На снимке: Сибирская Швейцария или Горная Шория
БЫЛИ СБОРЫ НЕДОЛГИ
Прогуливаясь всем классом после выпускного вечера, мы встречали рассвет на историческом мосту через Неман. Старое, деревянное и опасно скрипевшее сооружение было знаменито заключённым здесь Тильзитским миром между русским царём Александром I и Наполеоном Бонапартом. Молча наблюдая жёлто-серые воды Немана, мы думали о том, что больше н и к о г д а не сядем за парты! Увы, таков Закон движения и развития природы, называемый диалектикой. Ушла часть жизни, может быть самая беззаботная и счастливая. От того было и радостно и грустно, а в душе – некая пустота, которую нам предстояло заполнить новыми страницами жизни. И только от нас будет зависеть теперь их содержание…
Мальчишки 50-х годов… Итак, прощай школа, прощайте любимые преподаватели: русского языка и литературы, наш классный руководитель – Лариса Георгиевна, математики – Людмила Максимовна, истории – Галина Константиновна, немецкого языка – Ида Михайловна, физкультуры – Василий Денисович и Валентина Ивановна.
В 70-х годах, когда я трудился в торговом флоте, в калининградcком порту ожидали приход с Кубы нашего мурманского судна. Используя несколько свободных дней, я запрыгнул в московский поезд, чтобы преодолеть 120 км и посетить Советск (Тильзит). Конечно же, поспешил в свою школу на Кировоградской улице. Разве можно передать волнение, эмоции и все те чувства, что испытал, переступив школьный порог!!! Да, я увидел Галину Константиновну, в то время - уже директора школы! Она рассказала, что сын её – также моряк и работает в Таллинне. С верхних школьных этажей, по приглашению директора, спустилась наш бывший классный руководитель, Лариса Георгиевна Мягкова. Такая же худенькая, маленькая и будучи в очках, она внимательно осмотрела меня и воскликнула:
-Да, я помню, сидел на первой парте! Росточка небольшого, но очень подвижный был мальчик...
Вот такая, спустя годы и расстояние в тысячи километров, состоялась встреча с моими дорогими учителями! Это они, в своё время, давали путёвки в жизнь и навсегда остались в памяти!..
Наша железнодорожная школа в Советске (Тильзит), одна из немногих в городе имела большой спортзал, оставшийся ещё от немцев. Потому зачастую здесь проходили спортивные мероприятия. За четвёртую школу, в соревнованиях по волейболу, принимала участие Светлана Светличная. Она запомнилась своим задорным и темпераментным нравом. Эдакая хохотушка с короткой причёской и зелёными глазами, прыгающая у волейбольной сетки. Светличная не только девушка с броской внешностью, но и непременная участница художественной самодеятельности. Богом данный талант она успешно реализовала при поступлении во ВГИК, а затем, как популярная советская киноактриса…
В конце 50-х годов, газеты и радио восторженно призывали молодёжь ехать на стройки в Сибирь, Дальний Восток или Север. Слава Богу, страна огромная и везде нужны молодые руки. Так что выбирай по карте на свой вкус любую точку! С приятелем и одноклассником Мишкой Моисеенко мы твёрдо решили испытать себя, одолевала жажда путешествий и неизведанного.
- Поедем сначала в Москву, а там уж, в Белокаменной, разберёмся куда податься, - предложил я.
И вот наступил момент, когда мы сели в московский поезд, а наши «осиротевшие» мамы всплакнули…
ИЗ МОСКВЫ В СИБИРЬ…
Своё трудоустройство мы начали с посещения Министерства транспортного строительства СССР, где нам предложили обратиться в Московский городской комитет комсомола. А комсомольские путёвки, по их распоряжению, оформляли в Куйбышевском райкоме комсомола…
Но так случилось, что мы не попадали с Мишкой на одну стройку. На Антоновскую площадку, где рачинали строить крупнейший в Европе Западно-Сибирский металлургический комбинат, мне отказали. В отличие от приятеля, мне не исполнилось ещё и 17 лет. Другое дело, на строительство рудника в Горной Шории, где «закон тайга – медведь хозяин!» Представитель управления «Кузнецкрудстрой», солидная женщина, была не против, её беспокоил план по набору, в то время как коренные москвичи не рвались за комсомольскими путёвками… в тайгу.
- Горная Шория, - рассказала нам сибирячка, - получила своё название от малочисленного самобытного народа шорцев, предки которых славились на всю Сибирь умением выплавлять железо. Кроме того, там развита добыча древесины, промысловых зверей и кедровых о р е х ов!
- Так что вам предстоит строительство посёлка для рабочих будущего рудника…
На поезд провожали, как и положено в годы массового перемещения молодой рабочей силы: с духовым оркестром, слезами, поцелуями родных и с огромным транспарантом: «Коммунизм – это молодость мира и его возводить молодым!».
В купе быстро и весело перезнакомились. Среди добровольцев нашей группы – молодые люди разных взглядов и сословий. У всех были разные причины оставить столицу. Это романтики, искатели приключений, комсомольцы-безбожники, бывший студент духовной семинарии и стиляга Толик Баранов. Это был сутуловатый юноша хилого девичьего телосложения, с моднейшей причёской, называемой «кок». Он одет в огромный серовато-жёлтый пиджак, под которым выделялся яркий галстук с зелёным попугаем и в брюки-дудочки. Толик Баранов – московский стиляга 50-х годов. Эти ребята хотели выделяться из будничного окружения, слушать модную музыку и танцевать рок и буги-вуги. Баранов сильно заикался, особенно после принятия вина. Но справедливо полагал, что этот небольшой дефект речи – не помеха на ударной стройке коммунизма.
Настроение в пути было праздничное, под стук колёс восточного экспресса хорошо пелось под гитару москвича Игоря Богданова. Винцо подкупали на станциях и полустанках.
Бойкая комсомолка Дарья выглянула из соседнего купе:
- Толя, а ты по какой строительной специальности? Плотник или каменщик?
Пока Баранов, заикаясь, пытался что-то ответить, ему помог Игорь Богданов:
- Он по части холодной обработке драгметаллов.
Так мы шутили и балагурили, пересекая в восточном направлении просторы огромной страны. Было такое ощущение, что в загадочную Сибирь катим не в качестве энтузиастов-строителей, а всего лишь – на экскурсионную прогулку.
Да, Игоря Богданова, через несколько лет я встретил в Заполярье, в погранвойсках. А в Москве, в то время, он крепко поссорился с родителями, служителями музы и отправился в Сибирь, на строительство Запсиба.
СУРОВАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
В Сталинске (ныне Новокузнецк, Кемеровской области) смущённых покорителей Сибири с музыкой и цветами встретили представители горкома комсомола. Стройные и симпатичные девушки с любопытством рассматривали приезжих добровольцев. Как будто столичные комсомольцы - сплошь высокие, голубоглазые блондины с мужественными лицами и гордой поступью. А тут из вагона вывалился сутулый и худосочный стиляга Толик Баранов, напоминавший вопросительный знак. К тому же, с высокой причёской «кок» и помутневшими за поездку глазами.
- П-п-п-ривет сибирячкам! - помахал хилой ручкой Баранов.
Девушки слегка разочаровались, но виду не подавали, всё-таки гости, столичные ребята. Москвичи, напротив, были приятно удивлены. Оказалось, что в «дремучей» Сибири молодые женщины отнюдь не уступали по красоте москвичкам. Напротив - кровь с молоком.
По приезду в Сталинск разошлись наши с Мишкой пути. Встреча и проводы на вокзале были последней торжественной частью путешествия. Приятель с группой москвичей, будущих строителей Западно-Сибирского металлургического комбината, оставался в Сталинске. Остальные, как первопроходцы, должны добираться в таёжную Горную Шорию, на строительство посёлка для рудника.
Нас ожидали крытые машины, ухабистая дорога в тайге и яркие звёзды на тёмном сибирском небе. В 15 километрах от таёжного посёлка Мундыбаш, машины проехали сквозь сколоченную из молодых сосен арку, увенчанную плакатом: «Трудовые будни - праздники для нас!». Остановились на очищенной в тайге площадке и первой партии добровольцев, предложили выгружаться. Спрыгнув на землю, мы рассматривали приготовленные для нас палатки с двойным брезентом, полом из струганных досок и металлическими койками на 15 человек. Да, следует сказать, что в Горной Шории создали приличные условия для нашего проживания. По крайней мере, до наступления холодов…
Представители "Кузнецкрудстроя", прибывшие из Мундыбаша, разъяснили нам задачу: строить домики-срубы для будущих рабочих рудника. Для этого необходимо владеть хотя бы основами плотницкой специальности.
– Кто из вас держал в руках топор? – спросил прораб, расписывая комсомольцев по бригадам.
- Я, - подал слабый голос долговязый парень и любитель шуток, Лёва Соловьёв, сын московского актёра, - рубить дровишки приходилось на даче отца.
- Понятно, ну а что же остальные?
- Остальных Бог миловал, - ответил за всех Павлик Радионов, осматривая свои руки бывшего семинариста из подмосковного Загорска
А пока мы энергично обходились ложками и вилками в палатке-столовой, изрядно проголодавшись на свежем сибирском воздухе.
По выходу на работу нас использовали в качестве грузчиков и подсобных рабочих. Трудились на лесозаготовке, обработке и транспортировке леса, расчистке в тайге площадок и приготовлении фундаментов для домиков.
Со временем стали прибывать новые группы добровольцев и в большинстве, это были люди строительных специальностей. Видимо, учли опыт нашей первый партии…
ПОД ОПЕКОЙ СИБИРСКОГО КЕДРА
Кузов грузовой машины насквозь продувало холодным ветром поздней осени. Прижавшись, друг к другу у кабины грузовика, с приятелем Костиком мы тряслись и дрожали от холода. Дорога в таёжной просеке от Мундыбаша до палаточного городка в тайге - это глубокая, глинистая и заполненная водой колея. Для полного «счастья» не хватало забуксовать! Но всё обошлось, урча и напрягаясь, тяжёлый «Урал» благополучно преодолел 15 километров, размытой дождём холмистой трассы.
К лагерю прибыли в вечерних сумерках. Спрыгнув с грузовика, я неожиданно оказался в жарких и крепких объятиях комсомолки Машеньки. Что за наваждение? Как оказалась она у дороги? Да и вообще, с Машей мы лишь здоровались при встрече. Миловидная, худощавая и рыжеволосая москвичка, чьё детство и юность прошли в районе Соколиной горы, неизвестно по каким причинам оставила столицу. Как-то не верилось в комсомольский порыв девушки. Но чужая душа, тем более, нежная женская - сплошные потёмки.
Машенька прислонила меня к стволу могучего кедра своим тёплым женским телом, облачённым в длинный голубой свитер грубой вязки. Чувствуя, как меня бьёт озноб, девушка пыталась согреть, нежно приговаривая на ушко:
- Замёрз дружочек, дрожишь, словно осенний листок. Сейчас, миленький, я тебя согрею.
Конечно, когда от роду всего семнадцать лет! А вот Машенька - постарше и опытней. Через день ей исполнялось двадцать два года. В своей короткой жизни я ещё не слышал таких ласковых слов от девушки и не испытывал райского блаженства от женской близости. Онемев, как молочный телёнок, всё сильней прижимался к тёплой кормящей «матери-корове». Тело моё охватили неизведанные приятнейшие судороги, а по затылку пробежала вереница мурашек. Молодая женщина продолжала что-то нашёптывать, и теперь я почувствовал дрожь уже в её теле. Сибирский кедр-исполин, к которому прижимала Машенька, окружало, видимо, мощное энергетическое поле. Огромной силы огонь разгорелся внутри меня, а кровь зашумела в ушах. Да и запахи тайги разве можно заглушить, как и шум порывистого ветра в кронах вековых деревьев, безмолвных свидетелей моей первой близости с женщиной…
Прошла целая жизнь, но те, незабываемые минуты и горячее тельце худенькой Маши я с нежностью и теплотой вспоминаю до сих пор. Испытанный в тот момент душевный трепет первой любви, да на фоне полуночной сибирской тайги, мог ли сравниться с иными чувствами в будущем? Потому и отложилась в памяти та замечательная встреча, мысленно возвращаясь, даже спустя десятилетия...
МУНДЫБАШ В СВОЕЙ "КРАСЕ"...
Слегка одичавшие в тайге, однажды с Костиком мы посетили ближайший к палаточному городку посёлок Мундыбаш. В потемневших от времени двухэтажных домиках-общежитиях в 50-х годах проживали люди, некоторым из которых, по разным причинам, заказано пребывание в больших городах. Особенно это заметно в дни получек, когда Мундыбаш преображался и гудел, как растревоженный улей. А виной тому густое красное вино, явно не крымского разлива, когда оно лилось рекой!
В посёлке зашли на почту, затем в продуктовую лавку, чтобы приобрести креплёный напиток в больших тёмных бутылках. В очереди угораздило нас познакомиться с угрюмым, бородатым мужиком, который пригласил распить вино в свою обитель, деревянную общагу. А что делать? Кафе и ресторации в Мундыбаше не предусмотрено.
За дружеской поначалу беседой, наш знакомый энергично заправлялся красным вином. На сплошь покрытой лохматыми волосами голове и свирепом, обросшем лице мужика выделялись наливавшиеся кровью глаза. В какой-то момент в непутёвой голове поселенца что-то замкнуло. Видимо, ему не понравилось, что мы комсомольцы-добровольцы, прибыли из Москвы. Столица большого государства, в своё время, чем-то обидела мужика. А её напоминание задело больные струны нашего собеседника. Потому схватив пустую семисотграммовую бутылку, он замахнулся, чтобы опустить её на мою невинную комсомольскую голову. Я словно предвидел эти фокусы мужика и не снял шапку за трапезным столом, что спасло меня от возможной травмы. Мы явно не ожидали такого «гостеприимства» от таёжного человека. Костик сильно возмутился, однако хозяин обители замахнулся и на приятеля.
Но товарищ мой имел хорошую реакцию и опередил буйного человека дубовой табуреткой, приведя его в состояние «общего наркоза». Заросший волосами, как снежный человек, дебошир уснул за столом, а мы спешно ретировались.
В тот вечер Костик познакомился на почте с невзрачной на вид женщиной с рябоватым лицом. Дружок мой сильно разволновался:
- Ты уж прости, я оставляю тебя. Такое дело, сам понимаешь.
- Понимаю, Костик, действуй-злодействуй, желаю удачи!
ПО ТАЙГЕ… НА ШУМ БУЛЬДОЗЕРОВ
Быстро наступили сумерки, и на базу пришлось шагать по тайге одному. Вскоре я потерял тропинку и брёл наугад. Да, было жутковато: чёрная темень, шум ветра в кронах высоченных деревьев и запахи, напоенные хвойной тайгой окружали меня! Сколько я брёл в лесу, и чем бы всё закончилось – неизвестно! Слава Богу, волки и медведи не отважились нападать на одинокого комсомольца-добровольца. К тому же, в тайге работали транспортные строители, укладывая полотно для железнодорожной ветки. На шум бульдозеров, как на радиомаяк, я благополучно и вышел. Сидевшие у костра мужики, показались такими родными, что хотелось их обнять и расцеловать..
- Привет, таёжникам! Не примите погреться у костра?
- Здравствуй, добрый человек! Присаживайся и рассказывай, как в тайге оказался, да ещё ночью, - откликнулся молодой, рослый и крепкого сложения парень.
Когда разговорились, оказалось, что он мой земляк, уроженец города Ачинска, что в Красноярском крае. Землячок очень обрадовался, вспоминая свой город. Смущаясь, я объяснил сибиряку, что только родился в Ачинске, когда матушка добиралась, к служившему в Забайкалье отцу, офицеру Красной Армии. Тем не менее, парень угостил вкусным чайком из прокопчённого на костре чайника. У гостеприимных сибиряков я пробыл до утра, а с рассветом они указали мне дорогу в палаточный городок...
***
Более полувека минуло с той поры, когда из тепличной домашней среды вырвался на волю в поисках неизведанного. Конечно, мальчишкой ещё многого не понимал, для этого необходимо время. Но душа требовала простора, сказалась, видимо, природа – родился-то я, украинец по крови, в Сибири, в Красноярском крае. И не было силы удержать меня, географию страны хотелось познавать не по учебникам. Комсомольская путёвка в Сибирь, это не только море впечатлений, что впитывал как губка и первые трудовые будни в экстремальных условиях. Для молодого человека, впервые покинувшего отчий дом – это прекрасная жизненная школа!
А когда повидал мир, посвятив три десятилетия работе в Мурманском морском пароходстве, могу сравнивать уголки природы нашей планеты. Заморские края не оставили таких ярких впечатлений, как Сибирь-матушка! По моему разумению – она добрый, великодушный и гостеприимный край, как русская натура, с могучими лесами, реками и горами до самого Великого океана! За удивительную красоту природы и горнолыжные склоны этот благодатный край современники часто называют Сибирской Швейцарией. А таёжный кедр?! В Горной Шории это дерево величают как лесной царь, даже для собратьев: сосны, пихты и ели…