Неправильная Сибирь, - глава 1. Гога Третий глаз

Светлана Корнюхина
               
Предисловие:
Многие спрашивают: Почему "Неправильная" Сибирь?
Отвечаю:
Такое шутливое определение дал один из героев повести, впервые попав на юг Красноярского края, искренне удивляясь не только необычному климату этих мест, где выращивают все - даже арбузы и помидоры весом 1,5 -2 кг (одна штука),но и неординарным людям, живущим здесь. А идея так назвать повесть принадлежит моему брату, из чьих уст случайно и прозвучала эта фраза, а также многие байки, удачно вошедшие в контекст произведения. Спасибо, Серега!
Большая благодарность и родственникам (Яковлевым, Сопельцевым), одаривших песенным фольклором, и геологам Минусинской экспедиции - за рассказы о своей профессии и старообрядцах Лыковых. Низкий всем поклон!

Глава 1. Гога - третий глаз

   Он понял, что заблудился. Вокруг темный лес и жуткая пустая тишина. Вдруг  послышалась музыка. Правда, очень странная: стук клавиш печатной машинки, разреженный музыкальными паузами. Стук копыт несущихся во весь опор лошадей, подхваченный похожим, но тоже музыкальным ритмом. И глаз, огромный, жуткий и голодный, летел им вслед…
   «Что это? Где я?»
Гога открыл глаза. Ну, конечно! Забыл выключить старенький транзисторный приемник. Диктор поспешил успокоить: «Мы передавали музыкальную композицию Брайана «В темном лесу». До новых встреч на нашей музыкальной волне!» В ответ Гога, не отрывая голову от подушки, жалостливо запел  русскую народную песню на грузинский манер:
«В томном лэсе, в томном лэсе, в томном лэсе, в томном лэсе,
Ва лэсу, вах! Ва лэсу…
Распашу я, распашу я, распашу я, распашу я
Пашенку! Вах! Пашенку…»
- Асса! – завершил он, лежа, свой музыкальный пассаж ленивыми движениями лезгинки,   и резко сел, выдохнув окончательно  остатки сна:
- Брайан… Или Браян? К стыду своему первый раз слышу, генацвале! – доверчиво поведал невидимому диктору Гога  Цинцадзе, выключил транзистор и снова упал на постель.
Но сон больше не шел. Тогда он томно  потянулся, заставив себя сделать хотя бы это - первое упражнение хатха-йоги, которое так и называл – «потягушеньки». На большее не было ни сил, ни желания. А еще и этот назойливый стук в висках  от музыкальной печатной машинки…

   Георгий Цинцадзе, тридцатисемилетний столичный журналист, был большим специалистом по криминальным хроникам, но никак не по музыке. Хотя всегда следил за новостями и в музыкальном мире. Для поддержания формы. Кличка  «Третий Глаз» была подарена ему в качестве гонорара сразу же после первой публикации в криминальных новостях.
   Выехав первый раз со знакомым следователем на место преступления, он внимательно его слушал, во все вникал, во все глаза смотрел, даже  помог найти не замеченную никем важную улику. На следующий день проанализировал  все собранные следствием данные и нагло выдвинул свою версию. Наглость проигнорировали. И что вы думаете? Через две недели упорной работы отдела именно эту версию признали верной. Дело закрыли в два дня. Приятель-следователь Леонид Козырев пошутил тогда:
   - У тебя что, третий глаз открывается, когда надо?
   Гога не стал его разубеждать, но потом еще не раз подтверждал свою кличку. Однажды он присутствовал на допросе юного уличного грабителя, взятого по горячим следам, но ушедшего, как говорится, в полную «несознанку». Допрос затягивался. Гога почувствовал  над бровями легкий зуд. Он почесал это место, вдруг встал, вышел из кабинета. Через минуту вернулся, подмигнул незаметно следователю, резко сел напротив подростка и  попросил  посмотреть ему в глаза. Тот глянул снисходительно-нахально. Тогда Гога, шутя-любя-серьезно, но очень громко и быстро, с легким грузинским акцентом и тяжелым взглядом обиженного неправдой  человека гор произносит:
   - Вай, нехорошо! Не лги царю! Скупщика нашли. Цепочка, которую ты силой сорвал с пенсионерки, у нас.  - И достает из кармана рваную золотую цепочку. – Сейчас придет дядя-эксперт. Ты ведь  понимаешь, что сравнить следы золотой пыли на твоей, еще немытой руке, с этой цепочкой – раз плюнуть? Но срок в колонии уже будет больше. Руку, дорогой!
   Парень машинально спрятал руку и опустил глаза. Шмыгнув по-детски носом «я больше не буду», начал давать признательные показания.
   Приятель потом удивлялся:
   - А цепочку-то откуда взял, Третий Глаз?
   - Э-э, дэвушке своей, Нино – джан, хотел подарить, да пришлось порвать. Ну, видно же,  что врет, отродье анчара! И еще смеется … Обидно, да?
     Но при всех плюсах своего ремесла и успешной работы в отделе журналистских расследований, уже давно не Гога, а всеми уважаемый Георгий Зурабович, однажды понял, что вырос и из этих криминальных «штанишек», что  пора «завязывать», переходить на другой уровень.
   - Какой? – Изводил себя  великовозрастный сын в приватной беседе с отцом. - Писать детективы? Труп на первой странице и далее по сюжету? Только не это! Наелся…  Хотя опыт, материалы для сюжетов – в изобилии. В конце концов, можно сочетать и быть всегда в теме. Вай! Все равно, что пытаться держать одной рукой два арбуза! Нет, не то. Тогда что? Уйти с головой в психологические повести или  романы? А почему бы и нет?
   - Он выдвинул ящик письменного стола, подумал в него и резко закрыл… –  С юмором озвучил  отец метания сына известной  малкинской шуткой. –  Не спеши. Похоже, ты хочешь родить, не выносив ребенка. Почитай-ка вот это…
   Гога открыл маленькую книжицу в черной обложке. Расул Гамзатов «Мой Дагестан». В предисловии было написано: «Когда проснешься, не вскакивай с постели, словно ужаленный. Сначала подумай о том, что приснилось».
   -Так это же обо мне!  – Удивился Гога. -  «Не берись за камень, который не сумеешь поднять. Не заплывай туда, откуда не сумеешь приплыть».
   Он прочитал книжицу в один присест и был потрясен:  кладезь мудрости! Эдакий пошаговый путь рождения литературного произведения - в раздумьях и сомнениях, в мучительных поисках темы, языка, образов и манеры письма. Заметил, что стал думать и говорить по-гамзатовски… даже с самим собой. «Хочешь, чтобы в  доме твоего сердца зародилась новая жизнь? Наведи порядок на «чердаке».
   С этого дня он не расставался с Гамзатовым ни на минуту, носил у сердца,  читал и перечитывал, начинал свою первую повесть, бросал, уходил в глубокую депрессию и выбирался из нее, неуклюже карабкаясь на новую творческую ступеньку. Так актер, успешно отработавший на сцене много лет, вдруг принимает решение уйти в режиссуру, прекрасно сознавая: пришел, так говори новое слово, меняй не только  свой статус, но и мысли, чувства, взгляд. Открой третий глаз! И все же, благодаря Гамзатову, он уже ее любил, свою, еще ненаписанную книгу.  «Новая книга – это конь, которого я еще никогда не седлал, кинжал, которого я еще не вытаскивал из ножен.  И все же, прежде, чем обнажить кинжал, ты должен быть уверен, что он хорошо заточен…»
Уверенности Гоге не хватало, но с грехом пополам он закончил свою первую повесть, сдал в издательство и повернул свои мысли исключительно в сторону предстоящей поездки.

   Накинув халат, Гога лениво направился в ванную комнату, по пути продолжая  удивляться вслух яркому и в то же время мутному сну.
   -  И что смешно, не только первый раз слышу эту музыку, но и первый раз «вижу». Я действительно видел эту глухую темень, окружившую меня со всех сторон. Липкую. Противную. Я чувствовал этот омерзительный страх, пахнущий могильным смрадом. 
   Он брезгливо смыл с себя ночные ощущения. Посмотрелся в зеркало, спросил себя:
   - И к чему бы это? Может, сонные галлюцинации - плод моих сомнений? Но музыка, генацвале, это нечто! Такое впечатление, что Михаил Юрьевич Лермонтов, собственной персоной сидит за печатной машинкой и сочиняет «Мцыри». А рядом, читая его свежеиспеченные строчки, тут же делает нарезку из музыки неведомый гений  нотного письма. Каково сравненьице, да? - Похвалил свое отражение  журналист и схватился за зубную щетку.
   - Матка боска! Недоперепили? – сдерживая зевоту, заглянул осторожно в дверь слегка помятый  нетрезвым сном Макс, друг и бывший одноклассник Гоги.
   Крепкое словцо на польском языке отнюдь не означало его склонности к грубым выражениям, но иногда он позволял себе восклицать ненормативные словечки, интеллигентно камуфлируя чувства словами исключительно иностранного происхождения. А так – сама вежливость и предупредительность.
   Обратив внимание на то, как Гога разглядывает себя в зеркале, Макс  прислонился к дверному косяку и флегматично заметил:
   – Налицо признаки раннего атеросклероза. Непременно включи в рацион питания дары моря. Рекомендую норвежскую севрюжку. Чистая «Омега -3»! И вообще, в задних рядах интересуются, когда месье освободит интимное помещение?

   …Когда-то, при переезде Гоги в эту, отдельную от родителей квартиру, Макс увидел  впервые сей архитектурный изыск - туалет, совмещенный с ванной,  и удивился: «И почему не с кухней? Было бы логичнее: поел  и на горшок…»

   Максим только вчера прилетел из Франции, где жил постоянно уже лет восемь. Примчался по вызову бескомпромиссного звонка Гоги. А поскольку на следующий день надо было вместе лететь в Сибирь, встреча друзей накануне была бурной, а разговоры и тосты затянулись за полночь…

(продолжение следует, http://www.proza.ru/2013/06/10/307)