Звук заработавшего мотора машины вывел муху из оцепенения. Она недовольно повертела головой, затем протерла передними лапка-ми глаза, а присосками остальных четырех – крепче прижалась к нижней части панели приборов, чтобы не упасть. Сюда, поближе к двигателю, муху загнали осенние заморозки, которые с каждым днем все сильней студили воздух и землю. От этого холода кровь насекомо-го становилась такой вязкой, что трудно было взмахивать крылышками и шевелить лапками. Скорее всего, однажды муха застыла бы где-нибудь в уголочке и тихо распрощалась с жизнью. Но ей повезло. В один из уходящих дней «бабьего лета» она, пролетая мимо машины, стоящей у дачного домика, почувствовала, как из приоткрытого окна автомобиля струится теплый воздух. Правда, он пах бензином, но это было лучше, чем мерзнуть на улице. И муха, не раздумывая, юркнула в салон. Ее удача оказалась еще и в том, что мужчина, сидящий за рулем этой железной коробки, ездил много и часто, и мотор, даже тогда, ко-гда переставал работать, еще долго отдавал тепло. Там, где на панели приборов обосновалось проворное насекомое, жить было можно.
А еще мужчина всегда куда-то спешил. Он даже в обед тороп-ливо проглатывал пищу в салоне своего авто, роняя, к великой радости мухи, крошки на пол. И когда мужчина куда-то ненадолго отлучался – она наедалась вволю, чтобы не быть раздавленной позже, когда владе-лец автомобиля усаживался в кресло и начинал нажимать ногами на педали. Наездившись, он ставил машину под навес и уходил, хлопнув дверью, домой и тогда муха, оставаясь в одиночестве, принималась вспоминать лето.
Оно у нее почему-то начиналось с урагана, налетевшего на го-род. И хотя муха, всеми волосками своего тельца чувствовала прибли-жение непогоды и своевременно спряталась под куском картона на му-сорной куче, это ее не спасло от смерча. Он, неся в себе пыль, клочки бумаги, какие-то обрывки и сорванные с деревьев листья, обрушился на мусорную кучу, взметнул вверх картон вместе с мухой и понесся дальше. Тугие струи воздуха вскоре оторвали насекомое от ее средства передвижения, секли ее песком, мяли и рвали на части в слепой ярости стихии, а потом, умчав куда-то за город, швырнули в пахучую сморо-диновую кущу. Ударившись больно об шершавую ветку, муха упала на землю и в каком-то забытье поползла поближе к основанию куста. А дальше – провалилась в черноту беспамятства. Она не слышала раска-тов грома, шума ливня, хлеставшего по земле и листьям, и очнулась лишь тогда, когда одна из капель воды, оставленных ушедшей грозой на листьях кустарника, шлепнулась рядом с мухой, обдав ее водяной пылью. Невольная путешественница, выбравшись из своего укрытия, попила дождевой влаги и вяло, поползла наверх, туда, куда проникало тепло солнечных лучей, и откуда шел кружащий голову запах цветов и озона.
Так муха оказалась в дачном садоводстве. Новая обстановка оказалось такой необычной, что она все реже и реже вспоминала свое прежнее житье. Да разве в нем было столько цветов, наполненных ароматным, сладким нектаром на любой вкус, и сока переспелых ягод! Когда они ей надоедали, она летела на мусорную свалку на окраине садоводства, и там находила другую еду по вкусу. Бывало и так, что, воровато озираясь, муха пробиралась в дачные домики и, пока хозяева работали в саду и на грядках, успевала обследовать то, что было на столах, или крошками упало на пол. Такое разнообразное меню бодри-ло муху, и она даже округлилась, набрав вес.
Но безмятежная и сытная жизнь на даче таила и опасность. Од-нажды, попав в замаскированную пауком сеть, он едва не стала его до-бычей. Но, сумев все же вырваться, и потом, тщательно очищаясь от липких остатков тенет, она усвоила науку всегда остерегаться пауков, которые не только плели кружева паутин, но и прыгали на жертву из засады, а то и набрасывали на нее, словно аркан, липкую нить. Ковар-ными были и богомолы, застывшие на растениях с молитвенно сло-женными лапками, и напоминавшие зелёный росток. Муха видела, как одна из ее новых знакомых, ничего не подозревая, подползла к такому зеленому сучку и тут же молниеносно была схвачена двумя мускули-стыми зазубренными лапками. Что было дальше муха, не видела, в страхе умчавшись подальше.
Имелся у нее и еще один враг. Вообще-то их было больше – стрекозы, наездники, стрижи – тоже заставляли ее смотреть во все сто-роны выпуклыми глазами, но юркая мухоловка превосходила их всех. Эта серенькая маленькая пичужка сновала среди переплетения веток кустов и деревьев, старательно отлавливая мушиное племя, для про-корма прожорливых птенцов. Лишь постоянная бдительность не еди-ножды спасала муху от этой неутомимой охотницы. И все равно, отой-дя от очередного страха быть съеденной, муха была счастлива тем, что ветер занес ее в царство нектара и нежнейших запахов цветов, на кото-рых она и обитала, качаясь, словно на качелях, когда летний легкий ветерок начинал перебирать макушки растений.
…Так, блаженствуя в царстве цветов и в компании таких же вальяжных мух, она и не заметила, как лето пошло на убыль. Это муха увидела в потускневшем солнце, которое перестало припекать, как прежде, и в том, что привычные цветы стали увядать и все меньше и меньше давать нектара. А те, что начали расцветать в преддверии осе-ни, имели слабый запах и малую толику сладкого сока. А тут и север-ный ветер все чаще и чаще стал пролетать над дачами, срывая с де-ревьев и кустов желтые и багряные листья. В эти дни муха пряталась куда-нибудь в укромном месте, куда не залетал ветер, и начинала гру-стить. И такое уныние у нее было все чаще и чаще, ей не хотелось рас-ставаться с уходящим летом. Она даже собралась лететь вслед за ним, но не знала в какую сторону, и далеко ли это. Одна из ее попыток тако-го перелета и закончилась тем, что муха оказалась в салоне автомоби-ля, где нашла то, что искала – тепло и еду.
Как-то муха попыталась подсчитать: сколько дней она катается в автомобиле, и сбилась со счета. Но это ее не огорчило: какая разница – десять или двадцать дней? Она – жива, здорова и даже, осмелев, пе-ребирается на самый верх панели, поближе к лобовому стеклу, где от мотора дует теплый ветер. Муха осмелела потому, что сообразила: мужчина ее приметил, но, в отличие от людей в дачном садоводстве, не стал прогонять, а начал что-то ей говорить. Что именно – она не поня-ла, но голос у него был тихий и ласковый.
В это утро муха, дождавшись, когда мотор прогреется и в салон начнет поступать теплый воздух, сноровисто выползла из укрытия на свет, к лобовому стеклу. Так они ездили почти весь день, а потом небо потемнело, от стекла машины повеяло холодом, и муха увидела, как на улице закружились тысячи ее белых подруг. Они бились в стекло ма-шины и прилипали к нему холодными лепешками. Мужчина передви-нул какой-то рычажок и по стеклу туда-сюда забегали две пластины, сбрасывая в сторону налипших белых мух. А их становилось все боль-ше и больше. Они заполнили весь воздух, покрыли белым покрывалом дорогу так, что машина начала скользить, и мужчина заговорил серди-то. Обстановка и на улице и в салоне стала такой, что муха решила уползти куда подальше, что бы не расстраивать себя.
Разомлевшая от тепла и укачавшись от неровного движения ав-томобиля – муха задремала. Она не услышала, как хозяин приехал на стоянку и поставил машину под навес. Как, выйдя из машины и открыв дверцу, присел на корточки, высматривая ее, а, не увидев, с досадой закрыл машину и ушел домой. Муха спала, не зная, что зимой мужчина не ездит на своей машине. На стоянку он теперь придет в апреле, когда растает снег.