Киремет казанских татар. Я. Коблов 1910

Стив-Берг
МИФОЛОГИЯ КАЗАНСКИХ ТАТАР
Я. КОБЛОВ

Мифология казанских татар.
Я. Коблов.
                * *   * * *   * *
Печатано по распоряжению г. попечителя казанского учебного округа.
Казань. Типо-литография Императорского университета. 1910.
                * *   * * *   * *
На какой бы низкой ступени умственного развития ни находился народ, он обыкновенно не довольствуется той суммой познаний, которая достигнута им путем опыта и наблюдения.
В природе много удивительных неразгаданных и непонятных явлений, относительно которых ум человеческий не может оставаться в неизвестности, пытается так или иначе их объяснить, разгадать.
И вот, не имея определенных твердых познаний положительного характера, народ прибегает к творчеству своей фантазии для объяснения всего непонятного.
В сферу природы, её естественных явлений вводятся новые силы, особые существа, действием которых народ и объясняет по-своему все выходящее из ряда обычных явлений.
Эти существа владеют — каждое какой-нибудь стороной в природе и человеческой жизни; их влияние и воздействие сказывается повсюду — и дома, и в лесу, и в поле.
Так создается народная мифология.
У казанских татар разнообразные народные поверья, гадания и приметы от старинных времен сохраняются до настоящего времени, и, по нашему наблюдению, несколько не в меньшей степени, чем у других народностей, находящихся на одинаковом с ними уровне умственного развития.
Как будто этого не должно бы быть.
Влияние ислама на его последователей настолько сильно, что обыкновенно он подавляет народную фантазию, и можно бы ожидать, что он, регулируя каждый шаг жизни магометанина и представляя всему непонятному свои собственные объяснения, уже успел подавить, уничтожить все продукты творческой фантазии народа.
А между тем у казанских татар мы видим довольно богатую мифологию, можно слышать от них рассказы о разных сверхъестественных баснословных существах, можно наблюдать, что татары придают огромное значение влиянию этих существ, а также гаданиям и приметам.
Все это конечно можно объяснить темнотой парода, который в область религии вносит произведения своей фантазии и с одинаковой доверчивостью относится к тому и другому. И хотя во внешних своих поступках и действиях сообразуется с предписаниями религии, но не может освободиться и от своих суеверий, которыми переполнено его воображение.

Все мифические баснословные существа, по верованию татар, полудуховны, полувещественны.
Многие из них имеют человеческий вид, или, по крайней мере, в таком виде они являются людям, но при этом с какою-нибудь особенностью, которая их отличает от людей. То они слишком малого роста, как Бичура, то у них слишком длинные руки и ногти, как у Шуряле (леший), некоторые из них не имеют какого-нибудь члена человеческого тела. Во всяком случае, все они производят странное, жуткое впечатление на человека.
...

  КИРЕМЕТ
/Киремет/.

Вера в Киремета составляет общее достояние приволжских инородцев.
По первоначальному пониманию, под словом Киремет разумелось особое священное место, обнесенное изгородью, в котором совершались жертвоприношения и другие священные языческие действия [обряды].
Но затем со словом Киремет стали соединять понятие о духах, обитающих в этих священных местах.
Вблизи черемисских и чувашских селений доселе можно видеть огороженные изгородью рощи [подобные ограждённые участки рощ есть вдоль авто-трассы Казань-Набережные Челны, в этих местах, как правило, устроены места для привала (остановки)], которые считаются священными и в которых, по верованию язычников, обитает дух — Киремет.
В настоящее время у инородцев слово Киремет нередко употребляется как для обозначения священного места, так и для обозначения духа, обитающего на этом месте.
В этом смысле Киреметов очень много.
Они могут приносить вред человеку; поэтому их следует умилостивлять жертвами, что и делают до последнего времени язычествующие инородцы приволжского края.
Что касается казанских татар, то и у них в прежнее время существовала вера в Киремета, которая выражалась в принесении жертв.
В 50-х годах прошлого столетия в некоторых местностях у казанских татар существовал обычай такого рода: в домах в углу имели обыкновение вешать мешки, в которые члены семейства и родственники клали деньги.
На накопленный в этих мешках деньги покупали животное и приносили его в жертву.
Приносили в жертву разных животных: белых лошадей, гусей и т.д.

В некоторых местностях татары, подобно другим приволжским инородцам, почитали какой-нибудь ключ, озеро, речку или лесок, признавая их жилищем духа или Киремета, бросали туда деньги для умилостивления его или же около этих мест приносили в жертву какое-нибудь животное.
Делом жертвоприношения заведовали особые лица — "карты".
Кожу [см. и ср.: ритуал ацтеков, инков] после жертвоприношения отдавали муллам, мясо ели с приглашенными муллами и гостями, а кости при еде строго запрещалось ломать; их зарывали в чистом почитаемом месте [см. предания об основании города Казани, о башне Сююмбике].
По поводу верований в Киремет с течением времени распространилось очень много брошюр, на основании шариата запрещающих эти верования; напр, пользовалась в прежнее время большим распространением брошюра "Гардуван“.
В настоящее время под влиянием ислама следы верований в Киремет у казанских татар, можно сказать, окончательно уничтожены и, если где сохраняются, то разве в самых отдаленных, темных и невежественных деревушках.
Наиболее ясно сохранились следы верований в Киремет у крещеных татар, у которых до сих пор по местам распространены старинные обычаи приносить жертвы.
Вот, напр., какой обычай существует в дер. Нослах Малмыжского уезда.
После уборки хлеба и овощей перед праздником Покрова, в день поминовения усопших, крещеные татары режут в избе под столом гуся.
Старший в семействе сначала точит нож, затем выходит на двор и, поймав одного гуся, завязывает ему ноги мочалой и, не говоря ни слова, возвращается в избу.
В это время все находящееся в избе сидят, молча, не переходя с одного места на другое.
Потом хозяин укладывает гуся под стол, берет нож в руки и произносить в уме: "Аллага табшырдык, курбан кабыл булсын" (приносим Богу жертву, да будет она ему угодна). После произнесения этих слов хозяин режет гуся.
Жена хозяина тут же щиплет пух, чистит, моет в горшке и кладет гуся, дожидаясь солнечного заката.
Как только солнце закатится, она берет из горшка гуся, рубит его пополам, кладет в котел и варит.
Когда сварится гусь, старший в семействе берет из котла одну часть, а его жена другую в чашку или тарелку, и оба идут к столу.
Стол накрывают чистой, белой скатертью.
Хозяин с хозяйкой, держа чашку с гусем в руках, молятся, произнося молитвы, какие кто знает. На время молитвы, избу затворяют, чтобы не зашел посторонний человек.
По окончании молитвы, все садятся за стол и едят жертвенное мясо.
По поверию крещеных татар, кто ежегодно в день Покрова приносит гуся в жертву, того Бог не наказывает ни болезнями, ни падежом скота.
В тот же день ночью часа в два на подоконник кладут дикие камни — плитняки и можжевеловые ветви в целях предохранения от бесов (1). Эти камни и ветви хранятся до следующей субботы, потом камни бросают, а можжевеловые ветви сжигают.
В этих обрядах у крещеных татар в значительной степени сохранились следы прежних верований в "Киреметя" и обычай для умилостивления его приносить жертвы.
Разница от прежних обычаев та, что теперь в обрядах упоминается имя Бога, а не Киреметя, что произошло под влиянием христианства.
Но и языческие верования других инородцев, — чуваш, черемис, — эволюционировали и вместо множества духов-киреметей в большинстве они начинают признавать одного главного Духа-Киреметя, вера в которого постепенно переходит в признание единого Всевышнего Бога.
........................
1. По принятию христианства у крещёных татар вера в Джинов заменена верой в бесов. Но свойство Джинов бояться можжевельника сохранилось и за бесами.
                * *   * * *   * *
                Я. Коблов.
                * *   * * *   * *
 Печатано по распоряжению г. попечителя казанского учебного округа.
 Казань. Типо-литография Императорского университета. 1910.
                * *   * * *   * *
Коблов Яков Дмитриевич (1876-?)
Учился в Казанской духовной академии. Кандидат (МэНээС) богословия. Миссионер. Этнограф. Литератор [толковый].
"Первобытная райская жизнь человека по учению Корана и его толковников" (Казань, 1903);
"Правда о Мухаммеде. Краткая история жизни Мухаммеда" Известиях по Казанской епартии за 1903 год;
"Антропология Корана в сравнении с христианским учением о человеке" (Казань, 1905, магистерская диссертация);
"О мусульманском духовенстве" (1907);
"Религиозные обряды и обычаи магометан" (1908),
"Мифология казанских татар" Казань. Типо-литография Императорского университета. 1910.