Заведующему кафедрой физкультурной подготовки студентов,кандидату спортивных наук,
Баба-шидзе Йеуде Израилевичу
от студента Погоняйло Феди.
Заявление-протест.
Я, студент, и по совместительству физкультурник (извините за бранное слово), Федя Погоняйло, протестую, а заодно заявляю решительное негодование по поводу не научных методов применяемых преподавателем физкультуры Ахмадом ибн Асадом, гастарбайтером из братского нам Таджикистана, в руководстве и подготовке студентов-спортсменов. А также, обвиняю его в нанесении увечий и морально-психологической травмы моему ещё неокрепшему организму. Чистосердечно и радостно, с чувством глубоко исполненного гражданского долга, я излагаю Вам свои тяжкие обвинения в адрес этого горе-тренера! Но всё по порядку…
«Общага» наша, как Вы, вероятно, осведомлены, находится возле стадиона. С видом на беговую дорожку и окна женской душевой. И хотя у меня до сих пор нет зачёта по физкультуре (не хватает одного подтяга к перекладине), в соревнованиях я всё равно люблю участвовать… как зритель. А тут неожиданно наступило воскресенье! Я с радостью выглянул в окно... Открывался очень красивый пейзаж! Правда, окна женской душевой были занавешены, но зато по беговым дорожкам, и различным секторам, резво сновали взад-вперёд атлеты. Все косвенные улики указывали на то, что намечались легкоатлетические соревнования. Среди этих бесцельно снующих по стадиону в трусах и майках особей обоих полов, вроде, узнаю и знакомых из нашей альма-матер. Естественно, я срочно ринулся на стадион! Надо же было «поболеть» за своих, а заодно и скоротать время. Пойти к кому-нибудь в гости, или в «ночник» на дискотэку, было ещё не прилично рано. На свою беду, кроме того что мне захотелось «поболеть», у одного из моих внутренних органов вдруг возникла острая потребность ещё и лимонаду испить. День обещал быть жарким. Это критическое состояние организма чуть было не сыграло роковую роль в моей дальнейшей жизнедеятельности.
Весело насвистывая «Реквием» Моцарта, семеню в буфет, и на свою беду натыкаюсь на большой живот Ахмада ибн Асада. Я даже глаза закрыл от предчувствия докучания со стороны преподавателя дружественного нам народа за несданный мною зачёт. Но, увидев меня, он обрадовался так, будто к нему в гости из аула приехали все многочисленные родственники его жены, во главе с тёщей, поселившихся у него навечно. Он был просто счастлив! Схватив меня за руку, несколько секунд влюблено смотрел мне в глаза. Я тоже устремил свой взор в его чёрные, таджикские очи, отметив про себя, что они не отмечены печатью мудрости. Не отрывая от меня своего зачарованного взгляда Ахмад ибн Асад ласково-угрожающе, елейным голосом запел: «Э-э-э… Достопочтимый Федя-джан, пусть аллах продлит годы твоей жизни на сотни лет! Пусть твои родственники и родственники твоих родственников будут живы и здоровы многие годы! Свет моих очей, ты хочешь получить сочный как пэрсик, и медовый как дыня, зачёт по физкультуре?!» Меня, аж, заколдобило от подобной сладострастной перспективы! Но, я пока туго соображал, куда он гнёт, хотя ясно было, что это всё неспроста! Вдруг «препод» печально взвыл: «О, горе у нас! Многоуважаемый многоборец Вася Конторкин захворал! Только сейчас гонцы принесли мне эту печальную весть! И как назло, кроме тебя, из нашего храма науки здесь больше никого нет! О, горе мне! Солнцеподобный Федя-джан, выступи в соревновании, а я тебе зачёт поставлю! Согласен?! По глазам вижу, что согласен!» «Ах, - думаю, - как заговорил! А то, иначе, как ползунком и памперсом меня не называл!» Зачёт нужен был позарез, но страх перед многоборьем был сильнее. А с другой стороны, с преподавателем, хоть и таким, но отношений портить не хотелось, ведь у меня ещё не было зачёта. «Вы, знаете, уважаемый Ахмад Асадович, я сейчас не в форме», - пытался я увильнуть, имея в виду своё физиологическое состояние. «О, свет моих очей! Это не беда! Форму я тебе выдам, она у нас красивая: чёрная майка, чёрные трусы и белые спортивные тапочки!» Крыть было нечем. Особенно после того, как два метателя молота по указанию ибн Асадовича отнесли меня в раздевалку, где под их неусыпным оком стальных рельефных мышц я скоренько, и без возражений, облачился в выданную мне форму. На душе была слякоть…
«Многоборцы приглашаются на старт бега на 100 метров с барьерами», - тщедушно разнёсся по стадиону счастливый голос диктора, и как мне показалось, с нескрываемым сарказмом.
Мои носильщики (или насильники, как правильно, по-русски?), вновь, подхватив меня под белые рученьки, нежно поволокли на этот самый старт. Туда же вскоре прибыл и живот тренера, вместе с его владельцем. «Товарищ Федя! Сейчас за тебя мысленно «болеет» весь наш славный, орденоносный институт, во главе с самим ректором! Не погуби! Беги! Быстрей вращай ногами, помогай руками, и будет всё о,кэй!» - такое спортивно-научное наставление дал мне умный таджик-наставник. При этом, он показал шариковую ручку, которой грозился поставить зачёт прямо здесь. В этот самый момент, неожиданно раздался стартовый выстрел, я испугался, и побежал… Всем своим нутром я почувствовал, что бегу необычайно быстро, развив бешенную скорость! Ветер завывал в моих ушах, мимо мелькали зрители, спортивные снаряды, судьи махающие флажками. В моём богатом воображении уже забрезжила медаль чемпиона! Но, мечтам не суждено было сбыться из-за ерунды! Судьи, которые, якобы, мелькали, а ветер, как бы гудел, на самом деле, это рефери громко кричали и метались по беговой дорожке, тщетно пытаясь меня изловить. Оказывается, я сучил ногами совсем в противоположном направлении от места нахождения финиша. С трудом выловив меня, судьи тяжело дыша, указали мне правильный азимут пробега по дистанции. Я вначале от всей души возмутился, мол, почему нет соответствующих дорожных знаков на беговой дорожке, но заметив приближающихся ко мне мускулистых метателей во главе с ибн Асадовичем, срочно изменил направление, и сиганул в своих белых тапочках туда, куда меня послали судьи. К своему нескрываемому удивлению, по ходу трассы мне периодически стали встречаться препятствия в виде полосатых барьеров перегораживающих беговую дорожку. Не прерывая своего стремительного бега, и упёршись в первый же из них, я вновь начал заявлять протесты и роптать. Но судьи меня успокоили, радостно напомнив, что бег-то, хоть всего на 100 метров, но с барьерами, и к тому же, меня давненько ждут на финише. Такого коварства с наличием барьеров на трассе я не ожидал ни от тренера-гастарбайтера, ни от устроителей соревнований! Кое-как, кряхтя, героически преодолевая эти самые пресловутые барьеры методом перелазывания через них, произнося по дороге народные слова уличного происхождения в адрес горе-таджика, я минут через пятнадцать добрался до вожделенного финиша, где меня уже ждала восторженная толпа из двух человек. Как, оказалось, это были мои болельщики-фанаты. Они бесновались! Я был приятно возбуждён…
Следующим видом многоборья, не к ночи будь упомянуто, оказалось метание ядра. Мне уже не нужны были накаченные сторожа - молотометатели. Я шёл к месту назначения пружинящей, как мне казалось, летящей походкой, окружённый той же толпой преданных фанатов, которые выкрикивали здравицы в мой адрес, и несли ободряющие транспаранты, типа: «На безрыбье и Федя спортсмен!» Моя душа ликовала… в отличие от судей. Оказывается, пока я героически переползал через барьеры, соревнования по метанию ядра уже давно начались. Я опоздал на два своих первых выхода, но у меня ещё оставалась последняя, заключительная попытка! Почувствовав небывалый прилив чувств, и поигрывая несуществующими бицепсами, я решительно вошёл в сектор метания и взял в руки ядро! Фанаты неистовствовали! Я был приятно растроган...
Сказав: «Взял в руки ядро!» - я, несколько, погорячился. Взять-то в руки я взял… А вот оторвать его от земной поверхности оказалось для меня делом не приподъёмным. Ядро имело наглость быть тяжёлым! Тут опять нарисовался таджик-интеллигент с двумя кидателями молота. Один из них, подняв ядро как пушинку, вложил спортивный снаряд мне в руку, взгромоздив на плечо для удобства метания. Ноженьки мои подкосились, а тельце скукожилось под тяжестью этого металлического предмета. Данная скульптурная композиция не вызывала эстетического удовольствия у окружающих, в отличии от девушки с веслом. В это самое время, коварный тренер с солнечного востока, подкравшись незаметно сзади, выпучив глаза, звериным голосом заорал прямо мне в ухо: «Швыряй, шайтан!!!» Я с испугу и швырнул…
Рёв пронзительно воющей загородной электрички, мог бы показаться милым комариным писком, по сравнению с реактивным звуком выпущенного мною ядра, улетавшего в неизвестном направлении. Этот душераздирающий звук и спас от лютой смерти женщину-судью с красным флажком в руке, мирно дремавшую на стуле позади меня. Неуправляемый спортивный снаряд, запущенный мною с испуга, почему-то полетел не в сектор, а в сторону безобидной, стокилограммовой тётеньки-судьи. Та, сначала, услышав, а потом и увидев летящий в неё предмет, с Кинг-Конговским воплем: «М-а-а-м-м-а-а!!!», рухнула на земь, и быстро, быстро, по-пластунски, поползла по направлению к выходу со стадиона! Но, видимо, поняв, что от снаряда ей не уйти, стала флажком, как экскаватором, стремглав копать себе окопчик. В мгновенно образовавшейся яме убралось не только объёмное тельце судьи, но поместился бы и танк средних размеров. Ядро же, пролетев с воем тунгусского метеорита, пугая по пути физкультурников и беременных женщин, безвозвратно исчезло в голубой дымке просторов стадиона… Попытку мне эту, почему-то, так и не засчитали… Жаль! А мои фанаты залихватски взвыли: «Боже, Федю храни!» Я был приятно обескуражен…
А в это время, всё тот же отвратительно-иронический голос диктора объявил по стадиону, что многоборцев ждут в секторе для прыжков с шестом. «Мама, мия!» - ужас с удивлением проскользнули в моём спортивно-студенческом мозгу, - «а это, что ещё такое?!» Со мной сделалось дурно. И вдруг, как рекламный Мистер Пропер со своим средством для мытья полов, прямо передо мной, в таком же обличье, но с животом, явился таджикский тренер-универсал ибн Асадович. И со словами: «Товарищ, Федя! Ты же джигит! Не боИсь! У нас всё под контролем! Зачёт у тебя, почти, в зачётке! Делов-то всего ничего, прыгнуть с шестом немного вверх!», - при этом, он вкратце познакомил меня с историей возникновения этого вида лёгкой атлетики. Но, как оказалось потом, этого, для успешного перепрыгивания через планку, оказалось недостаточно.
Саркастический голос глашатая объявил меня, с фамилией и именем. Краем уха я услышал вопли поддержки моих преданных фанатов, а краем глаза я увидел растянутый над трибунами баннер: «Федя будет прыгать ввысь, ты, противник – берегись!» Я был приятно удивлён…
Схватил выданный мне под расписку шест, я побежал... И хотя меня мотало с этой палкой из стороны в сторону, и было непонятно: я с ней бегу, или она со мной, но я стойко добежал до конца дорожки разбега, и даже оттолкнулся… Жердина стала стремительно поднимать меня вверх… но, почему-то, ещё и в сторону. От переполнявших меня чу-в-в-с-т-т-в я с ужасом закрыл глаза, а внутренний голос жалостно запел: «Аве, Мария!». По тому, как долго я находился в воздухе, в свободном полёте, понял – что-то тут не то… Упал я в сторонке, сбоку от ямы приземления наполненной поролоном. В неё я не попал..! На этом, ощущение реальной действительности меня покинуло.... Возвращала мне его врач в белом халате с глубоким декольте, истратив для этих целей пузырёк нашатырного спирта. Искусственного дыхания: рот в рот, я так и не дождался. Когда ко мне вернулось осознание себя в этом бренном мире, то я попытался отказаться от двух последующих попыток. Здоровье могло мне ещё пригодиться в этой жизни. Но не тут-то было! Конёк Горбунок-ибн Асадович, как в сказке, из-под земли вырос передо мной! «Федя, друг! - ишь, басмач, в друзья уже ко мне записался.- Не губи! Команде «баранку» запишут! Прыгни ещё раз! У меня дома восемь детей с тёщей кушать хотят, да и зачёт без прыжка я тебе не смогу поставить!» Ах, ты шантажист! Пожалел я его родственников с детьми, и изготовился к новой попытке! Весть о том, что я собираюсь прыгнуть ещё, быстро облетела стадион. Зрители, многие с морскими биноклями, кинулись, сломя голову, занимать лучшие места, чтобы не пропустить ни одного драгоценного мгновения из моего прыжка. Главный судья соревнований расставил волонтёров с натянутыми одеялами в местах моего предполагаемого приземления. Зрители на стадионе оцепенели… Наиболее слабонервные стали судорожно пить пиво, вспоминая меня при этом добрым словом, споря, и делая ставки, на каком кладбище меня похоронят. Болельщики жизнерадостно выкрикнули: «Аминь!», и я с жердиной наперевес побежал… Болтало меня меньше, чем в первый раз, а взлетел гораздо выше! Но мой полёт протекал почему-то только в одной плоскости, а именно – в вертикальной. Я сучил ногами, махал руками, даже пытался лететь и чирикать как птичка. Но тщетно! До планки я так и не добрался… рухнув ясным соколом туда, откуда начинался мой взлёт, - это была дорожка разбега! Главный судья с одеялами предвидеть этого не мог…
…Сейчас с сотрясением копчика и без зачёта по физкультуре я лежу на своей койке в «общаге», с тем же открывающимся замечательным видом на беговую дорожку стадиона и окна женской душевой. И хотя окна там сейчас не занавешены, но мне это почему-то не доставляет радости. В «общаге» у нас хорошо, прыгать и метать не заставляют. Приходят меня навестить и ободрить болельщики-фанаты, истинные ценители спорта. Правда, после их посещения пропадает кое-что из вещей и посуды, но это не главное. Главное внимание!
Так вот, я хочу спросить Вас, Йеуда Израилевич, имеет ли право такой горе-тренер, как гражданин Ахмад ибн Асадович, числится в славных рядах преподавателей физкультуры?! Прошу разобраться по данному вопиющему факту, а посему прикладываю это своё заявление-протест, а результаты сообщить мне в письменной форме, или в виде зачёта.
С физкультурным приветом спортсмен без разряда и зачёта Федя Погоняйло.
P.S. Демотиватор тоже моего изготовления.