Такого замечательного козла, как бабушкин Снежок, не было, пожалуй, не только в деревне, но и в целом свете. Огромный белоснежный красавец гордо носил точеную голову, увенчанную замысловато переплетенными рогами. Снежок имел характер суровый, силу удара его рогового узла не раз испытывали на себе и соседские собаки, и глупые бараны, по ошибке забежавшие в бабушкин двор, и мальчишки, вздумавшие посмеяться над несуразным сооружением, украшавшим голову строптивого животного. Аля издали любовалась «сурьезным зверем», но подойти ближе не осмеливалась.
***
Ей было лет шесть, когда Снежок сам обратил на нее внимание. В тот погожий сентябрьский денек в их двор загнали обе отары: их собственную и бабушкину. Родители и бабушка с дедом поставили в затишке козлы, укрепили на них старые двери, принесли сумку с железными острыми ножницами и принялись стричь овец.
Аля приглядывала за сестренкой Леночкой, бегала в хату проверять, как варится мясо к обеду, засыпала в кастрюлю начищенную и порезанную заранее картошку и крупу, приносила взрослым воды и выполняла другие мелкие поручения. Довольная своей причастностью к большому делу, девочка старалась исполнять все как можно лучше, а свободные минуты проводила у окарды, в которую были загнаны овцы. Она с замиранием сердца смотрела, как отец ловко связывает здоровенного барана и тащит его, упирающегося, к козлам.
Шалопутные овцы носились по окарде, шарахались от остриженных родичей, испуганно кричали хрипловатыми голосами. Снежок был невозмутим, только изредка для острастки фыркал и топал передней ногой.
- Пап, ты, когда Снежка поймаешь, дашь мне его погладить?
- Нет, доча, мы его ловить не будем. Козлов не стригут, с них пух чешут, но это не скоро будет.
- Жалко.
- А ты его хлебушком примани, пока он есть будет, погладишь. Только внутрь не заходи, через жерди руку протягивай.
Аля метнулась к дому. Кусочек черного хлеба, действительно, волшебным образом усмирил Снежка. Пока он пережевывал горбушку, девочка, затаив дыхание, любовалась его прозрачными карими глазами и царственной посадкой головы. О том, что хотела погладить гордое животное, она на радостях забыла.
- Мам, можно я Снежку еще хлеба дам?
- Можно, только всю буханку ему не скорми, нам еще самим обедать надо.
Аля отломила щедрый ломоть и устремилась к окарде, прихватив Леночку. Они наперебой кормили «хорошенького козлика» хлебом, рвали ему траву, бегали к растущим у соседского забора кленам за опавшими листочками. Снежок, раздобрившись, позволял себя гладить и совсем не сердился. Восторгу девочек не было предела. Они с большой неохотой оторвались от своего занятия, когда пришло время обедать.
***
За столом взрослые нахваливали молодую хозяйку за вкусный суп, а та, пропуская мимо ушей комплименты, восторгалась Снежком. Умолкла девчушка лишь тогда, когда мама достала из буфета мешочек с ирисками. В деревне трудно было купить конфеты, не то что хорошие, а хоть какие-нибудь. Два килограмма дешевеньких «Кис-кис», купленных в райцентре, были царским лакомством. После чая Леночку уложили спать, взрослые вернулись к овцам, Але разрешили идти на улицу, при условии, что она время от времени будет проверять, не проснулась ли сестренка. И еще мама отдала ей ириски, оставшиеся в вазочке на столе.
Девочка наломала охапку тонких веточек и вывалила их в окарду. Сама, повиснув на городьбе, смотрела, как Снежок деликатно ощипывает побуревшие побеги и жевала ириску. Когда она развернула следующую конфетку, новый приятель оставил горьковатые веточки и потянулся к ириске.
- Ты что! Козлам нельзя есть конфеты!
Снежок наклонил голову набок и грустно вздохнул. В это время тонким голоском закричал молодой барашек, которого стригла бабушка. От неожиданности Аля уронила ириску на землю. Козел тут же подобрал ее и стал жевать, блаженно закатывая глаза и причмокивая. Девочка побежала к родителям:
- Я ириску уронила, а Снежок ее поднял и ест. Ему ничего не будет?
- Ничего. Ступай Леночку проверь.
Аля убедилась в том, что сестра крепко спит и, поколебавшись, запустила руку в мешочек с конфетами. Снежок, завидев ее, встал передними ногами на жердину и коротко мекнул.
- Ах, ты ж мой хорошенький! Ты меня ждешь?
Мягкие губы осторожно взяли ириску с протянутой ладошки, потом вторую, пятую, двадцатую…
***
- Ты, что, все конфеты съела? В больницу захотела?
- Я не ела. То есть ела, но только три штучки.
Мама в недоумении уставилась на опустошенный тряпочный мешочек, в котором сиротливо прятались по уголкам оставшиеся ириски – жменьки две, не больше.
- А куда ж они тогда делись?
- Их Снежок съел! Знаешь, как ему понравилось! Он у меня все время просил. Так жалобно глазками смотрел и мекал.
Бабушка, присутствовавшая при разговоре, схватилась за голову:
- Мешок конфет! Козлу! Тьфу!
Мама вздохнула, но, глядя на сияющее личико дочери, отчитывать ее не стала, только сказала:
- Больше так не делай. Нам тоже хотелось чаю с ирисками попить, а теперь что?
Тут только до Али стал доходить смысл ее проступка. Покраснев, она прошептала:
- Я не подумала. Я чай пить не буду, пусть мои конфеты вам останутся. И вот еще, - из кармана девчушка достала остатки пиршества – четыре помятые «кис-киски», облепленные хлебными крошками и травинками.
***
В начале января они пришли в гости к бабушке. Взрослые долго сидели за столом, ели, пили, пели. Але было скучно, и она увязалась за дедом, отправившимся управляться. Она была на середине тропки, когда из сарая вырвался белый вихрь.
- Снежок, Снежок!
Протягивая руки, девочка побежала к своему любимцу, но он вдруг нагнул голову и бросился на нее.
- Куды? Куды, бисова скотина?
Дедушка не успел отогнать козла, бросившегося защищать свой двор от незнакомого кричащего существа. Выскочившие из хаты женщины подхватили отброшенную в сугроб Алю, занесли ее в тепло, осмотрели и облегченно вздохнули – обошлось! Голова, ребра целы, правда, от удара осталась внушительная ссадина, но могло быть и хуже.
Девочка горько плакала.
- Больно, детка? Где больно?
Аля отрицательно мотнула головой и залилась пуще прежнего:
- Я его люби-и-ила, ири-и-иски ему…, а он…
Бабушка погладила ее по голове:
- Не плачь, девонька. Любовь зла, а козел - он и есть козел.