Антарктическое лето шло к завершению. Белесое солнце все реже появлялось из-за горизонта, в воздухе чувствовалось дыхание зимы, океан тяжело ворочал седыми валами.
Третьи сутки, идя экономическим ходом под электромоторами, «Танго» бесшумно крался вдоль береговой черты. Изредка, на несколько минут, из-под воды появлялся топ перископа, после чего он опускался, и лодка шла по счислению*.
В отсеках стояла напряженная тишина, порой нарушаемая негромкими командами.
- До точки поворота - … миль, - каждые два часа докладывал Туроверу штурман.
- Есть, - отвечал тот, в центральном посту делали очередную отметку в вахтенном журнале, и напряжение росло.
- Я схожу в первый, еще раз проверю, все ли готово для атаки, - взглянул на старпома Майский, и тот молча кивнул, - давай.
На переходе было решено атаковать «Агарту» для надежности нейтронной торпедой.
- Немцы великие фортификаторы, - сказал, при обсуждении этого вопроса, Туровер. -И, насколько нам известно от пленного, все что можно, они упрятали под землю.
- Точно, - согласились присутствующие и взглянули на Соболева, - Рид Петрович, а вы как считаете?
Молча сидевший до этого профессор, нахмурился.
- Резонатор более гуманное оружие. - А там женщины и дети.
- Именно так, - присоединился к коллеге Лисицын. - В чем их вина?
- А в бункерах управления матерые нацисты, вроде Вайля, - не согласился с учеными Котов. - Вы можете гарантировать, что резонатор выведет их из строя?
- Сложно ответить, - вздохнул Соболев. - Все зависит от степени защиты укреплений.
- Да чего с ними миндальничать! - вскинулся Майский. - Стереть в пыль всю эту нечисть и амба!
- Точно, - поддержали его Рыбаков с Нечаевым. - Иного выхода у нас нет, а ошибиться нельзя, не тот случай.
- Значит так, - выслушав всех, сказал Туровер. - В случае проникновения в базу, выполним торпедную атаку, на а если после нее кто окажет сопротивление - тогда вам и карты в руки, Рид Петрович. - Вопросы?
- Вопросов не последовало, и оговорили дальнейший план действий. Он заключался в высадке на берег смотровой группы после нанесения ядерного удара и подавлении возможных очагов сопротивления.
Ее пожелал возглавить лично командир, но старпом и помощник решительно воспротивились.
- Тебе Виктор Петрович, следует остаться на борту, - категорично заявил Котов. - И руководить всей операцией с «Танго».
- Безусловно, - вслед за ним прогудел Майский. - А на берегу мы и сами как-нибудь разберемся. С Божьей, так сказать, помощью.
Далее был определен состав десанта, в который вошли подводные диверсанты, командир торпедной группы Арзамасцев со старшиной команды Ксенженко, а также начхим Купрум с доктором Штейном и еще тринадцать моряков.
Старшим по его личной просьбе был назначен Майский, а его заместителем Рыбаков.
После поражения цели и снижения радиационного фона, вооруженная стрелковым оружием и экипированная в индивидуальные средства химзащиты группа, при поддержке вызванного трофейного дисколета, должна была высадиться на сушу, произвести там необходимые замеры, и, в случае обнаружения, захватить или уничтожить оставшихся в живых нацистов.
Кораблю же, при благоприятном развитии событий, надлежало пристать к берегу, высадить на него вторую группу и взять под контроль базу.
Когда диспозиция* была утверждена, и Туровер снова поинтересовался наличием вопросов, что-то записавший в своем блокноте Рыбаков спросил о времени снижения уровня радиации.
- Твое слово, Михаил Маркович, - взглянул командир на Купрума. - Расскажи всем, это важно.
- Ее величина, - наморщил лоб начхим, - после ядерного взрыва определяется в основном радионуклидами, имеющими короткий период полураспада. Поэтому после начала радиоактивного загрязнения происходит быстрый спад уровня радиации. Продолжительность радиоактивного заражения можно оценить исходя из экспоненциальной закономерности радиоактивного распада. Если уровень радиации через час после взрыва принять за 100%, то через 2 часа он равен 43, через 5 часов - 15, через 10 часов - 6,46, через 1 сутки - 2,2, а через двое суток - 1,1%. В полной безопасности можно себя чувствовать на четвертые, - завершил свои выкладки капитан-лейтенант.
- То - есть, после атаки, нам необходимо ждать на лодке еще двое суток? - наклонился к нему Рыбаков.
- Именно - последовал ответ. - В противном случае все, кто высадится на берег, рискует заболеть лучевой болезнью. - А это в конечном итоге смерть. Долгая и мучительная.
- Но в этом случае мы теряем фактор внезапности, - вопросительно взглянул на Туровера боевой пловец.
- Что поделаешь, Борис Николаевич, - ответил тот. - С этим придется смириться.
Наконец долгожданный момент наступил.
Утром четвертых суток лодка подошла к обозначенной в лоции отметке поворота, затем всплыла под перископ, и сильная оптика приблизила высящийся справа берег.
- М-да,- пробормотал, вглядываясь в ледяные, затянутые туманом обрывистые склоны, Туровер. - Теперь главное найти это «игольное ушко».
Вслед за тем последовала команда уменьшить ход до самого малого, «Танго» нырнул на десять метров, и гидролокационная станция корабля, работавшая в активном режиме*, стала исследовать подводную береговую кромку.
Потянулись тягостные минуты ожидания, но желанный доклад из рубки акустиков все не поступал.
- Возможно ошибка в счислении?* - наклонился к сидящему в своем кресле с лоцией в руках Туроверу, Котов.
- Исключено, - кусая губы, ответил тот. - Боцман, ложимся на обратный курс.
Наконец, на исходе часа, на пульте «каштана» запульсировал рубиновый огонек, и взволнованный начальник РТС сообщил об обнаружении подводного прохода, а также дал на него точный пеленг.
- Отлично, - прошептал капитан 3 ранга, и в центральном слажено заработал БИП*.
На боевые посты и в рубки полетели команды, а оттуда доклады об их выполнении, замерцали экраны и датчики дополнительно включенных приборов и механизмов, на панелях защелкали манипуляторы, тумблеры и кнопки.
Определив вместе со старпомом и штурманом ту единственную, нужную им точку, Туровер, побледнев, отдал приказ, и «Танго» скользнул под ледяные своды.
Такое, одновременно подводное и подледное плавание, да еще в незнакомой узкости*, было смертельно опасным. К тому же, в каком-то месте она могла быть перекрыта противолодочной сетью, что значительно повышало риск.
Из гидроакустического поста следовали непрерывные доклады о глубине, которая не менялась и составляла двадцать пять метров, оптический пеленгатор также выдавал необходимые сигналы, и субмарина уходила все дальше в неизвестность.
Когда половина указанного в лоции тоннеля была пройдена, экран пеленгатора отобразил наличие впереди подводной преграды, и старпом тихо выругался, - не иначе сеть.
- Ложимся на дно, - сглотнул вязкую слюну Туровер, и, спустя минуту, лодка мягко коснулась грунта.
- Нужно выпустить наружу боевых пловцов, - пусть все обследуют, взглянул на Майского командир, и тот молча выщелкнул из штатива трубку.
Через несколько минут Рыбаков с Флуерашом, прибыли в центральный, молча выслушали инструктаж и извлекли из штатных мест свое водолазное снаряжение. Затем они привычно облачились в него, закрепили на плечах ребризеры*, тщательно проверили подгонку всего снаряжения и зашлепали ластами к уже открытой нижней крышке люка.
Затем диверсанты поочередно исчезли в темном зеве входной шахты, после чего с нее сняли трап, и, задраив люк, до упора провернули кремальеру*.
- Заполняют прочную рубку, - стоя под крышкой и прислуживаясь к шуму воды, через некоторое время сказал Майский. - А теперь, судя по всему, выравнивают давление.
- Вышли, - тихо доложил от своего пульта механик, глядя на мнемосхему, где всплеснул огонек открытия верхнего люка.
Туровер взглянул на отсечные часы, они показывали 6.30.
…Выбравшись из шахты на мостик, боевые пловцы включили закрепленные на масках фонари и осмотрелись.
Сверху вода была немного светлее, и чуть работая ластами, они стали всплывать.
Через минуту их обрезиненные головы возникли на поверхности, и диверсанты переглянулись. Они были внутри громадного, на три четверти заполненного океаном ледяного грота, исчезающего далеко впереди. Там, во мраке, мерцало какое-то пятно, и водолазы снова погрузились.
Далее они проплыли вдоль черного борта субмарины и, оставив ее позади, исчезли в зеленоватой мгле.
Через непродолжительное время из нее расплывчато возникли крупные ячейки перекрывающей грот металлической сети, и боевые пловцы тщательно ее осмотрели. Судя по виду, конструкция была подвижной (снизу она имела рельсовые катки), и, при необходимости, убиралась в одну из стен.
- Скорее всего, там, где свет, пост охраны, - подумал Рыбаков и сделал Флуерашу знак, - следуем дальше.
Гибкие тела скользнули меж ячеек, диверсанты поплыли вдоль левой стены и преодолев необходимое до пятна расстояние, чуть подвсплыли. Затем Рыбаков извлек закрепленный на предплечье миниатюрный перископ, раздвинул его и приник маской к окуляру.
В инфракрасной подсветке возникла ярко освещенная гладь воды, монолит переплетений над ней ферм и балок, а сверху металлическая платформа.
- Туда, - принял решение капитан - лейтенант, и пара возобновила движение.
Еще через несколько минут они бесшумно возникли рядом с низким бетонным фундаментом, помогая друг другу, забрались в тень нависающих над ними ферм и освободились от ласт и аквалангов.
- Пять минут отдыха и вперед, - наклонившись к напарнику, прошептал Рыбаков. - А там действуем по обстоятельствам.
Флуераш молча кивнул и проверил ход клинка, в пристегнутых к икре ножнах.
За время службы в ПДСС*, Рыбаков привык думать и действовать самостоятельно.
Это было одним из основных правил подводных диверсантов, обеспечивающих успех порой невыполнимых заданий. За ним, как и за любым из этой особой породы людей, не было штабов и оперативных подразделений с умными начальниками, страховки и ничего другого, что полагалось другим, выполняющим на суше аналогичные задачи.
Привалившись к холодящему тело металлу, он привычно расслабился, и перед глазами возникла картина из прошлого.
"Металлический «розмах»* мягко проворачивает планку кремальеры, затем мускулистая рука тянет на себя сферическую крышку, и мичман отходит в сторону.
- Ну, все, с Богом, - говорит стоящий у стеллажей капитан 3 ранга и хлопает Рыбакова по плечу.
Тот кивает головой в маске, приседает и исчезает в трубе торпедного аппарата.
- Второй пошел, - бросает офицер, и вслед за Рыбаковым в трубу втискивается напарник. Потом крышка закрывается, следует обмен ударами по металлу, и в аппарате слышен глухой шум воды.
Выйдя наружу и подсвечивая себе фонарем, старший лейтенант нашаривает рукой скобу, зависает во мраке и ждет напарника. Когда тот возникает рядом, оба подвсплывают и забираются на носовую надстройку.
Там они освобождают от креплений два закрепленных на палубе буксировщика и, запустив двигатели, бесшумно удаляются от лодки.
Минут через тридцать, определившись по компасу, аквалангисты скользят к поверхности, Рыбаков выставляет наружу перископ и оглядывает в окуляр море. На нем штиль, тишина и россыпи далеких звезд. Далеко впереди призрачно мигают огни порта и стоящих на рейде судов.
Движители буксировщиков вновь оживают, и темные тела исчезают в пучине.
Очередной раз, прячась в тени, напарники всплывают под бортом стоящего на якоре недалеко от стенки транспорта. Высоко вверху светятся иллюминаторы, и порой темноту прочерчивает огонек летящей в воду сигареты.
По знаку Рыбакова напарник исчезает и направляется вдоль борта к корме, а он ныряет под киль и плывет в сторону носа.
Чуть позже, установив на корпусе судна магнитные мины и запустив их механизм, диверсанты запускают буксировщики и следуют назад, в сторону моря.
Далее снова размытый в воде, обросший водорослями, корпус подводной лодки, и все повторяется в обратном порядке: аппарат заполняется водой, давление в нем уравнивается с забортным, и открывается передняя крышка.
Затем, после ряда манипуляций, из трубы извлекают мокрых аквалангистов и общими усилиями освобождают от снаряжения.
- Ну, как? - наклоняется старший к тяжело дышащему Рыбакову.
- Порядок, - хрипит тот, и неестественно улыбается.
- Молодчики, - кивает капитан 3 ранга, - а теперь отдыхать.
- Олег Иванович, - оборачивается к мичману, - доложи командиру, можем следовать дальше.
- Есть, - отвечает тот и протягивает руку к «каштану».
Следующей ночью, всплыв в заданном районе, лодка подходит к застывшему на воде, следующему в Одессу сухогрузу, и на его борт поднимаются три облаченные в «гражданку» фигуры.
- Так это вы гидрографы? - интересуется второй помощник и сопровождает гостей в каюту.
Спустя час, они пьют чай в пустой кают-компании и слушают тихую, льющуюся из судового приемника, музыку. Потом волна уходит и сквозь шумы эфира пробивается далекий голос « …сутки назад, ангольскими диверсантами в порту Анголы подорван военный транспорт ЮАР»
- Что и требовалось доказать, - бормочет Рыбаков, помешивая ложечкой янтарный чай в стакане…»
- Ну что, отдохнул? - отогнав от себя воспоминания, положил руку капитан-лейтенант на плечо Флуераша.
- Вполне, - кивнул тот, искоса поглядывая наверх.
- Тогда за дело, - шепнул Рыбаков, и оба по-кошачьи полезли наверх по скользким швеллерам* и балкам.
У последней, самой широкой и идущей по периметру сооружения, они на минуту замерли и прислушались.
- Вроде поют, - коснулся губами лейтенант уха Рыбакова.
- Точно, - едва слышно ответил тот и сделал условный знак пальцами.
Вслед за этим они неслышно запрыгнули на окруженную леерами площадку и перекатились к станине, установленной неподалеку лебедки.
Из расположенной на противоположной стороне надстройки, с металлической открытой дверью и несколькими квадратными иллюминаторами, доносились пьяные голоса, и лился яркий электрический свет.
По очередному знаку старшего, диверсанты извлекли оружие, тенями скользнули по рифленому железу и замерли по обе стороны дверного проема.
Затем Рыбаков осторожно заглянул внутрь.
Там, развалившись в вертящихся креслах, у наклонного с мерцающим экраном пульта, размахивая зажатыми в руках пивными кружками, недружно тянули песню два крепких парня, в пятнистом камуфляже и с тяжелыми кобурами на поясах, а у торцевой переборки на койке, открыв рот и свесив руку на пол, спал третий.
В следующую секунду кресло под одним из поющих чуть развернулось, глаза его встретились с взглядом Рыбакова, и тот выбросил вперед руку.
- Шлеп, шлеп, - дважды чмокнули пули бесшумного пистолета, и оба солдата, хрипя, сползли на пол.
А Флуераш уже возился с третьим.
Через минуту тот был в пластиковых наручниках, а рот пленника закупорил скотч.
- Сиди и не дергайся, гад,- наклонившись, к теперь уже сидящему охраннику, прошипел лейтенант. - Пикнешь, зарежу.
И для наглядности чуть ткнул того ножом.
- М-м-м.., - выпучив побелевшие глаза, в ужасе затряс тот головой.
Далее офицеры быстро осмотрели помещение и застопорили клинкет еще одной, неизвестно куда ведущей двери, после чего сдернули с койки перепуганного немца и подтащили его к пульту.
- Оффен!* - освободив его от наручников, ткнул пальцем в мерцающий экран с неясно просматривающейся сетью, - Рыбаков. - Шнеллер!*
- М-м -м..,- снова с готовностью закивал страж и нажал дрожащей рукой на одну из расположенных ниже клавиш.
Где-то в недрах платформы тихо зажужжал двигатель, сеть на экране поползла в сторону, и он стал чистым.
- Молодца, - хлопнул немца по плечу Флуераш и потащил того обратно.
- Значит так, Гена, - извлекая из кобур убитых лазерные «парабеллумы», - протянул лейтенанту один Рыбаков.
- Сейчас ты быстро возвращаешься на лодку, докладываешь, что путь свободен и можно возобновить движение. Меня подберете, когда будете проходить платформу.
- Есть, командир, - сунул пистолет под клапан на груди Флуераш, после чего снял с переборки бухту висевшего там бросательного конца и быстро вышел.
- Удачи тебе, - пробормотал капитан-лейтенант, наблюдая в иллюминатор, как тот, захлестнув петлю за один из лееров, в следующую минуту бесшумно исчезает.
… - Что-то долго нет наших ребят, - опершись о стрельбовой пульт и глядя на наручные часы, сказал в звенящей тишине Майский.
- Да, уже прошел почти час, - тревожно взглянул на командира Котов. - Может пошлем вторую пару, из наших?
- Ждем еще тридцать минут, - нахмурился Туровер, и все замолчали.
На пробковом покрытии переборок и металле входной шахты появились крупные капли конденсата, лежащая на дне лодка охлаждалась.
А спустя еще десять минут над их головами послышался неясный шорох, а затем едва уловимый металлический щелчок.
- Вернулись, - последовал облегченный вздох, и Майский с трюмным старшиной стали по обе стороны «гармошки» тубуса*.
Между тем в шахте послышался гул вытесняющего воду воздуха, потом несколько коротких ударов по металлу, и помощник с трюмным, помогая друг другу и сопя, открыли тяжелую нижнюю крышку.
Из - под нее плеснуло облачко брызг, звякнул установленный кем-то трап, и в темном отверстии люка появились ноги в ластах.
- Осторожно, - шагнул вперед Котов, и водолазу помогли спуститься.
Чуть позже, освобожденный от акваланга и сняв маску, он сидел в командирском кресле и докладывал стоящему рядом Туроверу обстановку.
- Хорошо, очень хорошо, - внимательно слушая, светлел лицом капитан 3 ранга. - Боцман, всплываем под перископ, механик, вперед, самый малый!
В следующее мгновение субмарина чуть вздрогнула, стрелка глубиномера поплыла вправо, а где-то за кормой, винты стали перемалывать густую воду.
- Иди, Геннадий Александрович, отдохни, - тепло глядя на лейтенанта, сказал Туровер. - У тебя еще есть время.
- Нет, решительно качнул головой тот, - обожду, пока захватим командира. - У нас так принято.
- Добро, - последовал ответ. - Хорошая традиция.
На подходе к платформе, идущий под перископом «Танго» всплыл в позиционное положение*, через несколько минут к его борту подплыл уже бывший в воде Рыбаков, и того быстро втащили в открытую дверь рубки.
Затем лодка снова погрузилась и последовала дальше.
…Утро 20 апреля выдалось погожим. Бледные сумерки полярной ночи чуть рассеялись, у горизонта возникла светлая полоса, над заливом клубилась пелена тумана.
А в ярко освещенной колонии уже кипела жизнь.
На шпиле куба резиденции, над орлом, реяло в воздухе алое, со свастикой в центре полотнище, аналогичные, но закрепленные горизонтально, венчали фасады служебных зданий и дома белеющего в долине жилого городка, широкая набережная матово отсвечивала, вымытым накануне гранитом.
Вдоль нее были выстроены в черные коробки парадные расчеты эсэсовцев, позади, на водной глади, застыли несколько украшенных флагами расцвечивания дисколетов, а с дальних, спускающихся вниз склонов, по извилистой ленте серпантина мерно шагали темные колонны зомби, выведенные для придания действу массовости.
День рождения фюрера, по традиции был главным праздником в базе, и его, как всегда, предполагалось провести с размахом.
- Ральф! - глядя на ближайший склон, приложил к уху трубку рации, стоявший напротив трибун, рядом с комендантом, подтянутый штандартенфюрер. - Поторопите своих животных, время на исходе.
- Яволь! - бодро послышалось в ответ, и колонны хефтлингов ускорили движение.
Когда все участники и зрители были распределены по своим местам (в числе последних были пару десятков «фрау» со своими отпрысками), штандартенфюрер сказал в трубку еще несколько слов и выжидательно уставился в сторону резиденции.
Спустя несколько минут от ее парадного входа отъехали три черных лимузина и медленно покатили в сторону набережной.
Как только первый из них, с трепещущим на крыле флажком, туда въехал, разместившийся на пирсе оркестр по знаку тамбурмажора, взорвал тишину торжественным ревом фанфар, и с противоположного берега в небо взвилась стая чаек.
Потом фанфары смолкли, хлопнули дверцы, и под бравурные звуки марша Ваффен - СС «Эрика»*, все девять членов военного совета Рейха, проследовали к украшенной партийными знаменами и дубовыми венками высокой трибуне.
Когда они заняли свои места, тамбурмажор вновь взмахнул золоченым жезлом, оркестр смолк, и, выдержав значительную паузу, рейхсфюрер Фред Борман обратился к присутствующим с пламенной речью.
Вначале он сказал о знаменательной дате, подарившей миру великого мессию, отца нации и борца за справедливость, затем подробно описал его небывалые заслуги перед человечеством и определил место в новой истории, а далее, потрясая кулаками и брызжа слюной, призвал всех продолжать начатое Гитлером святое дело.
- Фюрер всегда с нами! Мир должен принадлежать Великой Германии!! - с пафосом закончил Борман и выбросил вверх затянутую в перчатку руку.
- Зиг… хайль! Зиг… хайль! Зиг… хайль! - трижды вырвалось из нескольких тысяч глоток, а у ветеранов Рейха на глазах заблестели слезы.
Они вспомнили, как на таких же шабашах, аналогичное вопили миллионы.
Когда овации смолкли, и снова воцарилась тишина, в воздухе раздалась лающая команда, после которой щелкнули каблуки и бряцнуло оружие, а затем грянул гимн фашисткой Германии «Марш патриотов», и начался военный парад.
Wenn die Soldaten
Durch die Stadt marschieren,
;ffnen die M;dchen
Die Fenster und die T;ren.
Ei warum? Ei darum! Ei warum? Ei darum!
Ei blo; wegen dem Schingderassa, Bumderassasa!
Ei blo; wegen dem Schingderassa, Bumderassasa!
будоражил арийские умы многоголосый хор льющихся из стерео колонок бодрых мужских голосов, и в так им гремели по брусчатке, начищенные берцы* первого парадного расчета.
- Красиво идут! - наклонился к Борману, стоящий рядом Мюллер, и тот величаво кивнул, - еще бы!
Когда первая шеренга упруго шагающих эсэсовцев поравнялась с трибуной, в высоком синем небе, словно из ниоткуда, появились девять дисколетов, под первым из которых плыл громадный нацистский флаг.
Набережная снова разразилась бурным ликованием, а стоящие на трибуне «партайгеноссе» приосанились...