Солнечное утро абсолютно не радовало. Слёзы катились из глаз безостановочно. Опять слёзы. Опять боль. Боль от невозможности что-то изменить. Что-то забыть. Забыть... Если бы было возможно. Но подлая память цепко держится за события последнего года.
Всё начиналось с пустяков. Паша задерживался вечерами всё чаще. Иногда возвращался совсем под утро, пряча глаза. Казалось бы - взрослый, имеет право. Но... Видимо, объяснять матери не хотел. Или не мог? Есть многое, что невозможно сказать даже самому близкому человеку. Сергеевна вздохнула так тяжко, что мирно дремлющий у ног кот поднял голову и вопросительно мяукнул.
- Спи, анафема, это я не о тебе. Ты же знаешь, что мне и поговорить не с кем. Все Пашу осуждают. А я жалею. Страдаю о нём. А хорошо бы - вместо него. Небось в тюрьме не сахар. Это не Америка, где всё по-человечески. Видел, что по телевизору показывают? Вот и молчи.
Кот опустил уши и заснул снова. Последний собеседник показал этим, что чужие беды ему по барабану. Вот и поговорили... Сергеевна переставила фото сына с буфета на столик. И продолжила свой привычный уже монолог.
- Сыночек, что же ты наделал! Всю жизнь себе поломал. Да и мне тоже. Одна я. А о ком мне заботиться, для кого готовить, стирать, убирать? Самой-то мне ничего уже не надо. Борща на неделю наварю, вот и сыта. Не печь же пироги да ватрушки? Они и получатся невкусными. Помню, когда ты в армии служил - я пыталась что-то варить да печь, так бабам на работе всё и относила. Не умею - для себя.
- А теперь пять лет тебя ждать. Доживу ли? Такая тоска, что хоть в петлю. Батюшка сказал, чтобы и не думала, самый это большой грех. Греха я не боюсь. Но надо тебя дождаться. Я пенсию стараюсь расходовать только на самое нужное, остальное берегу. Вернёшься - могут и на работу не брать. Не любят таких, с судимостью. Будет тебе от меня поддержка на первое время. Ничего, проживём. Ты главное не нарушай режим. Чтобы пораньше отпустили. Говорят, что могут, раньше-то. Дай Бог. Чего уж пять-то лет из жизни вычёркивать. Тебе давно жениться пора. И детишки... это хорошо бы. И мне радость на старости. Я бы нянчилась. Мне не трудно.
- Чего вас в этот магазин занесло? Покуражиться хотели, а оно вон как обернулось. Это всё твои дружки. Ты-то сам не придумал бы такого. Это на суде они на тебя всё наговаривали. Себя обелить хотели. Да всем поровну пришлось. Всё волками на всех смотрели. А ты же не такой. Я помню, ты в детстве тихий был, ласковый. Характер ведь не изменишь. Пошёл за дружками, вот и попал, как кур в ощип. Сидишь теперь, а я тут одна горюю.
- Конечно, я помню, что ты прощенья попросил у всех. И особенно у меня. Я-то простила. А хозяйка магазина не простила. Ещё и ущерб требовала возместить. С каких миллионов возмещать? Мы скромно всегда жили, лишних денег отродясь не было. Пусть дружки твои, Юрас и Вовчик, возмещают. Они тебя с пути сбили. С ними и пить научился, вот водка и довела до тюрьмы.
Тут Сергеевна вспомнила, что срок подходит передачку посылать. Подхватилась и пошла тесто ставить, сыночку пирожков напечь. Да надо в магазин сбегать, сигарет подешевле прикупить.
Слёзы высохли. Жизнь продолжалась.