Освободившись от послеобеденной дремы, Фред Борман неспешно встал из мягкого кожаного кресла, заложив руки за спину, прошелся по пустынному сиянию роскошного кабинета и довольно ухмыльнулся.
Жизнь, как говорится, удалась.
Родившийся в мае 1955-го в «Агарте» от своего достойного отца и его новой жены, он, вместе с несколькими десятками отпрысков скрывшихся здесь нацистов, с детских лет воспитывался настоящим арийцем.
Воссозданная для них в колонии организация «гитлерюгенд»* привила «новым немцам» все духовные ценности Третьего рейха, воспитала беззаветную любовь к фюреру и лютую ненависть ко всему остальному миру. Миру, который не пожелал жить по законам Рейха и коварно напал на Германию.
В десять лет Фред и его друзья по школе впервые наблюдали казнь двух непокорных хефтлингов (тогда в колонии их было еще несколько тысяч), в пятнадцать он получил звание роттенфюрера* и командирский кортик с гравировкой «кровь и честь» на лезвии, а в шестнадцать перерезал им горло своей первой жертве на охоте.
Она организовывалась наставниками молодежной организации для привития воспитанникам истинно германского духа и специальных навыков, а в качестве «дичи» использовались выработавшие свой ресурс военнопленные.
Летом, слегка экипировав и выдав им немного продуктов, таких вывозили на вездеходах за пределы колонии в антарктическую пустыню и отпускали на все четыре стороны, а спустя день, под руководством опытных наставников, по их следам отправлялись «молодые волки».
Те выслеживали хефтлингов, а затем преследовали и поочередно ликвидировали. При этом использовалось как огнестрельное, так и холодное оружие, которым добивали раненых.
Одного такого, обмороженного и с простреленным бедром, заползшего в ледяную пещеру, Фред обнаружил лично и использовал кортик по назначению. После чего почувствовал себя настоящим арийцем, все остальные для которых только пыль. И ничего больше.
Потом, в числе десяти лучших воспитанников колонии, направленных в США под видом граждан Западной Германии (к тому времени тайное сотрудничество между Штатами и колонией вышло на качественно новый уровень), молодой Борман получил там блестящее военное образование, а заодно познакомился с большим Миром.
Миром, который должен был принадлежать им, но, по воле злого рока, достался русским и американцам. Все остальные были не в счет и плясали под дудку победителей. Это вызвало у молодого нациста дополнительный всплеск ненависти к победителям и усилило его тягу к власти. Она была желанной и всепоглощающей.
И Борман сделал очередной шаг к ее достижению. Устранил самого вероятного своего конкурента. Им был племянник Гиммлера - Клаус, из которого всесильный дядя растил себе достойную замену. Во время одного из занятий по боевой подготовке у того не раскрылся парашют. Фред лично позаботился об этом.
Когда вновь испеченные молодые «фюреры» вернулись в колонию, впавший в маразм Гитлер «почил в бозе», вся полнота власти была у Гиммлера и, по протекции отца, молодой Борман занял в «Агарте» достойное место.
Старшие «портайгеноссе» не ошиблись. Именно ему принадлежала идея пополнения рабочих хефтлингов за счет военнопленных и гражданских лиц, содержащихся на американской военно-морской базе Гуантанамо и еще двух, в Юго-Восточной Азии, а ученых и специалистов, из стран восточной Европы, выезжающих за рубеж.
Первые предоставлялись «союзниками» безвозмездно, как жест доброй воли, а вторые с использованием возможностей ЦРУ и ФБР*, за новые военные разработки.
Таких, «по бартеру»*, ко времени описываемых событий, кроме уже известных читателю, американцам было передано три.
Одна касалась изобретенного немецким инженером Конрадом Цузе еще в начале войны первого в мире быстрого компьютера серии «Z4» с программным обеспечением высокого уровня Планкалкюль, вторая, получившая впоследствии английское название «Стелс» и впервые примененная на подлодках кригсмарине, позволяла создавать невидимые для радаров летательные суда, военные корабли и ракеты, а третья, порожденная доктором Йозефом Менгеле в Освенциме, представляла собой практически завершенную систему зомбирования отдельных людей и целых социальных групп.
Заслуги Бормана не остались без внимания, спустя несколько лет, он был включен в военный совет «Агарты», где вскоре выступил с новой инициативой, исключающей передачу США венца германских технологий, а именно дисколетов.
- За время учебы, я предметно изучил психологию наших друзей - мотивировал он ее. - Американцы признают только силу, свою гегемонию и исключительность. Как только они получат то, в чем так заинтересованы, мы им станем не нужны. И они поступят, как делали уже не раз, по принципу «мавр сделал свое дело, мавр может уходить». В поддержку молодого дарования высказалось большинство совета, и решение было принято.
Прошло еще некоторое время, одряхлевшие бонзы Третьего рейха один за другим покинули бренный мир, и Фред Борман вознесся на вершину власти. Теперь он сам стал рейхсфюрером и председателем военного совета Антарктического рейха и воплощал в жизнь мечту о мировом господстве.
А все складывалось как нельзя лучше.
После отставки Трумэна и убийства Кеннеди (он пожелал разорвать отношения с «Агартой» и сделать их достоянием гласности), последующие американские президенты стали еще более сговорчивыми, Америка и Советский Союз все больше втягивались в военные конфликты, и в нем стала действовать «пятая колонна».
Зомбированный на одной из встреч на высшем уровне в Вашингтоне, очередной Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев проникся идеями демократии и начал в стране «перестройку», а затем воссоединил Германию, и, под ликование Запада, стал сворачивать советские ядерные вооружения.
Ближайший же его сподвижник и секретарь ЦК по идеологии Александр Яковлев, завербованный американскими спецслужбами в Канаде еще в середине 70-х, активно разваливал коммунистическую идеологию изнутри, оказывая всяческую поддержку поднявшим голову диссидентам и националистам.
В это же время США, реализовывая «план NSDD», а иначе Директиву администрации Рейгана в деле стратегии, целей и устремлений США в отношениях с СССР, обрушила цены на нефть на мировом рынке, исключила получение русскими внешнеэкономических кредитов, а также провело еще целый комплекс ранее запланированных мероприятий.
В результате этого, в декабре 1991 года Империя Зла рухнула, и мировая история начала новый отсчет.
- И мы займем в ней подобающее место! - оттопырив губу и заложив руку за лацкан пиджака, уставился в пространство Борман. Он любил подражать Гитлеру и нередко этим пользовался.
Затем ариец подошел к громадному, во всю стену окну и, нажав, сенсорную кнопку на стене, бесшумно раздвинул жалюзи.
За выпуклой прозрачностью стекла открылись синеющие вдали, покрытые шапками облаков, ледяные пики, ближе, зеленели альпийские луга и темнели леса на крутых склонах, а внизу радовал глаз ультрамарин обширного залива.
На его берегах, органично вписываясь в ландшафт, виднелись полусферы выполненных из стекла и бетона зданий, необычной геометрии сооружения и ангары, а также серебристого металла пирсы, у которых на воде покоились несколько морских дисколетов и катеров, с черными крестами на бортах.
По опоясывающему лагуну граниту широкого серпантина, изредка проезжали транспортные и легковые электромобили, а также следовали небольшие группы людей в армейских кепи, берцах* и камуфляже.
Окинув взглядом привычную картину, Борман отвернулся от окна, неспешно направился по зеркальному, застланному ковром паркету в противоположную сторону, и, заложив руки за спину, стал рассматривать висящую на стене громадную карту Мира.
Карта была выполнена в цветах, с немецкими географическими названиями и россыпью условных отметок, обозначающих присутствие «Агарты» на трех из шести континентов.
- М-да, - привычно зашевелилось в мозгу. - Скоро все это будет Великим Рейхом.
И никакой зримой войны. Сначала экономический кризис, затем всемирный коллапс и семь миллиардов рабов. Заманчиво.
Всхлипнув от непередаваемых ощущений, рейхсфюрер громко испортил воздух, направился к рабочему столу и, усевшись за него, телепатировал* - Йоган!
Спустя несколько секунд массивная панель входной двери уплыла в сторону, и на пороге возник человек.
Он был молодым, высокого роста и в синем комбинезоне с пластиковым беджем* на груди.
- Спускайся вниз и приготовь электромобиль, - снова выдал умственный импульс хозяин кабинета.
- Слушаюсь, - бесцветно ответил человек и, повернувшись через плечо с четкостью автомата, неслышно вышел.
- Отличный экземпляр, - удовлетворенно хмыкнул Борман, наблюдая, как за ним закрывается дверь и потянулся за лежащей на столе папкой.
Йоган был зомби* нового поколения, из числа тех двух тысяч, которые имелись в колонии, создан для личной охраны высших лиц Рейха, и, в стадии завершения, были еще тридцать аналогичных особей,
Из человеческих качеств им оставляли преданность только своему хозяину, безоговорочное подчинение и готовность в любую минуту умереть по его приказу.
Спустя пять минут черный электромобиль с рейхсфюрером бесшумно отъехал от его резиденции и направился по широкой набережной в сторону серпантина.
При этом встречающиеся по пути группы в камуфляже, по приказу старших поворачивались к нему лицом и принимали строевую стойку, а бригады следующих на работы зомби отходили в сторону и сдергивали с голов кепи.
Первым Борман благодушно кивал, на вторых не обращал внимания.
Выехав на серпантин, электромобиль увеличил скорость и через несколько минут свернул на господствующее над заливом, скальное плато.
С трех сторон оно было окружено высокими соснами, а четвертая резко обрывалась вниз.
В самом центре, господствуя над местностью, высился черный куб Дворца Рейха, выполненный из циклопических глыб полированного гранита, а над ним, высоко в небо, уходил конический шестигранник, увенчанный золотым имперским орлом со свастикой, попирающий лапами земной шар.
Справа от ведущей к зданию широкой мраморной лестницы, уже стояли несколько электромобилей, и рейхсфюрер отметил пунктуальность своих «партайгеноссе».
Обождав, пока вышедший из авто Йоган предупредительно открыл заднюю дверь, Борман опустил ногу на розовый туф* стоянки, и, прихватив с собой папку, выбрался из салона.
Далее, с удовольствием вдыхая запах хвои, он проследовал в направлении центрального входа, размеренно поднялся наверх по широкой мраморной лестнице и двое, застывших у квадратного проема стражей, четко щелкнули каблуками.
Миновав разъехавшуюся прозрачность створок, первый человек «Агарты» ступил под высокие своды дворца, где был встречен комендантом и сопровожден в персональный лифт. Минуту спустя тот вознес его на верхний этаж, откуда, через неприметную и тоже охраняемую дверь, Борман вошел в зал заседаний Совета.
- Господа офицеры! - последовала лающая команда, и из высоких, окружающих овальный стол кресел, встали его ближайшие сподвижники.
Их было девять. Постаревший, но все еще бодрый и теперь уже с генеральскими лампасами Гартман, согбенный болезнью, однако все еще остающийся в строю Ариберт Хайм*, младший брат уже известного читателю мастера ушу штандартенфюрер Ван - Цинь, специально прилетевший на заседание из Берлина сын Мюллера - Ханц Генрих Мюллер, занявший место отца после его смерти и еще пятеро достойных, из уже нового поколения.
За их спинами, вытянувшись и прижав к бокам руки, по периметру зала, стояли и ели глазами начальство еще два десятка молодых, приглашенных на заседание руководителей, а чуть в стороне, у компьютера, кукольно улыбались две девушки - стенографистки.
- Присаживайтесь, господа, - пожав по ходу движения стоящим у овального стола руки, занял свое место новый отец нации.
Раздался звук отодвигаемых кресел, и все сели.
Вслед за этим Борман объявил заседание открытым, после чего руки одной из девушек замелькали над клавиатурой а, многие открыли блокноты, извлек из своей папки несколько сброшюрованных листов, встал и выступил с докладом.
Для начала он остановился на международной обстановке, которая все больше приближала реализацию их плана.
Америка и другие страны НАТО, продолжая наращивать свой военный потенциал, развертывали все новые наступательные вооружения в Европе, окружая территорию бывшего СССР смертельным кольцом ракетных баз, авиационных и танковых соединений.
Индия и Пакистан проведя испытания атомных бомб, пополнили собою клуб капиталистических ядерных держав.
Агонизирующая же Россия, практически лишенная армии и флота, стояла на грани очередного, теперь уже финансового коллапса и вопрос ее гибели был делом времени.
- И это не все, - победно оглядев соратников, закончил с обстановкой в мире Борман. - Наш, так сказать, представитель в Европе, - взглянул он на сидевшего рядом Мюллера (тот после прибытия сразу же посетил его с отчетом) - сообщит вам о той работе, которую мы успешно проводим, в целях окончательной победы над большевизмом. Прошу вас, Ханц, - и сел на место.
Здесь следует сделать небольшое отступление по поводу личности второго Мюллера.
После того как его отец по заданию «Агарты» и при содействии ЦРУ, организовал из Рио- де - Жанейро бесперебойное снабжение ее всем необходимым, он пошел дальше, и, помимо американской, установил связь с западногерманской разведкой Бундес Нахрихтен Динст, где в качестве руководителя подвизался его давний знакомый Рейхард Гелен*.
Тот оказал старому приятелю услугу и определил юного Ханца в разведшколу, по окончании которой тот сделал блестящую карьеру и теперь занимал должность руководителя одного из ключевых подразделений БНД*, специализирующего по восточноевропейским странам.
Оставаясь в душе нацистами, Гелен, а впоследствии и его приемник - Герхард Вессель, достаточно подробно были осведомлены об «Агарте», а также преследуемых ею целях, и, в силу своих возможностей, оказывали младшему Мюллеру всяческое содействие.
В результате, их совместными усилиями, в теперь уже объединенной Германии был создан героический ореол руководителей Третьего рейха, идеология которых успешно внедрялась в умы молодых немцев, что явилось следствием рождения неонацистов. Но, если в Германии об этом стыдливо умалчивалось, то в «освобожденных» странах Балтии они сразу же вышли из подполья, требуя пересмотров итогов Второй мировой войны.
Не была забыта и Украина, где эмиссары Гиммлера достаточно быстро реанимировали созданную в свое время «абвером» ОУН-УПА*, незамедлительно провозгласившую лозунг «смерть русским!».
Именно на этих трех направлениях Мюллер подробно и остановился, что вызвало одобрительную оценку совета.
- И сколько примерно сторонников на исторической родине мы имеем? - скрипуче вопросил Гартман.
- Несколько сот тысяч, - без колебаний ответил выступающий. - И, прошу учесть, - значительно обвел он присутствующих взглядом, - это не только молодежь. Наши люди имеются во всех органах власти и управления, вплоть до высших, смею вас заверить.
- А среди сателлитов?* - имея ввиду Балтию и Украину, - скривил тонкие губы Хайм.
- Прибавьте еще сотню, - последовал ответ, - и в их числе первые руководители.
В зале возникло заметное оживление, а кто-то из присутствующих даже зааплодировал.
- Борман призвал аудиторию к порядку, а когда шум стих, поинтересовался, - имеются ли вопросы.
- Имеются, господин рейхсфюрер, - блеснул узкими глазами, сидевший рядом Гартманом Ван - Цинь. - Скажите, Ханц, а есть ли у нас позиции на Кавказе? В отличие от всех этих европейских болтунов, там говорят с русскими силой оружия.
- Нам этого не нужно, господин штандартенфюрер, - полуобернулся в его сторону Мюллер. - Их с лихвой окупают продажные русские политики.
После этого он в тонкостях рассказал о поражении русской армии в Чечне и ее причинах, а также назвал имена некоторых ее «героев».
- Да, теперь у «иванов» нет своих Сталиных и Жуковых, - довольно переглянулись ветераны Рейха. - А президент просто душка.
- Именно, - с серьезным видом сказал Мюллер. - За что при посещении США был удостоен пописать на колесо своего правительственного самолета, а в Германии пьяным, подирижировать оркестром.
Зал взорвался смехом, и возникли бурные овации.
- Господа, господа, успокойтесь! - картинно развел руками Борман. - А чего еще ожидать от этих скифов?
Далее последовал короткий перерыв, во время которого члены совета и приглашенные проследовали в смежный зал, где выпили минеральной воды и кофе, после которого заседание продолжилось.
Во второй его части обсудили дальнейшую стратегию возрождения Великой Германии, которая была задумана еще покойным Гиммлером.
Начиная с середины 50-х, завуалированная под общеевропейские интересы, с подачи Мюллера старшего, руководителями БНД она исподволь и последовательно внедрялась в умы практически всех германских канцлеров, начиная с Аденауэра и заканчивая Колем.
Суть ее сводилась к созданию так называемого Европейского союза, в котором Германия должна была играть ключевую роль.
Первый шаг к этому был сделан в 1951 году, когда ФРГ и Франция учредили «Европейское объединение угля и стали», к которому присоединились Бельгия, Нидерланды, Люксембург и Италия, затем последовал еще целый ряд других, и в начале 90-х Европейский союз, включающий в себя 27 государств, получил свое юридическое закрепление.
Львиная доля ВВП* в нем принадлежала Германии, что давало ей возможность активно проводить там свою политику.
- Теперь нам предстоит очередная важная миссия, - сказал после детального изучения вопроса Борман. - Обеспечить введение в Европе хождения единой валюты с единым финансовым центром в Германии. Это окончательно привяжет к ней всех сателлитов, сделает их еще более зависимыми и управляемыми, а когда придет время, яблочко само упадет к нам в руки.
- Гениально! - раздались восхищенные возгласы за столом, и был разработан конкретный план действий.
Заседание совета продолжалось весь день и закончилось поздним вечером.
- А завтра Ханц, я хочу вам показать все новое, что нам удалось создать в «Агарте» за время вашего отсутствия, - наклонился к сидящему рядом Мюллеру Борман, когда они вместе ехали в жилую зону. - Вы не были на родине два года.
- Я с удовольствием воспользуюсь вашим предложением, экселенц, - чуть улыбнулся тот. - Здесь настоящий германский дух, не тот, что в загнивающей Европе.
В высоком небе висела полная луна, в свете которой у горизонта таинственно мерцало ледяное царство.
Утром Мюллер с Борманом встретились в кабинете последнего, вместе позавтракали, и, прихватив с собой Гартмана, как и ранее курировавшего всю научную деятельность в «Агарте», выехали из резиденции.
Погода радовала, чистый воздух бодрил, настроение у всех было приподнятое.
- М-да, - глядя в открытое окно «Хорьха - электры» и любуясь архитектурными изысками колонии, органически вписывающимися в окружающий пейзаж, - довольно изрек Мюллер. - «Агарте» могли бы позавидовать лучшие города Европы.
- Еще бы, это будущий центр Мира Ханц, - обернулся с переднего сидения Гартман, и все в салоне весело рассмеялись.
- А что-то я практически не видел женщин и детей, - сказал европейский гость, когда оставив позади жилую зону и миновав КПП с автоматически открывшимся полосатым шлагбаумом, лимузин* въезжал в служебную.
- О, вы немного отстали от жизни мой друг, - с тонко скрытой иронией произнес рейхсфюрер. - Вот уже третий год, как наши американские друзья принимают их на своих лучших курортах в Майями. Сейчас там, в разгаре сезон отдыха.
- И кем же они там представляются?
- Гражданами ФРГ, что почти правда, а заодно адаптируются к новой жизни, это весьма важно.
- Безусловно, - согласился Мюллер. - Нам нельзя отрываться от цивилизации.
Между тем «Хорьх» подъехал к комплексу зданий служебной зоны, молчаливый Йоган предупредительно открыл его двери, и все вышли наружу.
- Для начала, Ханц, - взял Борман Мюллера под локоть, - мы покажем вам наши новые научные достижения, а господин Гартман, выступит в роли гида. - Прощу вас, Максимилиан.
После этого вся группа во главе с генералом проследовала в главный корпус, где была встречена одним из его заместителей, профессором Отто Фишером, который, пригласив гостей в свой кабинет, ознакомил Мюллера с планом основных технических изысканий.
Он включал в себя работы по созданию первого космического дисколета, способного достигнуть Луны и Марса, системы управления мировым климатом, а также нового вида оружия, исключающего применения потенциальными противниками ядерного.
- Впечатляет, - с вниманием выслушав профессора и ознакомившись с несколькими секретными файлами на его «Грюндиге», констатировал разведчик. - И когда это будет воплощено в жизнь?
- Хороший вопрос, - выключив экран дисплея*, блеснул яйцеобразной головой профессор. - Кое - что мы уже имеем, прошу всех следовать за мной, «партайгеноссе».
Через некоторое время, спустившись на бесшумном лифте вниз и оказавшись под зданием, вся группа на электрокаре с водителем, покатила через длинный, проложенный в скальной породе лабиринт, заканчивающийся цехами одного из подземных заводов.
Наученные горьким опытом прошлой войны и помня ужасы бомбежек, первые хозяева «Агарты» извлекли должные уроки, и все ее главные объекты были спрятаны под землю.
Ярко освещенные и просторные цеха, оснащенные по последнему слову техники, предусматривали минимальное число рабочих, которыми являлись специалисты - хефтлинги, исполняющие все операции под бдительным оком нацистских инженеров. Некоторые из них были из старой гвардии, а остальные пополнили ряды «технической мысли» в послевоенный период.
- Ауфштеен! Мютцен ап! - пролаял здоровенный охранник - эсэсовец при появлении начальства и работавшие, часть из которых сидела за пультами и экранами, живо вскочив, сдернули с голов кепи.
- Продолжайте, Гуго, - кивнул бдительному стражу Фишер, затем снова пригласил всех следовать за собой и остановился перед высоким глухим проемом.
- Здесь, - обратился профессор к Мюллеру, у нас испытательный образец космического дисколета. После чего вынул из кармана серебристый пульт и нажал кнопку.
Закрывавшая проем, матовая панель исчезла, и экскурсанты вошли внутрь легкого полумрака.
Фишер нажал еще одну кнопку, полумрак сменился ослепительным, льющимся сверху светом, в центре которого, не касаясь поверхности, неподвижно висел летательный аппарат.
Он был чуть меньше транспортного, на котором Мюллера доставили в «Агарту», но более плоский, выполнен из зеленоватого полупрозрачного материала и с многочисленными соплами, расположенными по всей окружности.
- Грандиозно, - прошептал, сделав несколько шагов вперед разведчик. - Но как он держится в воздухе, или это обман зрения? - оглянулся Мюллер на стоявших позади спутников.
Те, наслаждаясь произведенным впечатлением, довольно переглянулись, после чего Борман, рассмеявшись, сказал, - нет.
Далее Гартман сделал некоторые технические пояснения, из которых следовало, что на массу дисколета практически не действует сила земного притяжения, за счет чего и происходит наблюдаемый эффект.
- В физике это явление называется гравитацией, мой друг, - значительно поднял он вверх палец. - То есть универсальным фундаментальным взаимодействием между всеми материальными телами. В приближении малых скоростей и слабого гравитационного взаимодействия, оно описывается известным вам учением о всемирном тяготении Ньютона, а в общем случае теорией относительности Эйнштейна.
Гравитация является самым слабым из четырех типов фундаментальных взаимодействий. В квантовом пределе гравитационное взаимодействие должно исследоваться квантовой теорией гравитации, которая ещё полностью не разработана.
Но нам удалось значительно продвинуться в этом направлении, - закончил свою речь генерал, и коснулся рукой обшивки дисколета.
- Так это же прорыв во всей последующей науке! - сделал круглые глаза Мюллер.
- Безусловно, - заложив руки за спину и раскачиваясь с пятки на носок, ответил за всех Борман. - Что доказывает исключительность германской расы.
По прошествии пары минут, дав гостю переварить все услышанное и проникнуться важностью последних слов рейхсфюрера, Гартман сообщил, что первая часть испытаний опытного образца космолета (так назвали корабль) успешно завершена, вместе с экипажем он дважды выходил на орбиту, но предстоит еще немало работы.
- Мы думаем завершить ее в течение года, - прозрачно глядя на молодого коллегу, - заявил он. - А потом будут полеты на Луну и Марс.
- Которые также должны принадлежать Великому рейху, - добавил Борман и вскинул вверх руку в лайковой перчатке, - Хайль Гитлер, господа!
- Хайль! - дружно рявкнули остальные.
Затем все перешли в смежный цех, где группа специалистов монтировала впечатляющую своим видом установку. Она представляла из себя конгломерат* со множеством встроенных в него электронных блоков, панелей, дисплеев и компьютеров.
- Вам приходилось что-либо слышать об американском проекте HAARP? - поинтересовался у Мюллера Гартман.
- Естественно,- ответил тот. - Это программа активного высокочастотного исследования ионосферы, включающая в себя расположенный на Аляске комплекс и не более. Сейчас в Европе некоторые газеты пишут, что он является новым климатическим оружием. Лично я не верю. Полный бред.
- Зря не верите, - переглянулись остальные, и Фишер сделал небольшой экскурс в историю.
- Подобные комплексы, называемые ионосферными нагревными стендами, - сказал профессор, - создавались с конца 60-х годов в СССР и США, и именно в военных целях. Они предусматривали искусственное возмущение, а проще разогрев мощным потоком радиоизлучения коротковолнового диапазона верхних слоев атмосферы Земли, сильно ионизированного солнечной энергией.
В результате на планете, в конкретных ее местах, должны были возникать природные катаклизмы в виде ураганов, землетрясений, извержения вулканов и прочих стихийных бедствий, способные повлечь массовые человеческие жертвы и панику.
Упомянутый вами Ханц, американский комплекс, расположенный в местности Гакона на Аляске, уже несколько лет как действует. Кстати, создан он не без нашего участия.
- И в чем оно проявилось? - подойдя ближе к монтируемому стенду, поинтересовался Мюллер
- Мы предоставили заокеанским друзьям нашу новейшую электронику для их системы управления.
- А что получили взамен?
- Возможность создать свою, - хитро прищурившись, обвел рукою стенд Гартман. - В нужный момент она отключит американскую, и комплекс будет выполнять команды только отсюда.
- Феноменально! - умилился разведчик. - Можно загребать жар чужими руками.
- И взять этих янки за горло, - жестко добавил Борман. - Когда придет время.
Затем, распрощавшись с Фишером, вся тройка покинула завод, уселась в салон кара, и тот снова покатил под сводами лабиринта.
Через несколько минут, достигнув высокого сопряжения с электронными указателями, кар свернул в одно из боковых ответвлений, проехал еще сотню метров и остановился перед глухой, преграждавшей дальнейший путь, бронированной плитой, рядом с которой, в нише, за прозрачным плексигласом виднелся скучающий охранник.
Сидевший за рулем Гартман махнул ему рукой, тот, вскочив, потянулся к торчащему из стены манипулятору, после чего раздалось шипение, и плита тяжело поднялась вверх.
За нею были сиреневые сумерки, высокие стены узкого каньона и блестящий гудрон дороги.
- Вы помните это место, Ханц? - спросил у Мюллера, сидящий рядом Борман.
- Еще бы, - щелкнув зажигалкой, закурил тот душистую сигарету. - В бытность в гитлерюгенде мы с вами охраняли здесь хефтлингов, строивших этот автобан*.
- И вы засекли одного плетью насмерть, - рассмеялся Борман. - Кстати, он был евреем.
- Нас воспитывали в духе спартанцев, - последовал ответ. - Миром правят сильные.
Вскоре каньон закончился, и впереди открылась долина. Она была неправильной овальной формы, окружена нагромождением скал и радовала глаз темной зеленью.
В ее центре располагались несколько зданий, чем-то напоминавших больничные.
- Здесь владения нашего доктора Моро*, - обернувшись к Мюллеру, сказал генерал, подруливая к главному.
- А вот и сам Хайм, - добавил Борман. - Не иначе ему позвонил Фишер.
Появившийся из зеркальных дверей, облаченный в белоснежный халат, Ариберт Хайм, похожий на живую мумию, осторожно спустился с гранитных ступеней и невесомо пожал всем руки.
- Рад, очень рад, - прошелестел он пергаментными губами.
Прозвище «Моро», главный эскулап колонии получил не зря.
Фанатичный последователь своих нацистских коллег, проводивших опыты над живыми людьми в фашистских концлагерях и вместе с отдельными из них нашедший пристанище в «Агарте», он пошел дальше и проник в тайны зомбирования.
Это необычное и давно известное человечеству явление, одним из первоначальных форм которого являлся гипноз, Хайм и его сотрудники после новых серий опытов сделали предметным, и уже к началу 70-х в колонии появились первые зомби.
Вначале они были несовершенными и создавались на базе гипнотических сеансов, с последующим введением в организм подопытных различных психотропных средств, что вырабатывало у них новые условные рефлексы, потом стали применяться более современные, позаимствованные у Пентагона методы, и, наконец, год назад, Хайм создал в своей лаборатории зомби нового поколения.
Это был хефтлинг с вживленным в головной мозг электронным чипом*, который полностью контролировал его действия и позволял управлять объектом из специального центра операторами. При необходимости такая особь могла полностью обездвиживаться, а в экстренных случаях уничтожаться. Испытания превзошли все ожидания, лаборатория поставила работу на поток, и к моменту посещения «Агарты» Мюллером, в ней шла «модернизация» всех остальных узников.
Для начала (был уже полдень), гости плотно отобедали в отдельном кабинете столовой «медицинского центра», отведав свежего мяса кролика и овощей, выращенных по специальной технологии, а затем Хайм сопроводил их в небольшой кинозал, где они посмотрели видеозаписи опытов.
- Впечатляет, - сказал, развалившись в кресле Мюллер, наблюдая за превращением людей в автоматы и их последующим использованием. - А способны ли, господин доктор, эти биороботы повышать свою квалификацию?
- Самостоятельно нет, - отрицательно качнул сухой головой Хайм. - Но им можно переустановить программу.
- И подготовить нужных нам специалистов?
- Да, мой друг, любого профиля и в том числе военных.
- А если целую армию?
- Для нее у меня пока нет достаточного материала, - мертвенно улыбнулся доктор.
- Всему свое время, дорогой Хайм, - покровительственно сказал Борман. - Всему свое время.
- Послушайте, Альберт, - полуобернулся к доктору Гартман, - а не могли бы вы показать нашему гостю что-либо интересное из ваших пациентов.
- Отчего же, - блеснул тот глазами. - У меня как раз есть несколько таких экземпляров. Мы их недавно получили по линии ЦРУ из Афганистана.
- Моджахеды?* - пренебрежительно поинтересовался Мюллер.
- Отнюдь, - заявил Гартман. - Это пленные русские офицеры.
- Тогда это меняет дело, - оживился разведчик. - Всегда полезно пообщаться с потенциальным противником.
После этого все встали и, обсуждая увиденное, последовали вслед за Хаймом в другой, расположенный неподалеку корпус. В отличие от главного, он был меньшим по размерам и примыкал к скале, а по периметру двора имел высокое проволочное заграждение с несколькими камерами наблюдения.
- У вас здесь надежная охрана, - сказал Мюллер, когда вся группа, вошла внутрь, миновав стационарный пост, с двумя вооруженными эсэсовцами и овчаркой.
- Во всем должен быть порядок, - назидательно ответил Хайм. - Как в свое время в Маутхаузене*.
Миновав чисто вымытый каменный плац, на котором под присмотром человека в белом халате прогуливался десяток людей с похожими на маски лицами и пустыми глазами, экскурсанты вошли внутрь здания, и последовали по длинному гулкому коридору.
В него выходил ряд глухих дверей, с зарешеченными окошками для наблюдения, из-за которых слышались стоны и крики, а из одной, с табличкой «Operations saal»* санитары выкатывали каталку с накрытым простыней телом.
- Как видите, мой друг, мы трудимся здесь не покладая рук, - обдавая Мюллера гнилостным запахом изо рта, наклонился к нему Хайм.
- Вижу, - поморщился тот, и чуть посторонился, пропуская каталку.
- К сожалению, эти свиньи иногда мрут, - неверно его поняв, пробрюзжал доктор.
Затем был спуск лифтом этажом ниже, и вся группа оказалась в мрачном подземелье.
Оно было выполнено из пористого бетона, с низкими потолками и забранными металлическими сетками плафонами на них.
- Здесь мы содержим расходное сырье, - с удовольствием понюхав спертый воздух, - захихикал Хайм. И бросил вытянувшемуся рядом охраннику, - Михель, откройте пятую!
Тот загремел связкой ключей (щелкнул хорошо смазанный замок) и потянул на себя ближайшую, обитую железом дверь. А когда, открывшись наполовину, она дошла до торчащего из пола стопора, первым шагнул внутрь и оглушительно заорал, - всем встать! К стене!
Когда вслед за ним в камеру поочередно вошли другие, напротив двух ярусных, с тощими матрацами нар, выстроились пятеро.
Все они имели угрюмый вид, на тощих плечах топорщились лагерные робы, а у самого старшего не было одного уха.
- И это хваленые русские офицеры? - приложив к носу надушенный платок, презрительно оглядел хефтлингов Мюллер
- Самые настоящие, Ханц, - заявил Гартман, - и причем, летчики. Все они в разное время были сбиты над Афганистаном и попали в плен к моджахедам. Ну а оттуда, по известным вам каналам, сюда. Мы подготовим из них отличных пилотов дисколетов.
-?!
- Именно, - заметив на лице разведчика удивление, - вступил в разговор Борман. - Сейчас в колонии низкая рождаемость. И к тому же подготовка летчиков занимает достаточно много времени. А эти, - кивнул он на стоящих напротив, - практически уже готовы и к тому же имеют опыт боевых действий. Нам осталось только отключить им сознание и немного переучить. Ведь так, Ариберт?
- О, можете не сомневаться, экселенц, - заверил его Хайм. - Это будет сделано в лучшем виде.
Все это время русские стояли молча и, судя по выражению лиц, старались понять суть беседы.
- Я могу им задать несколько вопросов? - обратившись к Борману, поинтересовался Мюллер.
- Естественно, Ханц, - покровительственно кивнул тот. - Валяйте.
После этого разведчик сделал пару шагов вперед, и, остановившись перед короткой шеренгой, ткнул пальцем в грудь первого, - воинское звание, фамилия, должность!
Услышав родной язык, тот непроизвольно вздрогнул, и, чуть поколебавшись, ответил - старший лейтенант Бугров, военный летчик.
- Ты! - перешел Мюллер к следующему, высокого роста и со следами ожогов на руках.
- Лейтенант Гармаш, - нехотя пробурчал тот, - второй пилот вертолета.
Следующие двое отказались что-либо назвать и вызывающе уставились на Мюллера, а когда он подошел к безухому, то услышал непонятное, - пошел на хер.
- А они злы и упрямы, - обернулся Мюллер к спутникам. - Эти летчики.
- Такими и должны быть солдаты, - пожав плечами, сказал Гартман. - Вот этот и тот, - указал он стеком на «отказников», капитаны Маркин и Соболев, оба пилоты истребителей, а этот экземпляр - поднял его концом подбородок последнего, - командир эскадрильи бомбардировщиков майор Андреев. - Ухо ему отрезали моджахеды, за побег. На каждого из этих парней, - обвел генерал взглядом военнопленных, у нас имеются переданные от американцами досье.
- Ничего, скоро они станут покорными как овцы, - садистски ухмыльнулся Хайм. - Михель, поместите капитанов и майора на три дня в карцер, без воды и пищи, - приказал он охраннику.
После этого «гости» покинули камеру и отправились обратно.
Когда они снова поднялись наверх, Хайм продемонстрировал новую, недавно открытую в его центре лабораторию. В ней трудились несколько исчезнувших из большого мира ученых, занимавшихся малоизвестным направлением в научной медицине, именуемом клонированием.
- Весьма, весьма перспективное направление, - потирая сухие руки, заявил он. - С использованием специальных технологий можно воспроизводить лучшие образцы людей. Причем не только внешне, но и на генетическом уровне.
- Я что-то слышал об этом, наморщил лоб Мюллер. - Неужели такое возможно?
- Безусловно, - последовал ответ. - Жаль, что среди этих, - кивнул Хайм на работающих за пробирными столами, - нет Яна Вилмута.
- А кто это такой?
- Известный английский эмбриолог. Доктор наук в области биологии, медицины и генетики. В 1996 году он впервые клонировал млекопитающее из взрослых соматических клеток.
Для нас это очень важный вопрос, Ханц, - сказал внимательно слушавший доктора Гартман. - И вы знаете почему.
- Знаю, - без раздумий ответил Мюллер, и значительно произнес, - фюрер.
- Именно, - переглянулись остальные. - Он снова должен быть во главе Рейха и выполнить свою историческую миссию.
- А поэтому, - завершил мысль Борман, - нам любыми путями следует заполучить этого Вилмута. - Тем более, что он довольно часто перемещается по Европе и общается со своими коллегами.
- Я займусь этим лично, экселенц, - решительно заявил Мюллер. - Сразу же после возвращения в Германию.
А чуть позже властелины душ сидели под стеклянным куполом оранжереи центра, она венчала собой третий корпус, и, любуясь окружающим пейзажем, смаковали бразильский, с коньяком кофе.
- Ханц, а вы не забыли, что через неделю день рождения фюрера? - отхлебнув очередной глоток, пыхнул душистой «гаваной» Борман.
- Как можно, Фред, - прищурил тот глаза от льющихся сверху солнечных лучей - Это святой день для каждого немца.
- У нас будет очередной парад, а затем банкет и охота для гитлерюгенда, вы останетесь?
- Непременно, - потянулся за бутылкой с коньяком Мюллер. - Я обожаю парады...