Национализм
Абдулазиз Махмудов
Национализм
Горбачёвская перестройка и гласность обнажили большей частью искусственно созданные
советским режимом межнациональные проблемы, которые кроме всего прочего и способствовали
сепаратизму союзных республик и стремительному развалу Советского Союза. Будучи в числе
многочисленных журналистов неравнодушных к взаимоотношениям людей разных
национальностей и вероисповеданий, я планировал снять фильм на эту злободневную тогда,
как впрочем, и сегодня острую, неоднозначную тему.
В 1989 году за три месяца до кровавых событий в Фергане на киностудии «Узкинохроника» по
моей заявке готовился к запуску в производство документальный фильм «Меньшой брат»
посвящённый межнациональным отношениям в СССР. Пока изучал необходимую информацию и
писал литературный сценарий произошли ферганские погромы.
Два дня мне пришлось убеждать директора киностудии Даврана Салимова, что следует срочно
выехать на съёмки в Фергану. Наконец, когда 6 июня Салимов дал согласие на
командировку, мы с оператором Гайратом Шукуровым и водителем Валерием Кан получили
необходимую киноплёнку, съёмочное и звукозаписывающее оборудование и вечером попытались
вырваться из Ташкента.
Но не тут-то было. Из-за дефицита бензина пришлось потерять ещё 12 часов. Наконец,
покинув киностудию, утром 7 июня я зашёл в Союз писателей Узбекистана, попрощаться с
друзьями. И здесь в штабе «Движения Бирлик» кто-то из писателей познакомил меня с
режиссёром-оператором Лаймой Пангоните из литовского «Саюдиса» и двумя
фотокорреспондентами из Казани, которые тоже рвались за информацией в Фергану. В таких
случаях, лишняя видеокамера и два фотоаппарата адекватны двум винтовкам и автомату
Калашникова. Поэтому мы с Гайратом, недолго думая, потеснились, и выехали из Ташкента
уже вшестером.
Быстро миновав Ташкентскую область, поехали по предгорьям Аштского района Таджикистана.
Здесь нас ожидала настороженная тишина. На автомобильном шоссе ни одного пешехода, ни
одной машины. В летнем воздухе висели тревога и страх. Признаться, нам всем стало,
как-то неуютно. Однако, когда через некоторое время услышали звук мотора, и нас обогнало
старое, обшарпанное «Жигули» кофейного цвета, мы облегченно вздохнули – значит не одни.
Не удаляясь далеко, и не давая себя обогнать, машина около получаса маячила в метрах
двадцати перед нашими глазами. Это конечно стало нас раздражать, и будто бы почуяв
настроение едущих следом людей, колымага вдруг резко затормозила и остановилась прямо
посреди дороги. Пришлось тормознуть и нашему шофёру.
Тем временем из салона «Жигули» вышли несколько человек кавказской внешности,
представившись заблудившимися командированными, спросили, как проехать в Ленинабад,
заглянули в салон, осмотрели, кофры со съёмочной аппаратурой и штативами,
поинтересовались , кто мы такие, что везём, зачем и куда едем? После чего сели в свою
машину и дали по газам. А мы стали гадать. Кто эти подозрительные люди? Почему уточнив
маршрут, они всё же поехали в противоположную от Ленинабада сторону? Может, это вышедшие
на тропу войны турки–месхетинцы, а может сотрудники спецслужб в гражданской одежде?
Скоро, миновав Таджикистан, мы поехали мимо Гурумсарая - вотчины Ахмаджона Адылова, с
которым я некогда был знаком. В начале 80-х годов прошлого века на «Узкинохронике» по
заданию ЦК Компартии Узбекистана снимался документальный фильм «Крутизна», посвящённый
деятельности Героя Социалистического Труда Ахмаджона Адылова - генерального директора
агропромышленного объединения имени Ленина Папского района Наманганской области. Автором
сценария был приближённый Шарафа Рашидова – корреспондент газеты «Сельская жизнь» по
Узбекистану Аркадий Узилевский, режиссёром был главный редактор кинохроники и будущий
министр культуры независимого Узбекистана Хайрулла Джураев.
Полгода я имел возможность наблюдать за Ахмаджон – ака во время съёмок и общаться в
перерывах. В холодное время его можно было видеть в старой ватной фуфайке с короткополой
шляпой на голове. Очень редко в чёрном строгом костюме со звездой героя труда на груди.
Летом в светлой шляпе и хлопчатобумажной рубашке, объезжающим на коне свои
труднодоступные угодья. Или в темноте, вслушиваясь, в недовольный ропот односельчан,
скрытно ездившего по улицам Гурумсарая на велосипеде. Но повседневным транспортом была
новенькая «НИВА», которую генеральный директор, как строптивого коня, несколько месяцев,
безжалостно гонял по холмам и разбитым дорогам, после чего, машина продавалась вассалам,
а Адылов по праву первой ночи сюзерена пересаживался на свеженькую, только что
поступившую в магазин машину.
Помню, как он в потёртой тюбетейке, чёрном узбекском халате и кирзовых сапогах (этакий
дехканин - самородок) угодливо встречал министра сельского хозяйства СССР Валентина
Месяца. И как кротко, с сыновней нежностью разговаривал с первым секретарём ЦК КП
Узбекистана Шарафом Рашидовым и, как возлежа на топчане, во дворе своей резиденции, в
микрофон, через усилитель, озадачивал, стоящих в строю по стойке смирно, подчинённых.
Устанавливая сроки исполнения хозяйственных работ, которые тут же фиксировались на
магнитную плёнку, после чего к ответственным лицам подносился микрофон, и они клялись
богом, что к такому–то числу положенного месяца выполнят приказ генерального директора.
Что тоже записывалось на плёнку и когда «нерадивые», ссылаясь на погодные и иные
объективные обстоятельства срыва работ осмеливались робко оправдываться, Ахмаджон – ака
в качестве компромата публично проигрывал эти клятвы и материл испуганных сотрудников на
весь кишлак, или возбуждённо вскакивал, награждал бедолагу зуботычинами и пинками, или
ссылал в горы, работать пастухом.
Кстати, можно поздравить правящий класс независимого Узбекистана, средневековая традиция
бить вассалов и пресмыкаться перед сюзереном возрождена на все сто процентов.
Оказывается, наши представления о чести, совести и достоинстве разительно отличаются от
взглядов западного человека. (Пример Исмат Хушев). Видимо, поэтому у нас хронические
проблемы с правами человека. Однажды в минуту откровения, как бы оправдываясь за свою
грубость на «планёрках», Ахмаджон - ака сказал: «Наш народ по-другому не заставишь
работать». Одним словом, огромное хозяйство бывшего бухгалтера Ахмаджона Адылова с его
17 совхозами, 14 колхозами, мини заводами и фабриками, десятками тысяч людей держалось
на насилии и страхе.
Однажды, когда оператор попытался издалека, длиннофокусным объективом снять на плёнку
«планёрку», Адылова, приближённые опрокинули съёмочную камеру, а ещё некоторое время
спустя один из его сыновей зверски избил нашего светотехника. Как правило, после таких
конфликтов, ссылаясь на занятость, Ахмаджон-ака подолгу избегал съёмок. Вспоминая
сегодня откровения Адылова, что «наш народ по-другому не заставишь работать», я думаю,
а ведь это не единичное мнение. Так думают и многие простые люди… А может мы,
действительно, без Хамракулов Турсункуловых, Усманов Юсуповых, Ахмаджонов Адыловых –
двойников Ислама Каримова, неспособны к созидательной деятельности? Какие скелеты
хранятся в Государственном архиве Узбекистана? Попасть, в который без визы СНБ
невозможно, но это тема для другого разговора.
В центре Коканда, который мы проезжали после полудня 7 июля, было многолюдно. В основном
это была молодёжь 15 – 25 лет. Тогда мы не знали, что они собрались сюда освобождать
арестованных товарищей. И что когда переговоры с местной милицией, не увенчаются
успехом, нападут на городское отделение внутренних дел, а на следующий день 8 июля здесь
произойдёт кульминация Ферганской трагедии – массовое побоище мирного населения.
И далее по пути из Коканда в областной центр мы не раз видели скопления машин и
оживлённо спорящих молодых людей. Это имело место в окрестностях Янги - Кургана,
Багдада, Риштана. По прибытии в Фергану, мы направились в обком партии, чтобы передать
традиционное письмо от директора киностудии руководству области, в котором указывалась
цель командировки и просьба о содействии съёмочной группе. Как правило, кто–то из первых
лиц расписывался на этом письме и спускал нижестоящим чиновникам. Таким образом,
легитимировалась наша деятельность, мы могли по звонку курирующего нас должностного
лица, разместиться в гостинице, заправить машину дефицитным топливом, получить доступ на
колхозные поля и промышленные предприятия или взять интервью у начальника, одним словом,
беспрепятственно работать.
Однако обком охранялся курсантами Орджоникидзевского военного училища МВД,
командированных в Фергану из Северного Кавказа и нас без пропусков не пропустили.
Потеряв у здания обкома партии около получаса драгоценного времени, усталые и удручённые
мы направились к расположенной неподалёку гостинице, где были забронированы места и
приняв душ пошли обедать. В кафе было много командированных из Ташкента. Журналисты,
пожарные, врачи, милицейские начальники. Здесь я повстречал земляка, и бывшего соперника
по вольной борьбе - следователя КГБ Кадырова Рашида, который с энтузиазмом поделился
своим мнением о происходящих в области событиях и пообещал показать компроматы,
доказывающие преступную деятельность турков- месхетинцев. Я пообещал снять посвящённый
этому эпизод, и поскольку водитель не смог заправиться, поехал в ферганское отделение
союза писателей, к Иномжону Турсунову, который обещал достать горючее.
И здесь я встретил Олимжона Мирзаева – корреспондента журнала «Огонёк» по Узбекистану,
который каким-то чудом помог найти канистру дефицитного бензина и сопровождающего
милиционера для поездки в Кувасай, где по распространившимся слухам турки–месхетинцы
«насиловали женщин и разрывали младенцев на части». Просьбу Олимжона Мирзаева, поехать с
нами в Кувасай, в котором он не раз бывал, и мог бы быть полезен, я принял с
благодарностью, поскольку мне это показалось обычной журналистской солидарностью. Но
когда по возвращению в Фергану его энтузиазм иссяк, и он, как и прочие должностные лица
стал отговаривать нас от поездки в Коканд, я понял, что у него были свои очень
пикантные мотивы и об этом я расскажу в другой раз.
При въезде в Кувасай, в чайхане пригородного кишлака нас, словно по команде сверху, уже
ждала внушительная делегация местных узбеков во главе с ветеранами войны и труда
Абдурахмановым Мамадали, Одинаевым Иброхимжоном, пенсионерами Ойимтожи Меликузиевой и
Таймановым Уринбоем. Из многочисленных интервью мы узнали, что в их домах нет природного
газа, нет водопровода, нет добротного жилья, нет хороших дорог. А у турков–месхетинцев,
которые приехали в 1944 году практически без имущества и с которыми узбеки делились
хлебом, солью есть природный газ, есть водопровод, улицы покрыты асфальтом и живут они в
городских условиях. И что тем ни менее они всячески терроризируют и унижают узбеков. А
правоохранительные органы и городские власти бездействуют. Слухи о массовом насилии над
узбекскими женщинами, и что турки разрывали на части младенцев в детском саду не
подтвердились. Это было вопиющей дезинформацией и местные узбеки об этом ничего не
знали. И фотографий подтверждающих это варварство я не нашёл, хотя по мнению «очевидцев»
они ходили по рукам и приводили толпу погромщиков в неописуемую ярость. Жалобы узбеков,
что турки живут богато, а узбеки бедно тоже были преувеличены.
Наши более предприимчивые соотечественники крымские и казанские татары, турки-
месхетинцы, корейцы, армяне, русские и евреи и другие народности по воле судьбы
оказавшиеся в Центральной Азии в силу национальной сплочённости, большей образованности,
наличия хорошей профессии и знания русского языка оказались более успешными, чем
коренные народы. Конечно, с турками-месхетинцами у нас были различия и ментального–
психологического характера. Народы, обитающие на обширных равнинах Центральной Азии
более покладисты, чем темпераментные жители тесных гор и предгорий - кавказцы. Такими
нас сделала природная среда. Однако были и очевидные, не требующие сложных комментариев
проблемы. Это нерешённые властью экономические, социальные, политические проблемы,
повёрнутые в конце-концов в русло межнационального конфликта.
После общения с узбеками мы поехали на улицу Будённого в район компактного проживания
турков–месхетинцев, где имели возможность разговаривать с тремя десятками пострадавших.
По рассказам Гейдаровой Комилы и Шамилова Шамурада, конфликты с узбеками в Кувасае
начались в мае месяце, однако сколько бы они не жаловались руководству городской
милиции, партийных и советских органов никаких мер принято не было. Более того, турки
обвиняли местную власть в дискриминации и причастности к организации погромов. Если
учесть, что бытовые драки между узбекской и ту-рецкой молодёжью происходили на фоне
политических выступлений турецких активистов с требованиями к властям не ущемлять
гражданские права, возвратить на родину в Грузию, предоставить автономию ( о чём турки
предпочитали мне не говорить), всё становится на свои места. Первая большая волна
мародёров, с мешками камней на плечах, прибыла в турецкую махаллю поездом, в товарных
вагонах, 23 мая. После чего в Ферганской долине молниеносно распространились чудовищные
слухи о «зверствах турков», которые переросли в кровавую бойню, унёсшую жизни по
официальным данным 112 человек с той и другой стороны.
Вот заключение ЦК КП Узбекистана по Кувасаю:
«В Кувасае на 9 предприятиях работало 7 тысяч человек. В их числе было 847 турок-
месхетинцев. Среди руководящего состава предприятий и учреждений города не было ни
одного турка. В системе здравоохранения работало 132 врача, среди них не было ни одного
турка. В торговле и системе общественного питания работало 1250 человек, в их числе 181
турков-месхетинцев, среди них ни одного руководящего работника. Удельный вес турок в
составе руководящих кадров области был в два раза, а среди депутатов Советов всех
уровней в три раза меньше, чем их доля в составе населения».
После Кувасая нам удалось побывать на развалинах турецких домов в Ташлаке. Побеседовать
с прокурором района. Сделать съёмки сожжённых домов в посёлке Комсомольский и улицы
Лахути в Фергане. Побеседовать с курсантами Орджоникидзевского военного училища МВД и
вечером подъехать к зданию областного комитета партии, чтобы передать письмо секретарю
обкома и таким образом легализовать нашу деятельность. Пока мы пытались договориться с
начальником караула и получить разрешение на аудиенцию, подъехало жёлтое такси «Волга»
Газ-24 из которого вышел оператор программы «Время» Центрального телевидения, которого,
по всей видимости, здесь ждали и беспрепятственно провели к руководству. Я говорю это к
тому, что монополия на доступ к информации и возможность интерпретировать её через СМИ в
свою пользу одна из главных козырных карт тоталитарного режима. Без этого никакая
деспотия долго не удержится. Как собственно и случилось с СССР. Именно гласность,
информированность населения, дискредитировала власть и развалила СССР. На следующий
день, когда всё-таки удалось пройти в обком - Юлдашев Шавкат Мухитдинович - первый
секретарь обкома партии раздражённо сказал мне: «Возвращайтесь в Ташкент. Вам здесь
нечего делать. Корреспонденты программы «Время» уже всё сняли и дали в эфир».
Попытки получить спецпропуска для поездки в Коканд в военной комендатуре тоже не
увенчались успехом. Нам никто не отказывал, а говорили, идите к начальству, или
подождите это опасно, потом мы всё сами устроим. После этого мы решили обойтись без
пропусков и традиционной поддержки партийных органов, и на свой страх, и риск поехали в
Коканд, что позволило 9 июня провести съёмки последствий расстрела войсками МВД СССР
мирного митинга.
Утром 8 июня мы по приглашению Рашида Кадырова вновь поехали в Ташлакский район, где в
качестве доказательств преступной деятельности турков–месхетинцев следователь КГБ
продемонстрировал нам кулёк величиной с детский кулачок с листьями анаши, найденными в
куче хлама оставленного мародёрами после грабежа турецкого дома. На фоне развалин сотен
ограбленных и сожжённых домов, слёз и отчаяния турецких женщин - это было не очень
убедительно. Деятельность Рашида скорее всего была направлена на защиту местного
чиновничества от гнева Кремля. Как оправдание стихийных преступлений толпы, против
криминальных турков - месхетинцев. Кстати о том, что турки-месхетинцы в глазах местной
власти выглядела нападавшей стороной, говорят и отряды самообороны, созданные в районах.
Об этом, обвиняя в своём интервью парторга и председателя колхоза, говорили жительницы
Ташлакского района: Тилаболдиева Дилором, Рузматова Лазокат, Каландарова Давлатхон,
Каримова Ульмасхон, Умурзакова Ибодатхон, чьи мужья и дети по распоряжению председателя
колхоза имени «22 партсъезда» Юлчибоя Каримова и парторга Махмудова Ибрагима, были сняты
с полевых работ, направлены на защиту кишлаков, где смешавшись с толпами мародёров
участвовали в массовых убийствах, грабежах и поджогах . За что, двое из них: Т.Парпиев
и Г. Хурриев были приговорены к смертной казни, остальные к длительным тюремным
заключениям.
«На Ташлак идут восемьсот турков– месхетинцев с автоматами. Женщины прячьтесь, а
мужчины вооружайтесь, и выходите на улицы защищать свои дома!». Так говорили
должностные лица.
«Мужчины выходите защищаться от турков, если не выйдете, сожжём ваши дома». С такими
обращениями агитировали узбеков эмиссары мародёров. Учитывая, информацию некоторых СМИ,
что на самооборону области было мобилизовано около десяти тысяч человек, мне кажется,
что отряды самообороны, каким-то образом и превратились в мародёров. Ведь именно
эмиссары мародёров вместе с властями устраивали провокационные митинги 8 июня 1989 года
в Коканде и третьего марта 1990 года в Паркенте с требованиями выселить турков из страны
и таким образом защитить узбекский народ от «насилия» месхетинцев. Ведь и в Паркенте
были созданы отряды самообороны – дружинники. Они были и среди митингующих и среди
раненных. Одного такого я снимал в госпитале. Вопрос от кого защищаться? Нападающей была
узбекская сторона! Об этом говорят хилые баррикады, которые я снимал на улице Лахути в
Фергане, откуда турки–месхетинцы отстреливались охотничьими дробовиками, приводя в
бешенство распоясавшееся быдло с коктейлями молотова, которое в одиночку трусливее
кролика.
«Они чувствуют правовую защищённость», сказал мне в интервью исполняющий обязанности
начальника Пресс центра МВД майор Пулатов Салиджон Латипович.
Разве могли узбеки без санкций сверху организоваться в мобильные группы одновременно во
всех районах области и смело разъезжать на угнанных автомашинах? Я был среди такой толпы
и видел подстрекателей с физиономиями уголовников, видел пьяных и наркоманов. Их было не
так много, но они были. И ещё! Могло ли руководство Узбекистана без дезинформации КГБ,
или прямых санкций из Москвы осмелиться на такие шаги? Однако, как ни парадоксально
именно милиция и местные власти защищали турков- месхетинцев, помогали им прятаться в
зданиях обкомов и райкомов партий, эвакуировали в лагерь беженцев. Об этом
свидетельствуют многочисленные случаи нападений экстремистов на административные здания
и РОВД. Или же всё это было едиными частями хитроумного плана по выдавливанию турков–
месхетинцев из Узбекистана? И решения, таким образом, некоторых экономических и
социально-политических проблем республики.
Как мне представляется, Ферганская трагедия ждёт своих исследователей. Здесь будет
уместно сказать и о роли «неформалов – националистов», якобы по вине которых, как писали
некоторые нечистоплотные СМИ произошли погромы. К примеру, лидер «Народного Движения
Бирлик» Мухаммад Салих, приехавший в Фергану пытался своим выступлением урезонить
толпу. Опубликовал обращение к населению в « Ферганской правде». Оно называлось «Взываю
к совести». В феврале месяце в Буке, и в марте месяце 1990 года в Паркенте пытался
усмирить толпу другой лидер «Бирлика» Абдурахим Пулатов. Однако сегодня, как и 20 лет
назад подавляющее большинство узбеков считают, что виноваты турки – месхетинцы. Также
как подавляющее большинство киргизов 20 лет назад, и сегодня считают, что во всех бедах
киргизов виноваты узбеки. Как русские в России считают, что им плохо живётся потому, что
нерусские заполонили «их» страну. Национальный эгоизм сродни стадному инстинкту
самосохранения и потому не всегда поддаётся голосу рассудка. Как и нашему первобытному
предку, нам кажется, что племя живущие в нашей пещере «белое и пушистое», а племя в
соседней пещере «изгои». И не дай бог кому-то из них затереться к нам.
Прошли тысячелетия, прежде чем род человеческий возникнув в Южной Африке, расселился по
всей планете, смешиваясь и разделяясь, меняя среду обитания и ареалы расселения,
приспосабливаясь к климату и ландшафту, пока мы не стали такими какие мы есть в 21 веке.
Сегодня, когда воинствующие национал - патриоты говорят «это наша земля», мне очень
хочется ответить «ваша земля на кладбище!». Это та земля, в которую вы обратитесь через
двадцать лет». Территории нынешних государств всего лишь доставшиеся от многочисленных
ранее живших здесь народов «участки земли», которые, возможно, на пару тысяч лет, а
может и несколько сотен лет «арендовали у Бога» ваши и наши предки. Для истории Homo
sapiens; несколько тысяч лет это мгновение. А что было до этого? Кто жил здесь в прошлом
десять, двадцать, тридцать тысяч лет назад? Учитывая естественное стремление людей жить
лучше, сытнее, богаче, миграция, расселение, смешивание народов продолжается. Это
происходит на наших глазах. И какой мудрец может ответить на вопрос: «Какой народ будет
жить в Центральной Азии в будущем через сто тысяч лет?».
Признает ли Узбекистан в обозримом будущем массовые нарушения гражданских прав турков-
месхетинцев в июне 1989 года. Факт их принудительного выселения из страны. Признает ли
Киргизское государство факт геноцида и выдавливания узбеков в 1990 и 2010 годах? Не
знаю, не знаю. Пока что мы пребываем в младенчестве – гадим и мочимся под себя. Чтобы
заметить, что дурно пахнем, нам нужно расти и расти. Пока же мы видим, что и через сто
лет некоторые государства не хотят признавать геноцид. Но тем ни менее, в высокоразвитых
демократических обществах, для которых права человека не пустой звук, это случается.
После Ферганской резни то ли в августе, то ли в сентябре 1989 года следователь КГБ Рашид
Кадыров пригласил меня в парк «Горького», в то место, где сейчас находится «Фонд Форум»
Гульнары Каримовой. После окончания школы это была моя вторая встреча с земляком. Мы
натянуто поздоровались и после дежурных фраз о семье и житье-бытье, он неожиданно
предложил мне работать на КГБ. Я в свою очередь рассмеялся и предложил ему работать на
«Народное Движение Бирлик». После чего мы расстались, навсегда. В сентябре 1991 года
Узбекистан провозгласил свою независимость. Коммунистическая партия была переименована в
Народно–демократическую. Политическая оппозиция объявлена изгоями. Что правда, не
помешало правящему классу использовать в пропагандистских целях её лозунги и программные
установки и объявить себя демократами.
Сегодня, бывший следователь КГБ Рашиджон Кадыров - генеральный прокурор республики
Узбекистан. Как отзываются земляки, он не забывает и родную школу. Помогает с орг.
техникой, инвентарём, ремонтом и благоустройством. Похвально, что вы заботитесь о
простых смертных. Сегодня мы с вами, как и сорок восемь лет назад по разным углам. Вы в
красном, я в синем углу, на этот раз не борцовского, а политического ковра. Помнится,
наш тренер по вольной борьбе Кутбитдин - ака Абдурахманов говорил, чтобы стать чемпионом
нужна воля к победе. В юности вы не были лишены благородных порывов. Проявите волю! И
можете стать чемпионом одним только росчерком пера. Освободите Мурада Джураева, Мамадали
Махмудова, Рустама Усманова и других политзаключённых , которые неприлично долго томятся
в ваших тюрьмах. То, что было нормой в зинданах средневековой Бухары, преступно в
Узбекистане 21 века, позиционирующем себя демократическим государством. И последнее! Ещё
не вечер. «От сумы и от тюрьмы не зарекайся!», говорят в народе.
Абдулазиз Махмудов