Виктор Годун решил баню поставить. Долго он к этой затее примерялся, обмозговывал, а тут, как жена завелась в очередной раз, так и решил. И даже за ужином, для пущей убедительности прихлопнув по столу ладонью, пригрозил:
- Ну, готовьтесь, бабы, бревна шкурить... Баню ставить буду!
То, что бабам бревна шкурить, это он так для острастки. Хотите баню – получайте.
Да и то, нужна баня. Теща вон уже плохо совсем ходит – куда ей в общественную-то? Со стиркой, опять же жене легче будет. Да и ему самому своя банька сподручней – придешь зимой с охоты, намерзшийся, ноги набивший – и на полок, кости прогревать…
Лес наготовил быстро: на лесосеке где их бригада работала, деляна попалась – сосна к сосне. Сговорился с трактористом Ермаком Степкой и в три дня с ним штабелёк соорудил внеплановый, за бугорком, у дороги. В ближайшие выходные и вывез – уговорил соседа своего лишний рейс сделать. Ну, не за так конечно…
Хлысты свалили на задах, за огородом. Там они и пролежали, считай до мая. Не до них все это время было - то работа, то охота, то ногу подвернул. Когда майские праздники отгуляли, тогда только у Виктора руки дошли хлысты раскряжевать, бревна пятиметровые нарезать, да те бревна по слегам раскатать.
Сруб рубить подрядились Филипп Остряков и Домкрат. Остряк не в пример своей фамилии здоровый, квадратный такой весь, а Домкрат маленький, щуплый и страшный. Имя у Домкрата было Сократ, и сам он был то ли армян, то ли ингуш, кто его разберет. Заросший весь до бровей, только нос торчит. Фамилию его никто не знал, а имя, как только Сократ в деревне объявился, враз переделали, словно припечатали - Домкрат.
- Ты, Иваныч, не бойся, - говорил Домкрат Виктору, когда тот после работы выходил за огород проведать работников. - Я таких бань по всей Сибири наставил, все по уму будет.
Виктор окидывал взглядом пустые бутылки под срубом, хмыкал, садился с мужиками покурить.
Сократ и правда, в свое время наездился по Сибири с бригадой шабашников. А вот здесь приглянулась ему бабенка одна холостая, подженился, прижился… Вон строительством на селе занимается. Специалист…
У Виктора и у самого руки, откуда надо растут, но вот сруб ставить не доводилось, потому и мужиков нанял. Набивались тут еще одни, да много запросили: мол, большую баню планируешь! Да ну их! Вон Остряк с Домкратом не привередничают…
Недели две у мужиков на сруб ушло. Потом сруб разобрали и в огород перевезли. Место для бани Виктор заранее приготовил, в начале огорода, к летней кухне поближе. Все переживал - успеют ли сруб на место поставить до картошки? Но ничего, управились. Правда картошку на неделю позже, чем обычно посадили, да вырастет, куда она денется.
Окосячку, крышу – все Остряк с Домкратом сделали. На пол и потолок плахи по размеру обрезали, набросали. На том Виктор с ними и рассчитался.
Весь июнь Годун по выходным, да вечерами, баней занимался. Увлекся мужик. Рамы сделал на два окошка, дверь навесил, предбанник отгородил. Порой отходил во время работы от бани, садился на чурку – оценивал издали. «Большую говорят, спланировал» - думал он, - «Зато и предбанник теплый и в самой мойке есть где развернуться. А то ставят бани, смех один… Повадились еще летние кухни заодно с баней ставить – тут и свиньям варят и сами моются. Тьфу!»
К печке дело незаметно подошло. Печь Виктор тоже замыслил необычную – сварную из листового железа. Напарник, с которым он частенько на охоту бегал, Семен, сварщиком в колхозе работал. Он эту идею Годуну и подбросил. У Семена журнал, откуда-то был, так там всяких разных фасонов печки начерчены были. А Виктору всякие новшества были по душе. Особенно если в деревне еще ни кем не опробованные.
Печка получилась что надо. Правда, в баню ее кое-как затащили, пришлось дверь с косяками снимать – иначе не проходила. Зато все как на чертеже - такой здоровый куб, разделенный внутри на секции. Внизу, на всю длину - топка, над ней отсек с краном, ведер на десять. С другого торца отсек для камней, над ним дыра, над дырой труба. Все по уму. Дело за камнями стало.
И тут Годуну Филька Сухой подвернулся. Сидел Виктор как-то в деревенской столовой – пиво с мужиками после работы пил, разговаривал. И Филька к ним же за стол пристроился. Разговор о камнях шел. Ермак с Иваном Сычевым заспорили, где лучший для бани камень брать надо. Подпитые уже были, чуть за грудки не хватаются. Тут то Филька и встрял:
- Слушай Витька сюда! Видал, на просеке изоляторы валяются?
- Ну?
- Вот тебе и камень!
Мужики примолкли, уставились на Фильку – чего это он сказал-то? А Филька не просто так сказал, он вспомнил, как по осени ходил по просеке опята искал, притомился да решил костерок развести – посидеть, перекурить… А рядом изоляторы валялись, мужики из города, что линию в прошлом году тянули, побросали – то ли лишние оказались - не тащить же их им назад. Не под каждым столбом, но много их на просеке было – лежат, поблескивают гладкими коричневыми боками, здоровые такие… Ну Филька и подсунул один в костер – стрельнет, не стрельнет, интересно же. Не стрельнул, закоптился только. А когда Филька встал уходить, то взял да и помочился на изолятор… Такой пар пошел!
- Постой, - заворочал мозгами Виктор. – Так изоляторы полопаются же!
- Ни фига не полопаются. – Филька покрутил в руках пивную кружку и для пущей убедительности приврал: - У свояка в городе видел в бане…
Степка Ермак фыркнул:
- Тебе эти городские придумают, коромысло им в глотку… Камень, говорю, под скалой на Диком плесе брать надо. Старики наши там всю жизнь брали для печи-то.
- Старики… всю жизнь, - передразнил его Иван, продолжая прерванный спор, и посматривая на Ермака, как кобель на соседского пса. - Там камень шершавый, а в каменку гладкий надо… А в городе между прочим лучше знают, что надо делать. Лапоть сиволапый!
- Я лапоть? – начал привставать Степан, - Да я сейчас из тебя самого изолятор сделаю! Гладкий!
- Ну-ка, кончай мужики. – Виктор усадил Ермака на место. – Разошлись, гляди-ка… Попрут сейчас из-за вас со столовки. Так что свояк-то, Филька, парится говоришь? С изоляторами?
- Ну да, был я у него в бане. Как поддаст, хоть беги!
- Один хрен полопаются, - буркнул Ермак. – Фаянец ваш.
- А, деревня! Смотри – камень под скалой чего валяется? Скала замерзает, нагревается, дождь опять же, вот камень и откалывается. И в печи долго не лежит – крошиться. Меняй его постоянно. Так то – природа! А изоляторы человек придумал. Тоже, между прочим, чтобы они на столбу торчали и зимой, и летом. Еще и ток по ним идет, знаешь какое напряжение? Так там, наверное, все предусмотрено. Не такие температуры!
- Во! Правильно Иван сказал, научно, – подвякнул Филька. – А ты – л-о-о-пнут!
Запал этот разговор Годуну. И хоть сомнения были, но чем черт не шутит. За камнем ехать надо, а просека вон за огородом считай. Виктор даже вспомнил, как на первое мая на глухарей спозаранку пошел, да в темноте об изолятор споткнулся, как раз это напротив дома будет, метрах в трехстах.
Сходил с рюкзаком, притащил за две ходки шесть штук. Жена на смех подняла. Ну, баба и есть баба. Еще она ему указывать будет! Вон в городе в банях используют и ничего. Правильно Иван Сухой говорил, изолятор на то и изолятор, не сахарница, какая ни будь, все предусмотрено!
Целиком изоляторы в дверцу не прошли. Пришлось откалывать им «голову» от «юбки». Зато улеглись в отсеке для камней, на решетке что отделяла топку, хорошо – они же фигуристые, не то, что камни, пространства между ними много получилось. Тяга хорошая будет.
По мелочам многое, что еще в бане надо было сделать. Но Виктор не утерпел и решил ее опробовать. А что, окна - двери есть, пол – потолок настелены, печь стоит готовая:
- Парится сегодня, бабы, будем!
Натопилось быстро и жарко. Виктор выбросил угли, закрыл трубу, слазил на чердак за веником. Разделся в доме до трусов – чай не через пол деревни в общественную баню идти – вот она, своя, под боком.
Вышел Годун в огород, обошел баню по тропинке вдоль картошки. Там, за баней, две бочки двестилитровые с водой для поливки. Жене, которая взялась поливать грядки да помидоры в теплице, наказал, чтобы одну бочку не трогала – он в ней остужаться будет.
Для начала Виктор плеснул с четверть ковшика – зашипело, пыхнуло из каменки. Сел на лавку, привалился спиной к бревнам напротив печи, глубоко вдыхая жаркий смолистый дух. Посидел пять минут, наблюдая как руки, ноги, живот покрываются бисером пота. «Ну ладно, сейчас обмоюсь быстренько, как раз и веник запарится, а тогда уж… Плохо полка еще нет. Но ничего, стоя похлещусь».
Когда Годун, помывшись, раз за разом плеснул два ковша на изоляторы, там что-то затрещало, но Виктору было не до этого – почти прозрачный пар, вырвавшийся из дверцы, разошелся по потолку и, густея начал опускаться, заставив Виктора присесть. «Ого! Стоя похлещусь! Да тут и на полу уши жжет. Вот это пар!».
Нахлобучив заранее припасенную шапку и натянув верхонку на правую руку, Виктор сел на лавку и, стал легонько похлопывать веником по коленям и бедрам. Попривыкнув, подбросил еще ковш, и уже стоя завертелся у печи, отчаянно хлеща себя по спине, бокам, груди…
Когда стало уже совсем невмоготу, подскочил к двери - и на улицу, в бочку. Вода в бочке, хотя и в обед накачанная и уже к вечеру на солнышке прогревшаяся, для раскаленного тела ледяной показалась. Стоя по пояс в воде, Годун собрался с духом и резко присел. Лишняя вода с шумом хлынула из бочки на землю, а Виктор заухал, загребая воду ладонями и плеща ее в лицо, на голову. Хорошо!
Выкарабкался Виктор из бочки, сел на лавочку где ведра – лейки стояли, прислушался к себе. Ощущения от эдакой встряски удивительные. Голова свободная от всех мыслей, ясная. Все чувства обострились и, Виктору казалось, что ему видна каждая травинка в огороде в отдельности, слышен каждый звук сам по себе и сам он, все его тело сливается с огородом, растворяется в вечернем пахнущем травами воздухе.
Два захода еще сделал Годун в баню и после каждого плюхался в бочку. «Вот они – изоляторы!» - думал он, - «Сколько уже ковшей подбросил, а они все паром пыхают!»
Через месяц Виктор матерясь, выгребал из печки осколки изоляторов. Наткнулся пальцем на острый край, порезался, так совсем психанул: «Ну, Филька, попадись только – убью! И этого, ученого, мать его, туда же!»
Изоляторы-то после первой топки уже полопались, а стопил баню еще пару раз, так и дым перестал в трубу идти – мелкие осколки всю решетку забили.
Поматерился Годун, поматерился, но за камнем тишком съездил, промолчал, никому ничего в деревне не сказал – «Засмеют же за такую глупость, хрен по деревне потом пройдешь.»
А в деревне тем временем слух об изоляторах прошел – какие они полезные. И вот валялись же они год по всей просеке никому не нужные, а стоило одному взять – всем понадобились. Кто в своих банях камни ими заменил, кто так просто притащил – на всякий случай – популярный же материал. Но что интересно, помалкивали все, что в печах изоляторы враз в осколки превращаются. Помалкивали, пока не попался один непонятливый. Утром усаживались мужики в автобус на работу, в лесосеку ехать, Костя Шувалов и брякнул:
- Что-то не пойму, говорили изоляторы в бане лучше камня, а у меня полопались все, рассыпались… Может, бракованные попались?
Громче всех смеялся Иван Сычев:
- Ну, деревня! Додумались! Изолятор раскаленный и вода – это ж, какая разность температур… эх вы… Лапти сиволапые!
Степка Ермак, который после того, столовского, разговора еще вперед Годуна за изоляторами сбегал да их вместо камней в своей бане в каменку сунул, аж захлебнулся на заднем сиденье:
- Да ты ж… Ах ты сука… ты ж… Склифосовский хренов! А ну, иди сюда! Пусти мужики, я сейчас из него научность вышибать буду…
А баня та у Виктора Годуна недолго простояла. То ли срублена как-то не так была, то ли лес нынче такой пошел – сгнила быстро. Виктор новую баню поставил. Уже сам. Упертый же…
Наловчился собственноручно рубить и уже попрактиковался на стайке да на амбаре. Вон стоят – своими руками сделанные. Спасибо соседскому деду Грише: когда стайку рубить начинал, так тот, считай, каждый день к нему на бревнышки со своей клюкой выбирался - все советовал что да как.
И печь в новой бане Виктор поставил, как положено – кирпичную. Железная печь тепло быстро отдает и вода в ней наутро уже холодная. Даром что из журнала …
А Филька Сухой был мужиками бит. Нет, не за изоляторы. Били его за то, что на чужие солонцы ходить повадился. Но когда били, то среди матерков и слово «изолятор» проскакивало.
г.Нижнеудинск, 2002 г.