Петро Якименко слыл основательным человеком – железным: что пообещает, сделает непременно. Расшибётся, но всё исполнит в точности. Он и других мужиков ценил по твёрдости слова, а вот трепачей не уважал. Потому из колеи судьбы не выбивался, что жил в ладу с самим собой и в гармонии с миром, ибо точно знал собственное место среди людей.
Пятнадцать лет назад, как вернулся из армии, женился на однокласснице Оксанке, которую ещё с восьмого класса приглядел. Вначале это увлечение называлось невинной дружбой, любовь случилась потом, после окончания школы, когда отцы разрешили им шашни крутить ровно до двенадцати часов ночи, но без всяких там буржуазных вольностей, от которых потом «киндеры» на свет появляются.
Степаныч, – так все звали Петькиного отца, – прямо сказал сыну: «Ежели что – мозги вышибу!» Вышибать мозги он умел – как ни как, а в разведке войну прошёл. Оксанку свою Петро берёг и, уходя в армию, твёрдо заявил: «Делить тебя ни с кем не буду. Если согласна честно ждать, через три года поженимся». Сказал – сделал. Теперь у него две дочки подрастают. Старшей, Шурочке, тринадцатый год пошёл, а Марийка в сентябре – первый раз в первый класс …
Работал Петро Якименко колхозным механизатором. Всё умел делать: и машину водить, и трактор, и урожай снимать на комбайне, и зимой технику ремонтировать. Надёжным работягой считался. Минувшей осенью после завершения уборочной его труд был отмечен особо: на торжественном заседании в честь пятидесятилетия Октябрьской революции секретарь обкома партии прикрепил на его грудь орден Трудового Красного Знамени.
Хозяйство имелось, три года назад просторный кирпичный дом отстроил, синий «Москвич» в гараже стоит, а недавно, соседям на зависть, наконец-то купили они с Оксаной хороший цветной телевизор и поставили его в летней кухне, чтоб в доме тишина была. Когда Петро по вечерам глазами упрётся в экран и смотрит футбол, орёт, как на стадионе, и маты непроизвольно миномётом пуляет. А детям покой нужен – то уроки учить, то спать. К тому же Оксана в третий раз готовилась стать матерью, вот и спровадили «ящик» и его слишком шумного владельца подальше от будущего дитя, чтоб тот ненароком заикой не стал.
Жили они спокойно и мирно, пока Муртаз Хурцилава не забил гол в ворота сборной Венгрии. Если бы Игорь Численко отличился или Геннадий Еврюжихин, всё было бы ничего, а тут на беду Муртазу подфартило. Он редко забивал, его дело – защищать подступы к своим воротам.
А приключилось вот что: вскоре после Дня Победы должна была состояться игра за выход в полуфинал кубка Европы. Трудное предстояло сражение. Накануне наша сборная проиграла в Будапеште – два гола пропустила в свои ворота, и теперь спасти положение могло только чудо: выигрыш в три «сухих» мяча. В футбольном мире венгры считались аристократами и, похоже, никого не боялись. Били они действующих чемпионов мира англичан, побеждали сверхнадёжных немцев и у гениев футбола – бразильцев, случалось, зубами вырывали победу. Короче говоря, дело – швах! Надежда у миллионов советских болельщиков пока дышала, но уже на ладан.
Ещё с утра закадычные соседи Петра справились насчет порядка: сколько и чего принести, чтоб лишка не образовалось, и чтоб хватило в самый раз – тютелька в тютельку… Порядок во всём должен соблюдаться.
На футбольные посиделки обычно собирались за полчаса до начала трансляции матча. Изгоняли из летней кухни лишнее женское сословие, резали ломтиками сало, домашнюю колбаску, из погреба извлекали соления всякие, клали на тарелочку свежую зелень с огорода. Для создания благодушного настроения перед матчем опрокидывали по соточке, загадывали на спор счёт игры, и потом до первого гола в ворота соперников – ни-ни!
Сосед Ефим, тот, что жил через дом справа, принёс бутыль самогона тройной перегонки, настоянный на перегородках грецкого ореха. Запаха сивухи вовсе нет – фирма! Вскоре подтянулись Иван с Фёдором – кореша Петькины со школьных лет. Заглотили начальную дозу возможной радости, крякнули, закусили. А на душе всё ж тревожно – как оно там, в Лужниках, получится?!..
– Вот что, мужики, – сказал Петро, – жена не сегодня-завтра должна родить, а я тут голову поломал, как дитя назвать, коль парнишка родится. Девкам Оксана сама выбирала имена, а недавно с ней договорился: коль родит сына – имя даю я. Итак, прошу внимания! Моё решение такое: кто первым заколотит венграм гол – в честь него и назову. Обещаю!
– Ты это без балды? – с тоской по истине спросил вечно сомневающийся Иван.
– Мужики, ну вы же меня знаете…
– Мудрое решение! Случай особый, за это можно выпить вне очереди, – согласились мужики.
– Нужно выпить! – утвердил инициативу Петро.
Наконец на экране телевизора показалась почти до отказа заполненная болельщиками огромная чаша Лужников, и соловей советского футбола, Николай Озеров, повёл репортаж. Изначально он представил состав обеих команд. Футболисты вышли на разминку, а уже через несколько минут и свисток судьи прозвучал.
Наши футболисты летали по полю без продыха, как заводные,. Если кто-то падал – тут же подскакивал и включался в игру без затяжки. Темп держали бешеный, штрафные или угловые подачи разыгрывали быстро и поперечных пасов делали мало. Были, конечно, неточности в передачах, случались срезки, но и непрерывность движения к воротам соперников была.
Стадион ревел, болельщики ждали гола. За кадром захлёбно на высокой ноте выводил свои рулады спортивный комментатор. Венгры стали ошибаться чаще, чем обычно. Чуя, что играют не в свою игру, пытались успокоить наших ребят, сбить накал коротким перепасом.
Зрелище захватило мужиков. Они кричали, вскакивали, размахивали руками и, конечно, в сердцах матерно поминали и боженят, и чертенят. В створ ворот уже несколько ударов, а на табло – одни нули. Наконец в середине первого тайма Банишевский, уйдя вправо от вратаря, прострелил вдоль вратарской площадки, и защитник Шаймоши неловко срезал мяч в сетку собственных ворот.
– Ур-рааа!!! – подскочили мужики и затрясли кулаки над головами. На радостях живо налили по полной, хлопнули. И вдруг Ефим спрашивает у Петра:
– Слышь, Петро, а как зовут этого Шаймоши? – и лыбится хитровато.
– Эрнё его зовут, – подсказал Фёдор.
– Нет, мужики! Мы так не договаривались. Хернё какое-то получается, – замялся Петро и глазами стал хлопать растерянно.
– Стоп! Стоп!.. Ты чё? Сам же решил, «кто первый венграм гол забьёт…» Разве не так? – возмутились хором.
– Не так! Гол – это, понимаешь ли, одно, а вот автогол, извините, – другое. Насчёт автогола я с вами не договаривался.
– Петро прав! – смилостивился Фёдор. – Смотрим дальше…
Во втором тайме рисунок игры не изменился. Можно даже предположить, что тренер дал указание ещё больше взвинтить темп, вымотать соперника, заставить его перейти в глухую оборону. Наши очень старались, перепасовками плели кружева настойчивых атак. На пятьдесят шестой минуте произошло то, чего Петро никак не ожидал. Получив мяч почти у середины поля, центральный защитник нашей сборной Муртаз Хурцилава вдруг пошёл вперёд, а передать мяч некому – нападающие перекрыты. С нарушением правил его сносят. Судья назначает штрафной удар. Венгры ставят «стенку». Муртаз подходит к мячу, находит щель в «стенке», коротко разбегается и убойным ударом с двадцати пяти метров вонзает мяч в верхний угол ворот.
– Го-оол!!! – выпучив глаза, хором ревут мужики, вскакивают и обнимаются.
– Го-оол!!! – волком на всю страну взвыл за экраном Николай Озеров – Какой удар! – тарахтит взахлёб от восторга. – Пушечный удар!.. Вратарь Томаш хватается за голову…
И только теперь Петро по-настоящему осознал всю пагубность своего скоропалительного решения и тоже схватился за голову. А если мальчик родится, что делать? Как объяснить Оксанке? Как?.. Она меня убьёт!.. Пришибёт сковородкой и будет тысячу раз права!
Наконец растерянность Петра заметили счастливые друзья.
– Не боись, Петро! Авось, деваха родится. Ты по этой части большой специялист! – вроде бы приободряют его, а сами хохочут, стервецы, радуются его промашке. Вот будет потеха, если… За что?!..
Петро и в самом деле выглядел неважнецки: уголки губ скорбно опустились, и глаза блуждают где-то в сумеречной темноте за окном. Для мужиков праздник, для него – беда. Праздник беды получился.
«Одно спасение: пусть Оксанка рожает девочку, – думал горестно, обречённо. – Упаси боже, Муртазик не нужен! Что же ты, Хурцик, натворил! Зачем в атаку попёрся?!»
А ещё через несколько минут Анатолий Бышовец ставит победную точку – забивает третий гол. Не веря в свершившееся чудо, ревут болельщики на стадионе в Лужниках, ревут восторженные мужики на летней кухне, наливают победные сто грамм, и только Петро скорбно молчит. Выпил, конечно, за компанию, хрумкнул солёный огурец и услышал, как где-то под горлом его душа тоже взревела, но не от радости, а от предчувствия нежданной беды.
Под утро Петра разбудила жена:
– Вставай, Петя! Началось… Скорее неотложку вызывай, – пролепетала встревоженно.
Подскочил протрезвевший, шустро оделся, помчался в сельсовет. Сторожа разбудил грохотом кулаков в дверь. Через полчаса из районной больницы к дому, больно визгнув тормозами, подкатил зелёный «уазик». Охающую Оксану фельдшер под руку вывела из дома, усадила в машину.
…Ближе к полудню Петро наконец-то высвободился, с машинного двора позвонил в роддом.
– Поздравляем! – сладко прощебетала на другом конце провода дежурная из приёмного покоя. – У вас родился сын. Вес мальчика три шестьсот, рост пятьдесят три сантиметра. Всё прошло очень хорошо, мать и ребёнок чувствуют себя тоже хорошо.
Скинул кепку, отёр лоб и, растерянный, опустился на стул.
– Что с женой? – испугался завгар.
– Нормалёк с женой. Сын родился. Во – вляпался!.. – и губы резиной растянул в улыбке как-то насильно.
К вечеру уже всё село знало, что Якименко Оксана родила Муртазика.
Через несколько дней Петро с тёщей подкатил на своём «Москвиче» к роддому. По дороге заехали в гастроном, купили шампанское и коробку конфет для роддомовских акушерок. Наконец счастливой мадонной сияющая Оксана вынесла ребёнка. Сын завёрнут в лёгкое голубенькое одеяльце с белой кружевной простынкой. Петро обнял улыбающуюся жену, благодарно ткнулся губами в щёку. В этот момент она была воистину прекрасна.
Осторожно из рук жены принял ребёнка.
– Ну-ка, ну-ка, давай знакомиться! – и откинул уголок одеяльца. Сын недовольно поморщился, разомкнул веки, мутно и бессмысленно глянул на отца. Мужик ему чем-то не понравился, он скривился, почмокал губками и опять сомкнул серо-синие щелочки глаз.
…К ужину в доме собралась ближняя родня. Родители Оксаны и Петра на радости забросили все свои дела, к первому внуку в гости пожаловали. Поагукали, подержали младенца на руках, а теперь расположились на лавке за широким столом во дворе. Благоухающий тёплый вечер был особенно тих, за оградкой палисадника пышно цвёл куст сирени. Ребёнок уснул в доме под приглядом радостно перешёптывающихся сестричек, а Оксана в летней кухне возилась у плиты, готовилась накрыть праздничный стол.
– Петя, это правду говорят, что ты сынка проспорил на футболе? Будто бы Муртазиком обещался его назвать, – не утерпев, спросила тёща. А сама смотрит в душу, как через микроскоп.
Куда тут деваться? Пришлось честно признаться, что, мол, не тот человек гол забил.
– Это какой такой ещё Муртазик! – Оксана огнеоко уставилась на мужа. – Не бывать этому! Как хочешь выкручивайся, а я не позволю… Ты прежде сам станешь Муртазом, чем я соглашусь.
Глаза повлажнели, моргает часто. Уж она-то лучше всех знала упрямый характер мужа. Иногда его упрямство становилось хуже глупости.
– Погодь, не кипятись! Понимаешь, я мужикам железно обещал, кто первый…
– А ты со мной советовался, прежде чем обещать?!.. Тебе шуточки, а сыну на всю жизнь собачья кличка. Тебе-то самому нравится?.. Мур-ртазик – ишь чего удумал!.. Да я тебя сейчас так отмуртазю – в зеркале себя не узнаешь! – и в отчаянье запустила в мужа тарелку, которую в руках на тот момент держала.
Успел лицо прикрыть рукой. Обошлось без травмы, а тарелка – вдребезги. Озверела баба, никто её такой ещё не видел.
У всех лица вытянулись, и только Степаныч сидит, странно улыбается.
– А кто победный-то гол закатил? – спрашивает у сына как-то не случайно.
– Да-к, Бышовец Анатолий.
– Хорошее имя, нашенское! – и опять улыбается.
Вдруг из дома: «Вя-а-а!.. Вя-а-а!..»
– Мама! Мама! – выскочила на крыльцо Шурочка. – Муртазик титьку просит.
– Какой такой Муртазик?!.. – взвилась Оксанка. – Думать забудь! – И на мужа наскочила квочкой: – Бесстыжий! Уже и деток подговорил… Тебе мало, что вся округа уже хохочет?!
Рано утром председателя колхоза Степаныч перехватил у крыльца правления.
– Здорово, Фомич! Тут такое, понимаешь, дело… Ты, наверно, слышал: Петька мой сдуру дров наломал, а пацану, сам понимаешь, надо нормальное имя присвоить. Подрастёт парень, спросит: «За что вы меня так?..»
– И что же ты предлагаешь? – спросил председатель, а сам лыбится.
– Сегодня механик, кажись, должен поехать в город на базу «Сельхозтехники» за запчастями, так ты, Фомич, спровадь вместо него моего Петьку. Так надо. Мы с Оксанкой, со снохой моей, пока он будет туды-сюды ездить, в сельсовет живо смотаемся, свидетельство о рождении правильное выпишем. Ну как – лады?..