1.
- Вдоооль по у-ли-це метееелица метё-от
За-а-а метееелицей мой миленький идёе-е-от!
Хирург оборвал песню, откашлялся и кивнул на распластанную на кресле Настю:
- Ну те-с, что у нас тут?
- Одиннадцать недель, Олег Васильевич, – услужливо доложила медсестра.
- Кулачком работаем. Вот так хорошо, – колдовал над Настей анестезиолог. – Теперь кулачок разжима-а-ем…...
…. Кресло рвануло с места и с бешенной скоростью понесло Настю по странному цилиндрическому коридору, причудливо выкрашенному в крупную черно-белую клетку. Будто шахматную доску свернули в трубочку. Настя попыталась сообразить где это она, но в этот момент произошло нечто невообразимое – её тело вдруг превратилось в высокую стопку уголков. Коричневых пластмассовых уголков плотно прижатых друг к другу.
Кресло неслось вперед. Резкий поворот и один из уголков, самый верхний из стопки, вдруг сорвался и угодил в полочку, которая в этот самый момент выдвинулась из стены. Полочка заглотила добычу, словно оголодавшая мурена, и с металлическим звоном задвинулась обратно в стену. Настя услышала бесстрастный женский голос:
- Это правильно?
- Правильно! – ответили несколько мужских гнусавых голосов.
И еще поворот, и опять выдвинулась полочка - и еще один уголок исчез в ее прожорливой пасти, а потом ещё, и ещё, и ещё...
И голоса - неумолкающие, безразлично констатирующие ужасающе непонятное действо: «Это правильно? Правильно! Это правильно? Правильно! Правильно! Правильно!»
Когда кресло остановилось на его сидении оставался единственный уголочек. Он медленно поднялся вверх, завис в воздухе, и стало абсолютно ясно, что если очередная полка заглотнет и его – всё! – от Насти не останется ни-че-го. Совсем ничего.
И тут:
- Как тебя зовут? – спросили её.
- Нааастя-а, - простонала она и увидела как что-то большое и белое наклоняется над ней.
2.
Настя окончательно пришла в себя только к вечеру. В палате уже горел свет. Обитательницы палаты, покряхтывая и постанывая, вели какие-то будничные разговоры. Болтали и смеялись, будто ничего не произошло.
Настю подташнивало, очень хотелось пить. Сухость в горле была такая, что казалось, горло и пищевод выжжены напалмом. Она попыталась встать и тут же ужасная боль молнией пронзила ее тело снизу доверху, будто на кол посадили.
Перед глазами все еще крутился кошмар, увиденный в забытье. «Ужас, ужас, ужас», - пульсировала ожившая жилка на ее виске. Единственное о чем она думала - больше никогда-никогда не сделает ничего подобного.
- Смотрите-ка, спящая красавица проснулась! – обратила на Настю внимание молодая холеная женщина лет тридцати пяти, сидящая на кровати напротив. – Ну что, оклемалась?
Настя неуверенно пожала плечом, потянулась к бутылке с водой.
- Первый раз, что ли? – женщина покровительственно улыбнулась. Перевела насмешливый взгляд с Настиной бледной физиономии на своё отражение в круглом зеркальце и сказала, обращаясь, то ли к Насте, то ли к себе: – Ниччо, через недельку все заживет – будешь как новая!
- Сколько ж тебе лет? – участливо спросила Настю унылого вида соседка справа.
- Двадцать, - выдавила Настя.
- А выглядишь на все шестнадцать. Худенькая такая… Замужем? Детки есть?
Настя отрицательно покрутила головой.
- А этот негодяй тебя бросил, да? - унылая упорно добивалась откровений. – Родители-то в курсе что ты здесь? Все-таки первая беременность, мало ли… Знаешь, как бывает..
- Что ты ее пугаешь? Подумаешь, делов-то – аборт! – хмыкнула холеная. - Да ни хрена с ней не будет. Нарожает ещё! А так, что безотцовщину-то плодить?
3.
Через год Настя счастливо вышла замуж, а потом десять лет безуспешно пыталась забеременеть. Вернее не так.
Первое время они жили «для себя». Андрея - так звали Настиного избранника - деторождение мало волновало, а Настя….
Двоякое чувство охватило ее: с одной стороны – старательно высчитывала безопасные дни, а с другой... Каждый месяц она чувствовала разочарование - ведь тогда единственного шального раза оказалось достаточно.
Через два года волнение перешло в тревогу; через три они уже били во все колокола: клиники, частные врачи, ворожеи, монастыри, чудотворные иконы, опять клиники. Одни светила сменяли других – никто никаких патологий ни у Насти, ни у Андрея не находил. У вас со здоровьем все в порядке – разводили руки светила, но с ребенком не получалось.
И Настя точно знала почему: ей нет-нет да снился тот страшный коридор, и бесстрастный голос неутомимо объявлял, что все, что происходит с нею – правильно.
Но в глубине души, на самом донышке теплилась надежда – ведь один уголочек оставался…
Прошло еще шесть лет, и разговор зашел о суррогатном материнстве. Андрей произнес решительное «НЕТ!» и предложил Насте взять ребёночка из детского дома. Настя молча вздыхала и отводила виноватый взгляд в сторону. Она сама об этом думала много раз, но… как можно выбрать себе готового ребенка? Как его выбирать? Как в магазине? Нам надо кареглазого шатена с курносым носом? Так?
Муж уговаривал просто съездить и познакомиться с детьми. «Это не страшно, давай просто попробуем!»
Через несколько недель они приехали в небольшой дом отдыха в Энской области, расположенный в непосредственной близости от детского дома.
Андрей на следующий же по приезду день, отправился в детдом на разведку. Настя пойти вместе с ним не решилась и маялась, поджидая мужа у забора. Он вернулся воодушевленный, с горящими глазами:
- Там один пацанёнок есть, Глебом звать! Он, правда, немного старше, чем нам представлялось – ему четыре года уже. Послушай, я, как увидел его….. Насть, он так на тебя похож, ну просто вылитый ты. Волосы русые и взгляд как у тебя - такой же доверчивый.
- А меня доверчивый взгляд?
- И нежный, и ласковый. И самый, самый. Ты будешь замечательной матерью, моя дорогая! Самой лучшей мамой на свете.
Когда все документы по усыновлению были оформлены, выяснилось, что Настя в положении.
- Это бывает, - в ответ на неосторожное Настино признание сказала инспекторша.- В прошлом году был похожий случай с одной довольно известной семьей, тоже много лет бездетной. Только они надумали взять ребеночка из детдома, как Господь им своего послал. Вы теперь, наверное, тоже от приемного откажетесь? – она смотрела на Настю и на дне ее вкрадчивого взгляда плескалось: «Знаю я вас, «благодетелей», никакие дети вам на хрен не нужны, недокомплект вас, сволочей, волнует!»
4.
Отдых на Азовском море они выбрали из-за детей - серое с желтинкой, мелкое и теплое – настоящий рай для малышни.
- Это тё? – розовый пальчик двухлетней девочки направлен на серую с синими прожилками гальку.
- Камешек, - отвечает ей мать.
- Как иво зоуть?
- Морской. Потрогай, какой он гладенький. Его море полизало, полизало и на бережок выкатило.
- А это тё? – пальчик выписывает в воздухе крендель и упирается в жиденький серебристый тополек, невообразимо чудесным образом выжившим в этих истерзанных человеческим столпотворением песках.
- Это деревце, - терпеливо поясняет крохе мать, вглядываясь в полоску прибоя.
- Деееявце, - повторяет девчушка. - А как иво зоуть?
- Тополь! – Настя встает, подхватывает малышку на руки и, призывно помахав кому-то рукой, спрашивает:
- Ну-ка, глянь, Светочка, кто это там?!
Девочка смотрит в указанном матерью направлении и радостно кричит:
- Папа и Лебуська! - и тут же, извиваясь, выворачивается из маминых рук.
- Ну беги, встречай! - Настя ставит дочь на ножки и смотрит, как, удаляясь, мельтешат розовые пяточки. И вот уже, подпрыгивая и дымя песочной пылью, навстречу сестре несется старший брат - Настино искупление и надежда на спасение, их благословенный Глебушка
.
Апрель, 2013