... А может и нет. Всех Маршан не переберёшь.
   Я попыталась пойти по другому пути и порыться в подборке людских легенд, относившихся - или предположительно относившихся - к кэлюме. В конце концов, какой смысл читать готовые материалы? Если бы хоть кто-то из этих учёных умов понял, что такое Пульс, об этом всем давно было бы известно.
   Но людские наблюдения оказались ещё хуже - примерно на уровне страшилок для бульварных газет. Народные приметы, восточные религии, шаровые молнии, магнитные аномалии, ожившие мертвецы - всё в одну кучу. Близился рассвет, а вместе с ним ощущение, что мои мозги окончательно забиты макулатурой.
   Я устало откинулась в кресле. Мне казалось, что я попала в какую-то безвоздушную яму. Кэлюме интригуют и сражаются веками, и никто ещё не нашёл в происходящем ни малейшего смысла, а я, такая умная, решила, что найду волшебный рецепт, как алхимик - философский камень, причём с полпинка. А на самом деле - по здравому размышлению - я ничего не могу. На что я надеюсь? Остановить войну? Превратить сородичей в ангелов небесных? Застолбить для себя и Влада место в раю?..
   Не будет этого никогда. Не бывает, чтобы все были счастливы, и все желания исполнялись.
   Мне ужасно захотелось прежней беспечной, спокойной жизни. Есть ли резон напрягаться из-за какой-то вилами по воде писаной морали? Не сами ли мы её себе выдумываем? Где же он, высший судья? Если он такой справедливый, то почему смотрит на всё сквозь пальцы?.. - Да, людве несладко рядом с нами живётся. Я и сама была человеком и знаю, но... теперь я уже не человек и никогда в человека обратно не превращусь. Может быть, это закон эволюции такой? А загробная жизнь... допустим, она есть... Если, как принято считать, бог одинаково всех любит, то ведь получается, что на том свете он равно всех простит. И жертв, и палачей. И малодушных - тех, кто спрятался...
   Может, сбежать, пока не поздно? К Островичи мне теперь путь заказан, но ведь можно скрыться... стать одинокой ночной охотницей, а любовь... я смогу подчинить себе сколько угодно людских самцов, вот уж с кем не будет проблем...
   Однако, попытавшись представить себе, как это будет, я наконец отдала себе отчёт, какое значение имеет для ромеи любовь сурга. Только тот, кто умеет по-настоящему оценить женщину, кто понимает её душу, способен принести истинное удовлетворение. Их восхищение возвышало нас, заставляло почувствовать полную силу света, стремиться к невозможному... Променять их захватывающую близость на дешёвые фокусы перед людвой... Нет уж, увольте.
   Я невольно вспомнила, как ласкал меня Влад... его губы на моей шее, длинные пальцы, поглаживающие мою талию... и наслаждение, которое я ему дарила. Как я проникала в его светимость... как он звал меня, как просил...
   Никогда мне не забыть его объятия, свет его души. Я всю жизнь мечтала именно о такой любви. Никто другой так меня не желал, и именно потому, что в его желании всегда оставалось что-то целомудренное. Он любил во мне и наивность человека, и силу ромеи, и красоту моего тела. Он принадлежал мне полностью, растворялся в чувствах, доверился мне всей душой. Я никогда не смогу предать его, обмануть, бросить... Любимый... Где ты?..
   Тут я вспомнила, что Влад просил меня не звать его и вообще поменьше распускаться в своих мыслях. Блин. Даже подумать о нём толком нельзя...
   Я снова углубилась в подборку. Каталептики... Легенды о ликантропии... Скважина на Кольском полуострове...
   Мысли как-то сами собой снова потекли в сторону Влада. Сколько трагедий мне уже принесла эта любовь! Зачем он появился в моей жизни?.. И всё же я не жалела о наших противоречивых отношениях. Это не были глянцевые "ухаживания", это была судьба, сложное, глубокое чувство, которое не раз перевернуло всю мою душу, заставило по-новому взглянуть на мир. Оно сделало меня тем, кто я есть. Я познакомилась с массой вещей, о которых и не подозревала, а теперь они - часть меня. Я стала другим человеком. А должна стать ещё более другим... Даже не так. Я была никем. А стала личностью. Я научилась чувствовать и понимать свою душу, её силу. А должна узнать ещё больше. Если я хочу окончательно взять свою жизнь в собственные руки, хочу защитить свою любовь, я должна сама разобраться в истинных отношениях между кланами и в природе Пульса. Понять, кто мы все. Без этого мне никогда не сохранить действительно прочную связь с Владом, не очистить нашу любовь от разногласий, сомнений. Я должна разобраться в себе до конца. Я должна понять, что есть Пульс.
   Тут мой взгляд зацепился за заголовок: "По окрестностям Полевска". Из какого-то туристического путеводителя. Я машинально начала читать, вернее, просматривать, перескакивая сразу через несколько предложений.
   "Приток реки Ревды... просека... круглая поляна. Белый Камень. Считается, что это надгробие... надписи стёрты... уникальным свойством: на нём не держится грязь. Могила... князя и воеводы, который... обладал мистической силой... завещал похоронить себя в серебряном гробу".
   Вероятно, "серебряный гроб" и стал причиной, по которой заметка оказалась в вампирском архиве. Кэлюме плотно интересовались исследованием свойств серебра. Впрочем... описание "мистических сил", которые приписывала легенда своему герою, наводило на мысль, что это действительно был кэлюме. Но тогда зачем лезть в серебряный гроб?.. Может, его враги туда запихнули? Или какой-то странный эксперимент со светимостью? Из уже просмотренных материалов я знала, что случались среди кэлюме такие экстремалы-энтузиасты, испытывали на себе свойства разных веществ, в том числе и серебра, и солнечного света. Естественно, хотели выработать иммунитет, но заканчивались такие эксперименты, как правило, плачевно.
   Кстати, о солнце. Я осторожно прощупала уважаемое светило и поняла, что уже за полдень. Всё, хватит. Дальше разбираться в бумажном хламе бесполезно, из газет не вычитаешь, правда это, легенда или вообще вымысел голодного журналиста. Надо ехать, и поеду я в Полевск на речку Ревду. Это, по крайней мере, в России. А если ничего не найду, то зубами буду землю грызть, пока не отыщу что-нибудь стоящее. Или присоединюсь к Надашди. Позвоню Владу, и мы уедем в его клан. Там я хотя бы высплюсь, не опасаясь, что мне вобьёт кол в сердце кто-то из Островичи, и... смогу вволю думать о Владе. Уже неплохо.
   Я с трудом поднялась и побрела, еле переставляя ноги, на соседний подвальный этаж в одну из комнат отдыха - специально для таких придурков, как я, которые задерживаются где не надо дольше положенного.
   
   * * *
   
   Я решила добраться до Урала в тумане, чтобы сэкономить время. Передвижение в тумане требовало сил, так что пришлось основательно подкрепиться; правда, я постаралась сделать это как можно аккуратнее - мне было бы неловко признаться Владу, что после нашего разговора я убивала направо и налево. Ближе к нужному городу я позаимствовала у кого-то из людвы машину с навигатором и лопату. Вообще-то я глупо чувствовала себя в роли археолога-любителя, но решила начать с малого: ищи да копай, а там, может, ещё чего-нибудь соображу. Далеко за полночь я наконец добралась до пресловутого Белого Камня.
   Первое, что порадовало, - камень здесь действительно был. И действительно похожий на надгробие. Он стоял ровно в центре круглой поляны, как в природном храме. Я посветила фонарём - камень правда был гладкий, чистый, словно на нём даже пыль не оседала. А ведь вряд ли его кто-то мыл, в такой-то глуши.
   Теперь, наверное, надо было лезть в могилу. При взгляде на далеко не мягкую и не воздушную землю под ногами я снова засомневалась. Сколько времени у меня займут эти "раскопки"? Солнце уже не так далеко... Может, вернуться завтра?
   Я отошла от камня и окинула безмолвную поляну более пристальным взглядом. Что я хочу здесь найти?.. Даже людва не верит в эту брехню. Да если бы они всерьёз считали, что там серебряный гроб, выкопали бы, распилили и продали. И никакое осквернение могилы хоть колдуна, хоть святого их бы не остановило.
   А что, если просто не смогли? - пришла неожиданная, не более радостная мысль. Место и впрямь непростое. Я вот, например, чувствовала здесь определённую особую атмосферу. Не альрома, но некая энергия присутствовала. Если этот загадочный воевода был такой могущественный, что у него даже надгробие самомоющееся, то он, вероятно, позаботился и о том, чтобы его серебряный гроб никто не лапал?
   Что ж, проверить это легко. Надо взять в багажнике лопату и начать копать.
   Хорошо, а если я и впрямь выкопаю серебряный гроб? Что дальше? Откуда я собираюсь получать информацию? Говорить с духом покойного воеводы, прячущимся в серебряном гробу?
   Нет, ну какая-то зацепка там может найтись? Вдруг он что-то оставил, какой-то намёк? Просто так себя в серебряном гробу хоронить не велят... Наверное...
   Так, долго я буду тут стоять? Раз приехала, доведу дело до конца. А если пусто - позвоню Владу и поеду к Надашди. Попробую уговорить его уволиться из Москвы, чтобы он больше не рисковал, и мы будем жить долго и счастливо. А Пульс... Постараюсь как-то повлиять на Надашди. Влад, если я правильно поняла из его воспоминаний, был между прочим принцем, то есть в буквальном смысле: одним из сыновей действующей королевы Надашди. Лёжа с ним в постели, я как-то не обратила на этот нюанс особого внимания, а теперь это показалось важным...
   Кстати, не факт, что Пульс так легко уничтожить. Что они собираются с ним сделать, даже если найдут? Полить расплавленным серебром? А если он их сам в ответ чем-нибудь польёт? Ещё вопрос, кто кого. Не совсем же Надашди дураки. Наверняка понимают, что прежде, чем рубить сплеча, надо разобраться, исследовать...Учитывая способность Пульса с нами "мысленно разговаривать", неизвестно, как ещё он может воздействовать на наше сознание. Что, если он ни разу не "банк данных", а живое, мыслящее существо? Да ещё поумнее всех нас, вместе взятых?
   К тому же наверняка у Надашди есть свой архив. Вот в нём и покопаюсь. А Влад мне поможет...
   К реальности меня вернул знакомый женский голос:
   - Попалась, красавица?
   Послышались лёгкие шаги, и в круг лунного света, как смертоносный призрак, вышла Виктория. У меня просто волосы встали дыбом. Её яркие рыжие кудри отливали алым, прозрачные аквамариновые глаза лучились ледяным огнём, а багряная светимость словно залила всю поляну кровавым дождём. Да, мне с ней никогда не справиться, нечего и пытаться...
   - Как дела? - светским тоном поинтересовалась Виктория.
   - Что ты здесь делаешь?.. - выпалила я первое, что пришло на ум.
   - А ты? - улыбнулась она. Впрочем, ответ на мой вопрос всё же появился: в виде четырёх штурмовиков, двух сургов и двух ромеи, которые окружили меня, направив на меня оружие. У двоих из них были арбалеты - такие использовались, когда предполагалось стрелять на поражение: серебряная стрела пробивала сердце, и наступал полный паралич, после чего противнику отсекали голову. Хотя зачем столько народу против меня одной? Виктория и сама бы раздавила меня одним пальцем. Соблюдают протокол?..
   Но как они поймали меня? Проклятие! Нужно спрятать мысли. Может, они ещё не всё знают?
   Я выпрямилась с видом оскорблённой добродетели.
   - Почему вы следили за мной? Разве я в чём-то обвиняюсь?
   Виктория загадочно улыбнулась.
   - Обвиняешься... в преступлении, которое карается смертью, к сожалению, - посочувствовала она мне. У меня упало сердце. Штурмовики стояли вокруг, как неумолимые тени казни.
   - Ты уверена? - я попробовала сыграть на другой струне. - Думаешь, Дьёрдь обрадуется, когда узнает, что ты тайком напала на меня?
   - А он и так уже знает, - Виктория приятно улыбнулась. - Ещё бы ему не знать, если он сам и попросил меня... проводить тебя в последний путь.
   Я кляла себя. Как же я была наивна! Как Влад был прав! Но что произошло?.. Ведь я последовала его совету, я даже не виделась с Дьёрдем!
   - Но... чего ты хочешь? В чём я провинилась?
   Виктория усмехнулась. Я подумала, что, может быть, они ещё сами не уверены в своих подозрениях.
   - Я не сообщила о цели своей поездки просто потому, что сама не знала, найду ли здесь что-нибудь, - я нервно обвела рукой поляну. - Уж не думаешь ли ты, что я сговорилась с Надашди?.. Белый Камень, возможно, вообще не...
   - Да при чём здесь этот булыжник, - небрежно перебила меня Виктория. - Ты что, правда не понимаешь, в чём проблема?
   Я растерялась.
   - Я... чем-то... прогневала Дьёрдя? - я лихорадочно пыталась придумать самую обтекаемую формулировку, чтобы самой не выдать себя.
   - "Прогневала", - передразнила Виктория. - Ещё как. Своим равнодушием!
   - Что?.. - изумилась я. Не укладывалось в голове, что такие вещи могли быть важны для Дьёрдя. Может, Виктория разыгрывает меня? Но её ледяной тон заставлял в этом усомниться.
   - Он заглянул в твою душу, - неприязненно сообщила Виктория. - Он видел всё твоё прошлое. Ещё человеком ты была подружкой этого твоего молокососа, Влада Сухорукова. И когда ты стала вампиром, вы узнали друг друга, и ты снова полюбила его - теперь уже как ромеи. Дьёрдь прочёл в твоей душе, что ты никогда не полюбишь его так, как Влада. Поэтому он решил тебя убрать.
   - Ревность?! - я чуть не рассмеялась. - Дьёрдь, который... рисует своих любовниц, в то время как они отдаются другим, и потом развешивает эти картины по стенам... вдруг захотел стать для кого-то единственным и неповторимым?!
   - Очевидно же, что дело не в изменах, - устало отозвалась Виктория. - Он боится привязаться к тебе сильнее, чем ты - к нему, чего тут непонятного...
   - Вика! - взмолилась я. - Ты же понимаешь, что это минутный каприз! Да у Дьёрдя семь пятниц на неделе! Я и не думала... ничем оскорбить его... я исчезну, уеду из Чейте! Зачем нагнетать?.. Я вовсе не претендую на какое-то особое место рядом с ним!.. Вика, мы же подруги, неужели ты не видишь, что происходит? Он стравил нас, а сам назавтра обо всём забудет! Ты же его знаешь!..
   Виктория мрачно молчала. Потом вздохнула.
   - Да, ты права. Я, конечно, думала об этом. Всё так. Но, к сожалению, верно и другое. Он забудет, если сделать то, что он хочет. А если нет... - Виктория покачала головой. - Ты правда ранила его, Тамара. Он будет помнить о тебе... пока ты жива. Он смотрел в твою душу, а ты в его заглянуть так и не сподобилась.
   - Ты имеешь в виду... эспальдо, что ли?.. - растерялась я. - Но он же... сам всегда отказывался! Это же все знают!
   - Он хотел, чтобы ты ему это предложила.
   - Чтобы отказаться?!
   Виктория помолчала.
   - Может быть, он бы согласился.
   - Ну тогда сам бы и предложил! Он что, немой?! - я взорвалась. - Какого чёрта?! Это его жизнь, а я должна догадываться даже о том, чего он сам о себе не знает?!
   - Кому ты всё это говоришь? - Виктория устало вздохнула. - Мне? При чём здесь я? Ты мне что-то хочешь доказать? Да я всё прекрасно понимаю. Дьёрдь, он... сам создаёт себе проблемы. Он придурок. Но я не хочу его терять. Мне... - Виктория опустила глаза, - мне жаль, что так получилось, Томка. Я знаю, что ты не виновата. Но если придётся выбирать между тобой и Дьёрдем - я выберу его. Не потому, что люблю, или ещё какая-нибудь сентиментальная чепуха в этом роде. Просто таких, как он, больше нет. А таких, как ты... сама понимаешь.
   Я не верила своим ушам. Ловушка, которую расставил мне Дьёрдь, оказалась не просто засадой из нескольких стрелков, нет. Он поймал меня в воронку чужой безжалостности и эгоизма. И из этих невидимых пут я действительно не смогу выбраться.
   Что ж, радовало только одно - Влада я всё-таки не подвела. Интересы клана Надашди остались в стороне.
   - Тогда давай покончим с этим, - я глубоко вздохнула и оглянулась на окруживших меня убийц.
   - Но сначала я тебя допрошу, - ровным голосом продолжила Виктория. Я похолодела.
   - Как... Что ты имеешь в виду? Зачем?..
   - Пока Дьёрдь дегустирует свою мимолётную ревность, я думаю об интересах клана, - холодно сказала она. - Мне давно уже подозрителен этот твой Влад. Он ни с кем не был близок, кроме тебя. И, раз ты Дьёрдю уже без надобности... Я не откажусь от информации о другом твоём увлечении.
   - Чепуха, - фыркнула я. - Мы не были близки... - но я сама почувствовала, что это звучит неубедительно. - Ты ничего не узнаешь от меня. Я не позволю тебе читать мои мысли, - отрезала я. Виктория кивнула.
   - Ты по-другому посмотришь на моё предложение с двумя-тремя серебряными пулями в твоём красивом теле, - сказала она и подняла пистолет.
   И вдруг опустила. Остальные вампиры тоже опустили оружие. На лицах у них застыло заторможенное выражение, какое бывает при сильном ментальном воздействии. Что происходит?! Я ничего не делала! Потом я почувствовала довольно странные, прозрачные потоки альрома, идущие откуда-то извне, из леса, со всех сторон. Внезапно из темноты вынырнул какой-то сург, схватил меня и оттащил в сторону от застывших на месте убийц. В тот же момент на поляне появились ещё несколько кэлюме с арбалетами, засвистели стрелы, и почти одновременно мои недавние преследователи повалились в траву. В свете луны замелькали широкие лезвия загнутых ножей, и незнакомцы принялись методично отсекать своим противникам головы. Всё произошло так бесшумно и быстро, что я ещё не верила в своё избавление.
   - Вы... вы от Влада?.. Вы Надашди? - растерянно обратилась я к мужчине, который всё ещё держал меня за локоть. Он взглянул на меня глазами со странным серебристым отливом.
   - Нет, - ответил он несколько монотонным голосом, словно думал в это время о чём-то другом. - Мы из клана Маршан.
   
   
   5. Подземный храм
   
   Большой бронированный фургон катил меня куда-то в неизвестность. Я сидела рядом с водителем. Штурмовики, а также аккуратно запакованные в пластиковые мешки трупы - тела отдельно, головы - на всякий случай - отдельно, помещались в просторном кузове. Я смотрела в окно, но ничего не видела, кроме стены леса.
   Клан Маршан! Подумать только! Я была уверена, что это лишь вампирская легенда, как и многие другие домыслы о Пульсе. Лишь попытка объяснить необъяснимое. И вот передо мной каким-то, вот уж действительно необъяснимым, образом возникают кэлюме со странной светимостью цвета тёмного серебра, в несколько мгновений расправляются с целым отрядом далеко не слабых противников и куда-то меня везут без всяких объяснений. Хотя глупо, наверное, требовать объяснений у тех, кто спас тебе жизнь. Но почему они это сделали? Кто они вообще такие?..
   Я просто не представляла себе, кем надо быть, какой силой обладать, чтобы вот так ювелирно обмануть и убить Викторию. Мне казалось, эта прирождённая хищница сама способна кого угодно учуять и разорвать, и уж если погибнет, то случайно. Трудно было поверить, что её больше нет. Не знаю, каких чувств я испытывала к ней больше: страха или восхищения... Впрочем, с самого начала было ясно, что однажды её именно так и убьют. Она жила быстро и умереть, наверное, предпочла бы тоже быстро. Так и получилось... И всё же... я чувствовала, что мне будет её не хватать. Наверное, в глубине души я хотела быть в чём-то на неё похожей.
   На расспросы мне вежливо, но холодно отвечали: "Вам всё объяснят по прибытии на базу". От телепатического воздействия они были абсолютно защищены, даже сурги - никогда не сталкивалась с такими странными барьерами, работавшими, словно маскировочная сетка: их было трудно заметить, но за них невозможно было проникнуть. Незнакомцы отнеслись к моему прощупыванию философски - сделали вид, что не заметили. Сами они мной как будто не интересовались. Я на всякий случай выставила самый мощный барьер, на какой была способна.
   Мы ехали довольно долго, и я уже начала беспокоиться, успеем ли мы до рассвета, когда наконец перед машиной появились массивные ворота. Высокий забор с протянутой поверх колючей проволокой навевал ассоциации с людскими военными объектами. Потом машина покатила по наклонной дороге и въехала в огромный подземный ангар. Меня провели к лифту, который долго спускался вниз - похоже, постройки здесь уходили под землю на много километров.
   Когда двери лифта раскрылись, я просто не поверила своим глазам. Я словно оказалась в невероятной красоты подземном храме. Меня встретил высокий темноволосый мужчина в длинной тёмно-синей накидке, расшитой блестящими чёрными камнями, напоминавшей то ли сутану, то ли царскую мантию, и молча повёл меня по вырубленному в толще земли просторному коридору. Я в жизни не видела помещений такого исполинского размера. По этому коридору мог бы свободно пролететь небольшой самолёт. Пол, стены и потолок, абсолютно ровные, гладкие, покрывала мозаика густых, тёмных оттенков, похожая на разводы из расплавленного чёрного стекла, золота, бирюзы и сапфиров. На изящных, необычного плетения цепочках висели ослепительно яркие бледно-голубые фонари, разливавшие повсюду таинственный серебристый отсвет. Потом послышался шум воды, и мы вышли на террасу, на которой можно было бы выгуливать стадо слонов. За стройной балюстрадой открывалась пещера необъятных размеров, на другой стороне которой тоже виднелись высеченные в скале террасы и лестницы, а по центру лился гигантский белый водопад. Это были какие-то подземные висячие сады Семирамиды. Всё здесь дышало необыкновенным благородством и роскошью, но как же она отличалась от кричащей, легкомысленной пышности Чейте! Какие строгие, гармоничные пропорции чувствовались во всём, какие грандиозные масштабы! Кто мог это построить? И для чего? У меня было ощущение, что я попала в неизвестный священный город.
   Люди здесь тоже отличались от тех, что жили на поверхности. Это, несомненно, были кэлюме, но серебряная светимость овевала каждую фигуру, прозрачными реками протягиваясь вверх, в стороны, разливаясь по полу, так что каждое движение прочерчивало в полутьме как бы след от кометы. Некоторые прогуливались по опоясывающим пещеру галереям, некоторые приглушённо беседовали, сидя на террасе. Одежда их заметно отличалась по фасону от принятой наверху. Все - и мужчины, и женщины - носили что-то наподобие лёгких плащей или сутан, которые закрывали всё тело до горла, руки до костяшек пальцев и шелестящими складками волочились по полу. Строгий, простой силуэт этих нарядов и роскошная ткань - как мне показалось, тёмная парча - придавали облику что-то царственное. Необыкновенная одухотворённость и величие чувствовались и сдержанных манерах, в грациозной осанке, в спокойных шагах. Я показалась себе дикаркой, выбравшейся из джунглей. Здесь каждый выглядел царём - не в смысле каких-то побрякушек, а царём света и духа.
   Поднявшись по головокружительно высокой лестнице, мы наконец остановились перед покрытыми каменной резьбой дверьми высотой в три этажа. Здесь мой проводник обернулся, впервые за всё время взглянул на меня и сообщил кое-что новое:
   - Клан Маршан организован по образцу монастыря. К руководителям принято обращаться: "мать" или "отец". С вами будет говорить мать Анна. Прошу, - он распахнул передо мной двери, которые, хоть и весили, наверное, несколько тонн, раскрылись от малейшего прикосновения, и ничего не осталось, как войти.
   Я оказалась в огромном зале с гладкими чёрными стенами, абсолютно пустом, если не считать массивного письменного стола по центру. Из-за стола мне навстречу поднялась женщина, а двери за спиной закрылись. Я нерешительно подошла. Незнакомка смотрела куда-то вперёд и вверх.
   Она невероятно отличалась от всех женщин-кэлюме, которых мне приходилось видеть. Я лично вообще без уверенности отнесла бы её к нашей расе. Её яркие чёрные глаза отбрасывали серебристые блики, как фонари. Лицо с резкими, орлиными чертами поражало красотой, хотя она была уже немолода - на вид, по человеческим меркам, лет пятьдесят - и выражением непреклонной воли, неподвижным, как маска древней богини, вырезанная из слоновой кости. В её резких жестах порой мелькало что-то от военной выправки. У неё были густые, совершенно седые волосы, падавшие до талии; у висков их придерживали массивные гребни с чёрными бриллиантами, что придавало ей ещё более причудливый вид. Одета она была, как и другие, в тёмную сутану.
   Да, это была настоящая ромеи! В сравнении с её одухотворённой красотой и величием королевы клана Островичи показались бы вульгарными куклами. Властным жестом, не глядя на меня, мать Анна указала мне на кресло, а сама вернулась за массивный стол, на котором лежало только несколько драгоценных камней, - они, как я поняла, служили для работы с сознанием; я вспомнила о свойствах кристаллов, о которых мне рассказывал Дьёрдь, но поскорее отогнала мысль о своём зловещем любовнике.
   Женщина задумчиво сложила вместе кончики пальцев и заговорила. Она произносила слова монотонным голосом, глядя прямо перед собой и, казалось, сквозь стены; у меня сложилось впечатление, что душа её во время разговора пребывала где-то ещё и параллельно решала какие-то другие задачи. Я чувствовала её силу, огромную, но какую-то странную. В светимости всех кэлюме, которых я знала, в той или иной степени присутствовало горячее биение крови; за спиной у матери Анны практически неподвижной звездой сияли потоки холодного серебра.
   - Ну, первое, Тамара, что я вам хочу сказать, - с неуловимой улыбкой начала она, - клан Маршан существует. Мы работаем под прикрытием фармацевтической компании "Маршан плюс", принадлежащей людям. Они не знают о нашей истинной природе и считают группой учёных, занимающихся исследованием свойств человеческого организма, в медицинском аспекте. На самом деле мы пытались найти искусственный заменитель люмэ, но пока не получилось. Это одно из направлений наших исследований.
   В настоящий момент мы находимся на территории уральского филиала компании "Маршан". Официально здесь расположен закрытый научно-исследовательский центр, осуществляющий секретный проект "Ускоренной эволюции человека". На самом деле основные помещения находятся глубоко под землёй, и занимаемся мы ускоренной эволюцией кэлюме.
   О нас, клане Маршан, ходят слухи, что мы - потомки изначальных, сохранившие какие-то божественные способности, сверхъестественные даже по меркам кэлюме. Кое-какие способности у нас, действительно, имеются, только мы их не "сохранили", а "развили". Мы - обычные кэлюме, задавшиеся целью постичь свою природу, узнать о своём происхождении и возродить мудрость изначальных. Исследования ведутся уже несколько веков, поэтому среди нас есть не просто рождённые, а рождённые в пятом, шестом поколении - результат целенаправленной селекции. Мы взращиваем цвет расы, кэлюме, обладающих огромной духовной силой. Как вы понимаете, Тамара, не для того, чтобы показывать фокусы людям или растрачивать свою жизнь в пустых развлечениях и праздности. Ядро нашего клана - кэлюме-праведники, работающие не покладая рук для совершенствования собственной природы. Наша цель - научиться за счёт собственного организма вырабатывать энергию альрома, достаточную для того, чтобы покинуть эту землю и перейти в мир, где люмэ существует в свободном виде.
   Я была потрясена. Всё это звучало как сказка или бред сумасшедшего, но лёгкость, с которой эти люди выследили меня и расправились с фуриями Островичи, подтверждала, что я в самом деле столкнулась с каким-то чрезвычайно могущественным сообществом. В том, что я услышала, чувствовался какой-то совершенно неожиданный взгляд на мир, на всех нас. Я раньше и не задумывалась о таких вещах. "Люмэ в свободном виде" - подумать только! Для меня, да и для других кэлюме, люмэ была неотделима от необходимости убивать... А что значит "за счёт собственного организма"?..
   Женщина кивнула, явно слыша все мои вопросы.
   - За время исследований мы накопили очень обширный материал. В двух словах не объяснишь. Сейчас вам следует немного отдохнуть и подкрепить силы. Настраивайтесь на то, что вы пробудете у нас достаточно долго, возможно, несколько недель. Сначала с вами проведут ряд вводных бесед. Объяснят в общих чертах, чем мы тут занимаемся. Потом... я надеюсь, вас заинтересует наша работа, и мы сможем договориться. - Женщина слегка кивнула в мою сторону, давая понять, что разговор окончен. Я растерянно поднялась.
   - Но... почему я? - я недоумённо пожала плечами, по-прежнему не совсем понимая, что происходит. - Почему вы выбрали меня? Как вы меня нашли?..
   Женщина холодно улыбнулась.
   - Силы наших штатных телепатов хватает на то, чтобы постоянно отслеживать деятельность всех кэлюме на планете, - сообщила она. - Не беспокойтесь о тех, кто остался в других кланах. Через некоторое время вы, если захотите, сможете задать интересующие вас вопросы, и для вас специально посмотрят, что происходит с теми, кого вы назовёте. Впрочем, - она снова улыбнулась своей безличной улыбкой, - советую вам сосредоточиться на действительно важных вещах. Вам предстоит узнать факты, определяющие жизнь всей расы. А потом, возможно, и поучаствовать в величайшем событии за всю нашу историю.
   
   * * *
   
   Тот же проводник, что привёл меня к матери Анне, молча проводил меня по грандиозному лабиринту роскошных залов и галерей в отведённую для меня комнату. Я уже готовилась увидеть нечто вроде кельи с каменной койкой и стаканом воды вместо люмэ, но моё новое обиталище, если не считать причудливых мозаичных узоров на стенах и потолке, выглядело как стандартный гостиничный номер-люкс, и люмэ присутствовала в холодильнике. Мой проводник поклонился и наконец представился.
   - Зовите меня Павлом, ромеи Тамара. По статусу я здесь - послушник. Для вас - инструктор. Я немного расскажу вам о работе храма... или, как нас ещё официально называют, научного центра. Сейчас можете отдохнуть и переодеться. Завтра с утра будьте готовы.
   
   * * *
   
   - Ромеи Тамара, не знаю точно, с чего начать, чтобы вам было проще, - задумчиво сообщил он, прогуливаясь со мной по причудливому подземному "парку без деревьев", который, видимо, служил здесь местом с наиболее непринуждённой обстановкой: сеть изящных галерей, сталактитовых пещер и стройных пенных водопадов. - То, что в клане Маршан давно кажется само собой разумеющимся, может быть несколько неожиданным для человека, который... привык к другому образу жизни... и к определённому мировоззрению, которое его, скажем так, устраивало. Так что вы не стесняйтесь, задавайте вопросы. Начать, наверное, следует с того, что сейчас вы находитесь в непосредственной близости от Пульса, и чуть позже я проведу вас к нему... - тут я почувствовала, что в голове моей перегорают остатки удивления, - да, не удивляйтесь, Пульс - это реальный объект физического мира... и наш, так сказать, главный сотрудник. - Павел сочувственно вздохнул, глядя на моё лицо - видно, я была похожа на человека, перед которым появилась Медуза Горгона. - Пожалуй, о нём и поговорим.
   
   * * *
   
   - Прежде всего, Пульс - это не бог, не машина и не галлюцинация, а разумный космический корабль. Причём не исследовательский, и не военный тем более, а туристический челнок.
   - Не может быть! - ахнула я. - Какой корабль?.. Это же... цветок!
   - Да. Это органическая система. Кэлюме - я имею в виду настоящих кэлюме, а не нас, вырожденцев... Так вот, кэлюме были... и, судя по всему, остаются... где-то там, далеко... высокоразвитой космической цивилизацией, населяющей красные сверхгиганты, звёзды типа Антареса, Бетельгейзе. О таких космических образованиях человечество на самом деле имеет лишь смутное представление. Достаточно сказать, что в основном жизненная среда там состоит из химических соединений, которые вообще не встречаются на Земле и земной аппаратурой не фиксируются. Но это не главное отличие. Главное в том, что обитатели таких звёзд неизмеримо превосходят людей по уровню развития сознания. То, что мы здесь называем чудесами, что для нас - сверхспособности - ясновидение, телепортация и прочие "фокусы" - для них обычная жизнь. Кэлюме путешествуют по космосу, как мы - по разным странам на Земле. Просто для удовольствия и из любопытства. Это тот случай, когда разум способен говорить со звёздами на равных.
   Как вы понимаете, и космические корабли у них не похожи на наши. Далеко не везде цивилизация пошла по механистическому пути. Вот мы строим наши железяки - и далеко мы улетели?..
   Пульс - это разумный организм с Бетельгейзе. Он принадлежит к расе альрома, с которой кэлюме вошли в контакт, как бы даже в симбиоз... хотя альрома, видимо, менее развиты в духовном отношении, чем их соседи, и - в норме - подчиняются кэлюме. Примерно как у нас - человек и собака... или бывает, например, что верный конь выносит раненого всадника с поля боя... Только альрома всё же ближе к царству растений, чем к животным. То есть это действительно цветок. Только высокоразвитый. И, вероятно, определённым образом - как мы бы сейчас выразились - запрограммированный. Какие-нибудь вопросы по этой теме есть?
   Я молча покачала головой. Ещё не приходилось иметь дело с высокоразвитыми цветами, так что и вопросы не успели появиться. Павел сосредоточенно кивнул.
   - Хорошо. Это было про корабль. А теперь о тех, кто на нём прилетел.
   Экипаж Пульса на этой планете - наши с вами предки и прародители. Чистокровные кэлюме, которые отличались от нас - сегодняшних, как небо от земли. К сожалению, история нашей расы - это история деградации.
   Исходя из того, что нам удалось уловить... то ли Пульс специально ведёт ментальную запись всего, что происходит, то ли мы смогли каким-то образом заглянуть в его воспоминания... Надо учесть к тому же, что сейчас и мы, и он не в лучшей форме... Так или иначе: объясняю вам картину, которая вырисовывается на данный момент.
   По-видимому, Пульс был заурядной туристической космической лодкой. На которой собрались далеко не самые выдающиеся, далеко не подготовленные к экстремальным ситуациям представители расы, просто чтобы покататься по звёздным окрестностям. Ну и, видимо, просто из озорства, куда-то они не туда свернули. Они привыкли к мысли, что космос принадлежит им, и ничего страшного случиться не может.
   Вероятно, атмосфера Земли оказалась вредной для альрома, или произошла ещё какая-то ошибка. В итоге корабль потерпел аварию и рухнул на планету. И, самое главное, - отрубилась связь. Это произошло, по нашим предположениям, около десяти-одиннадцати веков назад, по земному летоисчислению. Точнее сейчас сказать уже нельзя, потому что поначалу ни пришельцы, ни Пульс не фиксировали земные даты. На Бетельгейзе не принято считать время, там совершенно другие параметры жизни в принципе.
   Чтобы починить корабль, требовалась работа, опыта которой ни у кого не было. Пришельцы всё же обладали достаточными знаниями, чтобы выжить даже на неизвестной планете; как я уже сказал, кэлюме - высокоразвитая цивилизация. Но, пока залечили травмы, пока осмотрелись на местности, пока разобрались, что произошло с кораблём... остро встала проблема продовольствия.
   И здесь мы подходим к знакомой нам с вами по опыту теме. Дело в том, что источником восполнения жизненных сил для кэлюме служит люмэ - вещество, которое на их родной звезде распространено, примерно как у нас здесь - вода. Там, у себя, они не хищники. Напротив: насколько можно судить по образам, которые удалось достать... Это необыкновенный, божественно красивый и гармоничный мир. Там и не слышали ни о какой "борьбе за существование". По нашим меркам, это - рай. А что касается Земли...
   Выяснилось, что люмэ не встречается здесь в чистом виде. Только в незначительных количествах и с примесями. В крови теплокровных животных. И прежде всего - гуманоидов, которых кэлюме назвали "тину" - по аналогии с водившимися у них на звезде мелкими существами, домашней живностью... ээ... тину чем-то похожи на земные суеверия насчёт барабашек и домовых.
   Павел вздохнул.
   - Конечно, напрашивается возражение: если они принадлежали к такой высокоразвитой расе, как же они могли такое учудить?! Но... как я уже сказал: на туристическом челноке собрались далеко не самые продвинутые существа, которые к тому же растерялись после аварии. Вспомните, как мы сами, люди... вы ведь, я так понимаю, были человеком?.. - ведём себя на собственной планете. В том числе по отношению к животным. А теперь представьте себе, что какая-то молодёжная компания заблудилась в лесу. Ясно же, что они будут выживать любыми доступными методами.
   Одно могу сказать: уверен, что если бы на Землю прилетела подготовленная экспедиция, никаких эксцессов бы не произошло. Кстати, не исключено, что какие-то контакты с Бетельгейзе у людей уже были. Если будет принято решение допустить вас... хм... к определённой информации, вы увидите, как выглядят чистокровные кэлюме.
   Но вернёмся к истории нашей расы полукровок... Итак, первые переселенцы даже не разобрались, что люди разумны. По их меркам духовного развития, мы... ну, то есть люди... разумными не были. Аборигены неизмеримо уступали пришельцам во всём. Для кэлюме не было особой разницы между человеком и другими животными, населяющими планету. Точнее, не было с нравственной точки зрения. А с технической - именно в крови людей обнаружилась наибольшая концентрация люмэ. Вообще-то, выражаясь языком наших религий, люмэ - это, в некотором смысле, "духовный свет", или "свет высшего разума" - что-то в этом роде. Это энергия осознанной духовной жизни человека - постольку, поскольку хомо сапиенс вообще чего-то достиг в духовном плане. То есть кэлюме нужна была не кровь сама по себе, как химическое соединение, а духовная энергия, присутствующая в крови. С этой точки зрения кровь праведника, к примеру, ценнее крови бомжа. Но, что характерно, люди с развитым и сильным сознанием даже научились оказывать сопротивление кэлюме - вампирам, как наших предков стали называть... - Павел снова вздохнул. - Праведника не так-то легко поймать. Так что стали пробавляться середнячками: в деревнях, теперь вот - в больших городах... Там, где скопление людей велико, на исчезновение отдельных особей никто не обратит внимания: ведь тину и сами друг друга истребляют, как только могут... Кэлюме, конечно, заметили, что в человечестве имеются зачатки - по их меркам, это зачатки - социальной организации, интеллектуальной жизни... Но для них это было не важнее, чем для нас - устройство муравейника, который мы заливаем кипятком, чтобы очистить территорию своего дачного участка.
   Пришельцы считали, что они здесь ненадолго. Они собирались починить Пульс и отбыть восвояси, или хотя бы передать сигнал с просьбой о помощи, и дождаться спасателей. Но постепенно стало ясно, что корабль не полетит. Связь удалось восстановить лишь частично, но Бетельгейзе была слишком далеко. Сигнал не проходил за пределы земной атмосферы. Как я уже сказал, атмосфера планеты, видимо, плохо влияет на Пульс.
   В общем, пришельцы обжились, организовали колонию и стали думать, как модифицировать Пульс. А между тем шли годы. Кэлюме, по нашим меркам, живут невероятно долго - десятки тысяч лет, год для них пролетал в момент. И те изменения, которые нас, людей, сразу бы насторожили, они, при всей своей мудрости, поначалу даже не заметили, хотя мы, с нашей привычкой к земной жизни, не нашли бы в произошедшем ничего неожиданного или удивительного...
   Короче, под воздействием известно какой пищи началась мутация. А точнее - вырождение. Началось формирование той расы полукровок, уродов, которая сейчас гордо именует себя кэлюме, хотя, по сути, не имеет на это никакого права. В общем, появились вампиры - такие, какими они предстают в легендах и поверьях людей: страшные, циничные, безжалостные существа.
   Сами кэлюме совершенно не ориентировались ни в биологической, ни в духовной ситуации на Земле и осознали изменения слишком поздно. Под воздействием человеческой крови память об их настоящей родине постепенно угасла, огромные ментальные силы пропали. Современные телепатия и гипноз - лишь жалкие остатки сверхспособностей, которыми владели чистокровные. А нравственный уровень... скажем так: пришёл в соответствие с окружающей средой.
   Изначальные кэлюме, не знавшие скрытности, зависти, вражды, представить себе не могли, что можно получать удовольствие от чужих страданий - да попросту не знали слова "чужой". Они трудились над ремонтом корабля, как дружная семья, которая заботится о заболевшем домашнем животном, и с ужасом и отвращением наблюдали хищную флору и фауну Земли. Они, привыкшие парить в небе, как лёгкие облака, и говорить со своей звездой, как с родной матерью, объясняли все заблуждения человечества вредным воздействием местного солнца - как вы знаете, солнечный свет опасен для их, то есть нашей, расы... Мы, полукровки, получаем на солнце ожоги, а чистокровные вообще испарялись в один миг. Короче, они оказались в ловушке между Землёй, вредной для Пульса, и Солнцем, опасным для них. Думая об этом, невольно чувствуешь нечто вроде жалости, несмотря на все совершённые ими в дальнейшем ошибки...
   В итоге между пришельцами начались конфликты. По своей психологии они стали похожи на людей, а некоторые так и вовсе вошли в роль "представителей высшей расы на примитивной Земле". Поначалу пришельцы, хоть и пили кровь людей, но старались не причинять психологических травм и тем более никого не убивать. Жертва погружалась в глубокий транс и не помнила о контакте. Последствия - физическая слабость в результате кровопотери, недомогание в течение пары недель, но ничего фатального. А с кровью людей в организм кэлюме попали человеческие страсти: корысть, ненависть, похоть, стремление возвыситься любой ценой и унизить остальных... И кое-кто из пришельцев стал подумывать о том, что улетать-то и вовсе ни к чему. Что они не видели на Бетельгейзе? Авария, которая поначалу казалась утратой небесной родины, катастрофой, стала вдруг подарком судьбы. Там, на Бетельгейзе, они были каплями в море - пусть даже в сияющем море высших энергий. Здесь, на Земле, представитель расы кэлюме - сверхчеловек, царь и бог. И некоторые чистокровные начали нападать на людей в открытую.
   Тогда-то и появились все легенды о вампирах. В борьбе против людей, кстати, выяснились и новые свойства организма кэлюме - теперь уже полукровок: боятся серебра, не отражаются в зеркалах и так далее... Многие связывали защиту от вампиров с религией, но на самом деле вопрос - в силе духа. Если истинно верующий произносит молитву, он действительно выстраивает вокруг себя ментальную защиту. Но и атеист, лишённый страха, может успешно противостоять вампиру. А распятия действовали только в том случае, если были сделаны из серебра... Серебро для кэлюме - примерно то же, что для человека - кипящая магма. Из него состоит ядро звезды Бетельгейзе.
   Своей открытой агрессией против людей вампиры возмутили тех пришельцев, которые, несмотря на искушение, всё ещё придерживались нравственного кодекса своей звезды. Возник конфликт, и среди изначальных произошёл раскол. Те, кто придерживался, скажем так, анархистского мировоззрения, отселились. Но проблемы не закончились. В результате деградации вампиры пришли к убеждению, что если их более гуманным сородичам удастся выйти на связь со звездой, их вольной жизни придёт конец: их заставят прекратить беспредел и вернуться в родной мир. И они задумали уничтожить Пульс.
   Именно тогда появилось понятие: "телепатический заслон". Раньше у кэлюме не было секретов друг от друга, и уж тем более желания причинить друг другу вред... А теперь, для сокрытия преступных намерений, потребовалась маскировка. По счастью, умеренно настроенные пришельцы - назовём их, условно, стражами корабля - тоже уже пообтёрлись на славной планете Земля и что-то такое уловили. Пульс предупредил их об угрозе, об экране... К тому же их было больше. Зато анархисты вступили в бой более подготовленными. В ходе войн, которые они вели с людьми, они изучили уязвимые места организма кэлюме в земных условиях. Изначально кэлюме просто не знали, как это "убить" кого-то. Смерть в их мире не имеет ничего общего с ситуацией на Земле, она не бывает "насильственной" - просто изменение характеристик светимости, и всё. На Земле разыгралась первая в истории расы битва против своих же. Анархисты пытались проникнуть к Пульсу тайно, но это не удалось. И тогда они решились уничтожить стражей, к которым давно уже не чувствовали никакой родственной привязанности и считали идейными противниками, врагами, "чужими". Не от Солнца, не от серебра, а именно в ходе войн за Пульс погибло большинство изначальных. По счастью, Пульс удалось отстоять.
   Пока вампиры издевались над людьми и становились героями местных легенд, учёные, работавшие над восстановлением Пульса, тоже добились кое-каких успехов. Прежде всего, была сконструирована передвижная защитная капсула, благодаря которой Пульс был укрыт в безопасном месте и полностью защищён от телепатического поиска. А затем, в самом составе Пульса обнаружились кое-какие изменения. Кэлюме не сразу правильно объяснили их природу. Но в итоге стало ясно, что Пульс и кэлюме связаны. И мутация пришельцев перекинулась на Пульс, хотя он, как понимаете, никакую кровь не пил. Но если кэлюме изменения явно не украсили, то на Пульсе они сказались благотворно. Он стал более приспособленным к условиям Земли. Как он объяснил, ему удалось по каким-то там своим каналам выйти на связь с планетой. Как бы укорениться в новой почве. Физически у него нет "корней", но духовные - есть. А поскольку люди - это, на самом деле, часть планеты, плоть от плоти Земли, - через их кровь Пульс как-то настроился на жизненный ритм своего нового места обитания. И впервые за всю историю экспериментов смог послать сигнал за пределы земной атмосферы. А потом и за пределы Солнечной системы.
   Короче, всё это ознаменовало новую эпоху в истории затерявшихся на Земле кэлюме. Теперь они были уже не "пришельцы", а "переселенцы". Они окончательно осознали, что их туристическая прогулка роковым образом затянулась. Под воздействием человеческой крови срок их жизни стремительно сокращался. В этой чуждой для них среде не могло быть и речи о десятках тысяч лет. Они поняли, что их потомкам светит, максимум, несколько сотен. И всё же их не оставляла надежда вернуться когда-нибудь на Бетельгейзе. К тому же они поняли, что люди всё же разумны, и в таком случае кэлюме являются по отношению к ним как бы паразитами. Надежды на мирное сосуществование при таком раскладе не было, да и Земля им не нравилась...
   За прошедшее время им пришлось переквалифицироваться в настоящих учёных-ксенобиологов, а потом и в воинов. Они были полны решимости обеспечить благополучное возвращение в нормальный мир если не себе, то потомкам. Но эксперименты с Пульсом требовали времени. Корабль не мог посылать сигнал непрерывно. Нужно было копить силы и подгадывать момент благоприятного расположения звёзд и планет, чтобы сигнал, войдя в резонанс с Землёй, получился наиболее мощным. Теоретически, была вероятность, что поблизости от Солнечной системы пройдёт какой-то другой корабль, и тогда проблема решится быстро, но не стоило на это рассчитывать. Космос огромен... Поэтому конечной целью оставался сигнал, способный достичь Бетельгейзе. Для изначальных кэлюме это было - рукой подать. А при возможностях, приближенных к человеческим, превращалось в "неизмеримо далеко"...
   Предстояли столетия работы. Которую обещали осложнить всё продолжающиеся мутации, потеря памяти о родном мире, положение "хищников" и "вампиров" среди людей и война против собственных озверевших сородичей. Вырисовывалась перспектива сгинуть в этом мире раз и навсегда, и кое-кто пожалел о жизнестойкости высших рас, о том, что лодка не разбилась в пыль сразу, и собственная способность к адаптации обрекла их, вместо быстрой красивой гибели, на медленное позорное вырождение... Тогда среди кэлюме появились первые самоубийцы.
   Естественно, искали альтернативные источники питания, но так и не нашли. Не потому, что на Земле мало энергии, но для кэлюме больше нет подходящей. Именно энергия разумной жизни людей - то, что им нужно; она ближе всего к среде их родного мира... Выходило, что им придётся оставаться "вампирами".
   А между тем настоятельно встал вопрос об интеграции в человеческое сообщество. Численность населения планеты росла, цивилизация развивалась, скрываться стало не так-то просто. А ещё требовалось следить за бывшими сородичами из числа анархистов. Те, не теряя времени даром, взяли под контроль разработку серебряных месторождений и начали изготовление оружия из серебра в промышленных масштабах. К тому же они не стеснялись натравливать человечество на своих бывших товарищей по несчастью, приписывая им собственные грехи. Они проникли в людскую церковь и сами возглавили ряд "крестовых походов" против "нечисти". Умеренные кэлюме попытались зайти с другой стороны: они внедрились в среду промышленников и финансистов, попытались использовать свои знания для того, чтобы продвинуть в интересующих их направлениях развитие человеческой науки. Они укрывали одарённых людей, которых преследовала "церковь", вышли даже на контакт с несколькими подлинными праведниками. Так они положили начало сотрудничеству с людьми в решении нашей проблемы - сотрудничеству, которое, правда, нередко принимало самые драматические формы и заканчивалось, несмотря на все дипломатические усилия, гибелью кого-то из кэлюме или людей... Фактически, хотя умеренное крыло, в отличие от анархистов, принимало все меры для мирного сосуществования с человечеством, среди них было не меньше, а может, даже и больше тех, кто погиб именно от рук людей...
   Короче, заварилась каша, которую мы расхлёбываем до сих пор, - Павел мрачно вздохнул и нахмурился. - Вы не понаслышке знакомы с междоусобными войнами, нет нужды объяснять, как всё это ужасно... но, есть надежда, не напрасно. Сейчас мы подходим к самой насущной теме: возникновению и деятельности так называемого "научно-исследовательского центра Маршан" или, проще говоря, клана Маршан - полулегендарного, в среде нынешних кэлюме, "третьего клана".
   
   * * *
   
   - Маршан - фамилия человека, хозяина фармацевтической фирмы. Если называть клан, как и другие, по фамилии основателя, то получится, опять же, Островичи, - Павел усмехнулся. - Глава нашего клана - Жанна Островичи, дочь Дьёрдя Островичи и его покойной жены Рады.
   - Дочь Дьёрдя?! - я напрягла память. - Но... она ведь умерла!
   - Жанна инсценировала свою смерть. Но обо всём по порядку.
   Жанна - первая рождённая кэлюме на Земле. Ей семьсот семнадцать лет, она - старейшая представительница расы; старше только её непотопляемый папаша. Возраст Дьёрдя восходит ещё к временам его рождения на Бетельгейзе, что по земным меркам, как вы понимаете, было, ну, очень давно. Ему около ста тысяч лет. Впрочем, это не важно, всё, что было на Бетельгейзе, здесь можно вообще не считать, настолько там другая реальность. Земные годы бессмысленно ставить в один ряд со звёздными. Мать Жанны, Рада Островичи, погибла пятьсот лет назад при штурме Пульса, что, надо признать, ещё больше озлобило Дьёрдя против стражей. А в своё время именно Рада стояла у истоков раскола изначальных. Ей первой пришла мысль навсегда остаться на Земле...
   Так называемые Дьёрдь и Рада - их настоящие имена Сорвахр и Аллат - первыми захотели жить среди людей, как будто сами люди, первыми взяли себе человеческие имена. Поскольку Пульс упал в лес около границы между странами, которые здесь называются Венгрия и Румыния, получилось, что первые вампиры были как бы венгры. В Средние века и так называемую эпоху Возрождения активность анархистов, особенно в Восточной Европе, была очень высока, и вокруг их вольготной жизни возникло множество поверий о вампирах, оборотнях, суккубах, ведьмах и прочей нечисти... Появились колоритные полумифические личности - массовые палачи вроде того воеводы по прозвищу Дракула, и тому подобные исторические эксцессы... Позже Островичи удалось немного приструнить, но об этом речь впереди.
   Жанна была первым ребёнком, рождённым кэлюме на Земле. Тогда это целая революция была: как это так - родить ребёнка. На Бетельгейзе процесс воплощения души сильно отличается от земного, ни о каком "сексе" со всей сопутствующей похотью и болью там и не подозревают. Для того, чтобы сотворить новую жизнь, - выражаясь местным языком, "зачать ребёнка" - там надо прежде всего договориться с ядром звезды. Ядро Бетельгейзе состоит, по меркам земной химии, из серебра. Для кэлюме это - чистая энергия, лишённая какой-либо формы. Если ядро звезды сообщает о том, что будет произведён выброс энергии, кэлюме, желающие поучаствовать в процессе, вместе со звездой решают, какими качествами будет обладать новая душа, какое ей понадобится тело. Звезда при этом исходит из своих соображений - она же чувствует кипящую в ней духовную силу, а её обитатели - из своих. Они пытаются как-то обработать поступающую к ним первородную субстанцию, вписать её в контекст происходящего на поверхности. Никто никогда точно не знает, что получится, все чистокровные кэлюме - абсолютно неповторимые индивидуальности. В общем, это очень интересно. Потом, когда замысел оформился, выбирают подходящих родителей. Это не обязательно двое, потому что так называемое разделение по полу у них хоть и существует, но является как бы необязательным. Можно взять себе мужской пол, можно женский, при необходимости поменять, а вообще, выражаясь земным языком, кэлюме - андрогины. "Половая" принадлежность является для них только одной из многих чисто технических характеристик светимости. Как бы получше объяснить... Это для них как спецовку надеть. Можно надеть форму пожарника, можно медсестры, а можно ходить в любой другой одежде. Для исполнения "родительских" обязанностей - те, кто отвечают за воплощение души, считаются у них кем-то вроде художников - важно другое: характер светимости. Носители нужных энергий - это может быть вообще один кэлюме, правда, очень сильный, а может быть целая толпа - по согласию с ядром звезды объединяют свою энергию. Это больше всего похоже... на то, как смешиваются краски на холсте... каждый привносит свой оттенок, и в итоге получается картина. Эта картина и есть новая оболочка, в которую изливается серебро чистой энергии. В общем, всё происходит очень красиво. И очень творчески.
   Все новорождённые души там с первого мгновения обладают огромной силой, они способны оказать существенную помощь тем, кто живёт уже давно. Среди чистокровных не бывает посредственностей. Там нет ни детства, ни старости. Души просто находятся в непрерывном потоке неописуемых энергий, они дышат и творят каждой клеточкой своего тела, а потом, по желанию, покидают поверхность звезды, чтобы найти что-то новое - как бы переходят в другое агрегатное состояние.
   Мысль о том, чтобы всё это променять на какой-то там "секс", изначальным и в голову не приходила. А Сорвахру и Аллат пришла. Им казалось любопытно, что получится. Для изначальных это было... ну, как для людей - скотоложство. Родить новую душу таким вот странным способом. Все были в шоке, хотя им не мешали: у чистокровных не такого понятия, что кому-то можно что-то "запретить". Нравится тебе - можешь хоть голову с плеч снять и приставить другую, если удастся, конечно. Тебя всегда поддержат и помогут. Или ходить совсем без головы - если получится. У Дьёрдя, как известно, получилось.
   Жанна помнит раскол. Ребёнком она играла на руках у изначальных. Ну и, скажем так, её связывали противоречивые отношения с отцом. Дьёрдь, понятно, любил её, ведь она было дочерью Рады. Но он хотел, чтобы девочка выросла похожей на мать. А вышло: ни в мать, ни в отца. Жанна утверждает, что у неё с самого начала ярко проявилась духовная связь со звездой, которую она никогда не видела - как будто вся тоска пришельцев по дому воплотилась в ней. Но, видя совершенно определённое умонастроение отца, Жанна в какой-то период своей жизни даже пыталась заглушить в себе эту способность - видения истинной родины... С ранней юности ей пришлось усвоить, что слишком открытые и неосторожные действия могут, в ситуации общего брожения умов, привести к непоправимым последствиям. И она придерживалась позиции наблюдателя. По счастью, после смерти Рады Дьёрдь окончательно погряз в интрижках с любовницами, многих из которых потом сам же отправил на эшафот - легендарные "двенадцать королев рода Островичи"... Он мало интересовался дочерью. Сама-то она считала, что у кэлюме на земле есть только одна настоящая королева, и это - Жанна Островичи.
   Тайной мечтой Жанны был Пульс. Вернуться к нему, попытаться поговорить... Отчего-то она была уверена, что именно Пульс, хранящий воспоминания об изначальных и о жизни на космической родине, поможет ей раскрыть дремавшие в ней силы, обрести наконец себя, своё предназначение... Именно Жанна ввела традицию: перехватывать и опрашивать пробуждённых. Она пыталась раздобыть информацию о Пульсе - и одновременно уберечь его от покушений... Благодаря ей Островичи из яростных преследователей Пульса превратились в его почитателей. Жанна сумела внушить отцу, что Пульс является на этой планете источником их жизненной силы, что он несёт веяние их родины, и его уничтожение может поставить под угрозу само существование расы. Может быть, все вампиры вообще умрут, а нет - так неизвестно, какие ещё фокусы выкинет без Пульса их и без того практически полностью разрушенный иммунитет. Эпидемии неизвестных болезней, окончательная утрата сверхспособностей - Дьёрдь этого хочет? Сравняться с собственными рабами, с тину? - Нет, Пульс надо беречь, но в собственных интересах. Надо поставить альрома себе на службу. Взять под контроль и использовать... А для начала - найти. Стражи уже наверняка вымерли, а если нет - окончательно свихнулись от собственного ханжества и лицемерия и станут лёгкой добычей. А Пульс достанется Островичи. На самом деле Жанна, хоть и опасалась выходить со стражами, среди которых уже, действительно, не осталось изначальных, на прямой контакт, чувствовала, что служение превратилось для них в формальную обязанность, и мечтала придать новый импульс забуксовавшим исследованиям.
   Жанна знала, на какие кнопки давить, и постепенно её рискованная игра стала приносить плоды. Дьёрдь согласился - на самом деле, это он сам к тому времени окончательно свихнулся от собственного разнузданного образа жизни и мало понимал, кто, о чём и зачем ему говорит. Его никто не стеснял в удовлетворении его разнообразных изуверских капризов, и этого ему было достаточно. Время от времени он впутывал клан в какую-нибудь сумасбродную авантюру, и ему боялись перечить, помня о его мстительности и коварстве. Текущую политику клана определяли "двенадцать королев", правда, в периодически обновлявшемся, благодаря бурной жизни вампиров - а иногда и проискам Дьёрдя - составе. И, убедившись в лояльности Островичи по отношению к Пульсу, Жанна начала готовить почву для нового раскола, хоть и знала лучше всех, какую боль предательство причинит её беспутному, но свято верящему в собственную непогрешимость отцу...
   Идея Жанны состояла в том, что кэлюме слишком погрязли в земной жизни. Нашей расе нужно было найти импульс к развитию, найти новые силы в самих себе. И учиться этому, по мнению Жанны, следовало ни у кого иного, как у людей. Люди - не просто какой-то там безответный источник крови, а цивилизация местных жителей, которые, в определённом смысле, адаптированы лучше нас. Они не веруют в собственное всемогущество и поэтому развиваются. А мы мним о себе до небес, живём за их счёт и деградируем.
   Примерно такое умонастроение она начала понемногу внушать сородичам. Среди вампиров уже набралось достаточно тех, кто начал ощущать бессмысленность разгульного существования. Однако, поскольку планы Жанны простирались намного дальше идейного раскола, она действовала не в открытую, а через свою ближайшую помощницу, королеву Марию. Из-за новаторского характера идей - как их стали называть, учения Надашди - рядовых кэлюме невозможно было посвятить во все тайны их первопредков; раса уже прочно забыла о своём происхождении, и даже социально-политическая сторона раскола оставалась под вопросом, не говоря уже о духовной. В итоге, как известно, Марии Надашди удалось основать свой клан. Принципы гуманного отношения к людям, когда-то совершенно естественные для изначальных, воспринимались теперь, как нечто революционное, как ересь.
   Дьёрдь, конечно, возненавидел Марию Надашди лютой ненавистью, и в конце концов всё-таки добрался до неё... В каком-то смысле можно сказать, что Мария пожертвовала собой ради Жанны. Ведь именно под прикрытием боя с кланом Надашди Жанна инсценировала свою гибель... Притворяясь, что после второго раскола её начала тревожить безопасность клана, Жанна стала участвовать в военной политике Островичи. Таким образом она, фактически, позволила окрепнуть своему новому детищу, оберегая клан Надашди от рокового удара и физического уничтожения. Она внимательно следила за первыми шагами Надашди в области контактов с людьми, изучения духовной эволюции человечества... Но решающий шаг был неизбежен. В какой-то момент Жанна почувствовала, что должна исчезнуть из поля зрения сородичей и продолжить свои поиски, пользуясь всё возрастающими духовными силами, в тайне, в уединении; иначе её способности, а возможно и замысел, будут раскрыты.
   Жанна попросила Марию о последней услуге - обеспечить её "исчезновение", как можно более надёжное и убедительное, иными словами - "смерть на поле боя". В суматохе все будут слишком заняты, чтобы заметить подмену, а потом, у всех на глазах, на солнце сгорит девушка, очень похожая на единственную дочь Дьёрдя Островичи. К счастью или к сожалению, спектакль удался. Жанна благополучно скрылась, и никто, даже сама Мария, о ней больше ничего не слышал.
   Говорят, Дьёрдь просто обезумел, когда ему сказали... Он не особенно любил Жанну, но, в его понимании, вместе с ней исчезла последняя ниточка, связывавшая его с Радой, которую он обожал. Он поклялся отомстить Надашди, а Марию лично сжечь на солнце. Тогда началась самая кровавая страница в истории клановых войн...
   Марию он, как известно, всё-таки убил, причём замучил зверски, медленно обжигая на солнце. Но она обладала огромной силой и держалась, как кремень, чтобы унести с собой в могилу тайну, которая могла бы спасти ей жизнь или, по крайней мере, облегчить смерть... Несмотря на пытки, она до последнего вздоха хранила в неприкосновенности свою память, и не выдала Дьёрдю правду о Жанне.
   Для Жанны смерть самой преданной и одарённой её сторонницы стала тяжким испытанием... Она чувствовала страдания Марии, хотя ничем не могла помочь. Клан Надашди остался обезглавленным. Не сразу пришла новая смена, а когда пришла - это были уже кэлюме другого поколения, с другим взглядом на жизнь и своё место в ней... Первые последователи учения Надашди были сами по себе ненадёжны. Они многого не знали. В обстановке интриг и лжи, учитывая энергетическую и нравственную слабость новообращённых вампиров, Жанна избегала посвящать рядовых участников движения в свои конечные цели, в подлинную историю расы. В итоге гуманистический настрой остался, а остальное обросло домыслами и получило трактовку, весьма далёкую от первоначального замысла. Жанна надеялась через изучение психических свойств людей привести Надашди к новому восприятию альрома. А клан, как известно, пришёл к идее, что раса кэлюме вообще не имеет права на существование, и Пульс следует уничтожить... Так, парадоксальным образом, Надашди превратились в преследователей Пульса, а Островичи - в его защитников.
   Жанна же вынуждена была на некоторое время оставить оба клана без присмотра. Удалившись в изгнание, она тщательно отгородилась от сородичей и принялась экспериментировать с сознанием, пытаясь выйти на непосредственный контакт с Пульсом. И это ей удалось! Их общение тогда ещё было поверхностным, обрывочным, но самое главное: он отвечал ей лично и рассказал, как его найти!
   Отдельной проблемой было договориться со стражами корабля. Жанна вычислила их и стала наблюдать. Ей пришлось убедиться, что попытки отремонтировать корабль давно прекратились, а исследование возможностей усилить сигнал зашло в тупик. Нынешних стражей вполне устраивало тепличное положение возле источника энергии, и они охраняли Пульс в основном потому, что не хотели ни ввязываться в войны, ни делить его с кем-то другим. Благодаря близости к Пульсу они благополучно отклоняли любую ментальную угрозу и почти всё время пребывали в мире приятных грёз, наслаждаясь своим привилегированным положением как среди людей, так и среди сородичей и искренне считая видения собственной звёздной родины, иногда посещавшие их, красивой галлюцинацией. Пульс давно отчаялся достучаться до кого-либо из кэлюме и работал в режиме, условно говоря, экономии энергии, пребывая в полудрёме и лишь изредка раскрывая лепестки, чтобы восполнить жизненные силы рассеявшихся по земле бывших хозяев...
   Жанне, конечно, удалось проникнуть в эту аморфную среду и добраться до Пульса. Путь длиной в несколько веков, чтобы вернуться туда, откуда начала! Но теперь Жанна была во всеоружии новых знаний и опыта. Вся мудрость людей и кэлюме была пройдена ею и оставлена далеко позади, когда через Пульс ей удалось полностью восстановить в себе генетическую память изначальных. С этого момента Жанна работала, не зная отдыха, ради спасения - своего и всех, кто захочет присоединиться к ней.
   В первую очередь она, конечно, мобилизовала стражей. Благодаря повышенному фону альрома возле Пульса они и так были более восприимчивы, чем другие кэлюме, а в присутствии Жанны словно очнулись ото сна. С её помощью они тоже включились в общение с Пульсом, который, наконец-то, узнал прежних деятельных, мудрых хозяев. Потом был проведён мониторинг кланов. Жанна пришла в ужас от хаоса, царящего в умах по обе стороны баррикад: хорошо ещё, что оба клана своими интригами и враждой сдерживали и взаимно истощали друг друга, а то бы Пульсу несдобровать. Соединив усилия телепатов с энергией Пульса, Жанна вошла в контакт с сознанием всей расы, чтобы сдерживать наиболее безрассудных своих сородичей и привлекать на свою сторону самых одарённых. Все, кто искренне задумывался о положении дел в кланах, пытался докопаться до сути, до скрытой подоплёки событий, искал правду, а не лёгких развлечений среди рабов или мести сородичам, - все честные кэлюме получали нужную информацию, подвергались проверке и... наиболее достойные попадали к нам. Вы, Тамара, из их числа, - Павел улыбнулся, кажется, впервые с начала разговора.
   Я с трудом перевела дыхание от такого шквала информации.
   - А... Белый Камень? - вдруг вспомнила я. - Там действительно что-то было?..
   - Тамара, - серьёзно ответил он, - постарайтесь понять то, что я сейчас скажу вам, правильно. Белый Камень не имеет к нашей с вами проблеме ровно никакого отношения. Это просто могила одного человека, который, скажем так, успешно занимался некоторыми духовными практиками. Никакого серебряного гроба там, конечно, нет, хотя останки имеют довольно необычный химический состав - так называемые нетленные мощи. Но кэлюме здесь вообще ни при чём. Мысль поехать именно туда послали вам наши телепаты через Пульс просто потому, что Белый Камень расположен сравнительно недалеко от нашей нынешней базы.
   Я раскрыла рот. Да, неплохо работает у них узел связи!
   - Мы знали о том, что на вас готовится покушение. Давно знали, ещё с тех пор, как Дьёрдь об этом подумал. Жанна слышит все его мысли, именно поэтому ей удаётся его экранировать, а он до сих пор не подозревает, что она жива... - я была в шоке. Я бы, наверное, свихнулась, если бы мне хоть пять минут подряд пришлось слушать мысли Дьёрдя. - Фактически, ей пришлось блокировать ему доступ ко всей светлой части спектра. Это ещё сильнее помрачило его сознание, но, к сожалению, Жанна просто не может доверить ему правду - он и так уже достаточно натворил... Мы знали, что за вами будут следить и, чтобы не поднимать лишнего шума, наверняка постараются убить, когда вы окажетесь далеко от резиденции, одна... В общем, мы предполагали, что события пойдут примерно по тому сценарию, как всё и произошло. С точки зрения интересов клана Маршан, сложившаяся ситуация была великолепным испытанием. Нам было важно узнать, как вы поведёте себя, о чём подумаете. И мне радостно подтвердить, что вы держались блестяще. Собственно, иначе мы бы с вами сейчас не разговаривали, - мой собеседник приятно улыбнулся и добавил: - Наша политика может показаться жестокой, но работа в клане Маршан - не для слабаков. У нас серьёзная цель, и мы не можем себе позволить полагаться на непроверенных людей. Могу вас заверить, что мы полностью контролировали ситуацию и, приняв решение сохранить вас, никогда не позволили бы вас убить. А если бы вы нам не подошли... вас вскоре всё равно убили бы в вашем клане и без этой поездки. Дьёрдь умеет быть настойчивым. Так что мы, в сущности, только повысили ваши шансы! - Павел снова непринуждённо улыбнулся.
   - Спасибо... - растерянно выдавила я. Да, в разговоре с этим "монахом" трудно было попасть в тон. - Кстати, я всё ещё не поблагодарила вас... за то, что... помогли мне... - учитывая философию Маршан, я не была уверена, что "помощь" и "спасение" - подходящие слова, и всё же... они производили впечатление надёжных людей.
   - Не за что, - спокойно ответил Павел. - Как вы, надеюсь, понимаете, главные испытания у вас впереди.
   
   * * *
   
   Павел отпустил меня на перерыв - подумать об услышанном. Лёжа на кровати поверх покрывала, глядя в сверкающую багрянцем, золотом и морской волной мозаику на потолке и чувствуя облегающую тело непривычную богатую ткань (я, конечно, переоделась, чтобы хотя бы костюмом не так отличаться от местных), я размышляла о том, что мир в очередной раз перевернулся. И что - я теперь Маршан? Сомнительное удовольствие оказаться в клане, где тебя целенаправленно подвергают смертельной опасности! Хотя он прав: без их помощи меня всё равно бы уже убили. Но ведь они обещают ещё какие-то испытания... Что он имел в виду?
   А что, если встреча с Пульсом - сама по себе испытание? Не случайно ведь именно он поддерживает своей жизненной энергией всех кэлюме... Какие тайны он хранит? Заглянуть в собственную душу, понять своё истинное предназначение - шанс, о котором мечтают все кэлюме и люди... Разве не к этому я стремилась, когда, в одиночку, отправилась в какую-то глушь, покинув любимого, пытаясь скрыться от всесильного вампирского патриарха и его кровожадного гарема? Отсюда, из подземного храма, Чейте казалось таким далёким, нереальным...
   Мне не удалось обмануть Островичи - а им, Маршан, удалось, вот и вся разница. В моих интересах усваивать всё, что мне будет сказано, и делать, как велят. Маршан неизмеримо превосходят остальных вампиров и, возможно, уже нашли ключи к некоторым вопросам, которые мне кажутся неразрешимыми. Но перед перспективой действительно узнать разгадку смысла моей жизни, при виде колоссальной дистанции, разделявшей меня и этих неумолимых аскетов-экспериментаторов, меня охватывало сомнение: справлюсь ли?
   
   * * *
   
   На следующий день Павел привёл меня в небольшую комнату, которую называл лабораторией. По центру в ней стоял огромных размеров продолговатый восьмиугольный стол, высеченный, похоже, из цельного куска чёрного мрамора. Вдоль одной из стен тянулись стеклянные шкафы, в углу был тяжёлый резной сундук чёрного дерева. Павел усадил меня в неудобное кресло, похожее на старинный трон, сам сел напротив в такое же и, для начала, оглушил меня очередной "вводной беседой".
   - Наши исследования показали, что, хотя для поддержания физических сил нашей расе требуется люмэ, для работы сознания её недостаточно. В сущности, наша душа может обойтись без люмэ. Но ей необходима энергия, которую, как нам казалось, испускает Пульс. Альрома.
   Однако, внимательно изучив Пульс, мы пришли к выводу, что не он является источником альрома. Не он и ничто другое. Альрома разлита во всей вселенной. Это как бы пульс самой жизни.
   "Альрома - это, в общем-то, и есть вся вселенная. Как бы её пульс", - вспомнились мне слова Дьёрдя. Да, он действительно был изначальным. Как он мог так низко пасть?.. Почему над разгадкой Пульса бьются рядовые кэлюме, а он, их повелитель, устраивает оргии и оскверняет людские храмы?
   Тут я заметила, что Павел замолчал, и сообразила, что отвлеклась. Надо выбросить проклятого Островичи из головы.
   - Пульс как бы фокусирует альрома, - терпеливо продолжил Павел. - Он собирает духовную энергию вселенной, и он же способен её преобразовать. На самом деле, альрома может иметь какой угодно материальный состав. В некотором смысле, для людей альрома является кислород. Который, кстати, тоже вырабатывают растения. Так вот, Пульс живёт от альрома. Только она поддерживает его силы.
   Дальше нашу логику нетрудно проследить. Если Пульс упал на Землю от недостатка альрома, значит, приток этой энергии поможет ему, хотя бы частично, восстановиться. Он, может быть, не полетит, но хотя бы выйдет на связь с Бетельгейзе. Вопрос в другом: откуда на этой планете взять альрома? Поскольку здесь, кроме Пульса, альрома воспринимаем только мы, ответ очевиден: мы и должны дать энергию Пульсу. До сих пор мы воспринимали его как источник; теперь источником должны стать мы сами.
   Мы начали эксперименты. Жанна общалась с Пульсом и получила его одобрение. В сущности, она это уже и делала - делилась энергией с Пульсом; она потому и смогла выйти с ним на контакт, что у неё был высокий уровень сознания или, иными словами, много альрома. Мы пытались обмениваться энергией с Пульсом и наращивать свою силу альрома. Многие из нас тогда впервые увидели - пусть только в воспоминаниях Пульса - свою небесную родину...
   Но постепенно мы пришли к парадоксальному выводу. Люмэ, отравленная человеческой кровью, в своё время спасла нашим предкам жизнь. Но теперь она же и тормозила нас. То, что мы стали вампирами в этом мире, теперь не позволяло нам подняться.
   Возник вопрос: можно ли в принципе перейти на питание одной альрома? - Складывается впечатление, что нет, нельзя. Даже Жанна, когда чувствует особенно сильную усталость, принимает люмэ. Все мы принимаем, но стараемся сократить употребление крови до минимума. Вы, наверное, заметили, что у большинства Маршан светимость вообще без красных оттенков. Как правило, она цвета тёмного серебра. У Жанны светимость очень светлая. Но такое состояние достигается огромными усилиями. Как понимаете, это происходит не механически. Чем больше сознание открыто для альрома, тем легче оно обойдётся без люмэ, но физические силы всё равно будут подорваны. Поэтому нам постоянно приходится идти на компромиссы. В частности, мы периодически тестируем всех сотрудников и чётко разделяем обязанности по функциям. Кому лучше удаётся копить альрома - работают с Пульсом. Кто не дотягивает или сорвался - идут в гвардию. Охранники, как сами понимаете, не могут позволить себе валиться с ног от слабости, и употребляют люмэ по полной программе. Получается, приходится жертвовать их духовным ростом. Но мы - одна команда. Если план сработает, спасутся все, и мы будем вспоминать этот идиотский подсчёт микрочастиц люмэ в оболочке светимости, как страшный сон.
   Павел отошёл к сундуку, поднял крышку - многочисленные бархатные ячейки, как я успела заметить, были набиты драгоценностями, - и извлёк небольшой тонкий обруч с выпуклым тёмно-красным камнем посередине.
   - Вы, насколько я понимаю, уже знаете о проводимости кристаллов. Сорвахр говорил вам об этом? Собственно, именно он первым из пришельцев обратил на это внимание. Его идея была работать с минералами. Одно время он задавался вопросом, нельзя ли получить люмэ из неорганической материи Земли, - я в очередной раз раскрыла рот. - Сейчас мы используем кристаллы для управления альрома. Это, - он обвёл рукой комнату, - лаборатория сознания. А главный прибор здесь - вы. - Тут я почувствовала себя уже совсем неуютно, и Павел, видя, что я испугалась, с улыбкой добавил: - Ваша хорошенькая головка.
   Я нервно рассмеялась. Приятно, конечно, что он считает мою головку хорошенькой, но было бы неплохо ещё и сохранить её на плечах.
   Павел более серьёзным тоном продолжил:
   - За высшие способности сознания, восприятие духовных энергий отвечает орган, расположенный в глубине мозга, ближе ко лбу. Люди называют его "третий глаз", хотя, если быть точными, это не глаз, а орган синтетического восприятия. Он обеспечивает высший слух, высшее зрение, высшую память. На альде он называется чиа.
   У изначальных чиа был полностью раскрыт, но под воздействием человеческой крови стал закрываться. Собственно говоря, сейчас именно остатки свойств чиа и обеспечивают нашей расе относительное превосходство над людьми. Отсюда наше долголетие, способность к регенерации тканей, телепатия, гипноз, а главное - именно благодаря чиа мы слышим Пульс и чувствуем движение альрома. Однако всё это мелочи в сравнении с мощью, которую надо развить, чтобы восстановить через Пульс связь с Бетельгейзе. Поэтому суть работы над сознанием в клане Маршан сводится к тому, чтобы раскрыть чиа. У рядовых кэлюме чиа практически закрыт. Это легко можно заметить по светимости: чем больше её объём, тем выше сила. Единственный кэлюме на поверхности, сохранивший силу изначальных, это Дьёрдь. У него третий глаз открыт, но сильно повреждён. Вы видели его светимость, она огромная, но практически чёрная. Вообще, конечно, ужасное зрелище. По меркам чистокровных, он давно уже, в буквальном смысле, душевнобольной. Как человек, страдающий тяжёлой формой шизофрении. Но, кроме Жанны, он единственный, кто находится в постоянном контакте с Пульсом. Остальные, даже из клана Маршан, - лишь время от времени, кто-то глубже и дольше, кто-то меньше.
   Дело в том, что прикосновение к энергиям чиа пробуждает силу подсознания, глубинную память расы. Это очень тяжёлое испытание для неподготовленных душ, не привыкших разбираться в самих себе.
   Сейчас мы попробуем поработать с диадемой, - он показал мне обруч с красным камнем. - Кристалл перенастроит вас на Пульс, и вы получите нужную информацию об особенностях вашего сознания. Дальше решим, что делать.
   Я почувствовала волнение и невольно вцепилась в подлокотники жёсткого кресла. Что, если я увижу там какой-то кошмар? Сейчас, когда Павел так отстранённо рассказывал о "работе над сознанием", мне показалось, что моё собственное сознание - сплошная каша. Я беспомощно взглянула на его руки, протянувшиеся ко мне, чтобы надеть зловещую диадему. Он, заметив, что я отшатнулась, остановился и с улыбкой посмотрел на меня.
   - Чего вы боитесь? Страх - плохой советчик. Я вам, может быть, неожиданную вещь скажу, но страх испытывают те, кто, на самом деле, хочет бояться. Кто не хочет возвыситься над происходящим. Страх - это не отторжение, это, наоборот, признак привязанности. Это обратная сторона влечения.
   Он успокаивающе погладил меня по щеке. Его прикосновение было таким приятным. Мне вдруг захотелось, чтобы он обнял меня. Я подняла глаза и впервые за всё время посмотрела на него как на мужчину, на сурга. Прежде мне и в голову не приходило воспринимать его в этом смысле. Он казался таким суровым. Зачем он мучает меня в этой холодной, мрачной лаборатории вместо того, чтобы наслаждаться моим телом, теплом моей души? Теперь он смотрел на меня по-другому, с какой-то нежной задумчивостью.
   - Вы очень красивая, - сказал он, по-прежнему легонько касаясь пальцами моего лица. Он и сам, как, впрочем, и все сурги, был очень красив... Я поймала себя на мысли, что, наверное, здесь запрещена близость, он же предупредил, что это монастырь. Я опустила глаза, но мысли мои невольно потекли к его высокой стройной фигуре, внимательным синим глазам... Я нервно облизнула губы. Мне так хотелось, чтобы он хотя бы отложил пытку диадемой, что я готова была на всё... Его пальцы скользнули мне на шею.
   - Вашу светимость хочется вдыхать, как аромат цветка, ромеи Тамара, - тихо сказал он. Я подняла голову и посмотрела ему прямо в лицо. Монах он или не монах, но не совсем же он каменный? Он улыбнулся.
   - С вами, пришедшими с поверхности, опасно иметь дело, - его палец очертил контуры моих губ. - Вы полны жизни, вы живёте настоящим... А мы думаем только о будущем.
   Я поколебалась.
   - Но я хочу думать и о будущем тоже...
   Он рассмеялся.
   - Вы потрясающая. - Он снова поднял диадему, но остановился, заметив выражение отчаяния на моём лице. Мне не хотелось, чтобы он убирал свои сильные руки, которые так восхитительно ласкали мою кожу... Он отложил диадему и стал поглаживать мою шею. Его палец скользнул мне в рот. Глубже... глубже... у меня уже шумело в ушах от возбуждения. Внезапно он отстранился, глядя на меня как бы с сомнением. Мне стало его жалко. И зачем себя так терзать?.. Совершенно естественное желание - и столько усилий, чтобы его сдерживать! Страсть - вот настоящая сила, зачем её уродовать? Есть ли смысл идти против собственной природы? Разве в этом состоит "духовность"?..
   - Если вы хотите... - неуверенно предложила я, - то я могу... доставить вам удовольствие... только, - я замялась, - давайте перейдём в мою комнату. Вообще не представляю, как можно заниматься любовью на этом чёрном мраморном столе - он похож на гробницу.
   Павел искренне расхохотался.
   - Меня за это убьют... Пойдёмте.
   
   * * *
   
   В моей комнате он медленно снял с меня платье, любуясь моей красотой. Я ожидала нетерпения, но наша близость прошла совершенно раскованно, я бы даже сказала, расслабляюще... Я подумала, что, возможно, не такой уж они ведут и монашеский образ жизни. В конце концов, каждый вкладывает своё в понятия "духовность" и "монастырь"... Я слышала, где-то на Востоке вообще считали, что секс - тоже вполне себе духовная практика, и с его помощью можно достичь "просветления"... Кстати, о просветлении. В какой-то момент я почувствовала, что его необычная светимость, как волна тёмного серебра, заливает меня... У меня такого ещё не было с сургами - обычно ромеи воздействует на сознание партнёра, а не наоборот. Я стала словно проваливаться в эту серебряную темноту...
   
   * * *
   
   ...и увидела странный сон. Как будто я - белый луч. Я чувствовала себя не ромеи и не сургом, а белым лучом, а вокруг меня шумел тёмный лес и тёмное небо. Я находилась как бы на другой планете. И этот мир выглядел мерзким, жутким. Высокие, как стены, волны темноты гудели, поднимаясь от чёрной земли. Между ними сновали какие-то отблески. Я могла двигаться очень быстро, лететь, как молния. Небо над головой мерцало, как грозовая туча, и словно бы тоже волновалось. Впереди меня летела другая молния, прекрасная, как алый цветок света. Это она позвала меня на охоту. Мне здесь всё казалось каким-то причудливым и страшным, а она была совершенно беспечна. Она поймала какую-то тень и склонилась над ней, и по её яркому ореолу, как по крыльям, взбежали тонкие струйки горячей сверкающей крови. И мне уже не хотелось люмэ, а хотелось её поцеловать, но я не знал как.
   
   * * *
   
   Тут я почувствовала, что чьи-то руки бьют меня по щекам, и услышала голос Павла:
   - Тамара!
   Я с трудом открыла глаза. Павел стоял передо мной с встревоженным лицом, полностью одетый, и сматывал какую-то железную проволоку с нанизанными на неё тёмными камнями. Увидев, что я пришла в себя, он протянул мне чашку люмэ, которую я взяла неохотно - после мрачного сна я чувствовала во рту какой-то тяжёлый серебряный привкус, а к люмэ впервые в жизни не испытывала особого влечения.
   - Простите меня, - серьёзно сказал Павел. - В мою задачу входило перенастроить вас на Пульс, но, кажется, я перестарался. Вы куда-то слишком глубоко провалились.
   Глотая люмэ, я наконец начала соображать. В его задачу входило?..
   - Подождите... - до меня наконец дошло. Я отставила чашку. - Вы что, вступили со мной в эспальдо только для того, чтобы подействовать на моё сознание?..
   Он обаятельно улыбнулся.
   - Ну, я же ваш инструктор... Да не дуйтесь вы на меня, моя хорошенькая подопечная, - рассмеялся он, увидев разочарование на моём лице, и присел рядом со мной на край кровати. - Вы были прелестны. Но, Тамара, помимо того, чтобы воспринимать энергии альрома, нужно ещё хоть немного в них разбираться. Вам нужно учиться владеть собой.
   Я была расстроена. Ну вот, теперь уже и сурги меня учат! И тут я вспомнила свой сон.
   - Вы, похоже, и сами не очень-то владеете этими вашими энергиями, - сердито сказала я. - Мне снился какой-то кошмар.
   Он нахмурился.
   - Да, я понял... В следующий раз придется попробовать по-другому.
   Я мысленно застонала. Что, будет ещё и следующий раз?..
   Павел, уловив мою мысль, рассмеялся.
   - Тамара, мы будем работать, пока не получим результат.
   
   * * *
   
   Пришлось вернуться в лабораторию. Павел снова принялся за теоретическую часть.
   - Слова "сург" и "ромеи" - из языка альде, но на Бетельгейзе они обозначают не какое-то отдельное существо, а направление движения: "ромеи" значит "к себе", а "сург" - "от себя". Это здесь кэлюме разделились на "исключительно сургов" и "только ромеи" потому, что эти два потока в чём-то совпали с так называемым "разделением полов" у людей. Когда изначальные только вышли из корабля, они взяли на себя разные функции. "Ромеи" считывали информацию о Пульсе и пытались починить корабль, а "сурги" отправились осматривать планету, на которую свалились, и держали периметр. Ну, а потом, что называется, всё смешалось в доме Облонских, добавились сугубо человеческие особенности, и в итоге получилось, что некогда изменчивые, свободные, как лучи светил, кэлюме мало того, что превратились в "вампиров", так ещё и намертво разделились на "мужчин" и "женщин". Как писал Михаил Юрьевич Лермонтов, мой экс-современник: всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно.
   - Вы, я смотрю, близко знакомы с русской литературой, - улыбнулась я.
   - Я был преподавателем, - признался он. - Как тогда говорили: гувернёром. И, должен признаться, воспитанники у меня постепенно начали роковым образом умирать... от чахотки.
   - И это говорит Маршан! - рассмеялась я.
   - Я давно уже встал на путь истинный.
   - Не сомневаюсь!
   - Я и Лермонтова знал, - задумчиво добавил он. - Ужасно вздорный был молодой человек...
   Я завистливо вздохнула.
   - Ну так вот, Тамара, вы придаёте слишком большое значение полу, сексу. Эти характеристики, с вашей точки зрения, являются базовыми для вашего "Я". А вам нужно взглянуть на них как на второстепенные, без связи с вашим духовным началом. Как бы со стороны. Извините, Тамара, но нам придётся попробовать на мраморном столе, - перешёл он к конкретике. - Может быть, это немного отвлечёт вас от ваших представлений о, так сказать, любви...
   Я неуверенно подошла к нему. Теперь, учитывая ещё и воспоминания о кошмарном сне, у меня пропало всякое желание. И вообще я не понимала, как он мог вести себя так расчётливо. Что в душе у человека, который способен совершенно искренне бороться на твоих глазах с "запретной страстью", а потом сообщить, что это он тебя таким образом "инструктировал"? Я ему просто больше не доверяла. Я искренне пыталась расслабиться, но не могла.
   - Тамара, это нужно для вашего развития, - терпеливо повторил он. Я вздохнула. Он снова начал осторожно ласкать меня сквозь платье, но у меня было такое ощущение, словно мне в душу лезут серебряным ножом. Я закрыла глаза, твердя себе, что у меня уже была масса подобных приключений, и это всего лишь одно из них, но меня начало буквально душить отвращение.
   Он нахмурился.
   - Нет, я чувствую, что вы абсолютно закрыты, - он отпустил меня и отошёл. Я устало упала в кресло, меня всю трясло. Они что, этого от меня хотят? Чтобы я отдавалась по приказу? Это они называют "испытанием"?.. Я хотела совершенствоваться, хотела учиться, но их бесчувственность просто ужасала. Неужели я им не подхожу? На глаза мне сами собой навернулись слёзы.
   - Неужели вы не понимаете, Павел? - с отчаянием проговорила я. - Эспальдо существует для того, чтобы дарить друг другу радость, а не для того, чтобы кого-то там... пере... настраивать... - от накопившегося напряжения я разрыдалась. Он присел на край стола и внимательно посмотрел на меня. Потом улыбнулся и ласково прикоснулся к моим волосам.
   - Я понял, почему вам удалось так много пережить и остаться такой невинной... - задумчиво сказал он. - Вам свойственна удивительно глубокая гармония чувств. Вы необыкновенно восприимчивы. Для большинства душ сильные переживания губительны. А вам они необходимы, чтобы идти вперёд. Вам нужна полнота страсти, чтобы находиться в гармонии с миром, чтобы ваша душа могла раскрыться.
   Всё это очень красиво звучало, но я совершенно не представляла себе, какое отношение это имеет к нашей проблеме. Взяв протянутый им платок, я вытерла глаза. Павел сочувственно вздохнул.
   - Хорошо, занятия временно отменяем. Вам надо отдохнуть, на вас и так слишком много всего свалилось. Вернитесь к себе, успокойтесь. А завтра я покажу вам храм. Здесь много всего интересного.
   
   * * *
   
   Подземный город-храм, конечно, производил грандиозное впечатление. До сих пор я не видела и десятой части его великолепия. Павел, видимо, рассказывал мне только о достижениях Маршан, имеющих непосредственное отношение к задачам, к которым меня готовили. Сейчас я поняла, на что наиболее выдающиеся представители расы тратили отпущенную им долгую жизнь и силы озарённого высшим светом ума.
   Неброские корпуса "научно-исследовательского центра", расположенные на поверхности, лишь маскировали вход в целую параллельную вселенную. Глубокие подземные гроты пересекала сеть монорельсов, работавших на той же необычной светло-голубой энергии, что и лампы. Павел объяснил, что Маршан используют энергию подземных вод. Он показал мне одну из гидростанций, похожую на какой-то архитектурный шедевр из прозрачных водяных стен, ступенчатых водопадов и тёмных фонтанов, подсвеченный сверкающими бледно-голубыми молниями.
   - Мы научились извлекать из подземных рек энергию, о которой люди не знают: она возникает от взаимодействия воды с альрома, - пояснил Павел.
   Оказалось, что здесь, под землёй, есть обсерватория. И, как дал понять Павел, астрономические наблюдения кэлюме настолько превосходят знания по аналогичному вопросу людей, что и говорить не о чем. Не глядя на небо физическими глазами, Маршан наблюдали за космосом через потоки альрома. Телескоп здесь представлял собой систему линз, как и у людей, но не в подзорной трубе, а вокруг сферической кабины астронома - сверкающий ажурный шар из нескольких слоёв вращающихся драгоценных камней, с креслом внутри. Как объяснил Павел, телескоп служил для того, чтобы "разгонять светимость", но нужно было обладать очень сильным сознанием, чтобы такое на себе пробовать, - мне, как я поняла, нечего об этом и заикаться. Так что посмотреть на небо третьим глазом мне не удалось. Хотя и сам по себе телескоп был достаточно впечатляющим зрелищем.
   Потом Павел показал мне работу отделения телепатов. Центр телепатического наблюдения представлял собой расположенную на дне пустынной пещеры пирамиду высотой с небоскрёб, сверкающую огнями и похожую на улей. Прогуливаясь по внешнему периметру, по опоясывающим здание галереям, я могла наблюдать сквозь стеклянные стены за людьми, которые лежали в капсулах, похожих на серебряные гробы, и другими, занятыми, похоже, телепатическим наблюдением за самими наблюдателями. В этих загадочных лабораториях так и метались потоки разнообразных светимостей, мыслей, образов, энергий - я поняла, что именно невероятно интенсивная духовная работа и производит всю феерическую иллюминацию, а на самом деле в здании не горит ни одна лампа.
   Павел показал мне мельком и одно из оборонных сооружений. Коридоры с бойницами опоясывали все стратегически важные объекты. Я впервые в жизни увидела пулемёты с ленточной подачей серебряных патронов. Хотя, как Павел обтекаемо пояснил, основную роль в обороне играло управление системой перекрывающих туннели между пещерами заслонов из серебра, если говорить только о технике, а не о телепатической атаке.
   Под конец нашей незабываемой экскурсии я была уже порядком утомлена. Павел сказал, что отвезёт меня домой. Сидя рядом с ним в бушующем голубыми молниями, как грозовое облако, тёмном вагоне монорельса, я незаметно для себя задремала, опустив голову Павлу на плечо. Я правда расслабилась, моя душа была полна впечатлений. Храм Маршан был удивительным местом. Но я чувствовала, что мне чего-то не хватает. Здесь всё было слишком сурово, строго, величественно до неприступности. А мне хотелось наслаждения, крепких мужских объятий, горячих поцелуев... Чего бы я только не отдала, чтобы сменить это мрачное пышное одеяние на кокетливое бальное платье, эти гулкие, загадочно и молчаливо глядящие своды на пиршественный зал, озарённый чарующей музыкой и теплыми огнями свечей! Я не заметила, как Павел на руках вынес меня из вагона.
   
   * * *
   
   Я проснулась от прикосновения сильных мужских рук. Кто-то снимал с меня платье. Я лежала на диване, обтянутом какой-то невероятно гладкой тканью, приятно холодившей кожу. Моих губ коснулось горлышко бутылки, и в рот полился терпкий обжигающий коньяк. Я не привыкла так пить, поперхнулась и засмеялась. Коньяк полился мне на грудь. Мужчина приподнял меня, уложил спиной на гладкие подушки и стал слизывать капли с моей груди. Я обняла его.
   
   * * *
   
   Павел овладел мною несколько раз, успев по ходу дела порядком напоить, прежде чем включил свет. Оказалось, он действительно привёз меня домой, только к себе. Это была роскошная квартира, вся выложенная белым мрамором и бирюзой, с оскаленными шкурами белых медведей на полу. Я смотрела на всё в пьяном очаровании. Да, неплохо в клане Маршан живут монахи. Павел объяснил, что его жена сейчас на работе, а он хотел бы меня пофотографировать. Я послушалась и стала по его указанию принимать разные откровенные позы, не в силах заставить себя перестать смеяться. От фотовспышек у меня закружилась голова, мысли окончательно смешались, и стало казаться, что нечто похожее со мной уже было, вот только я не могу припомнить, где и когда. Павел не дал мне додумать эту мысль, сказав, что хочет посмотреть, как я буду забавляться с одной игрушкой.
   - Моя жена держит здесь кучу всяких штук. Любит разнообразить свой досуг, когда меня нет дома, - сообщил он, достав из ящика туалетного столика приличных размеров фаллоимитатор, выточенный, если не ошибаюсь, из тёмно-розового мрамора, со всеми физиологическими подробностями, включая вздувшиеся вены. Я наконец перестала смеяться, потому что онемела. Именно так разнообразить досуг мне ещё ни один мужчина не предлагал. Павел, не дожидаясь моей реакции, наклонил меня на этот самый туалетный столик и стал вводить в меня фаллос.
   - Расслабься, - посоветовал он, крепко держа меня за шею и пригибая вниз. - Что я, что вещь, - какая разница?
   Мне вообще-то казалось, что разница есть, но движения твёрдого предмета внутри моего тела сделали своё дело. Я задрожала. Чего он хочет от меня? Чтобы я отдалась неодушевлённой вещи? Зачем? Я чувствовала, что если попытаюсь сопротивляться, он не отпустит. К тому же мне действительно было приятно. Он глубоко погружал в меня фаллос, а потом начал его вращать. Я застонала. На какой-то момент я почувствовала себя, как пьяная шлюха. Я надеюсь, сюда хотя бы не войдёт сейчас его жена.
   - Малышка, если к нам присоединится ещё и моя жена, - засмеялся Павел, - мы тебя уморим.
   Я стала делать движения ему навстречу и вскоре испытала свой первый и, надеюсь, последний оргазм с неодушевлённым предметом.
   
   * * *
   
   Павел завернул меня в шёлковую простыню, и я снова заснула, на этот раз, как мне казалось, совершенно без сил. Сквозь сон я как будто услышала приглушённые голоса.
   - Феноменальная устойчивость. Боюсь, есть опасность, что она не сдвинется дальше. Я с ней замучился.
   - Бедняга! Могу представить, как ты страдал, лаская это алебастровое тело...
   - Если ты такая умная, то сама и попробуй... Ну всё, целую.
   Послышались шаги, и я снова провалилась в сон.
   
   * * *
   
   Когда я проснулась, то увидела в кресле напротив себя обнажённую женщину. Она сидела, закинув ногу на ногу, курила сигарету с длинным элегантным мундштуком и дружелюбно глядела на меня непроницаемыми чёрными глазами. Её гибкое, стройное тело с небольшими грудями и матово-белой кожей казалось полупрозрачным, как иногда изображают русалок на иллюстрациях к сказкам. Очень светлые, пепельно-белокурые волосы перехватывала, как сетью, сложная диадема с множеством крупных тёмных камней, и вообще что-то в облике незнакомки напомнило мне мать Анну.
   - Я её дочь, - ослепительно улыбнулась блондинка острыми белоснежными зубами, отвечая на мою мысль. - Это она встречала тебя? Давненько я не видела маму, всё некогда. Как она там?
   Я с трудом села и обхватила руками голову, пытаясь собраться с мыслями. Господи, да ведь это, надо полагать, его жена! Вот влипла! Или здесь так принято... приглашать случайных сексуальных партнёров прямо в дружественную семейную обстановку? Славная монастырская традиция.
   - Павел сказал, что он с тобой - как бы это пофигуральнее выразиться - задолбался, - строго заметила блондинка. - Что ты какая-то необучаемая.
   Я не нашлась с ответом.
   - Вы... на меня не... сердитесь? - только и пролепетала я, не совсем понимая, что именно имею в виду. Наверное, всё-таки то, что моя "необучаемость" должна бы волновать её меньше, чем факт, что в рабочие обязанности мужа входит секс с подопечными.
   Блондинка безмятежно улыбнулась.
   - Малышка, мы же с тобой понимаем, что секс - это один из вариантов сочетания энергий. Нам здесь и не с таким материалом приходится работать. Мы выстраиваем вокруг Пульса нужную энергетическую конфигурацию, только и всего. Уверяю тебя, если бы для пользы дела Павлу было нужно подвесить тебя на серебряный крюк и вытянуть жилы, он бы это сделал. И, уверяю тебя, ровно с тем же профессиональным безразличием, хотя тебе, возможно, казалось бы иначе, - она снова ослепительно улыбнулась и встала. - Павел ушёл на смену в качестве ассистента телепата, - сообщила она светским тоном, каким рассказывают последние новости об общих знакомых. - У нас так принято, для страховки специалистов. Мы не можем позволить своим сотрудникам увязнуть в чужом сознании. А между тем жизнь непредсказуема, абстрагироваться не всегда удаётся... Почему бы тебе не проснуться, милая? Уже вечер. А я - ромеи Барбара... я родилась в Америке. По-вашему - Варвара. А Павел называет меня Беби, - она лучезарно улыбнулась.
   - Тамара, - пролепетала я в ответ помертвевшими губами.
   - Знаю, - она ещё раз продемонстрировала зубы. - Я - ведущий телепат у тебя. Я отслеживала записи Пульса по твоему сознанию с того момента, как ты превратилась.
   
   * * *
   
   - Так вот, как твой ведущий телепат, - продолжала она, заставив меня сесть перед зеркалом, - вынуждена с прискорбием сообщить, что ты, малышка, в принципе не можешь не думать о сургах. В каких бы облаках ни витала твоя хорошенькая головка, между ножек тебе просто-таки необходим горячий крепкий член... Неправильный настрой, детка, нецелесообразный. Видишь ли, если тебе по жизни нужен только ***, то, в общем-то, это и будет всё, что ты от жизни получишь. Вот и сейчас ты, вместо того, чтобы думать о своём долге, чести и совести, а также о предстоящем нам всем массовом спасении душ, которое ты, между прочим, задерживаешь своим упрямством, ты вспоминаешь о моём муже - это я и без чтения твоих мыслей могу сказать.
   Я закусила губу. Я действительно думала о Павле, а вернее, жалела, что он ушёл, оставив меня на растерзание этой моральной садистке. Какие у него были ласковые, сильные руки! Хотя, судя по всему, в прошлую ночь он ровно так же "работал" со мной, как и за ночь до этого. Тогда почему бы ему не поработать ещё?.. Мне понравилось, как он работает!
   - Я могу заменить тебе его, - беспечно прозвенела "Беби" и полезла в знакомый ящик туалетного столика. - Я как раз ужасно соскучилась там на дежурстве... ложись на ковёр. Быстро, я не люблю ждать! - прикрикнула она, видя, что я застыла от такого обилия впечатлений. Они что здесь, все с ума посходили?! Здесь храм сексуальных извращений, что ли?! - Если ты будешь тут из себя целку строить, я отхлещу тебя плёткой, - ледяным тоном отчеканила она и вдруг стала невероятно похожа на Викторию - в один момент буквально перевоплотилась в неё. Я от испуга машинально сползла на пол. - Ноги раздвинь, - она пнула меня по кончикам пальцев и достала из другого ящика тяжёлую плётку. - Или ты будешь получать удовольствие, или тебе будет очень больно, - проговорила она уже совершенно нечеловеческим, лишённым всякого выражения голосом, и мне показалось, что передо мной стоит Дьёрдь. Улыбаясь мне безличной улыбкой, она влезла в замысловатые трусики с прикреплённым к ним искусственным членом и присоединилась ко мне на "ковре", то есть на медвежьей шкуре. Мне уже начало казаться, что давнее замечание Павла насчёт способности его супруги меня "уморить" следовало понимать не в переносном, а в буквальном смысле.
   - Обожаю твои хорошенькие голые грудки, - весело заметила она. - Я сто раз смотрела, как ты проделываешь это с другими, и вот всё хотела сама попробовать!
   
   * * *
   
   Следующие несколько часов были, наверное, самыми жуткими в моей жизни. Я думала, она в самом деле меня убьёт. В какой-то момент я впала в полузабытьё и стала мечтать о том, что меня ласкает заботливый сильный сург... И вдруг поняла, что так оно и есть! Я почувствовала нежные руки Павла, его тело... Я открыла глаза и поняла, что лежу на медвежьей шкуре с ним. Улыбаясь, он провёл пальцами по моей щеке. Да что у меня, спьяну совсем крыша поехала?! Он поцеловал меня в шею.
   
   * * *
   
   Немного придя в себя после сказочных ласк, которые он мне дарил, я вдруг почувствовала, что меня обнимает не мужчина, а женщина. Это было какое-то наваждение. Барбара чмокнула меня в щёку и поднялась.
   - Небольшое изменение в конфигурации светимости, - она засмеялась и щёлкнула пальцами, видимо подразумевая, что примерно тех же усилий стоит превратиться из женщины в мужчину и обратно. Бросив плётку, она стала стаскивать с себя причудливые трусики. По всему моему телу разливалась сладкая истома, мыслей не было ни одной. - Так, почему бы нам не заняться делом?
   Я невольно зевнула.
   - Ну вот, ты зеваешь, - насмешливо протянула она, извлекла меня из шкуры и стала подталкивать к зеркалу. - Нет, хватит, я не буду ждать, пока ты снова наберёшься сил... Мне надо кое-что тебе показать.
   Я хотела спать невыносимо, глаза просто сами собой закрывались. Голова стала ужасно тяжёлой, но Барбара тормошила меня. Краем глаза я заметила, что она выдвинула ещё один ящик и достала оттуда сверкающий предмет - тонкую диадему с большим тёмно-красным камнем посередине. Мне эта вещь показалась знакомой. Здесь что, в каждой комнате такие держат?.. Барбара ловко нацепила мне украшение на голову и развернула меня к зеркалу.
   - Посмотри только, какая красавица! - услышала я над ухом её голос, но ничего не увидела: меня вдруг стало заливать серебро, как море. Оно как будто потекло сквозь мои глаза. Я почувствовала, что растворяюсь, и...
   
   * * *
   
   ...увидела перед собой знакомый кабинет. "Лаборатория сознания". Чёрный мраморный стол, мозаичные стены... Павел сидел в кресле напротив, задумчиво глядя на меня.
   Я машинальным жестом стащила с головы диадему... и тут вспомнила, что ведь он мне её так и не надел! Как я здесь оказалась?!
   - Как вы себя чувствуете? - он подошёл и забрал диадему, серьёзно глядя на меня. Я посмотрела на него ошалелыми глазами. Он вёл себя так, как будто мы едва знакомы!
   - А... что случилось?.. - с трудом выдавила я.
   - Ну, это у вас надо спросить, - без тени шутки ответил он. - Тамара, вам могло показаться, что вы куда-то выходили отсюда или вообще были в другом месте. Но на самом деле вы всё время оставались здесь.
   - Сколько времени прошло?!
   - Вы были погружены в другие потоки времени. Я не знаю, сколько его у вас там прошло. Может быть, год. А у меня здесь - две минуты, - он безразлично улыбнулся.
   Я устало вздохнула и потёрла пальцами виски.
   - Вы что, хотите свести меня с ума? - глухо спросила я.
   - А что вы видели? - спокойно поинтересовался он. Я снова подняла на него изумлённый взгляд. Просто поверить невозможно, неужели он действительно не знал, что я видела?! Он издевается?.. - Вернее даже не так. Что вы поняли?
   А вот это оказалось неожиданно в тему. В самом деле, к чему была вся эта фантасмагория? Ведь не просто же так она мне привиделась. Моё сознание пыталось что-то сказать мне... как бы дико, со всех точек зрения, это ни выглядело.
   - Я... Мне было сказано... что я должна разотождествиться с телом, - неожиданно для самой себя подытожила я. - Для меня, я - это то, что я чувствую. Я живу чувствами. Но теперь я поняла, что это не всегда - настоящая я. Я выше своих чувств, - я даже голову подняла, настолько меня изумила эта, какая-то нехарактерная для меня, мысль, и потрясённо посмотрела на него. - Могу быть выше.
   Павел серьёзно кивнул.
   - Блестяще. Моё почтение, ромеи Тамара, - он поцеловал мне руку. - Поздравляю, вы прошли испытание.
   
   * * *
   
   - Прежде, чем отпустить вас отдыхать, хочу немного объяснить дальнейшее направление работы, - сказал Павел.
   В этот момент на одной из стеклянных полок зазвонил телефон, Павел снял трубку и сказал в неё:
   - А, да... Всё в норме. Беби, ты - монстр. Я думал, я сам там останусь. Целую ножки, пока, - повесив трубку, он как ни в чём ни бывало вернулся к инструктажу. - Отсюда, из храма Маршан, мы можем отслеживать состояние духа, уровень сознания. Но мы не можем быстро влиять на решения, непосредственно участвовать в политике кланов. А сейчас эксперимент входит в решающую фазу. Активность альрома постоянно возрастает. Это стало причиной увеличения случаев обращения людей в кэлюме, а в среде вампиров вызывает нешуточное брожение умов. Кланы вот-вот обнаружат месторасположение Пульса, а перемещать его сейчас мы не можем - для этого потребовалось бы остановить эксперимент и свернуть всю работу на неопределённо долгий срок. Поэтому внедрение собственных агентов как можно глубже в кланы - для нас жизненно важная задача. Такая сотрудница, как вы, для нас - находка. Обстоятельства сложились так, что вы способны отслеживать ситуацию сразу в обоих кланах... Вы и... - Павел улыбнулся, - Влад Надашди.
   Я вздрогнула. Значит, они и за Владом тоже следили... Я всё никак не могла привыкнуть к степени их осведомлённости. Сейчас Павел сказал о Владе, как о своём знакомом.
   - А почему вы не обратились к Владу? - неуверенно спросила я. - Он - рождённый. К тому же сын королевы. И профессиональный разведчик.
   Павел кивнул.
   - Влад - светлая душа. Мы возлагаем на него определённые надежды. Но у каждого сознания - своя мера. Влад сейчас полностью на своём месте. Он был рождён для той роли, которую выполняет, и он с ней справляется. Ни больше, ни меньше. У вас, Тамара, другой путь. Вы из тех, кто ищет, кто сам не знает меру своей силы... и никто не знает, - Павел улыбнулся. - У вас всё впереди.
   Я недоверчиво пожала плечами.
   - Наоборот, мне кажется, что я скоро окончательно запутаюсь. Жизнь бросает меня из крайности в крайность. И я нигде не могу найти себя, на чём-то остановиться... То одно кажется прочным, то другое... а в итоге всё - пустота. Мне кажется, я просто слабый человек... поддающийся... не умею ни во что до конца поверить.
   Павел покачал головой.
   - Вы не правы. Вы очень сильный человек. В вашей судьбе всё так быстро меняется именно потому, что вы умеете чувствовать и верить глубоко, до конца. Ваша душа постоянно открыта для правды. А признать правду - и о других, и особенно о себе - это как раз и есть самое трудное. Гораздо легче цепляться за какие-то шаблонные убеждения, чем идти вперёд. Ведь на самом деле ничего абсолютно ложного не существует. Чтобы признать одну правду, надо увидеть другую. Если не умеешь терять - никогда ничего не найдёшь. Вы были заурядной земной девушкой. Вы были рабыней в вампирском публичном доме. Вы были ромеи, постигающей тайны сознания, властвующей над высшими энергиями души. Вы были возлюбленной мужчины, который не раз рисковал ради вас жизнью и интересами своего клана, которые для него дороже собственных - но не дороже вашей любви. И даже Дьёрдь Островичи, последний из изначальных, не смог ни запугать вас, ни соблазнить, а ведь, насколько я понимаю, - Павел осторожно покосился на меня, - вы были с ним довольно близки?
   Я закатила глаза.
   - Да кто с ним только не был близок... на ночь-другую.
   Павел улыбнулся.
   - Я не секс имел в виду.
   Я засмеялась и отмахнулась. Говорить о Дьёрде не хотелось. Да и что я могла о нём сказать?.. Павел поднялся.
   - Тамара, отдохните сегодня как следует, соберитесь с силами. Как вы ничего не можете сказать о Дьёрде, так же и я ничего не могу сказать о его дочери, Жанне. Это личность титанического масштаба. Завтра вам предстоит встреча с Пульсом и с Жанной.
   
   * * *
   
   Время от времени в моей голове шумели стереотипные вопросы. Куда я попала?! Что они собираются со мной сделать?! Уж не сошла ли я и впрямь с ума?!
   Но в глубине души я уже отчётливо понимала: я попала как раз туда, где люди по-настоящему живут. По-настоящему совершенствуются. А всё, что было раньше в моей жизни - это так, игрушки. Сейчас началась серьёзная работа. Ускоренная эволюция кэлюме.
   Когда на следующий вечер за мной пришёл Павел, я встретила его уже без всяких идиотских вопросов в голове. Я могу помочь Пульсу. Вот о чём я должна думать.
   
   * * *
   
   Спускаясь с Павлом по бесконечной шахте в лифте, похожем на сложенную из агата и бирюзы маленькую часовню, я всё же не удержалась от некоторых суетных мыслей. Мне хотелось кое-что проверить.
   - Скажите, Павел, а... если не секрет, кем вы были там, на поверхности? Ещё до работы в клане Маршан? Вы ведь были человеком?..
   Павел пренебрежительно махнул рукой.
   - Да... Раздолбаем. Поэтом-любителем. Всё по театрам таскался, и особенно интересовался балеринами - не в смысле искусства. Из-за трёх разных дур трижды стрелялся на дуэли. А по профессии - преподавателем. Как тогда говорили: гувернёром. И, должен признаться, воспитанники у меня постепенно начали роковым образом умирать... от чахотки...
   - И это говорит Маршан, - машинально возразила я, не придумав, что ещё сказать...
   - Я давно уже встал на путь истинный.
   - Не сомневаюсь, - выдохнула я.
   Ну, дела! Похоже, всё, что я видела, было правдой... и в то же время - нет. Это была какая-то альтернативная реальность! Про жену я спрашивать постеснялась. Что-то мне подсказывало, что я и так уже с ней достаточно знакома.
   Мы вышли из лифта, и Павел повёл меня по блистающей мозаикой, как золотой чешуёй, циклопической галерее, с одной стороны которой за высокими вычурными колоннами открывалась непроглядная подземная пропасть, а с другой - за стеклянной стеной шла примерно та же работа, что в телепатическом центре.
   - Это - первый уровень энергетического заграждения вокруг Пульса, - прокомментировал Павел. - Ближе к Пульсу расположены другие, всего таких стен три. В них ведётся работа по очищению и трансформации поступающих с поверхности потоков альрома.
   Суть нашей работы с Пульсом состоит в том, что мы пытаемся восстановить его первоначальный спектр. Мы должны отследить произошедшие с ним на Земле изменения и все их - не то чтобы исправить, это невозможно - а скомпенсировать за счёт своего сознания. Только после того, как Пульс отправит на Бетельгейзе сигнал с исчерпывающей информацией о состоянии своего спектра, станет возможно прибытие спасательной экспедиции.
   Дело в том, что кэлюме, хоть и способны путешествовать среди звёзд, но именно среди звёзд, в мирах высочайшей духовной культуры. Планеты вроде Земли для них - это как яма, как чёрная дыра. Судя по всему, какие-то контакты у кэлюме с Землёй случались, но на уровне отдельных частных инициатив, и связано это было прежде всего с тем, что некоторые люди сами случайно прозревали духовную реальность Бетельгейзе, а не с массовым прибытием пришельцев на корабле. Вся Солнечная система была запретной зоной. Просто пассажиры, они же экипаж, Пульса, привыкшие к мысли о том, что с ними никогда и ничего не случится, решили: "А что такого? Поглядим и вернёмся". И, кстати, возможно, так оно и произошло бы, если бы не Пульс, если бы атмосфера Земли не затянула его.
   Жанна вышла на связь с Бетельгейзе уже давно. Она объяснила, как сумела, что произошло. Ей трудно переводить с земного языка на их понятия, она ведь воспитывалась здесь. Вот если бы среди нас был хоть один изначальный... Вы не представляете, Тамара, сколько сил мы потратили на поиск уцелевших пришельцев. Тех, кто мог помнить. Прощупали всю поверхность планеты чуть ли не по сантиметру. Посылали экспедиции в самые дальние уголки. Думали: может быть, не все погибли, кто-то скрылся... замаскировался... пусть даже деградировал до неузнаваемости. Наконец разработали чёткую методику определения возраста души, считая с момента воплощения. Ну, и результат известен: последним выжившим после падения Пульса действительно оказался Дьёрдь Островичи...
   Сам он совершенно не придаёт значения своему происхождению. Даже наоборот: он стремится откреститься от прошлого. Забыть, кто он есть на самом деле. Страшное желание. Может быть, нам, полукровкам, действительно никогда не понять изначальных. Жанна относится к отцу гораздо терпимее, чем кто бы то ни было из нас. А ведь душой она ближе всех к родине, к Бетельгейзе. Получается, она понимает его выбор.
   - Она что-нибудь говорила об отце? - с невольным содроганием спросила я. Воспоминание о Дьёрде всякий раз тревожило какую-то самую дальнюю, самую тёмную часть моего "я"; поистине, он обладал какой-то непостижимой властью над душами.
   - Она... она говорила, что ему на самом деле стыдно, - признал Павел неуверенным голосом, словно сомневался в словах своей повелительницы. - Что он не верит, что может вернуться. Он считает, что не имеет права претендовать на спасение. Жанна говорит, это оттого, что он сам себя не может простить. Если бы он обратился к свету, то увидел бы, что там нет никаких счётов. Никакого суда. Только прощение и радость.
   - А сами вы... - неуверенно спросила я, - видели Дьёрдя?
   - Нет. Я даже ни разу не был в Чейте. Только отсюда, телепатически. Ужас. Вообще не представляю, как вы вырвались... - Павел недоверчиво покачал головой. - Впрочем, Жанна говорит, что наши высшие "я" - так она называет тех, кто на Бетельгейзе, - находятся в абсолютном согласии друг с другом. По её понятиям, вообще вся звезда, вместе со всеми её порождениями, где бы они ни находились, - это один и тот же единый организм. И если бы земные кэлюме могли хоть на миг прозреть туда, вся эта война, разочарования, страсти, интриги показались бы мелкими, не стоящими внимания. Жанна поклялась посвятить жизнь тому, чтобы приблизить этот миг.
   Сейчас Маршан исследуют состояние Пульса и пытаются вывести его на контакт с Бетельгейзе. Только на основании информации от Пульса там смогут обеспечить корабли иммунитетом против земной атмосферы. Чтобы просто выйти на орбиту, забрать своих и отбыть обратно. Сами понимаете, как всё осложнится, если вместо этого на планету рухнут ещё несколько альрома. Сейчас человечество уже не то, что в десятом веке. Аварию невозможно будет не заметить, а численность и технические возможности людей таковы, что они наверняка вмешаются - и представляете, какая начнётся свистопляска?.. В общем, нам приходится всё тщательно рассчитывать, чтобы не вляпаться ещё сильнее.
   Мы вошли в небольшое сводчатое помещение монорельсовой станции и сели в вагон. За тёмными окнами заблистали голубые молнии.
   - Непосредственно с Пульсом работают только рождённые кэлюме, - продолжил рассказ Павел, - причём рождённые не в первом поколении. У остальных просто нет нужного объёма альрома. Кстати говоря, сам феномен "пробуждённых" вампиров связан, по-видимому, с изменением спектра Пульса.
   Изначально Пульс был белым с серебром, короче, светлых оттенков. Но постепенно появились красные тона. Как вы знаете, сейчас красного и белого примерно пополам, хотя мы пытаемся восстановить свет. Три века назад, когда Жанна начала эксперимент, Пульс вообще был багровым. Это произошло от смешивания человеческой крови с альрома изначальных. И в результате смешанные энергии начали задевать души тех, кто был рождён людьми.
   Механизм превращения человека в вампира нам до сих пор не совсем понятен. Суть его в том, что душа человека попадает, в какой-то момент, как бы в унисон с дыханием Пульса. То есть причина - в сознании. Но какой именно человек и почему станет вампиром - можно только гадать и пытаться объяснить постфактум.
   Думаю, на Земле и без Пульса хватало бы нечисти. Разные легенды о нападении "потусторонних" существ далеко не всегда относятся к кэлюме. На этой планете - масса энергий, и развивающееся сознание человечества, естественно, с ними как-то контактирует, порой неудачно. Бывают и частные случаи вампиризма по совершенно не похожей на кэлюме схеме. Но, безусловно, вампиры в массе и именно в том виде, как они существуют сейчас, не появились бы, если бы не Пульс.
   В истории превращения душ прослеживаются, конечно, некоторые закономерности. Прежде всего, для контакта с Пульсом в принципе нужно сильное сознание. Нередко вампирами становятся люди, которые обладают - по человеческим меркам - развитыми психическими или, как их называют, "сверхъестественными" способностями: зачатками ясновидения, гипноза. Вампиром может, порой вообще случайно, стать человек, который занимался изменением сознания с помощью наркотиков или каких-то духовных практик. Или просто человек с сильной волей, яркой индивидуальностью... В общем, психологический фактор играет свою роль. Но при этом в человечестве масса ярких, сильных, духовно развитых личностей, которые даже не приближались душой к Пульсу.
   И ещё один момент - сознание должно быть неустойчивым. Так просто, на ровном месте, человек вампиром не станет. Нужно сильное потрясение, которое разрушит привычный, устоявшийся мир, раскроет душу для нового. Что послужит таким событием - предугадать трудно. Иногда бывает, что человек вдруг какую-то песню услышал, будучи в определённом настроении, и у него вся душа перевернулась. Но чаще, конечно, люди закрываются, живут в однообразном ритме, и вывести их из равновесия может только серьёзное несчастье, чья-то смерть, например.
   Практика показывает, что в наибольшей группе риска - люди, которые сильно превосходят окружающих в плане энергетики и духовной силы. У них возникает ощущение избранности, вседозволенности. А своё отличие, одиночество они обычно переживают как трагедию. В итоге - результат.
   А потрясение само по себе редко ведёт к возрастанию духовной силы. Трудностей и несчастий в человеческом мире хватает, и если бы они были причиной перерождения, сейчас всю планету населяли бы одни вампиры.
   У вас, насколько я понимаю, довольно редкий случай. Практически никаких особых способностей - и очень сильное потрясение. Жертвы вампиров, даже если им удаётся бежать, в абсолютном большинстве случаев как личности уже не восстанавливаются. Бывали, конечно, отдельные эпизоды, но мало. У вас огромный потенциал духовных сил, Тамара, хоть и довольно своеобразный: очень глубокий, но инертный. Поначалу мы вас вообще не учитывали, так как сразу было ясно, что вы присоединитесь к Островичи. Бывшие жертвы - первые кандидаты в палачи, это закон физики, если хотите: маятник должен качнуться в другую сторону. Вы и сейчас были бы типичной Островичи, если бы не... сами понимаете.
   - Влад?
   - Да, он вас вытащил. Он просто подвиги совершал, чтобы вас вернуть. Вы даже не представляете, через что ему пришлось для этого пройти. Психологически. Множество раз он готов был убить: то вас, то себя. Но верил в вашу душу. Он вас очень любит, Тамара, берегите его, - серьёзно добавил Павел.
   Я благодарно улыбнулась, а про себя подумала: выходит, этот совершенно чужой человек, который никогда даже не видел Влада, знает о нём больше, чем я. Возможно, даже больше, чем Влад сам о себе знает... А сколько я, интересно, "пропустила" о других своих знакомых? В том числе и "близких"? Чего я не знала, например, о Виктории? О Дьёрде? Обо всех, с кем я общалась, у меня было определённое мнение, но, может, оно развернулось бы на 180 градусов, если бы я знала их так, как их видели Маршан.
   - Интересно, наверное, так вот следить за душами, - уважительно сказала я.
   - Интересно, - согласился Павел. - Заставляет бережнее относиться к другим людям. Начинаешь понимать, что в сущности каждый способен на что угодно и предугадать ничего нельзя. Вы, например, Тамара, удивительно быстро поднялись до высокого уровня сознания, - он почтительно склонил голову, - а ведь вы, насколько мне известно, обратились совсем недавно?
   - Год назад, - неохотно кивнула я, но в подробности вдаваться не стала. Мне было неприятно вспоминать все мои злоключения. На самом деле, наверное, следовало признать, что своим "высоким уровнем сознания" я обязана двум мужчинам: Владу и Дьёрдю. Они перемололи меня, как жернова.
   - А я нескоро пришёл к правде, - вздохнул Павел. - То там, то сям... Придерживался, что называется, вторых ролей, да и сейчас на подхвате, - он улыбнулся. - Зато у меня есть ребёнок. Девочка! - гордо заметил он. - Настоящая рождённая кэлюме-ромеи. Говорят, одарённая. Вот только мала она ещё. Если наше мероприятие затянется, то, может, придется и ей повоевать. А если всё получится, - он счастливо улыбнулся, - будет расти на родине, прямо в раю!
   Я рассмеялась.
   Вагон монорельса остановился, и Павел вывел меня из дверей, поддерживая под локоть, словно боялся, что я упаду.
   
   * * *
   
   И я правда чуть не упала! За изящной балюстрадой полукруглой террасы лежала пещера размером с мировую столицу, а в ней, как цветок в чаше, покоился... Пульс...
   Точь-в-точь такой, каким я его мысленно видела, он переливался бушующим серебром и светлой кровью, разбрасывая вокруг себя волны живительной энергии, как лепестки. У меня на глаза сами собой навернулись слёзы. Мне казалось, что я наконец нашла старого друга, с которым была разлучена на века, и вот неожиданно встретила его живым и невредимым.
   - Альрома Чалэ, или Пульс... Прошу любить и жаловать, - шутливо добавил Павел.
   Я не могла отвести глаз. Так вот этот легендарный мистический цветок, аромат которого мы все впиваем!
   - Мы всегда приветствуем его, - извиняющимся тоном подсказал Павел. - Он - живое существо, вы же понимаете.
   Странно, но он предложил именно то, чего мне и самой хотелось. Павел опустился на одно колено, а я, развернувшись к Пульсу, сложила руки в традиционном приветствии. И не просто поклонилась, а попыталась сосредоточиться на Пульсе, послать ему мысленное приветствие.
   "Добрый день", - вдруг отчётливо прозвучало у меня в голове.
   Я чуть не подпрыгнула.
   - Он ответил! - я в изумлении обернулась к Павлу.
   - Конечно, - сдерживая улыбку, ответил тот. - Он всё слышит.
   Мы подошли к балюстраде. Я повнимательнее пригляделась к пещере. Её всю опоясывали вырубленные в скале переходы и лестницы, в каменные стены вели двери.
   - Помещения, в которых работают те, кто поддерживает контакт с Пульсом, находятся под центральным залом. Контактёры возводят как бы корни из своей светимости, чтобы поддержать Пульс своей энергией. Попытайтесь прочувствовать потоки альрома. Посмотрите сквозь стены.
   Я собралась и для надёжности закрыла глаза. Конечно, я чувствовала сияние цветка и не глядя, оно было ослепительным. Я попыталась проследить за отблесками... и вдруг неясно уловила нижние помещения - небольшие, сравнительно с этим залом, пещеры, заполненные светом, который тянулся к Пульсу... ещё... ещё... да, это правда похоже на корни! Я различила их туманный узор, и даже фигурки неподвижно сидящих в глубоком трансе кэлюме...
   - Я вижу! - выдохнула я, снова обернувшись к Павлу. - Невероятно!..
   Он улыбнулся.
   - Контактёры работают посменно. Кто сколько выдержит. Моя жена сейчас там, на смене, - он кивнул вниз. - Это очень трудно. Суть процесса состоит в том, что мы отслеживаем чужие души и пытаемся высветлить их светимость. К Пульсу тянутся потоки абсолютно всех сознаний кэлюме, живущих на планете. И, как правило, они густо окрашены кровью. Перекрыть их мы не можем. Пульс и кэлюме неразрывно связаны, и пытаться, грубо говоря, что-то отрезать, чтоб не мешало, - значит только ослабить обе стороны. Поэтому сознание наших контактёров работает как фильтр. Мы пытаемся изменить самих кэлюме, поделиться с ними нашими знаниями, нашей силой, чтобы высветлить их энергии. Вникаем в их переживания, подсказываем, утешаем... Для этого нужно воспринимать чужую жизнь, как свою, полностью перевоплотиться в другого человека, но в то же время сохранить и себя, чтобы преобразовать в своей душе сознание того, другого, прежде чем оно попадёт в Пульс. Никакого злоупотребления или халтуры тут быть не может, светимость-то не обманешь. Нужно постоянно оставаться в состоянии абсолютной душевной чистоты, в чём бы ни приходилось "как бы участвовать". А что на поверхности Земли происходит, вы и сами знаете.
   - Да уж... - только и сказала я. Мне такие трудовые подвиги и представить невозможно. Я со своим-то сознанием никак не разберусь.
   - Здесь, как и во всём другом, играет свою роль привычка, - улыбнулся Павел. - После долгих тренировок в качестве телепата контактёрство уже не кажется чем-то запредельным. И потом, нас всех поддерживает Пульс.
   Он отошёл в глубь террасы и направился к двери в скалу.
   - Идёмте, сейчас мы спустимся к Жанне.
   Сердце моё глухо стукнуло. Я последовала за ним.
   
   * * *
   
   Очередной лифт начал бесконечный спуск. Павел продолжил разъяснения.
   - Жанна держит связь с Пульсом постоянно. По сравнению с ней все наши контактёры - просто людва, - я отметила про себя, что впервые слышу здесь это слово; человечество в клане Маршан принято было называть "людьми". - Жанна не покидала Пульс с тех пор, как впервые вошла в контакт.
   - Подождите... она что, триста лет не выходила из этого подземелья?! - дошло наконец до меня.
   Павел понимающе улыбнулся.
   - Да. Её тело находится здесь. Но душа пребывает с Пульсом и разговаривает с нашей звездой, Бетельгейзе. Это поддерживает её силы.
   Я потрясённо замолчала. Что за духовные богатства могут заставить человека триста лет безвылазно сидеть в пещере - мне оставалось только гадать.
   - Свет нашей звезды очень сильно изменил её, - добавил Павел. - Вы сами увидите. Она выглядит почти как чистокровная кэлюме.
   Мне уже было немного жутко. Вдруг сейчас увижу какого-нибудь монстра?..
   - Не бойтесь, - снова улыбнулся Павел.
   Лифт наконец приехал. Мы прошли длинный коридор, потом ещё один. Павел остановился в небольшой комнате, пустой, если не считать нескольких простых кресел возле стены.
   - Тамара, соберите всё своё внимание, - сказал он, обернувшись ко мне. - Думайте о том, что для вас важнее всего. Слушайте внимательно. С вами будет говорить величайшая личность нашей расы. Ничего не бойтесь, Жанне абсолютно чужды все земные помыслы и предрассудки. Отвечайте искренне. Я подожду вас здесь, - он приглашающим жестом указал мне на двойные двери в противоположном конце комнаты, а сам отошёл в сторону и сел, скрестив руки на груди. Я глубоко вздохнула и пошла вперёд.
   
   * * *
   
   В первое мгновение, как я вошла, свет буквально ослепил меня. Интенсивность светимости была здесь просто потрясающей, даже в сравнении с Пульсом. Волны серебряных энергий бушевали вокруг, как океан.
   Потом я наконец разглядела силуэт. В отдалении, в высоте - примерно по центру высокого зала, но ближе к потолку - находилась сияющая фигура. Она парила в воздухе без всякой опоры, слегка покачиваясь из стороны в сторону, словно в волнах. Это была хрупкая юная девушка, на вид лет четырнадцати-пятнадцати. Она казалась почти прозрачной. Бледное лицо было спокойно и чуть приподнято, словно она смотрела вверх, но глаза закрыты. Воздушные пепельные кудри струились по плечам.
   Но самое главное - её тело как будто не имело чётких границ. До меня дошло, что на ней нет одежды, но и раздетой её назвать было нельзя. Её тело само излучало яркое сияние, которое рассеивалось вокруг неё, как несколько наслаивающихся друг на друга ореолов, играющих и переливающихся, так что казалось, будто она в длинном развевающемся платье или... да, что у неё за спиной - шесть огромных крыльев! Два смотрели вверх, два - в стороны и два - вниз, занимая почти весь зал. Так вот откуда человеческие легенды о шестикрылых серафимах! Неужели изначальные "вампиры" были похожи на "ангелов"?..
   Я была так потрясена, что даже забыла, зачем пришла. Голова слегка кружилась от гудящей вокруг альрома. Наверное, надо было поприветствовать Жанну, но стало как-то не до формальностей.
   Внезапно она открыла глаза. Её глаза были как два луча из чистого серебра - без зрачка, без радужки. Они вспыхнули там, в высоте, как два фонаря абсолютной энергии, и медленно опустились на меня.
   Тут меня как будто что-то подхватило и вообще выдернуло из реальности.
   Я плыла в золотом тумане, и чувствовала, что я где-то очень высоко... Потом внизу начали прорисовываться очертания города - ослепительно красивого, какого я в жизни не видела. Он не был похож ни на один из земных городов. Это были воздушные купола и мосты из света, дрожавшие в ярком огненном мареве. Я увидела сверкающие, как снег, горы головокружительной высоты и густые, медленные реки опалового цвета...
   - Это генетическая память Пульса, - раздался девичий, почти детский голос где-то у меня в голове, - я поняла, что со мной говорит Жанна. - Ты видишь нашу небесную родину.
   Картина изменилась. Я увидела белое, как жидкий мрамор, небо и в нём - на разной высоте - сотни исполинских, разбрасывающих прозрачные лучи, цветов из огня и света.
   - Аэропорт, - пояснил голос.
   Появилась какая-то россыпь искр и белых лучей, сквозь которые почти нельзя было разобрать фигуру - я увидела только светящиеся мягким серебряным светом, печально опущенные глаза.
   - Это Сорвахр. Каким он был когда-то.
   Кругом заструились светло-алые краски - как будто упал ясный луч зари.
   - Это Аллат. Мои родители, - зачем-то пояснила Жанна, хотя я и так знала.
   Затем я увидела как бы высокие опаловые стены, которые превратились в радужные. Я всем телом ощутила, как меня пронизывает сияние сменяющих друг друга лучей.
   - Это полёт альрома. - Жанна задумчиво помолчала. - Красиво, правда?
   Потом картина сменилась: я снова была в золотом тумане, а передо мной парил знакомый образ - ореол, похожий на шесть крыльев, и серебряные глаза. Прозрачное худенькое личико внимательно смотрело на меня, но губы не шевелились - голос продолжал звучать в моей голове.
   - Это я. Такая, какой ты меня видишь. Но не я в сущности.
   Жанна помолчала, давая мне возможность переварить это сообщение.
   - А кто ты? - неожиданно спросил голос. - Какой ты видишь себя?
   Да, похоже, настало время соображать. Но какая разница, какой "я себя вижу", если это всё равно будет неправда? Да я себя и не вижу...
   - Не знаю, - вынуждена была не оригинально ответить я.
   - Отчего же?
   Хороший вопрос!
   - Ну, я же не могу из тела выпрыгнуть и посмотреть на себя со стороны, - скомканно пояснила я. Звучало глупо, но лучше уж так ответить, чем пытаться сойти за умную и молчать.
   - Неужели? - поинтересовался голос и подсказал: - Разве ты ни с кем не общаешься?
   - Но это ведь другие люди...
   - Так ли? - подхватил голос. - Другие? Тогда почему вы оказались вместе?
   Последний вопрос привёл меня в ступор. А действительно?..
   - Тамара. Все, кто тебя окружает, - это и есть ты. Ты - другая. Ты смотришь на себя со стороны.
   Мне стало немного не по себе.
   Сияющий силуэт напротив меня вдруг превратился в мужчину - моего проводника, который ждал сейчас в соседней комнате. Павел сочувственно посмотрел на меня своими самыми обыкновенными, тёмно-синими глазами, а потом контуры его расплылись, и он превратился в мою биологическую мать из людвы - этот образ, казалось, принадлежал к совершенно чужому миру. Затем передо мной возник сург - блондин в окровавленной рубашке, в котором я со смутным страхом узнала своего первого насильника, а потом - какая-то девочка-школьница, которую я когда-то убила и давно забыла об этом. Дальше пошли ещё более знакомые лица: девочка превратилась в Викторию, Виктория - во Влада, а Влад - в Дьёрдя. Честно говоря, увидев Дьёрдя, пусть вроде как и ненастоящего, я с трудом подавила в себе желание броситься куда-нибудь бежать, но тут он превратился обратно в Жанну.
   - Интересно, правда? - прокомментировал голос.
   Силуэт Жанны начал размываться, расплываться и постепенно растаял в окружающем золотом тумане, который стал закручиваться в воронку и вращаться, разрастаясь, как смерч. Я заметила замелькавшие в этом вихре огоньки звёзд и планет, потом меня подхватило и понесло куда-то вперёд, вперёд и вверх, и я растворилась в огромном, сияющем мире.
   Я видела сейчас как будто всю вселенную сверху донизу. И всё в ней дышало и говорило. Вся моя душа переливалась неисчислимыми лучами разнообразных энергий. Я вдруг поняла, какая высота, какая сила над этой маленькой землёй, над затерянным миром, в котором я жила. Господи, а я-то думала, что на Пульсе весь свет клином сошёлся! Неужели так трудно было поднять голову!
   - Жить - значит любить, - сказал мне голос. - Любить - значит дарить и прощать. Скажи мне, Тамара: ты хочешь остаться на Земле, или ты хочешь вознестись на Бетельгейзе?
   При этом простом вопросе я словно на стенку налетела. Казалось бы, последние несколько дней со мной только и разговоров было, что о вознесении, но я вдруг с изумлением поняла, что сама себе даже не потрудилась его задать!
   Вроде бы: в чём вопрос? Конечно, все хотят в рай, к молочным рекам с кисельными берегами... Ну, а на самом-то деле? По существу: где и как я хочу жить?
   Кто я - вот в чём вопрос. Зачем я вообще живу? Ну, вознеслась я, а дальше что? Что значит вообще вознестись? Рвануть в рай на первой космической, что ли?
   Только душой можно вознестись, - дошло наконец до меня. Только душа может вознестись над всем, что тебя окружает, а где ты при этом: на Земле, на Бетельгейзе или хоть у чёрта на рогах, - без разницы.
   - Я... - я глубоко вздохнула, - хочу жить там, где моя душа.
   Внезапно всё исчезло. Я почувствовала, что снова стою в пещере - во всяком случае, ногами на полу - но как бы в лёгком трансе, и не могу открыть глаза, а сверху на меня словно льётся густой золотой туман, наполняя мою душу покоем и силой.
   - Ты вернёшься на поверхность земли, - повелительно сказал голос. - Ты уедешь к Надашди и выиграешь для нас время. Враждующие кланы близки к разгадке Пульса. Своими действиями ты отвлечёшь их на войну друг с другом. Тебе будет горько стравливать невежд, но ты преодолеешь сомнения. Они сами начали эту войну. Пульс должен быть ограждён от них. Мы будем держать с тобой связь. Пульс защитит тебя. Последний вызов близок. Ты справишься со своей ролью. Я верю в тебя.
   Золотой поток прервался, я вздрогнула и открыла глаза. Серебряные лучи строго взглянули на меня напоследок, потом Жанна подняла голову и закрыла глаза. Разговор окончен.
   Я чувствовала себя совершенно опустошённой. Всё передуманное и перечувствованное не укладывалось в сознании, хотя по земным меркам уместилось, возможно, в один миг, в один взгляд... Я просто даже не решалась повернуться к Жанне спиной, хоть она на меня уже и не смотрела. Впору хоть выходить, пятясь и кланяясь, как это, кажется, было принято в каких-то восточных деспотиях... Так я и сделала - благо до двери было недалеко, отступила на несколько шагов, сложила ладони в ритуальном поклоне и тихонько вышла.
   
   * * *
   
   Павел встретил меня с сочувственной улыбкой.
   - Ну, как вы?
   Я только сейчас поняла, что едва держусь на ногах. Всё шумело не то что в голове - в душе.
   - Д-да... - только и выдавила я. Павел рассмеялся и успокаивающе положил руку мне на плечо.
   - Вы хорошо справились. Не смущайтесь. На Жанне здесь всё, поэтому она держится иногда несколько... хм... отчуждённо. Но в душе она очень добрая, - Павел тепло улыбнулся и мягко повёл меня к выходу.
   - Тамара, вы поняли всё, что вам было сказано?
   - Д-да... Н-нет...
   - Я имею в виду, техническую часть. Ваше задание.
   Я собралась.
   - Да.
   - В таком случае, не будем медлить. Время дорого. Сейчас я провожу вас в вашу комнату, вы отдохнёте. Потом вас проинструктируют, и завтра же вы отправитесь в резиденцию Надашди в Норвегии. Влад сейчас там. Нам стоит больших трудов внушать ему, что вы спаслись, а то он опять подумывает о самоубийстве. Будьте поласковее с ним, Тамара, но помните: он не должен знать ваших истинных целей. Клану Маршан требуется собрать все силы для работы с Пульсом, нам не нужна утечка информации. Вам придётся выиграть для нас время, - повторил он слова Жанны. - Никто не должен узнать правду.
   
   * * *
   
   В ночь перед отъездом я почувствовала, что со мной хочет говорить Пульс. Такого ещё ни разу не случалось - он не заговаривал со мной сам с тех пор, как выдал мне "стандартную информацию" в ночь моего превращения.
   "Тамара?"
   "Да... - мне хотелось сказать ему что-нибудь утешительное, но в голову ничего не шло. - Как ты?"
   "Спасибо. Нормально. Восстанавливаюсь помаленьку".
   Я замялась. До меня только сейчас начало доходить, как мы все грузим своими неочищенными мыслями этот кораблик. И даже не задумываемся о том, что всё должно быть иначе.
   "Извини, что так получилось".
   "Ничего. Я в порядке. В сущности, я не повреждён. Я пока привязан к планете, это другое. Но я волнуюсь за вас. Я хотел поблагодарить тебя, Тамара".
   "За что?" - изумилась я.
   "За Сорвахра. Ты принесла ему утешение. Насколько возможно".
   "Не за что, - я смутилась. Не хотелось расстраивать Пульс, но приписывать себе несуществующие заслуги не в моих правилах. - Если честно, по-моему, там практически ничего нельзя сделать".
   "Да. Но то, что ты попыталась, спасло тебя. Если бы ты начала враждовать с ним или подчинилась ему, он бы поглотил тебя, как многих до тебя. Но ты поднялась до сочувствия к нему. И освободилась. Именно поэтому я обратил на тебя внимание Жанны. Спасибо, Тамара. Ты порадовала меня".
   Я улыбнулась.
   "Конечно. Не за что".
   
   
   6. Прощение
   
   Подъехав к резиденции Надашди на такси, я отпустила машину и набрала знакомый номер.
   - Влад... Это я, Тамара.
   - Томка?! - заорал Влад, по шпионской привычке, полушёпотом. - Ты где?! Ты жива?! Я тебя повсюду ищу!
   Я вздохнула.
   - Я у ворот резиденции королевы Кристины.
   - Королевы... что?.. Как ты нас нашла?..
   - Прочла в твоих мыслях, Влад, - соврала я. - Пожалуйста, попроси охрану пропустить меня. Я решила перейти на сторону Надашди.
   
   * * *
   
   Итак, первым слушателем моей "легенды" стал Влад. Я старалась держаться убедительно.
   - Ты оказался прав. Дьёрдь пытался меня убить. Он подсунул мне обманку и натравил на меня Викторию. Сотоварищи. Но поскольку я, как ты понимаешь, всё-таки подготовилась к такому ходу событий... В общем, мне удалось их перехитрить. Там, где эта честная компания в последний раз видела луну, сейчас земля перепахана и травка посеяна. Не спрашивай, как мне это удалось, я сама не знаю, - я нервно усмехнулась. - Не иначе как с божией помощью... Ну, а потом... Как ты понимаешь, пришлось скрываться. Не очень-то легко перемещаться по стране, когда знаешь, что тебя ищет весь клан. Я скрывалась, скрывалась... И вот в конце концов добралась к тебе... прошу любить и жаловать, - я устало откинулась на спинку дивана и хлебнула воды, стараясь держать равнодушное лицо. Речь получилась резковатой, но больше всего я боялась, что расчувствуюсь и выложу Владу всю правду. Я была так счастлива его видеть!
   Влад смотрел на меня настороженно. Его необыкновенная чуткость не раз помогала ему угадывать то, что он не слышал и не мог прочесть в мыслях. Этого-то я и боялась.
   - Это всё? - осторожно уточнил он и чистосердечно добавил: - Мне кажется, ты чего-то недоговариваешь.
   На этот случай у меня уже была готова отговорка, весьма близкая к истине.
   - "Всё"? - нарочито насмешливым голосом переспросила я. - Нет, не всё. Ещё я, как бы это сказать, немного разочарована тем, что мой бывший любовник пытался меня убить. Как ты понимаешь, он был мне не безразличен. А ещё меня не совсем радует, что теперь придётся играть против него с противоположной стороны. Я привыкла считать Надашди врагами. Ханжи, фанатики... Я верила в идеалы Островичи. Свободные кэлюме и всё такое прочее. Теперь я на собственной шкуре убедилась, насколько свободны от предрассудков мои бывшие самые близкие люди. В общем... будь моя воля, я бы так и дальше пряталась. Я предпочла бы выйти из игры. Есть же одинокие охотники, которые никому не нужны и не интересны. Но меня угораздило влезть в самую гущу войны, откуда выйти теперь можно только трупом. Островичи будут меня искать, найдут и выбьют всю правду... в том числе о тебе. Поэтому у меня нет выбора, кроме как спрятаться как можно дальше от Островичи, то есть у Надашди. Я... - я перевела дыхание, собираясь с силами, - готова приступить к работе. Я могу кое-что порассказать о политике Чейте. Я хочу, чтобы Надашди поняли, что я согласна сотрудничать... А потом... Может, вся эта кутерьма как-нибудь уляжется... Хотя я не очень-то в это верю... - я устало опустила голову на руки, окончательно выдохшись. Влад молчал. Я осторожно прощупала его настроение, и мне показалось, что он поверил. В общем-то всё, что я сказала, было правдой.
   Помедлив, Влад мягко обнял меня за плечи и заставил взглянуть ему в лицо.
   - Томка, - улыбнулся он. - По-моему, ты забыла ещё кое-что.
   Я не поняла, о чём он говорит. Неужели плохо соврала?! Влад взял мои руки в свои.
   - Ты жива. С тобой всё в порядке. И мы вместе.
   У меня как камень с сердца свалился. Я впервые за время нашей встречи рассмеялась, и мы обнялись.
   
   * * *
   
   Но потом начался кошмар. В первые ночи я ещё могла ссылаться на усталость, потрясение и так далее. Но постепенно разыгрывать случайную гостью в доме у любимого становилось всё труднее.
   Влад смотрел на меня с ожиданием, почти с мольбой. Он желал меня. Он всё не мог забыть ту ночь, что мы провели вместе. Я знала, что другие ромеи, даже из его клана, никогда особенно не привлекали его, а то мимолётное забытьё, которого он искал с земными девушками, притворяясь человеком, было, конечно, неполным... Так что, в каком-то смысле, я была у него первой - если учитывать, насколько глубоко проникла в его душу. Он не хотел никакую другую женщину, я одна знала о нём всё. А мне приходилось врать. Я читала сейчас в его душе, что я для него - весь мир, всё счастье. О такой любви мечтает каждая женщина, а мне приходилось думать, как бы скрыть от него свои чувства и удержать его на расстоянии так, чтобы при этом не слишком отдаляться - мне ведь не нужны скандалы с тем, кто держит меня в курсе дел обоих кланов... Надеюсь, Влад когда-нибудь простит меня.
   План Маршан предполагал, что я должна сыграть роль жертвы. Я - бывшая человеческая девушка, похищенная вампирами и чудом спасшаяся. Потом я сама стала вампиром, но, случайно оказавшись в родном городе, в Москве, вспомнила своё прошлое и решила отомстить Островичи. Умненький Влад, увидев такое дело, меня завербовал, и вот я у Надашди, готовая рассказать об Островичи всё, что знаю - благо я успела кое-что услышать, побывав "при дворе герцога" в постелях довольно именитых персон. "Не волнуйтесь, Тамара, если кому-то вздумается основательно вас прощупать, наши телепаты вас прикроют, - "проинструктировали" меня. - Но рекомендация Влада сама по себе будет много значить. Объясните ему, что не хотите откровенничать о ваших отношениях, что слишком переживаете, что вам нужно время... и держитесь в рамках легенды".
   Было неприятно, что придётся врать о "борьбе за справедливость" с тайной целью форсировать войну, и вдвойне неприятно использовать для этого Влада. Но я вспоминала о Жанне. Сколько она вынесла, похоронив мать, инсценировав свою смерть, скрываясь от родного отца? Да и сам Влад... Видимо, не всегда и не всё можно выложить, как товары на прилавок. Нужно учиться терпению.
   Поэтому я с более-менее подходящим к случаю несчастным видом изложила свою "историю" советнице Надашди по военной политике и получила возможность присутствовать на совещаниях в некоторых случаях, когда моё мнение могло пригодиться. О последствиях моих "советов" для рядовых кэлюме с обеих воюющих сторон я старалась не думать. В конце концов, мне и самой уже не раз приходилось рисковать жизнью. Справятся.
   Теперь мне на собственном опыте пришлось испытать, что чувствовал Влад, постоянно скрывая свои мысли, всё время настороже, притворяясь другом тех, кого хотел обмануть, - с той только разницей, что он презирал Островичи, а я не презирала Надашди. Чтобы столько врать и не свихнуться, надо или быть прожжённым циником, или свято верить.
   Я верила в Жанну. Верила в то, что она вытащит нас всех из этого кошмара, и тогда я смогу себя простить.
   Вдобавок к остальным неприятностям мне начал сниться Дьёрдь. В реальной жизни, как мне казалось, между нами всё было кончено. Я не любила его, а после того, как его вероломство обратилось и против меня тоже, были расставлены все точки над "и". Но в моих снах... Он по-прежнему использовал меня, моё тело. И я получала от этого наслаждение.
   "Желание острее, когда нет любви, - словно говорили эти сны. - Когда нет души, а есть одна только оболочка. Не надо ничего понимать. Лучше забыть".
   Я просыпалась с чувством стыда.
   Иногда я боялась: а вдруг он слышит? Кто знает, на что способны эти изначальные? Вдруг он почувствует, где я?
   Влад продолжал подвергать себя опасности, работая у Островичи, и чуть ли не каждую неделю мотался в Москву. Я умирала от беспокойства; мне казалось, что если бы я сейчас увидела кого-то из Островичи - просто не смогла бы не выдать своих чувств. Со мной бы, наверное, истерика сделалась. Но Влад спокойно объяснил, что чем хладнокровнее и наглее держишься, тем в большей безопасности находишься. А дёргающийся человек привлекает к себе лишнее внимание, только и всего. К тому же - добавил он - королева Оливия, заменившая покойную Викторию в качестве главы военного ведомства, была хоть и жестока, но легкомысленна и сильно уступала Виктории в опыте проведения боевых операций, не говоря уже о слежке и психологическом прессинге. Виктория получала от войны личное удовольствие, а Оливия ещё даже не вошла полностью в курс военных дел клана. Оказалось, убить Викторию было у Надашди чуть ли не всеобщей заветной мечтой.
   Так что Влад с удвоенным усердием окунулся в политику и - они были неразрывно связаны - светскую жизнь клана изуверов, о чём мне мельком приходилось иногда видеть его воспоминания. Только тогда я наконец начала понимать, почему Влад принял моё прошлое, почему тянулся именно ко мне. Он тоже знал, что такое переступить через себя. Что значит рисковать душой.
   Этот профессиональный шпион, сам десятки лет ведущий тройную жизнь, умудряясь притворяться "своим" и среди людей, и среди вампиров враждебного клана, отличался при этом какой-то сверхъестественной стойкостью сознания и чистотой души. Постепенно я поняла, что разгадка - в удивительной цельности натуры Влада. Он был абсолютно уверен в своей правоте. Он был как чистейшей воды алмаз и, даже когда ему приходилось лгать, ложь не проникала в него, не разъедала его душу. Постоянно подвергая себя опасности, рискуя быть разоблачённым и оказаться в ловушке, он выработал железную выдержку, ничто не могло привести его в смятение. Интересы его клана, нравственный кодекс Надашди были для него превыше всего.
   
   * * *
   
   В каком-то смысле поездки Влада были мне на руку, потому что избавляли от необходимости оставаться с ним наедине - хотя чего бы я только не отдала, чтобы избавиться и от этого "предлога", и от этой "необходимости"... В те ночи, когда он был во дворце, я старалась держаться с ним - согласно инструкции - "поласковее", но "в рамках легенды". Чаще всего мы гуляли по необыкновенно красивой территории резиденции, я расспрашивала его о Надашди, об их истории, традициях.
   Мать Влада, королева Кристина, около двух веков назад, после беспокойного периода безвластия, когда клан Надашди чуть не распался, сменила на престоле убитую Дьёрдем королеву Марию. Влад был младшим сыном леди Кристины и её четвёртого мужа, русского по происхождению. У Влада были три родные сестры - одна из которых, леди Дина, погибла при штурме виллы "Новая Луна", - и старший брат. От других мужей у леди Кристины было ещё двенадцать детей, трое из которых погибли на войне ещё до того, как родился Влад, то есть более ста семидесяти шести лет назад. Влад объяснил, что в клане Надашди принято обзаводиться большими семьями, потому что рождённые кэлюме обладают значительно более развитым и сильным сознанием, чем пробуждённые. Так сложилось, что клан Надашди состоял в основном из рождённых вампиров, а Островичи - из пробуждённых. Островичи предпочитали развлечения и не торопились обременять себя детьми, а неопытные "пробуждённые" души, едва-едва осознавшие силу Пульса, предпочитали присоединяться именно к ним. В результате кэлюме Надашди были, как правило, сильнее, но Островичи намного превосходили их по численности.
   Получалось, что Виктория - наверное, самая яркая представительница Островичи, которую я когда-либо знала - была, в плане соотношения рождения и воспитания с дальнейшей карьерой, своего рода уникумом. Влад рассказал, что леди Кристина знала Викторию, ещё когда та была маленькой девочкой, очень болезненной и печальной. Тогда леди Кристина и сама была ещё совсем юной.
   - Мама говорила, что ромеи Виктория росла очень замкнутой, - задумчиво вспоминал Влад. - Никто не знал, что у неё на душе.
   - А часто Надашди вот так переходят на сторону Островичи?
   - Бывает... - Влад помрачнел. - Для нас это всегда большая утрата.
   Они обычно не выдают информацию о нас - всё-таки сказывается воспитание... Уходят потому, что не могут перенести двойственности: то помогать людям, то пить их кровь. Сначала ведут жизнь одиноких ночных охотников, потом, когда прошлое основательно забудется, могут и присоединиться к Островичи... Но никогда не возвращаются. И случаев перехода из клана Островичи в наш почти нет. Отчасти это - причина усиленной "селекции" детей у нас, - Влад невесело усмехнулся.
   "Хорошо хоть у него семьи нет", - украдкой подумала я. Вот и повод благословить наконец судьбу за то, что Влад шпион и проводит большую часть времени в чужом клане... Но Влад, видимо, что-то такое расслышал, потому что пояснил, что не завёл детей из-за сомнений: имеет ли он право обрекать ещё кого-то на такую судьбу.
   - Сначала дать жизнь вампиру, а потом прививать ему "нравственные ценности"... - сказал он. - Конечно, и сами люди далеко не ангелы, и с Островичи кто-то должен бороться, но... уж слишком это всё мучительно...
   Надашди благосклонно относились к людям и старались поддерживать дружеские отношения с теми, с кем приходилось общаться, хотя, конечно, сохраняли дистанцию и скрывали свою истинную природу. Жертв во дворце принципиально не держали, хотя из медицинского благотворительного центра, основанного самими же Надашди, каждый день приезжали машины с донорской кровью. Если не устраивает заморозка - выходи и ищи жертву, соблюдая все положенные церемонии: гипноз, транс, не больше двух стаканов, никаких "показательных выступлений".
   Одно время Надашди занимались исследованием людских духовных учений и пытались выявить - в специально созданной для этого "масонской ложе", позже переоборудованной в "эзотерическую школу" - связь между экстрасенсорными способностями и чувствительностью к Пульсу. Никаких закономерностей обнаружить не удалось, зато Влад серьёзно увлёкся изучением человеческих религий.
   - Я бы священником стал, если бы... Если б мог. Если был бы человеком, - как-то сказал он. - Нести мир, свет - вот радость. Люди свободны, свободнее нас, потому что они не чувствуют биение Пульса. Весь наш показной блеск - ничто в сравнении с тем, чтобы жить чистой жизнью. Чтобы иметь возможность так жить.
   Я слушала с восхищением, но сама, признаться, не интересовалась вопросами религии, считая всё, что слышала на эту тему, напыщенной пустопорожней болтовнёй. Мне не хотелось задевать Влада своими соображениями, но он придавал этой проблеме чуть ли не решающее значение, и пришлось поддержать разговор.
   - А что, если... - неуверенно заметила я, - Пульс и есть бог?
   Влад мрачно поразмыслил.
   - Ты знаешь, самое ужасное, что ты озвучила моё собственное мнение. По поводу Пульса, нас и вообще... всего, даже людских религий. Проблема в том, что я хочу найти другого бога. Хочу, но не нахожу. А в этого я не верю.
   
   * * *
   
   Но, как я ни отвлекала Влада беседами на возвышенные темы, ясно было, что весь этот маскарад не способен заменить истинную близость. Обычно ему удавалось скрывать свои мысли, но всё же здесь он был дома, а не на работе, и рядом с женщиной, которая волновала его, а потому иногда я невольно слышала, о чём он мечтал, глядя на меня. Эти откровенные картины вызывали во мне чувственную дрожь. Если бы я только могла лежать сейчас в его объятиях, принимать его восхитительные ласки!
   - Томка, позволь мне... - однажды взмолился он, порывисто привлекая меня к себе, - хоть что-нибудь... ну, хоть разденься, дай полюбоваться на тебя...
   - Не надо, Влад... - я с превеликим сожалением оттолкнула его руки. Стоит мне только пойти на малейшую уступку, и он овладеет мной в одну минуту. Уж я-то знала, как настойчивы бывают сурги, если чувствуют, что у них есть шанс. И что тогда? Драться с ним, что ли?
   А может, отдаться?.. Нет, я не смогу закрыть душу, он прочтёт мои мысли без труда... Я же совершенно голову теряю, когда ко мне прикасается мужчина.
   - За что ты так терзаешь меня? - разозлился он. - У тебя сейчас никого нет, я же знаю, что тебе нужен мужчина! Почему не я?
   - Ты прав, Влад, у меня никого нет, - как можно хладнокровнее отрезала я, чувствуя, что у меня в душе всё ноет от тоски по нему. - И ты не исключение. Я просто не хочу.
   Он так взглянул на меня, что я поняла: не поверил. "Ты хорошо бы смотрелась в белом поясе и чулках", - довольно отчётливо подумал он, а вслух сказал:
   - Спокойной ночи, - таким тоном, что у меня осталось ощущение, будто он меня ударил.
   Я стала побаиваться, как бы он не пробрался ко мне в спальню, чтобы получить всё, что хочет, во сне. Впору хоть обвешивай комнату чесноком, как в людских ужастиках! Хотя нет, я ведь тогда сама задохнусь... Я ведь теперь тоже вампир...
   По счастью, пойти дальше настойчивых просьб Влад не мог - воспитание кэлюме не позволяло. В мире, где нормой считалась истинная близость, попытка насилия над женщиной могла означать только одно: начисто перекрыть себе самому доступ к высшим энергиям. Такой шаг казался ему бессмысленным. Для сурга "нет" означало "нет".
   
   * * *
   
   Как-то раз, зайдя зачем-то в комнату Влада, я заметила на стенах знакомые чёрно-белые фотографии.
   - Ночные пейзажи, - я не сдержала улыбку.
   Влад тоже улыбнулся.
   - Наверное, во мне слишком сильно ощущение хрупкости жизни... особенно жизни людей, - задумчиво проговорил он, окинув свои произведения отчуждённым взглядом. - Мне хотелось остановить... задержать эти мгновения, летящие в вечность. По сути бесполезный жест... Хотелось сохранить жизнь. Пусть и чужую.
   - Получилось очень красиво, - тихо сказала я.
   Влад пристально посмотрел на меня. Внезапно между нами вспыхнуло необыкновенно яркое воспоминание - я вдруг увидела себя его глазами, себя прошлую, которую почти забыла и никогда не видела со стороны: немного неуклюжую, застенчивую девушку с заурядным лицом и мечтательной улыбкой. Смеясь, она говорила...
   "Одна знакомая мне дала почитать Брэма Стокера. Я, честно говоря, не пробовала читать, только фильм смотрела... но подруги советуют. А ты что скажешь?
   - Стокера? Это о Дракуле? Я тоже не читал.
   - Правда? Жаль!.. Я твоему вкусу доверяю... И потом, мне кажется, в тебе самом есть что-то от... хм... ээ... загадочного принца ночи.
   - Ты хочешь сказать: от вампира?
   - Ну... да.
   Если бы она знала, сколько раз уже мне приходилось отшучиваться на ровно ту же самую тему! Сколько раз я клялся себе, что не допущу больше отношений с земными девушками - ни у себя дома, ни тем более здесь, на территории Островичи, - нигде! Это смертельно опасно! И всё же... наступал момент, когда тоска так сжимала сердце, что я просто не мог перебороть себя.
   Земные любовницы давали мне какое-то особое ощущение, которого не было с вампирскими женщинами. Да, я знал, что люди тоже не святые. Что они сами всеми мыслимыми способами терзают и позорят свой род. Я отлично видел, какие ничтожные мыслишки крутятся иногда в очередной кокетливой головке. Но... Земные девушки не пили кровь. Они не были упырями, изгоями в этом мире. Да, порой они шли против своей совести, против справедливости. Но мы, кэлюме, шли против своей совести постоянно. И кто я, чтобы их судить, даже если какой-то размалёванной девчушке венцом желания кажется "развести толстосумика на бэху" или "отомстить своему козлу, потрахавшись с этим красавчиком - я надеюсь, он не пидор"..."
   Услышав эти мысли - как бы мысли сквозь ещё одни мысли - я невольно рассмеялась, а потом мне стало грустно. Я с удивлением поняла, что, как ни парадоксально, земные девушки нравились Владу именно тем, что не знали альрома. Не знали истинной силы страстей, но не знали также ни боли, которую они причиняют, ни искушений...
   Я поневоле вспомнила себя - человека. Мне смутно припомнился наш мимолётный роман... тогда, когда я... была безликой, бестолковой, одной из многих... господи, это несуразное воспоминание казалось сейчас совершенно бессмысленным, но Влад любил это существо... Да, я жила иллюзиями, не своими даже, а так, шаблонными - ширпотреб. Но я ведь искренне верила, что вся жизнь женщины сводится к встрече с прекрасным влюблённым принцем, который, без малейших усилий с чьей бы то ни было стороны, просто как подарок судьбы, придёт и заберёт меня в какую-то волшебную страну...
   А потом у меня всё это отняли. Сейчас я как будто посмотрела на себя со стороны: разнузданная, страшная женщина, словно богиня подземного мира из древних легенд - из тех, кого изображали со змеями вместо волос... Влад вдруг поднял голову.
   - Нет... Нет! - с мольбой воскликнул он. - Ты не должна так о себе думать! - теперь, когда я стала вампиром, он уже не мог беспрепятственно читать мои мысли, как раньше, но, видимо, догадался о них. Он обвил рукой мою талию, прижав мою руку к губам. - Томка, ты - удивительная, прекрасная женщина. Я... восхищаюсь тобой, твоей сильной душой. Когда мы познакомились, ты была наивной, неопытной девочкой... И вот ты прошла через ад, но стала... решительной, мудрой женщиной, такой страстной и... чистой. Ты сохранила стыдливость, ту присущую тебе свежесть, непосредственность чувств, которую я искал в девушках-людях, а у ромеи не встречал. Никогда. Ты первая. Ты поистине драгоценность, и я хочу тебя безумно, и никому тебя не отдам. Ты - утешение, которое я искал всю жизнь... Тамара Островичи.
   Я помолчала, потом невесело усмехнулась.
   - Да уж какая там стыдливость...
   - Томка, - перебил меня Влад, - ты стала вампиром, потому что... всё, что тебе пришлось пережить... тебя похитили, изнасиловали. Если бы я... если бы мне пришлось пройти через такое... я бы сломался. Ты могла сгинуть в какой-нибудь дыре вроде этого их Красного дома... А позже, когда тебе удалось бежать - свихнуться и доживать остаток дней в сумасшедшем доме, никому не нужная, как овощ. Но ты выше всей этой грязи. Ты сильная, ты можешь каждый раз открывать для себя новый мир, умирая и возрождаясь... Я вообще представить не могу богатство твоих переживаний. Я этого лишён. Моё единственное сомнение - то, что я могу оказаться недостойным тебя.
   Я удивлённо рассмеялась, но он упрямо покачал головой.
   - Тамара, мы же с тобой понимаем, что любовь - это не интрижка с модным человеком, чтобы хвастаться в тусовке... Любить - значит постигать внутренний мир, значит помогать человеку раскрыть свою душу, видеть лучшее, что в ней есть. И чем сложнее внутренний мир женщины, тем сложнее любить. Это задача не для заурядного мужчины. А я... моя жизнь, в общем-то, однообразна... Вот... - Влад запнулся, но потом всё-таки договорил: - Дьёрдь...
   Он отвёл глаза, как бы опасаясь, что прочтёт на моём лице чувство, которое Дьёрдь Островичи внушал многим: не любовь, нет... болезненное желание. По счастью, я-то была уверена, что в этом отношении ни мне, ни Владу беспокоиться не о чем. Хотя попробуй-ка убеди мужчину, что ты совершенно равнодушна к его сопернику... Я уже открыла рот, чтобы сказать это Владу, как вдруг меня кольнуло странное чувство: а так ли? Действительно ли я готова вот так запросто отмахнуться от Дьёрдя?
   Поразмыслив, я улыбнулась.
   - Не стану утверждать, что Дьёрдь мне безразличен, - мягко сказала я. - Я испытываю к нему дружеские чувства. Но иногда он просто пугает меня. То, что ты сказал о любви мужчины к женщине, верно ведь и в обратную сторону. Женщина должна быть способна объять своей душой все запросы мужчины, более того - вести его вперёд. А Дьёрдя я, честно говоря, толком не понимаю и никогда не пойму. Он как одержимый. Иногда он сам страдает от этого, но в целом... я бы сказала: он вообще не принадлежит к этому миру. Он заставил меня задуматься о том, кем я не являюсь и не хочу быть. Не знаю, как объяснить... но я никогда не смогла бы полюбить его.
   Влад смотрел на меня с напряжённым вниманием, а потом из его груди вырвался вздох, в котором смешались облегчение, удивление и радость.
   - Как ты точно о нём сказала... "Кем я не являюсь и не хочу быть"... Ты не поверишь, но я, хотя видел его всего пару раз и то издалека, думал о нём ровно то же самое...
   Мы засмеялись; я вдруг почувствовала, что наконец нахожусь рядом с близким, родным человеком - чувство, которое... да, пожалуй, которое испытывала давным-давно студентка Тамара, ничего не знавшая о своём "загадочном принце ночи"... Кажется, сейчас я впервые вспомнила о прошлом без горечи. Какое имеет значение всё произошедшее, если сейчас я так счастлива с Владом? Любовь такого мужчины, как он, стоила самых тяжёлых испытаний... Однако Влад, судя по всему, придерживался на этот счёт другого мнения.
   - Больше всего меня угнетает, - сдавленным голосом произнёс он, - что всё, через что тебе пришлось пройти, - это моя вина.
   Я удивилась. Влад виноват? А те вампиры, которые меня насиловали, что - ни при чём? По большому счёту, подумала я, уж если кто и виноват, так это Дьёрдь - главный идеолог вампирской вседозволенности на земле. А если копнуть совсем глубоко, то виновата эта теперь уже никому не известная Рада...
   - Нет, ты не понимаешь, - Влад, по обыкновению, ответил на мои мысли. - Тебя похитили не случайно... а чтобы испытать меня, - он поморщился. - Я, как ты понимаешь, под подозрением. В особых зверствах не замечен. Держусь особняком. Не завёл серьёзных отношений ни с одной женщиной клана - а ты ведь понимаешь, что это значит. И тут ещё начал встречаться с земной девушкой. Я, конечно, старался это скрывать, но ведь мир тесен. Я, дурак, до последнего надеялся, что даже если они узнают, то не придадут значения. Ведь, ты знаешь, многие Островичи любят так играть со своими жертвами: ухаживают, обещают золотые горы, даже иногда рассказывают о своей истинной сущности, а потом убивают... В общем... о чём я только думал, не пойму?! Короче, моему поведению можно было найти массу объяснений, но... они сделали правильные выводы. И решили проверить. Я точно знаю, что был отдан такой приказ. Лично королевой Викторией.
   Когда мне сообщили, что тебя увезли в публичный дом... во мне вся душа перевернулась. А то я не знаю, что такое увеселительное заведение клана Островичи! На моих глазах были растерзаны сотни жертв. И вот это коснулось тебя... той, за кого я больше всех боялся. А я не мог ничем помочь, чтобы не выдать себя... Пока я, через подставных лиц, нашёл тебя, пока уговорил свой клан штурмовать "Новую Луну"... А время тянулось бесконечно. - Влад опустил голову на руки. - Дина погибла при штурме, - тихо сказал он. - Это она подходила к тебе с фотографией. Хотя мы всё равно в итоге сожгли этот гадюшник. И вдруг выясняется, что ты исчезла. Ни среди мёртвых, ни среди живых... Какой-то бред.
   Когда я снова увидел тебя... это было как чудо. Страшное, чёрное чудо. Потому что я испугался, что ты потеряла больше, чем жизнь, - свою душу. Я готов был принять тебя в каком угодно обличьи - только не кровожадной ромеи, яростной защитницей идеологии моих заклятых врагов... новой фавориткой Дьёрдя Островичи, - Влад судорожно помотал головой, как бы прогоняя свои давние впечатления. - Честно тебе скажу, я чуть с ума не сошёл. Как я продолжал работать и, внешне, вести прежний образ жизни, сам не понимаю. Наверное, меня поддерживала надежда, что, раз ты жива, я снова увижу свет... тот свет, который любил в тебе. И я нашёл, - Влад поднял на меня глаза, лучившиеся нежностью и любовью. - Тамара, ты для меня дороже, чем когда-либо. Дороже всего в жизни. Ты можешь довериться мне во всём. Любовь моя... - он вдруг опустился передо мной на колени и обхватил мои ноги. - Я твой раб. Умоляю тебя...
   Меня словно холодной водой окатили. Как я могла позволить всему зайти так далеко! Я резко приглушила все свои чувства и мысли.
   - Не надо, Влад, - поспешно сказала я. - Я... люблю тебя, но... давай подождём, - уклончиво закончила я.
   Он смотрел на меня с болью. Потом медленно встал и холодно взглянул мне в лицо.
   - Иногда, - глухо сказал он, - мне хочется тебя убить.
   Я молча вышла.
   
   * * *
   
   Влад снова уехал. Я продолжала "выигрывать время". Несколько раз я тайно встречалась с человеком от Маршан, и он сообщал, что мной довольны. При этих сухих, официальных словах мне хотелось закричать, что "довольство" всего клана Маршан и даже самой Жанны и Пульса не стоит и мгновения "недовольства" Влада.
   Меня всё сильнее угнетала необходимость врать ему. Это становилось серьёзной проблемой. Он обладал безошибочным чутьём на ложь. Мне стоило колоссального труда скрывать от него свои мысли, планы, настроение, которые он считывал, казалось, по одному только выражению моего лица, не прикасаясь к светимости. Наверное, любая женщина мечтала бы о таком внимательном любовнике, но как же это сейчас осложняло жизнь!
   Теперь я понимала, в каком положении был сам Влад, когда вынужден был скрывать от меня правду: сначала о том, что он вампир, потом - что Надашди. Я словно видела себя сейчас его глазами. Какие выводы он должен был сделать из моего поведения?.. Только одно: я скучаю по весёлому времяпровождению в клане Островичи. Я раздосадована тем, что мимолётная интрижка с сургом, который случайно оказался предателем, да ещё имел глупость признаться в этом, лишила меня светского общества, роскоши, жертв в достатке, а главное - расположения его светлости. А о чём ещё Влад мог подумать?!
   Но самое худшее было в том, что он, похоже, считал меня вправе так себя вести. Он не собирался за меня бороться, так как обвинял себя в том, что дважды подверг меня смертельной опасности: сначала как человека, потом как вампира, - и вполне допускал, что у меня могло пропасть желание продолжать. Он пытался заставить себя принять мой "выбор". Но я видела, как в нём с каждым днём угасает свет. Он не мог перенести разочарования во мне.
   Такой, как Влад, не будет устраивать эксцессов, не захочет доставлять близким лишние неприятности. Он уйдёт незаметно, тихо, но никто не сможет ни найти его, ни вернуть. В какой-то момент, осторожно наблюдая за ним, я со страхом поняла, что он способен на что угодно. Способен совершить самоубийство. Способен уйти из клана, бросить работу, семью, исчезнуть неизвестно куда и вести жизнь отшельника до конца дней. Я вдруг вспомнила Жанну. "Инсценировала свою смерть"... Да, в этом они с Владом похожи. Он тоже способен умереть для всех, уйти, не оглянувшись. Жизнь без надежды, без веры в меня становилась для него невыносимой.
   Возможно, он заставит себя смириться. Попытается утешиться с какой-нибудь другой ромеи, чтобы восстановить в светимости то, что можно восстановить. Он был симпатичен многим приятным женщинам. Но я его потеряю. Внезапно я осознала совершенно ясно: если ничего не сделать, я его потеряю.
   
   * * *
   
   Всё, выбор ясен. Здесь не могло быть двух вариантов.
   Я осторожно постучала в дверь комнаты Влада. Он не ответил. Вообще-то час был предрассветный, так что вряд ли он куда-нибудь ушёл... Я на всякий случай заглянула внутрь.
   Влад спал. Я подошла к кровати. Я видела темноту, которая покрывала его, лишая возможности дышать, бороться, видеть ясно. Да, так он долго не протянет. Со своими представлениями о долге, дисциплине он, возможно, будет заставлять себя жить, но надолго его не хватит - всё-таки любой выдержке есть предел. Просто попадётся однажды Островичи, и его убьют. Он будет счастлив уйти. И всё. Зачем он жил?..
   Я читала сейчас эту безысходность в его душе. Ну, нет уж!.. Он жил для счастья любить меня!
   Что бы там ни было с Пульсом, а любовь я Владу обеспечу. Прямо сейчас.
   Я осторожно присела на край кровати и коснулась его мягким отблеском. Может, если всё сделать во сне, тему Маршан как-нибудь удастся обойти?..
   
   * * *
   
   На этот раз я решила совместить секс и эспальдо, надеясь, что за разнообразием, так сказать, ощущений Влад как-нибудь не заметит... или не придаст значения... некоторым моим мыслям. Тем более что он не сразу проснулся. Но долго выдерживать характер Маты Хари у меня, конечно, не получилось. Всё-таки врать я совершенно не умела. Мне так хотелось, чтобы между нами не было секретов!
   Влад снова доставил мне невероятное удовольствие. Он весь растворялся во мне, впивая мою силу, как аромат цветка. Для его замкнутой души та откровенная, открытая страсть, которую я умела дарить, была высшим наслаждением. Боже, как он был счастлив! И как я радовалась, что он так наслаждается мной! Я совершенно потеряла над собой контроль. Я чувствовала себя как бы где-то на лепестках Пульса, раскачиваемых сияющим ветром.
   Влад после наших бурных ласк надолго отключился. Я специально старалась доставить ему самые потрясающие ощущения - всё по тем же причинам запоздалой конспирации. Это было такое блаженство, что я сама забыла обо всём, хотя следовало бы побеспокоиться о нарушении мной известных инструкций. Как жаль, что в этом мире существует не только удовольствие жить, любить, купаться в свете! И зачем нужны все эти расчёты, попытки кому-то что-то доказать?.. Чего мы добились своей бесконечной войной? Лично для себя?
   Но, конечно, такие настроения овевают душу, только когда мирно дремлешь на плече у любимого. А вокруг - реальная жизнь с абсолютно другими проблемами. В которой постоянно приходится идти на компромиссы, чем-то жертвовать... или кем-то... пока не пожертвовали тобой. Так, по крайней мере, на этой земле.
   Как хорошо было бы всё время нести в себе это чувство гармонии и покоя! Я вспомнила о Жанне. Смогла бы я вот так же понять и простить любую душу? Подсказать совершенно незнакомому, чужому человеку именно его правду? Я не чувствовала в себе таких сил. Наверное, поэтому мы так и живём. Возможно, война и мир - это прежде всего состояния сознания.
   Влад наконец глухо застонал и пошевелился. Пока я размышляла о войне и мире, он вообще был в обмороке. Иногда я завидовала сургам. Похоже, любовь ромеи для них действительно ни с чем не может сравниться. Приятно, наверное, когда высшее наслаждение - прямо у тебя под боком, а не где-то в неизведанных безднах космоса. Как говорится, прет-а-порте (это была единственная французская фраза, которую я знала).
   Я мягко погладила его по плечу, пытаясь немного вернуть к реальности. Он глубоко вздохнул. Как же он был красив! Как я любила его! Он был, словно прозрачный бриллиант чистейшей воды, в котором свет играл яркими лучами, и который я наконец держала в руках и не выпущу, провались хоть все кланы, вместе взятые.
   Он медленно открыл глаза, облизнул пересохшие губы, а потом неуверенно посмотрел на меня, словно пытаясь что-то вспомнить. Я постаралась улыбнуться как можно естественнее. Он отвёл взгляд. Потом поцеловал мне руку, глухо проговорив:
   - Спасибо, Тамара... - шпионская привычка заполнять проявлениями вежливости сомнительные паузы в разговоре давала о себе знать. - Но, всё-таки... может быть, ты мне объяснишь, что с тобой произошло... после того, как ты поехала к этому Белому Камню?..
   
   * * *
   
   - Господи, каким же я был дураком! - восклицал Влад, обнимая меня, когда я, с невыразимой радостью на душе, всё ему рассказала. Мне так хотелось поделиться с ним своими тревогами! Он в сто раз умнее, вместе мы только полезнее для Пульса... и для Маршан... - Но неужели это правда?.. Трудно представить, что тебе пришлось пережить... А я даже не понял, что ты ведёшь себя... как я сам когда-то! Ни то ни сё... Сам себя не узнал! И вместо того, чтобы сложить два и два, упорно продолжал ревновать к... Но кто бы мог подумать?! Так значит, они существуют?..
   Я умоляюще сложила руки.
   - Влад, ты теперь должен быть предельно осторожен в своих мыслях! Я не хотела тебе говорить...
   - Любимая...
   - Я не должна была тебе рассказывать. Это было условие. Но ты просто не оставил мне выбора. Я не могу тебя потерять... - с нежностью сказала я, глядя в его взволнованное лицо.
   - Прости меня... Жизнь моя... Кажется, ты опять из-за меня рискуешь, - он мрачно опустил голову.
   - Мы справимся с этим... Я так счастлива с тобой!.. Но ты понимаешь, что мы не можем позволить себе ошибку? - серьёзно добавила я. - Вампиры клана Маршан невероятно могущественны и готовы на всё ради своей цели. Влад, запомни: мы теперь - не Островичи и не Надашди, а Маршан. Без вариантов.
   Влад кивнул.
   - Я понимаю... Но... всё же... скажи мне: а сама-то ты как относишься к их идеям?
   Холодные топазовые глаза внимательно посмотрели мне в душу.
   
   * * *
   
   Влад выслушал мои рассуждения, суть которых, в общем-то, сводилась к тому, что мне не нравятся ни Островичи с их беспределом, ни Надашди с идеей уничтожения Пульса, следовательно... хочется верить, что Маршан правы.
   - Они, по крайней мере, пытаются сделать так, чтобы и овцы целы, и волки сыты.
   - И кости пастуха зарыты, - иронически дополнил Влад. Я фыркнула; сейчас, когда мы наконец искренне, без запретных тем обсуждали нашу жизнь и будущее, меня охватило дурашливое настроение. Всё казалось нипочём.
   - Это ты о Дьёрде, что ли? - смеясь, предположила я.
   - Да уж... пастырь... тот ещё, - дипломатично проглотил половину своих мыслей Влад. Я улыбнулась. Странно, но я не могла отделаться от какой-то безотчётной симпатии к этому, как ни крути, необыкновенному человеку.
   - Он... отец Жанны, в конце концов, - только и нашла, что сказать я.
   - Назови мне ещё хоть одно его достоинство, - фыркнул Влад. - Кроме... ээ... кхм.
   - Ты подумал какую-то пошлость?
   - Я ничего не успел подумать! Пока ты не сказала...
   Я шутливо пихнула Влада локтем.
   - А если серьёзно, - вдруг задумчиво добавил он, - я, наверное... иногда... завидовал Дьёрдю. И вообще всем Островичи. Я задавал себе вопрос: может, я прожил жизнь вот так... - Влад запнулся, - как вор, пробравшийся в курятник... потому, что просто боялся быть собой? Всё старался остаться правильным, хорошим мальчиком в собственных глазах...
   - Вообще-то, - глубокомысленно заметила я, - по-моему, ты... вполне достаточно плохой мальчик... - я захихикала.
   - Спасибо, - Влад церемонно поклонился.
   - Ты был тем, кто ты есть, Влад, - серьёзно добавила я. - Просто... наверное, невозможно успеть всё одновременно. Не получается быть собой сразу по всем статьям. Приходится выбирать. Может быть... - я задумалась, - там, в высшем мире - если мы всё-таки туда попадём - мы все сможем жить в гармонии с собой и друг с другом?.. Может, для этого надо подняться на звезду? Состоять, так сказать, из другой субстанции?.. А ведь серьёзная перспектива, по факту, вырисовывается: попасть в рай... Разве не к этому мы в глубине души стремимся? Только думаем, что это произойдёт после смерти, а тут... при жизни.
   Влад кивнул.
   - Да, всё думаешь: там-то бог стоит на раздаче, а тут вроде сами... А там, может, и нет никакого бога...
   Я вздохнула.
   - Так вот помрёшь, и выяснится, что, оказывается, надо было при жизни самому крутиться, возноситься, пока предлагали, а теперь уж не обессудь - где место найдётся, туда и посадим...
   Я рассмеялась.
   - А то и вообще хлопнем, чтоб не отсвечивал, - внёс завершающий штрих Влад.
   - Ты пессимист, - заявила я.
   - Пожалуй... Но что мы всё-таки будем делать?
   - А ты что предлагаешь?
   Влад помолчал.
   - Я бы хотел поговорить со своей матерью... то есть с Её Величеством, - поправился он. - Она мудрая женщина, и, я думаю, всю эту важную информацию о Пульсе не стоит скрывать... от высшего руководства Надашди, иначе потом может быть поздно. Ведь сейчас, по сути, получается, что именно мы, а не Островичи, - главная угроза Пульсу.
   - Так ты согласен с тем, что его нужно сохранить? - обрадовалась я. Влад устало улыбнулся.
   - Тамара, я - кэлюме. Как я могу не любить его? Для меня уничтожить Пульс - это всё равно, что душу вынуть. Естественно, я хочу этого избежать.
   
   * * *
   
   Влад сказал, что лучше предупредить секретаря королевы о своём визите по телефону и прийти в официальные часы приёма.
   - У нас тут довольно строгий регламент. Её Величество не любит беготни, суеты... а несколько часов теперь уже ничего не изменят. К тому же, - он покосился на меня, - у меня есть идея, как нам скоротать время. Несколько идей. Много идей.
   И мне пришлось вплотную заняться осуществлением его "идей". Наша близость была с каждым разом всё чудеснее, особенно теперь, когда не приходилось ничего скрывать. Я ни с кем раньше не испытывала таких нежных, глубоких, светлых чувств. Его ласки действовали так умиротворяюще.
   - У тебя потрясающие груди, - сказал он, поглаживая ладонями мои соски. - Великолепное тело... и внутри... ты вся такая нежная, как перламутр... Мне безумно нравится, как ты занимаешься любовью. В тебе словно растворяешься...
   Признаться, я не в первый раз слышала нечто подобное от мужчин. Приятно было, что на Влада мне удалось произвести не менее сильное впечатление, чем на других любовников. Всё-таки, видимо, в некоторых вопросах сурги остаются сургами, независимо ни от каких "нравственных убеждений"... Я кокетливо улыбнулась.
   - А правда, что ты хотел сфотографировать меня в белом поясе и чулках?
   - Я не сфотографировать тебя хотел... - машинально ответил Влад. - Хотя и сфотографировать, конечно, тоже...
   Я рассмеялась.
   - Но почему именно в белом? Мне кажется, при моей светлой коже, на мне хорошо смотрелось бы чёрное. Так сказать, по контрасту.
   - Да, чёрное тоже подошло бы... - признал Влад, окидывая придирчивым профессиональным взглядом мою фигуру. - Просто мне больше нравится белое или серебристое... Ты такая нежная... тебе идёт белый цвет, - он поцеловал кончики моих пальцев, потом слегка коснулся их языком. - Госпожа... ты - настоящая жемчужина, любовь моя, - как правило, усиленная волна комплиментов предшествовала у сургов какой-нибудь сексуальной просьбе, и Влад не оказался исключением. - Если честно... - он поколебался, - мне нравится, когда женщина сверху. Ты не хочешь немного подвигаться? А то всё я да я...
   Я рассмеялась и шутливо оттолкнула его.
   - Но ведь это я - высшее существо, - возразила я. - А ты должен стараться мне понравиться.
   - Ну, пожалуйста, - взмолился он. Я снисходительно уложила его на спину.
   К моему удивлению, эта близость доставила мне необыкновенно приятные ощущения. Я остро чувствовала его в себе, сжимая его тем сильнее, чем больше удовольствия он мне доставлял; он любовался мной, лаская моё тело. Я сама выбирала ритм движений, и вскоре у меня закружилась голова от наслаждения. Да, надо было мне в Чейте поменьше чваниться... Кстати, Дьёрдю тоже так нравилось... ох, блин, нашла, о ком вспомнить, но от этой мысли я ещё больше возбудилась.
   Неожиданно Влад рассмеялся.
   - Да, разведчик из тебя точно не получился бы, - признал он, поглаживая мои бёдра. - Ты всё время так открыто сравниваешь меня с другими мужчинами...
   - Извини, - пролепетала я, но на всякий случай перешла в наступление: - А ты чего подслушиваешь мои мысли?
   - Да если бы мне приходилось подслушивать, - добродушно заметил он. - Я и рад бы не слышать, но уж очень они на поверхности...
   Я фыркнула.
   - Влад, но ты же понимаешь, что ты для меня - особенный, - пояснила я.
   - Да, милая. Извини.
   - Ты для меня - лучший. Это ты, я надеюсь, тоже слышишь? - сердито поинтересовалась я. Он примирительно поцеловал мою ладонь, потом легко приподнял меня и уложил на спину.
   - Да, любовь моя. Прости меня. Не будет больше никаких упрёков, - он поцеловал меня в ухо, слегка прикусив мочку. Я раздражённо вздохнула. Он рассмеялся. - Просто... я, кажется, завидую всем тем, кто столько наслаждался тобой... Был бы я Островичи, жил бы в замке... уж я бы тебя не упустил...
   - Если бы ты жил в замке, мы никогда бы не встретились, - заявила я.
   - Ты права.
   - Зато теперь я - твоя.
   - Да, любимая.
   
   
   7. Далёкая звезда
   
   Я мельком видела леди Кристину в воспоминаниях Влада, но лично - ни разу. Честно говоря, учитывая, что речь шла о матери Влада, к тому же королеве, я неосознанно представляла себе немолодую, солидную женщину, думая, что образ юной красавицы относится к временам детства Влада. Однако леди Кристина в самом деле выглядела его ровесницей. Это была похожая на фарфоровую статуэтку женщина, миниатюрная, очень хрупкая. У неё было точёное лицо в форме сердечка, с тонкими чертами и упрямо выставленным вперёд подбородком; взгляд её ярких янтарных глаз был одновременно пронзительным и согревающим. По виду она казалась не матерью, а младшей сестрой Влада. Однако манеры леди Кристины всё расставляли по своим местам. В этой изящной женщине чувствовалась несгибаемая воля и колоссальная внутренняя сила. Хладнокровие, гордость и величие, веявшие вокруг неё, как серебряный туман, не оставляли сомнений в том, что перед вами - истинная повелительница Надашди.
   Она приняла нас в огромном роскошном кабинете, больше похожем на тронный зал, только вместо трона стоял письменный стол - тоже необъятный. Едва войдя в дверь, Влад молча опустился на одно колено. Я тоже поклонилась, исподтишка наблюдая за Владом - я не знала, что у них тут положено делать по этикету. Леди Кристина поднялась нам навстречу и сделала знак приблизиться. Влад почтительно поцеловал её хрупкую руку - её голова едва доставала ему до груди.
   - Ваше Величество... Мама, - устало выдохнул Влад. - У меня новости, которые тебе будет трудно понять.
   
   * * *
   
   Выслушав наши объяснения, леди Кристина высказала в ответ ряд совершенно неожиданных соображений. Так, например, насколько вообще безопасен сам по себе контакт с Бетельгейзе? Там, в подземном храме, я как-то попала под обаяние всеобщего энтузиазма Маршан, но теперь взглянула на всю эту затею словно со стороны. Можно ли в принципе доверять чистокровным?.. Вот так запросто передавать неизвестно кому, неизвестно куда информацию о нас, о нашей планете? Что, если у них и в мыслях нет помогать нам с каким-то "вознесением"?
   Может быть, они сами предпочтут высадиться на Землю и воспользоваться всей имеющейся здесь людвой? А если люди им без надобности, то ещё не факт, что им нужны мы. Может, мы для них всё равно что прокажённые? Что, если они предпочтут уничтожить "выродившихся" соплеменников, тем более что Маршан сами признают земных кэлюме позором всей расы?.. В сравнении с чистокровными мы сейчас - хуже калек, практически недееспособные. Как они воспользуются своим преимуществом?
   Жанна, конечно, сказала бы, что все эти домыслы - порождение деградировавшего сознания, не имеющее никакого отношения к реальности на Бетельгейзе. Что чистокровные кэлюме - это "наши высшие я", которые не могут желать нам зла, потому что просто не знают, что это такое. И, конечно, хотелось бы в это верить, тянуться к высшему. Но вот, например, Дьёрдь Островичи - по словам Маршан, один из изначальных, и что-то не похож на агнца небесного. Маршан утверждают, что он стал таким уже на Земле. Но может, они просто склонны идеализировать чистокровных?..
   Взглянув в наши с Владом помрачневшие лица, леди Кристина скупо улыбнулась.
   - Дети мои. Я вовсе не пытаюсь вас переубедить, - пояснила она своим негромким серебряным голосом, похожим на звон холодного ручья. - Я всего лишь хочу сказать, что прежде, чем бросаться сломя голову что-то делать, неплохо бы подумать, кто и зачем вам это предложил. В клане Надашди рассматривались самые разные версии происхождения Пульса и нашей расы, в том числе и похожие на ту, которую вы сейчас изложили. Я, например, ни секунды не сомневаюсь, что с этой планеты можно уйти. Вопрос в том, куда. Вот вы говорите, что звезда, от которой, якобы, мы все произошли, похожа на рай. Но, возможно, в таком случае и за легендами об аде что-нибудь стоит? Как бы не попасть в место ещё похуже этого мира. Ваши надежды прекрасны. Но вот я, например - ну, я, как частное лицо - если говорить о моих убеждениях - придерживалась мнения, что нечто похожее на "вознесение" как раз и произойдёт, если мы уничтожим Пульс. Грубо говоря, я считала, что именно он нас здесь и держит. Понимаете?
   Мы подавленно молчали. В голове у меня опять всё смешалось. Что же, получается, клану Маршан тоже нельзя доверять?.. Да уж, в сравнении с леди Кристиной, живущей не первый век и не первый же век занимающей самый ответственный пост в своём клане, мы с Владом казались просто легковерными мечтателями - вот уж, действительно, "дети".
   Леди Кристина задумчиво откинулась в кресле.
   - Вот если бы я могла сама встретиться с...
   Я вдруг почувствовала какую-то странную серебристую волну. Леди Кристина, видимо, тоже, потому что замолчала на полуслове. Через некоторое время волна повторилась... А потом вспышка серебряной светимости начала разрастаться, всё усиливаясь. У меня зазвенело в ушах, меня словно пронизывал яркий свет...
   - Что происходит? - прокричал Влад.
   - Не знаю!.. - крикнула я в ответ.
   - Какая-то вспышка на Пульсе! - прокричала леди Кристина. - Очень странная!
   Все мы машинально зажимали уши руками, словно это могло спасти от звона в голове.
   - Нет! Не на Пульсе! - дошло вдруг до меня. - Сигнал идёт с орбиты!..
   - Правда!.. - через мгновение подтвердила леди Кристина.
   - Вот блин! - высказался Влад, и тут мы попадали на пол. Землю одна за другой начали омывать совершенно невообразимые энергии. В жизни таких не чувствовала, это было не с чем сравнить. Я поняла только, что они, как сияющие волны, покрывают всю планету...
   А потом передо мной замелькали картины чужих сознаний. Это было похоже на процесс, будь он неладен, архивации данных, только данными служили наши мысли - по-видимому, всех кэлюме, живущих и когда-либо живших на земле... Сквозь меня проходили гигантские объёмы знаний, я, конечно, не успевала их все осмыслить, но чувствовала, что они остаются где-то в моей душе... что я при случае смогу к ним вернуться.
   И такой случай настал. Внезапно всё кончилось. Светимость исчезла и больше не появлялась, всё стало как прежде. Я с трудом поднялась на ноги...
   И вдруг поняла, что знаю о расе кэлюме всё. Абсолютно всё. Знаю о положении дел в любом из кланов, в том числе и Маршан. Знаю, кто, где и почему обладает реальной властью, кто сомневающийся, кто шпион. Кто где живёт, кто с кем общается... Всё: имена, даты, лица.
   И, главное: я почувствовала, что все теперь точно знают, где находится Пульс. Разнообразные версии его происхождения и вопросы о смысле жизни расы совершенно тонули в общем потоке информации. А Пульс - вот он, неоспоримый.
   Мы с Владом и леди Кристиной переглянулись. Первым подал голос Влад:
   - Я правильно понял... что теперь уже ничего, никому... не надо объяснять?..
   Леди Кристина медленно повернулась ко мне:
   - Тамара... как вы считаете... что будет делать Дьёрдь, узнав правду... о Жанне?
   Я подскочила, как ужаленная.
   
   * * *
   
   - Вы, наверное, понимаете, что после этой вспышки практически вся формальная власть недействительна... за исключением, возможно, клана Маршан, - инструктировала нас леди Кристина, напрягая все гигантские силы своего сознания, чтобы прощупать ситуацию, пока мы с Владом торопливо натягивали на себя бронежилеты и вооружались. - Я чувствую, что сейчас начался хаос... Многие вампиры бросились сводить какие-то личные счёты и вообще выяснять отношения с разными своими знакомыми, мысли и местонахождение которых неожиданно узнали... Другие пребывают в растерянности... пытаются понять, во что верить... но скоро они перестанут думать и начнут действовать, потому что каждый захочет успеть первым. И большинство пойдёт, я думаю, по привычным схемам. У многих Надашди мысль об уничтожении Пульса вошла в плоть и кровь. Я сейчас попытаюсь промониторить наш клан... отдам приказ, что сначала надо обезвредить Островичи, а Пульс взять под контроль для исследований... наплету что-нибудь... но я не уверена, что все послушаются... Так... Островичи... да, большинство из них направится в храм, чтобы отбить Пульс у Маршан для себя... Маршан... Они готовились к этой вспышке и уже заняли оборону. Сигнал с орбиты, который мы все почувствовали, - это был разведбот. Он собирал информацию о планете... и о нас. Они хотят поднять всех до единого. Я слышала это... - леди Кристина поколебалась, - в мыслях Жанны. Она говорила со мной. Похоже, всё, о чём вы рассказывали, дети мои, - правда... - королева выглядела немного растерянной - а не так давно мне казалось, ничто не может поразить эту женщину или вывести из равновесия! - Я услышала, что с Бетельгейзе скоро стартуют спасательные корабли, - продолжила леди Кристина, - но как пройдёт полёт, и сколько времени займёт - точно не известно. Там совершенно другие меры времени - для них пройдёт мгновение, а для нас - возможно, несколько дней... Пульс должен оставаться на связи, чтобы служить как бы маяком. Жанна будет корректировать их курс. Она не сможет покинуть базу Маршан. Нужно защитить её и Пульс любой ценой. По счастью, для Маршан всё это не стало сюрпризом, они окажут серьёзное сопротивление всем гостям. У них, по крайней мере, порядок... - леди Кристина вздохнула, как мне показалось, с лёгкой завистью, и если бы я не так спешила, то улыбнулась бы. Влад был весь внимание.
   - Дальше... - переключилась на нас леди Кристина. - Не слишком спешите... Первыми к храму подойдут идиоты, которые просто оказались поблизости, и Маршан легко отобьют эту волну атаки... Потом... Дьёрдь... Он пока находится в Чейте, но я вижу ужасную чёрную воронку, которая разрастается... Не представляю, что он предпримет... так или иначе, первые отряды Островичи уже отправились, и вскоре за ними последует гигантская, хорошо подготовленная армия. Вокруг храма начнётся бойня... Не старайтесь успеть к её началу, вы больше пригодитесь в конце, когда силы Маршан будут на исходе. По ходу действия начнут вмешиваться разрозненные отряды наших, часть из которых ударит по Островичи, а часть - по Маршан... Категорически не советую нестись по территории, прилегающей к храму, в тумане: либо подвернётесь под шальную пулю, либо вас заметят издалека и оглушат. Влад, потрудись заглянуть на нашу базу под Екатеринбургом и взять бронированную машину... если там будет ещё не всё разрушено и разворовано. Советую по дороге подкрепиться, сейчас уже не до церемоний... Запомните: Влад обеспечивает огневую поддержку, ты, Тамара, постоянно держишь защитный экран и прощупываешь окрестности. Собери всё своё внимание, не витай в облаках, как ты иногда умеешь... - мы были уже на пороге. - Удачи, дети мои. Я больше вам не советчик. Поступайте, как подсказывает совесть, и да поможет вам... бог, Пульс... и, главное, вы сами помогите друг другу. Ну, всё. Вперёд.
   
   * * *
   
   До Екатеринбурга мы надеялись добраться в тумане. Это оказалось не так-то просто. Я то и дело чувствовала проносившихся мимо, как кометы, других кэлюме - такое впечатление, что после вспышки все сразу куда-то ринулись, причём направления были самые разные. Меня всю трясло, почему-то казалось, что кто-нибудь обязательно погонится именно за нами; по счастью, направленного конкретно в нашу сторону интереса я пока не ощущала, хотя Влад предупредил, что внимание может быть просто замаскированным, и я на всякий случай каждый раз сообщала ему о приближении сородичей. Дважды по дороге мы останавливались перекусить, причём по настоянию Влада; я была просто поражена тем, как быстро он глушил людей гипнозом и как хладнокровно пил кровь. Я-то привыкла видеть его погружённым в утончённые сомнения по этому поводу.
   - Томка, не тормози, - торопил он меня. - Нам нужны все наши силы.
   - Я... думала, тебе это неприятно... - пролепетала я.
   - Ничего, жить будут, - отрезал Влад. Я заметила, что он и тут остался верен своим правилам и, оглушив целую молодёжную компанию, выпил у каждой из своих жертв не больше двух стаканов крови. - Ты в норме? Быстро, дальше.
   Мы снова снялись с места. "Сосредоточься!" - услышала я в мыслях голос Влада. Люмэ так и шумела у меня в ушах. Я не справлюсь! "Справишься!"
   Внимание!
   "Стоп!"
   Мы приняли обычный облик.
   - Трое, двое мужчин и одна женщина, идут к нам, - торопливо сказала я.
   - Молчи и не отходи от меня. Полный заслон.
   Я выставила блок, ничего не соображая. К нам быстро приближались три тёмные фигуры.
   - Кто такие?
   Влад сделал шаг им навстречу и залепетал растерянным голосом:
   - Мы... тут гуляли с моей девушкой... и вдруг такое случилось!.. Ребята, вы не знаете, что это была за...
   Тут раздались выстрелы, и я сообразить не успела, как все трое его собеседников свалились на землю. Влад хладнокровно отправил им ещё по пуле в голову и принялся быстро их обыскивать, одновременно сканируя. Я просто раскрыла рот.
   - Томка, возьми у этого пистолет, - он кивнул на одного из сургов, и я только сейчас заметила в его руке оружие.
   - Да я не умею стрелять! - в отчаянии воскликнула я, подняв пистолет двумя пальцами.
   - Поднимаешь руку, стреляешь, после этого думаешь, - кратко проинструктировал Влад, поднялся и поволок меня по улице. - Сканируй! Что видишь?
   - Ох... пока... больше никого, - выдохнула я.
   - Точно? Помни о маскировке!
   Я напрягала внимание, как могла, пытаясь успокоиться.
   - Я никого не вижу, Влад...
   - Держись, Томка, до базы недалеко.
   - Блин, ну ты носишься... - простонала я.
   - Я проходил боевую подготовку, - просветил меня Влад.
   - Кто это был?.. Те трое...
   - Островичи, кто...
   - Так! Слева! Слева есть что-то...
   - В туман и направо!
   Мы снова куда-то понеслись прямо по улицам между домами, потом замелькали пустыри, деревья...
   "Впереди!"
   "Это база".
   Мы приблизились к комплексу приземистых зданий за обнесённым колючей проволокой забором. Ворота там были открыты, а с телепатами творилось что-то непонятное. Послышался визг колёс, на дорогу на полной скорости вылетела бронированная машина, развернулась и куда-то умчалась.
   - Так... - раздражённо процедил Влад. - Не отходи от меня, - повторил он мне; впрочем, я не смогла бы отойти, так как он крепко держал меня и буквально тащил вперёд. Голова у меня слегка кружилась, я попыталась прощупать пространство - кажется, по крайней мере Островичи здесь не было. Тут я почувствовала, как Влад буквально заливает пространство ослепительным серебристым светом; из-за его привычки постоянно держать маскировку я прежде и представления не имела о его истинной силе.
   "Я принц Влад! Меня прислала Её Величество леди Кристина! Что у вас тут происходит! Вы все с ума посходили?!"
   Мыслительное пространство над базой немного успокоилось. Со всех сторон к Владу потянулись какие-то мысли. Мы взбежали по ступенькам крыльца и оказались в одном из зданий. Навстречу нам вышли несколько Надашди, все они кланялись.
   - Ваше Высочество, идёт какой-то странный сигнал, - немного неуверенным голосом доложил какой-то сург, опустившись на одно колено. - Якобы от королевы Кристины. Она приказывает нам нападать на базу Островичи в Перми. Но разве предыдущие инструкции не гласили...
   - Всё правильно, - ледяным тоном отрезал Влад. - Дьёрдь Островичи узнал о местонахождении Пульса - вы представляете, что будет, если Островичи его захватят?! Где глава отделения связи?!
   - Ромеи Нина?.. Уехала, никому ничего не сказав...
   - Заместитель?!
   - Я, ромеи Юлия, - быстро шагнула вперёд одна из женщин, поклонившись.
   - Выйти на прямой контакт с королевой! Чётко выполнять её инструкции! Немедленно! Где начальник охраны?
   - Ранена... Здесь была перестрелка...
   - Заместитель!
   - Убит.
   - Соединить меня со старшим по званию, кто там после них!
   Мужчина достал рацию.
   - Андрей, с тобой будет говорить принц Влад.
   Влад выхватил трубку.
   - Закрыть ворота! Заблокировать периметр! Подчиняетесь непосредственно ромеи Юлии... - он покосился на женщину.
   - Савицкой, - подсказала она.
   - Савицкой, она будет передавать приказы Её Величества... Ещё раз повторяю: основная задача - не допустить Островичи к Пульсу! Ты, - он развернулся к сургу, сунув ему в руки рацию, - проведёшь меня в гараж.
   Мы снова выбежали на улицу.
   
   * * *
   
   В машине мне удалось хоть немного отдышаться. Да, если бы я оказалась в такой переделке без Влада, меня бы в одну минуту шлёпнули, и дело с концом. Я уже без напоминаний принялась внимательно прощупывать окрестности. Мы ехали по тёмной трассе сквозь лес. Конечно, скорость людской машины не шла ни в какое сравнение со скоростью тумана.
   - Боюсь, мы там будем последними, - простонала я. Влад кивнул.
   - Ничего. Грамотный удар в спину эффективнее лобовой атаки. Подумай, сколько будет их, и сколько нас.
   Я замолчала. Его холодные рассуждения отрезвляли меня.
   - Никогда не думала, - призналась я, - что ты можешь быть таким... расчётливым. В бою. Мне казалось, насилие шокирует тебя.
   Влад невозмутимо рулил одной рукой, пристально следя за дорогой.
   - А мне нравится идея насчёт вознесения, - неопределённым тоном заметил он. - Меня устраивает, что земля очистится от вампиров, а мне при этом не придётся умирать.
   Я невольно улыбнулась. Всё-таки Влад - кремень. Интересно, его хоть что-нибудь способно вывести из равновесия? Я чувствовала сгущающуюся впереди бурю энергий, и мне казалось, что меня затягивает багровая воронка крови и пламени...
   - Советую тебе как следует припомнить расположение помещений, - подал голос Влад. - Тебе известны какие-нибудь тайные или запасные ходы? Как мы сможем попасть к Пульсу?
   Я принялась лихорадочно соображать. Господи, как я сама-то не догадалась подумать об этом! Я велела себе взять себя в руки. Продолжая мониторить окрестности, я принялась просчитывать все входы и выходы.
   И то, и другое получалось плохо. К сожалению, я совершенно не успела освоиться в хитросплетениях огромного комплекса подземных храмовых построек. Я слишком мало пробыла в клане Маршан. А сейчас до них было не дотянуться - густые и, по сути, беспорядочные потоки штурмовиков с трёх сражающихся сторон фонили ужасно. Вообще складывалось впечатление, что многие в принципе забыли, чего хотели, и выбежали пострелять просто так. Почему это надо было делать в непосредственной близости от Пульса, невозможно было понять.
   Потом я поняла, что это и есть действие Пульса. Меня тоже периодически "вело" куда-то в сторону, хотя я пыталась сосредоточиться на дороге. Потом я подумала о Владе. Я ромеи, в конце концов, у меня больше энергии. Я должна оградить его от этого! У нас есть цель!
   Внезапно небо над головой прорезала густая полоса чёрной светимости. Я почувствовала присутствие Дьёрдя. Его вертолёт снижался над храмом. Мы приближались к цели.
   - Хорошая новость - мы подъезжаем, - монотонно сообщила я. - Плохая - Дьёрдь уже практически там. Хорошая - Маршан ещё держатся. Плохая... ну там и мясорубка...
   Волна черноты усилилась и разлилась в море. Сквозь всё моё существо прошла, как ураган, одна-единственная мысль Дьёрдя: уничтожить Жанну.
   Я, в глубине души, поражалась. Нашёл, о чём думать!.. В тот момент, когда вся раса стоит на пороге великого преображения... Но, с другой стороны - подсказывали мне дальнейшие ощущения - обо всём остальном он, вероятно, успел подумать сразу после аварии Пульса тысячу лет назад...
   В этот момент в воздухе промелькнул уже самый что ни на есть физический огонь гранатомёта, и наша машина взорвалась.
   
   * * *
   
   Я сразу обратилась в туман, рванула в лес и понеслась не разбирая дороги. Если наш торжественный выход из машины ещё к тому же тепло поприветствуют очередью из серебряных пуль, всей затее конец. Потом я нащупала мыслью Влада, и мы полетели рядом. По счастью, он не пострадал.
   "Где? Где? Где?" - стучало у меня в голове. Я вдруг поняла, что в сознание мне настойчиво просится мысль: в лесу возле храма есть подземный ход. Внушение?!
   "Кто говорит?!"
   "Где, где, где, где..."
   "Влад, по-моему, здесь есть подземный ход!"
   "Засада?"
   "Не уверена..."
   "Нам лучше остановиться. Я долго не протащу на себе эти железки..." - Влад, оказывается, успел прихватить из машины автомат и к нему приличное количество боезапасов; я о пистолете, конечно, забыла.
   "Ты прав".
   Мы приняли обычный облик и попытались двигаться более осторожно. Я сообразила, что мы за время своей гонки довольно далеко удалились от храма. Тьфу! Между тем тяжёлая воронка чёрно-багровых энергий раскачивала сознание даже оттуда. Что делать?!
   "Это мать Анна!"
   - Ты слышал?! - встрепенулась я. Влад устало покачал головой. Похоже, сумбур альрома оглушал его. Зато я почувствовала, что близость Пульса как-то немного высветлила моё сознание, несмотря на бушующую бойню. Я попыталась настроиться на сигнал.
   "Слышу!"
   "Тамара! - потекли обрывочные сообщения. - Ищи!.. дальше... на север... вход... вниз... Жанна... защити... не должны убить... прежде..."
   "Поняла!"
   - Влад, где тут север?..
   
   * * *
   
   Когда мы наконец нашли подземный ход, прошло изрядно времени, и можно было предполагать всё, что угодно. Энергия Пульса чувствовалась всё сильнее. С одной стороны, она перебивала потоки силы штурмовиков, но с другой - вносила в большинство умов окончательную сумятицу, и на территории храма продолжалась какая-то бессмысленная беготня со стрельбой. Я же почувствовала, что сияние альрома действует на меня освежающе; мысли прояснились, внимание обострилось. Влад тоже слегка оживился. Перед нами открывались величественные каменные галереи, расчерченные теперь следами многочисленных недодуманных мыслей, как кляксами сумасшедшего абстракциониста. Из глубины подземных пещер доносился, как ясный звон, свет Пульса. Мы преодолевали пустынные просторы и сумрачные постройки то в тумане, то бегом. Чувствуя серебряные волны Маршан, я посылала им образ матери Анны: "К Жанне! От матери Анны!" Не хватало ещё, чтобы нас застрелили свои.
   Светимость Пульса усиливалась. Теперь мы с Владом спускались, благодаря зову Пульса безошибочно выбирая безопасное направление - но в то же время, по той же причине, вынужденные периодически бороться с какими-то наплывами легкомысленной рассеянности, во время которой мы вообще забывали, куда бежим, не говоря уже о том, что надо остерегаться засады. Серебристо-белые и светло-алые энергии гудели вокруг, как прозрачные летающие стены; я заметила, что Влад с изумлением оглядывается по сторонам - он в первый раз видел и храм, и свет Пульса.
   "Альрома Чалэ, или Пульс... прошу любить и жаловать..." - вдруг потекло у меня в голове, и я увидела Пульс - но другой, молодой, белый, в сияющем городе на далёкой звезде...
   Над головой чиркнули по стене серебряные пули; Влад куда-то дёрнул меня за руку, и началась перестрелка.
   "Альрома - это, в общем-то, и есть вся вселенная. Как бы её пульс", - зазвучало у меня в ушах, и я увидела перед собой лицо Дьёрдя, он смотрел на меня своими огненными чёрными глазами и говорил: "Рада... Рада... Иди ко мне..."
   Чья-то рука отвесила мне крепкую оплеуху.
   - Томка! - крикнул Влад. - Очнись!
   Я перевела дыхание.
   - Да... Теперь направо... - не дожидаясь нового приступа забытья, я поднялась и, ничего перед собой не видя, побежала.
   "Жанна! Жанна!" - эта мысль рассеяла туман в моей голове. Словно пелена спала с моих глаз. Я наконец остановилась и поняла, что мы находимся в одном из помещений вокруг Пульса. Потом я поняла, что со мной говорит Пульс.
   "Я рад вас видеть. Спасибо, что пришли".
   "Что происходит?!"
   "Всё в порядке. Связь полностью восстановлена. Через несколько минут корабли с Бетельгейзе войдут в земную атмосферу".
   "А Жанна?!"
   "Ээ... Жанна... здесь. Только не волнуйтесь за неё..."
   Я переглянулась с Владом.
   - Туда, - одними губами сказала я, и мы осторожно направились к лестнице, ведущей под центральный зал.
   
   * * *
   
   Мы спустились в просторную комнату, одна из стен которой была стеклянная - наверное, нечто вроде пункта наблюдения. За стеклом разливалось ослепительное серебро - яркие, белые, наслаивающиеся друг на друга ореолы света; я почувствовала присутствие Жанны, но что-то заставляло меня соблюдать осторожность. Дверь из комнаты наблюдения была открыта и вела на лестницу; серебряные отсветы озаряли дверной проём, как мерцающий туман. Мы с Владом тихо прошли между тёмными рядами массивных столов, кресел, сундуков. Я нерешительно выглянула в окно.
   Дьёрдь был там. Его безумие создавало вокруг него поток чёрной силы, неумолимой, как бездонный омут, сквозь который не проницало даже нежное сияние Жанны - такая буря и во сне не снилась никому из земных кэлюме, в том числе женского пола; и всё же его сила была ничто в сравнении со звёздным светом его дочери. Если бы Жанна захотела, она стёрла бы его в пыль одним движением мысли - но не делала этого. Я поняла, что она не будет защищаться. Впрочем, Дьёрдь тоже не торопился нападать, хоть и держал в руке пистолет; остановившись на почтительном расстоянии, он с ненавистью жёг дочь глазами.
   Влад впервые видел Жанну и, вероятно, отметил где-то краем сознания её необычную внешность, но на его реакции это никак не отразилось: едва заметив Дьёрдя, он хладнокровно поднял автомат. По его мнению, здесь нечего было ждать, - но я мягко положила руку ему на плечо.
   - Подожди. Может, договорятся, - сказала я одними губами. Влад услышал. Ни к чему нам, простым кэлюме, вмешиваться в поединок титанов нашего рода. Мы притаились возле двери на лестницу; я попыталась немного приглушить нашу с Владом светимость, хотя Дьёрдь, конечно, заметил бы нас, если бы не был слишком занят собственными мыслями. Я осторожно прощупала окрестности, но, похоже, больше до Пульса никто не добрался.
   - Как я не рад тебя снова видеть, дочка, - наконец заговорил Дьёрдь.
   - Я тоже не рада видеть тебя, отец, - грустно отозвалась Жанна.
   Дьёрдь злобно усмехнулся.
   - Так это ты всё время воевала против меня?
   - Ты вёл себя, как свинья.
   - А ты судья, да?
   - Нет. Я - душа, которая хочет жить чистой жизнью.
   - Ну что ж, я твоих вкусов не разделяю. Что будем делать?
   - Выбор за тобой. Вознесение близко.
   - Чепуха! - взорвался Дьёрдь. - Враньё! Этот корабль сломался тысячу лет назад! Он никогда не полетит!
   - Нас заберут. Я вышла на контакт.
   - Ты... ты просто больная! Тебя сразу надо было отдать в людской сумасшедший дом!
   - Тогда чего ты боишься, отец? Почему закрываешь душу?
   Дьёрдь в ярости прошёлся туда-сюда, словно пытаясь уйти от всевидящего взгляда дочери.
   - Как ты могла принять в душе сторону тех, кто виновен в смерти твоей матери?
   - Сорвахр, кого ты хочешь обмануть? Ты лучше всех знаешь, как было на самом деле. Это мама... это Аллат приняла решение уничтожить стражей. Это она погнала вас на бойню. Стражи считали кощунством пойти против своего рода. Они не мешали вам в ваших сумасбродных затеях и молча восстанавливали связь, пока вы таскались по лесам и позорили нашу расу перед этими... несчастными полуживотными, местными жителями. Как Аллат могла опуститься до такой низости? А вы с ней согласились. Чем вы думали?
   Стражам пришлось убить её, хотя для них это было тяжким испытанием. Это значило распрощаться со всеми идеалами нашей родины и окончательно озвереть. Они спасли Пульс, они спасли всех нас. Они надеялись, что всё-таки вернутся на Бетельгейзе, и ты поймёшь и простишь. А ты начал мстить.
   - Они убили во мне душу, - глухо сказал Дьёрдь.
   - Душу убить нельзя. Но они дали тебе повод вести себя так, словно у тебя нет души, и при этом ещё кого-то обвинять. Признай, что тебе просто этого хотелось. Тебе так было удобнее.
   Дьёрдь молчал, мрачно опустив голову.
   - Я понимаю тебя, отец, - тихо сказала Жанна. - Ты не мог иначе перенести падение. Разрыв со звёздами ранил тебя больнее других. - Жанна умоляюще сложила руки. - Вспомни нашу небесную родину, отец. Ты ведь не был таким. Аллат вернётся к тебе, наша звезда снова подарит тебе её. Свет высших энергий способен смыть всю эту черноту...
   - Если смыть черноту, - холодно отозвался Дьёрдь, - от меня ничего не останется.
   - Это неправда, отец! - воскликнула Жанна. - Раскаяться проще, чем ты думаешь! Я верю в тебя!
   Дьёрдь отрицательно покачал головой.
   - Ты не понимаешь. Обратного пути нет!
   - Это ты не понимаешь, отец. Нет никакого "обратного" пути. Есть просто путь. Никто не держит тебя здесь. Только ты сам.
   Дьёрдь раздражённо тряхнул головой, словно прогоняя непрошеные мысли.
   - Откуда ты знаешь, что туда так легко подняться? Ты там не была! Эти твои... видения! Ты никогда не задумывалась о том, что это, может быть, иллюзии... утешительная ложь, которую посылает тебе Пульс! - он неопределённо махнул рукой наверх.
   - Посмотри на себя, отец. Ты говоришь мне о лжи, о внушении?.. Где ты был, когда я была ребёнком, когда смотрела на тебя, как на бога? Пил со своими шлюхами? У меня была "иллюзия" семьи, когда я жила в твоём доме. А здесь я обрела свою небесную семью. Тех, кто меня понимает. Кто любит. Тебе было плевать на меня. И сейчас плевать.
   Дьёрдь в ярости расхаживал по залу; видимо, на это утверждение у него возражений не нашлось.
   - Я не в упрёк тебе говорю, Сорвахр, - снова заговорила Жанна. - Я просто предлагаю тебе одуматься. Я дарю тебе шанс признать правду. Потому, что для меня все кэлюме - родные души. И ты тоже.
   Дьёрдь молчал.
   - Прости, отец. Не меня прости. Себя.
   На несколько долгих, мучительных мгновений - я видела - на лицо вампирского патриарха как будто лёг отсвет. На несколько долгих мгновений ожила в нём душа того, кем он был когда-то. Дьёрдь закрыл глаза рукой и упрямо покачал головой.
   - Нет... - прошипел он через силу. - Ты... всю жизнь лгала мне... предательница! - и прежде, чем я или Влад успели среагировать, поднял пистолет.
   Автоматная очередь Влада прогремела в подземелье почти одновременно с выстрелами Дьёрдя. Мы выскочили из своего укрытия: я бросилась к раненой Жанне, а Влад - к Дьёрдю, который рухнул на землю, обливаясь кровью. Я слышала, как Влад ударом ноги отбросил подальше пистолет и тихо сказал:
   - Ни с места, тварь, - явно опасаясь, что без присмотра Дьёрдь, даже раненый, способен на что угодно.
   Я подбежала к Жанне. Её духовные силы были огромны, но физическое здоровье подорвано постоянными экспериментами и постом; она, хотя получила всего две пули, тяжко страдала. Я осторожно приподняла её голову, и на бледных губах выступила кровавая пена, но огромные глаза лучились серебром.
   - Они... близко... - мучительно улыбаясь, прошептала мне Жанна. - Мы... будем... там...
   - Держись, Жанна! - беспомощно взмолилась я, чувствуя, как злые слёзы наворачиваются на глаза; я кляла себя за то, что не защитила её, хотя могла. Зачем только я помешала Владу убить Дьёрдя?!
   Словно прочтя мои мысли, Жанна снова улыбнулась и с трудом приподнялась.
   - Не... бойся... я... дождусь... помоги... ему... - она указала глазами в сторону Влада и Дьёрдя, и я так и не поняла, кого из них она имела в виду.
   Я колебалась; мне казалось, что, обнимая её хрупкое тело, я хоть как-то поддерживаю её; положить Жанну на пол казалось мне кощунством. Из сомнений меня вывел голос Влада, который тихо, но отчётливо произнёс:
   - Если ещё раз попытаешься взять меня под мысленный контроль, получишь ещё одну очередь. В голову.
   Я вздрогнула, оставила Жанну и поспешила к моему любимому.
   Дьёрдь лежал неподвижно, с закрытыми глазами, но я чувствовала, что он не в обмороке, хотя ему было очень больно. Ненависть горела в нём неугасимым огнём, заставляя совершать чудеса злой воли. Судя по реплике Влада, он всё ещё оставался опасным противником. На угрозу он не ответил, но, почувствовав моё приближение, поднял на меня тяжёлый, как камень, взгляд - кажется, он только сейчас меня узнал.
   - А... ты... Розовый Бриллиант Чейте... - он говорил почти с таким же трудом, как и Жанна. - Будь ты... проклята... кабацкая... шлюха...
   Я увидела, как дрогнул автомат в руках Влада, который по-прежнему держал Дьёрдя на прицеле; быстро шагнув к своему возлюбленному, я коснулась его руки.
   - Не надо, - попросила я. - Я не хочу, чтобы ты стал таким, как он.
   Влад, помедлив, опустил оружие. Дьёрдь ещё некоторое время смотрел на нас, но, видно, у него уже не было сил говорить, потому что он вздохнул и закрыл глаза.
   Внезапно я почувствовала, что небо над головой светлеет. Не увидела - мы были глубоко под землёй - а почувствовала, но это не было солнце. На какой-то момент я ощутила всю планету, весь земной шар. И в атмосфере над ним, в огненном мареве, начали распускаться гигантские ослепительно-белые цветы. С их переливающихся лепестков лились моря огня, силы и света. Всю поверхность земли залила эта захватывающая душу буря, и на мгновение я отчётливо услышала мысли своих сородичей - все до единой - но помню только три ближайших: Жанны - "Мы все спасены!", Дьёрдя - "Они все меня предали", и Влада - "Это бог"...
   Свои собственные мысли я, к сожалению, не помню. Моё тело становилось всё легче, воздушнее, растворялось, надо мной раскрывалась высота всей вселенной. Мы возносились, подобно незримому свету, преодолевающему все преграды, земля оставалась позади, казалась далёкой, нереальной... Раса полукровок - или, как нас называли на этой планете, вампиров - перестала существовать.
   
   * * *
   
   Из бывшего экипажа Пульса с Земли не вернулся только Сорвахр. Одновременно с вознесением он прошёл через полное развоплощение, и его душа исчезла в ядре нашей звезды. Больше его никто никогда не видел.
   Остальных - правда, в сильно изменённом виде - нашли и узнали. Оказалось, что души тех кэлюме, которые умирали на Земле, рождались обратно на той же планете; именно они становились так называемыми "пробуждёнными". Только этот процесс их сильно расщеплял, поэтому представителей расы становилось всё больше, а сила каждого в отдельности убывала... Были и другие - те, кого наша звезда специально посылала на Землю, чтобы помочь. В отличие от наших сородичей - обитателей Бетельгейзе - небесная прародительница всех кэлюме отлично знала, где находится каждый из её детей. Жанна и Влад были из таких душ.
   Большинство экс-землян прибыло на Бетельгейзе в полном сознании, сохранив память; в основном души приняли опыт земной жизни - трудный, но интересный, для нашей расы уникальный. Некоторые частицы душ отказались продолжать путь в прежнем виде и предпочли развоплощение. Они вернулись в серебро, в ядро звезды, дарующее жизнь новым кэлюме. Когда они возродятся, то не будут помнить своё прошлое. У них будет совершенно другая личность. Наверное, это самое милосердное, что можно сделать для души, которая не хочет себя принять.
   Отдельный вопрос - как сложится судьба тех, кто за время пребывания на Земле успел распасться на несколько (и даже много) разных личностей. Здесь, на Бетельгейзе, мы, по-видимому, пойдём не по пути интеграции в изначальное целостное состояние - очень уж мы привыкли жить отдельно, - а по пути достраивания каждой отдельной части до полноценного существа. Любопытно, что получится. Скорее всего, придётся обращаться к ядру звезды. Меня это немного смущает, если учесть, что туда ушёл Сорвахр. Вдруг он оттуда следит за мной?.. Самое худшее во всей этой истории то, что я была частично Аллат.
   Я испытываю к нему сочувствие и... благодарность. Ведь, по сути, во многом именно благодаря ему остальные души вспомнили, кто они есть. Все мы, те, кто вознеслись, переродились на этой планете - только не он. Он так никогда и не принял Землю. Получается, ему пришлось пожертвовать собой ради нас. Сейчас я уже помню падение Пульса. Именно Сорвахр просил нас не приближаться к Земле. Он говорил, что время там очень ускорено, что он предчувствует несчастье, которое мы сейчас и представить себе не можем. Он видел эту планету как нечто тёмное. Но мы не поверили ему, потому что он вообще-то склонен был иногда пофантазировать. Мы тогда действительно многое не могли себе представить. Если бы мы послушались его, ничего бы не случилось. Вот только не знаю, хорошо это было бы или плохо. А у него теперь уже не спросишь. Иногда мне кажется, что я немного виновата перед ним, и ещё я по нему скучаю...
   Жанны тоже нет на Бетельгейзе. Никто не знает, куда она ушла. Есть уровни, недосягаемые даже для звёздных душ, высоты, запредельные даже по меркам нашего мира. Хотя, как знать?.. Быть может, мы ещё встретимся однажды. Вечность одна для всех. 
   Большинство бывших вампиров живут сейчас на Бетельгейзе. Нам приходится проходить реабилитацию, потому что почти все силы нашего организма оказались на пределе истощения, хотя пробыли мы на Земле, по местным меркам, не так уж долго. Подумаешь, тысячу лет. Нас даже не искали: никто и не успел заметить, что мы потерялись. Но мы сейчас едва-едва смеем прикоснуться ко всему богатству энергий нашего мира. То, что когда-то казалось привычным, сейчас воспринимается, как чудо и райское блаженство. Я чувствую, что должна с осторожностью погружаться в океан жизни моей звезды, потому что иначе он сожжёт мою душу, расшатанную земными предрассудками.
   Земная жизнь вспоминается смутно и бестолково, как театр абсурда. Все эти условные "нормы", совершенно надуманные, "разделение полов", бессмысленная "политика" и прочие "роли", не имеющие ровно никакого отношения к истинному свету души... Теперь уже трудно поверить, что ко всей этой чепухе можно было относиться серьёзно, а ведь не так давно она казалась жизненно важной...
   Я почти не вижусь с другими бывшими вампирами. Сейчас нам нужно восстановить силы, а не устраивать вечера кошмарных воспоминаний. Осмыслить опыт можно будет потом, по записям в альрома, которые вёл Пульс. Но как-то раз я специально разыскала того, кого на Земле называла Владом. Дело в том, что мне хотелось узнать у него одну вещь прежде, чем глупая земная суета окончательно забудется. Я спросила:
   - Ты помнишь момент, когда нас забирали? Я тогда услышала чужие последние мысли.
   - Да. Я тоже.
   - Но я не помню свои. Ты слышал, что я тогда подумала?
   - Ты подумала: "Я дома"...
   Наш героический Пульс подняли следом за нами. Некоторое время он даже служил местной достопримечательностью - шутка ли, корабль, спасший свой экипаж! - и мишенью для наших учёных, которые, хоть и старались не слишком докучать, всё норовили его всячески исследовать. В конце концов Пульс тоже ушёл в развоплощение, оставив восхищённой публике на прощание свой корпус - хранилище бесценной информации о каждом прожитом на Земле мгновении. Таким образом, учёные получили для исследования уникальный геном с летописью всех наших фантастических злоключений, а кристаллизованная оболочка Пульса стоит в качестве переливчатого раскидистого монумента на площади перед институтом космологии. Время от времени к Пульсу наведываются гости - почитать хранящиеся в нём информационные потоки и подивиться на то, что бывают ведь такие планеты, как Земля.
   Иногда я смотрю на огненные реки, изливающиеся ввысь из недр нашей звезды, на облака света, в которых мы живём. Они немного похожи на земные реки и облака, но только реки дотягиваются до самого неба, а дно облаков уходит в глубь звёздного ядра. И ещё их сияние согревает душу, хотя человек, конечно, сгорел бы в нашей атмосфере в мгновение ока. Человеческие глаза вообще не различают наш пейзаж, не видят блистающих повсюду духовных богатств и фиксируют только наличие опасных для земного тела химических соединений. Неудивительно, что мы приняли людей за неразумных.
   Кстати говоря, наши учёные до сих пор спорят, менять ли в справочниках информацию, согласно которой на Земле отсутствует разумная жизнь, и если менять, то на что именно. На "частично разумную жизнь"? На "разумную жизнь в зачатке"? Меня тоже пытали по этому вопросу - нечего сказать, неотложная проблема! Я объяснила, что хочу отдохнуть и чтобы они шли лесом, но они уж так приставали, что я напрягла мозги и ответила: на мой взгляд, разума на Земле и близко не бывало, кроме нас, кэлюме, конечно. В лучшем случае, можно сделать в справочниках приписку: "перспектива разумной жизни", лет эдак через миллиард.
   Между прочим, экс-Влад со мной не согласился. Он оказался одной из ипостасей коллективной сущности - её настоящее имя было Велиал - воплотившейся в королевском семействе Надашди. Вернувшись на Бетельгейзе, он сразу же собрался воедино и по уши погрузился в "отчётность по экспедиции", обращаясь с бывшим экипажем Пульса, как с частично душевнобольными. Сам-то он не потерял ни единой своей части в серебре и в связи с этим, видимо, слегка обнаглел, хотя по мне, так в чём его заслуга? - спускался-то он на Землю, уже подученный через ядро звезды нашим горьким опытом! Он говорил, что, во-первых, как я могу судить, если интересовалась земными организмами только гастрономически; во-вторых, что люди, несомненно, разумны, некоторые, чуть-чуть; а в-третьих, как мне не стыдно. А чего?.. Интересно, что же я такого не знаю о людве, что знает он, если я сама - в отличие от него - бывала человеком! Но я же не утверждаю, что я в тот период жизни была разумна. Или он считает способность чувствовать боль признаком разума?.. Я-то ведь об альрома говорю!
   Может быть, когда-нибудь, и даже вскоре, мы, экс-земляне, глядя на своих сородичей, будем посмеиваться: "Эх, вы! Наивняк, изнеженное племя - со звёзд ни ногой. А вот мы на Земле такое видали! Один только причудливый способ размножения с помощью "секса" чего стоит - нарочно не придумаешь!" Может быть, когда-нибудь я сочту всё произошедшее любопытным и даже напишу мемуары... А пока я просто рада, что вернулась. До сих пор не могу привыкнуть, что люмэ можно пить из-под крана.
   Если честно, я думаю, что со временем всё забудется, всё уйдёт в небытие. Было и нет, вот и вся формула жизни. Мы движемся сквозь потоки ощущений, как дегустаторы на бесконечном пиру, но наши чувства остаются тайной для нас самих, потому что пропадают без следа - какие-то быстрее, какие-то медленнее... Я думаю, что постепенно бывшие вампиры и без всякого развоплощения забудут о прошлом и попросту перестанут узнавать друг в друге давно отжившие земные личины. Помню, среди людей очень популярны были рассуждения о том, продолжается ли любовь за гранью реальности, но здесь это не важно...
   И всё же, когда бы мне ни пришло в голову покинуть Бетельгейзе, чтобы начать новую жизнь, я обязательно зайду попрощаться с Пульсом - точнее, конечно, с его кристаллизованной версией. Мне почему-то кажется, что он пережил больше всех нас, бедняжка. Где теперь этот цветок?.. Да и что мы, по сути, знаем об альрома? Почему он просто не бросил нас там? Ведь последние исследования показали, что он мог уйти в развоплощение в любой момент, - в отличие от нас, ему не требовалось для освобождения с Земли возвращение на Бетельгейзе. Его душа не была привязана к планете. А о жизни, которую ведут эти создания вне своих оболочек, нам ничего не известно. Почему он держался? Почему всё записал? Может, это альрома наблюдают за нами, а не мы на них летаем? И о его отношении к происходящему точно так никто и не знает...
   Так или иначе, мне хочется его поблагодарить. Вдруг он услышит.
   
   * * *
   
   "Всё слышу.
   Аллат, не за что!
   Кстати, привет тебе от Сорвахра. Не так уж он и далеко, как ты думаешь.
   Продолжаю запись.
   Пульс"