- Лизон, девочка моя, ну хватит, хватит… Зализала всего. Знаю, что ты меня одна здесь любишь и ждешь. Кому я тут ещё нужен, всем денежки нужны, мани-мани, а как они достаются никто не знает и никто понимать не хочет, что по делу и выпить иногда приходится. Не хочешь – а надо! Лизон, только не на кровать! Супружеское ложе – это святое. Чтобы здесь – ни одна женщина, никогда. Даже ты, Лизон. Хотя, какая же ты женщина – ты друг человека.
Лизка счастлива, хозяин такой добрый, выглаживает ей спину, спина выгибается от удовольствия, Лизка слегка приседает и подставляется под руку снова и снова. Купированный хвост энергично выражает свой восторг и обожание. Лизка млеет и улыбается.
- Что, Елизавета, кайф ловишь. Давай, продажная душа. А у меня каша готова, вкусная, - хозяйка на кухне специально снимает крышку с кастрюли, запах овсяной каши с мясной обрезью густо плывет через коридор. Лизка спохватывается, повиляв хвостом, проносится в кухню, потом возвращается, как бы извиняясь, делает круговую проходочку возле запечалившегося на кровати хозяина, и снова летит на кухню.
- Иди, Лизон. Голод не тетка. Тебя кормят. Заслужила. А я голодный, никому не нужный. Упреками теперь неделю кормить будут, а как же выпил! Пьяный явился. Ну выпил. Но ведь для дела! И не пьяный. А слегка выпивши. Пришел сам, не принесли. И всегда сам.
- Елизавета, а ты иди скажи своему хозяину, чтоб не прибеднялся. Никто его голодом морить не собирается. Не в наших это интересах. И ужин, между прочим, три часа назад готов был. То, что и заказывал – котлеты и салат. Без гарнира. Минералка и квас в холодильнике. А на шею ему вешаться от радости, что явился - не запылился, никто не собирается! Иди, Елизавета, доложи своему хозяину.
Лизка поднимает морду от миски, борода в каше – бежит к хозяину, пытается приткнуться ему в колени, но быстро разворачивается, решив не оставлять миску на произвол судьбы.
- Спасибо, Лизон, не беспокойся. Не труси кашей по полу, потом скользко будет. Упаду, скажут – пьяный. Питайся девочка, тебе же стол накрыли, не то, что мне.
- Елизавета! Ты слышишь! Стол ему не накрыли! И накрыли и закрыли уже сто раз, пока изволили явиться. Последний раз говорю – все на столе, кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста!
- Лизон, ты слышала, как грубо! Без уважения, без ласки! Кусок в горло не полезет после такого приглашения.
Лизка тщательно до блеска вылизала миску и начала принюхиваться к котлетам. Поесть она любила. Вдруг хозяин их проигнорирует, а хозяйка в сердцах отдаст ей парочку?
Она побежала в спальню, вертя хвостом и пару раз призывно тявкнула.
- Лизон, ты думаешь, котлеты неплохие? Пойдем, усмирим нашу гордость, за что страдать желудку? С утра толком ни евши, потому так заметно, что пивши.
- Елизавета, я на балконе, если что нужно – позови!
Лизка сбегала на балкон, повертелась возле хозяйки, которая тщательно вытерла ей морду после каши. Но быстро вернулась на кухню, где уже с удовольствием ужинал её кумир. Она села на задние лапы, преданно заглядывая ему в глаза, не упуская из поля зрения ни одно его движение, выпрашивая собачьим гипнозом лакомый кусочек. Получив половину котлеты и две вафли, пошла в ванну и стала просить открыть кран громким лаем. Из миски она не пила категорически.
- Елизавета, пей и поди погуляй. Я с балкона посмотрю.
- Лизон! Далеко не убегай! Я с балкона посмотрю.
Лизка бегает по темному двору. С балкона на неё смотрит хозяйка.
Рядом сидит хозяин с гитарой, тихо перебирает струны.
Петь он не будет, уже поздно. Но как звучит гитара в его руках! Его удивительных руках, крупных, красивых, с чуткими длинными пальцами. Ох, эти руки! Хозяйка смотрит на них и плачет. Она так их любит!
- Елизавета! Домой!
- Лизон, ко мне, быстро!
Лизка взлетает на третий этаж, покружив по прихожей, чутко улавливает мир, наступивший в доме, и укладывается на коврик, удобно разместив свою умную собачью голову на передних лапах.