Самолет - хорошо, а олени - лучше

   Подполковник Анатолий Липкин, большеголовый, с сединою на висках, два года  через друзей добивался теплого места – должности начальника курса в академии химической защиты. 
   И вот свершилось: наконец-то он из своей Тмутаракани перевелся в Москву. 
   А вчера Липкину выделили жилье, трехкомнатную квартиру в общежитии, правда, на пару с семьей какого-то слушателя академии. 
   Утром подполковник встретил в аэропорту жену с дочерью и повез на квартиру.  Начальник курса обустраивался первым, поэтому поделил жилплощадь не ровно  пополам, а явно в свою пользу. Третью комнату он перегородил таким образом, что  из жилых сорока четырех квадратных метров он захватил двадцать четыре,  руководствуясь известными правилами: кто начальник, тот и прав; и, кто первый  успел, тот и съел.
   Меньшая часть площади досталась лейтенанту Виктору Таранову, слушателю  первого курса, именно того курса, которым и предстояло руководить Липкину. Днем  позднее Таранов с семьей поселился на своей части квартиры и, естественно, не  мог не заметить несправедливую «геометрию» дележа общей квартиры. Впрочем, вслух недовольства Виктор не высказал. Решил не горячиться с этим вопросом и разобраться с ним позднее. Но у лейтенанта зародилось злое чувство неприязни к  соседу-начальнику.   
   И началось! Видит Бог, соседи пытались ужиться, притереться друг к другу.  Однако, увы. Пошли скандалы: сначала редко, по мелочи и пустяку, потом чаще.  Поводы к конфликтам находились с легкостью почти каждый час. То жены ругаются - кухонную плиту не поделят, и доходит до язвительного тона и оскорблений; то ругаются из-за того, кому мыть полы в общем коридоре. А ежели сдерживают эмоции и молчат, то обмениваются ненавидящими взглядами, готовые в любой момент вцепиться друг в друга.
   Через месяц случилась первая драка между офицерскими женами. Не поделили ванную комнату, никто не хотел уступить очередь, а поэтому приступили к  решительным действиям. Когда женщины дерутся, мужчинам лучше отойти в сторону. Разнять слабый пол нелегко, а смотреть на побоище со стороны еще сложнее. Вторая  схватка произошла из-за общей кухонной плиты. Жене Таранова необходимо было готовить ужин сыну, а супруге Липкина - кипятить в огромной кастрюле нецветное  белье. Кружились в танце ненависти, норовя покрепче ухватить соперницу за  волосы, визжали и подпрыгивали на пятиметровом пятачке кухни. Падали на пол в  результате противоборства клочья черных и каштановых волос; по кухне летали «опознанные» тарелки и прочая посуда. Наличие общего туалета привело к вводу в  бой новых резервов – мужей. Таранов однажды излишне засиделся в туалете,  разгадывая кроссворд. Липкин, претендующий на то же помещение общего пользования,    злился и прыгал - организм уговорам не поддается и имеет ограниченный запас  терпения. Лейтенант при выходе  моментально схлопотал оплеуху от подполковника.  Кратковременный междусобойчик не привел с обеих сторон к выходу из строя живой  силы, однако лица офицеров украсил синяками.   
   Да мало ли можно найти поводов, коли обида и ненависть к соседу распирает  душу и рвется наружу!
   Коллеги Липкина и однокурсники Таранова все видели, перемигивались, многозначительно переглядывались. Замечательная тема: конфликт Липкина и Таранова. Есть возможность подробно обсудить этот конфликт на факультете, в многочисленных кабинетах, коридорах и курилках!
   В итоге информация о злополучных соседях дошла до командования. Офицеров  вызвали на ковер к начальнику политотдела генералу Степанченко. По целому часу  сидели они, сначала Липкин, затем Таранов, в генеральском кабинете, терпели со  стороны вальяжно развалившегося в кресле Степанченко фамильярные похлопывания по плечам, выслушивали нудные и банальные нравоучения в духе кота Леопольда, мол, помиритесь и живите, ребята, дружно. Ну, а ежели не утихомиритесь и  не успокоите своих жен, угрожал генерал, то академия выкинет  вас вон, ко всем чертям собачьим!
   Поняли Липкин с Тарановым, что в-открытую отныне не повоюешь. И борьба перешла в скрытую от людских глаз форму. 
   Таранов день и ночь размышлял и прикидывал, - что бы такого сделать Липкину ужасного!? Придумал и первым нанес удар. Удар был безрассудным и такой силы, что для обеих сторон он привел к тяжелым последствиям. 
   Лейтенант, по окончании занятий, дождался момента, когда поблизости никого не  оказалось, вынул из своего режимного чемодана учебную тетрадь, спрятал ее за пазуху, и поминутно оглядываясь, вынес из учебного корпуса, затем разорвал ее на  мелкие  кусочки и выбросил на помойку.
   Факт пропажи тетради обнаружился при очередной проверке через два дня. Весь личный состав факультета искал пропавшую тетрадь. Искали везде: под лестницами, в помещениях, шкафах, под шкафами, в режимных чемоданах слушателей и преподавателей.
   Таранов же был доволен: он отомстил! Липкин пребывал в шоке, "тишину шагами меря" в своем кабинете. Он понимал, чем ему грозило то, что сотворил сосед-слушатель. Тетрадь искали неделю, но не нашли. 
   Далее со стороны соответствующей службы последовали жесткие оргвыводы: лейтенанта Таранова отчислить из академии, а его дело передать в военную прокуратуру для дальнейшего разбирательства; подполковника Липкина снять с  должности начальника курса и направить на предыдущее место службы в Забайкальский Военный Округ.
   На передачу дел по должности и сборы бывшему начальнику курса дали неделю. Решено было, что семья его пока останется в Москве. Анатолий собирался ее забрать после того, как устроится на новом, а на самом деле на "старом" месте службы. Через неделю он оформил билет на самолет и приехал в аэропорт.
   Времени до вылета оставалось достаточно - четыре часа. От событий последних  месяцев нервы у подполковника стали сдавать. Липкину захотелось как следует  расслабиться. В аэропорту он зашел в ресторан и изрядно напился. Милиция  заметила наклюкавшегося офицера и, несмотря на его шумные протесты, забрала к себе, поместив в "обезьянник". Липкин за решеткой плакал пьяными слезами и умолял  отпустить его к самолету, который доставит его в самое  любимое место, - в  Забайкалье. Но когда это не возымело никакого действия, подполковник начал  ругаться, бунтовать, пытался согнуть ограждающие металлические прутья, а также  запугивал правоохранителей:
   - Я буду жаловаться на вас Грачеву... нет, самому  Ельцину! - выкрикивал он.
   Затем пьяный буян устал и заснул на каменном полу.
   Самолет вылетел без Липкина и где-то под Читой разбился. Выживших авиапассажиров не оказалось.
   Войсковая часть, в распоряжение которой направлялся подполковник, посчитала  его погибшим в авиакатастрофе.
   Через двое суток в кабинет командира части, расположенной недалеко от Читы,   ввалился оживленный подполковник Липкин и браво доложил о своем прибытии для  дальнейшего прохождения службы. Командир полковник Шумилин, старый знакомый Липкина, с которым его связывало несколько лет совместной службы, был потрясен, не верил своим глазам, щипал себя за щеку и, шутя, бил Липкина по плечам своими мощными кулаками.
   - Ты ли это, Толя? А мы тебя уже похоронили! - восторгался Шумилин.
   - Я! Это - я! - сиял лицом в ответ прибывший офицер. - Выходит, послужим еще! – добавлял он и наблюдал, как полковник гремит ключами и стальной дверцей сейфа, достает из него бутылку армянского коньяка. 
   "Как здесь красиво! – думал везучий и счастливый Липкин, глядя в окно. С неожиданной для него самого нежностью рассматривал он давно знакомые таежные  красоты. – И какого лешего понесло меня от такой красотищи в Москву?»


                08.09.2011