В восьмидесятые годы прошлого века Гознак довольно часто чеканил всякие «юбилейные» металлические рубли, приуроченные к тому или иному памятному событию. Монеты эти не были каким-либо раритетом, и выдавались в дни получки желающим сотрудникам наряду с бывшими тогда в ходу бумажными купюрами.
Однажды выдача зарплаты в нашем тресте пришлась на первое апреля. Кассирша, выдавая мне деньги, спросила, не хочу ли я взять несколько рублей «юбилейными», которые она получила в числе общей суммы в банке. Я согласился, и десять новеньких монет, - уж не помню, какому событию посвященных, очутились в моем кармане.
Направляясь в свой отдел, я вдруг вспомнил, что сегодня первое апреля.
Я зашел в машинописное бюро и попросил машинисток на десять минут одолжить мне еще двадцать юбилейных рублей. Потом заглянул еще в пару отделов, сказал, что собираюсь по случаю первого апреля разыграть своего помощника – главного энергетика, и попросил их не отказать Игорю Николаевичу, если он придет вдруг с безобидной просьбой, которая их никак не обременит.
Дальнейшие события развивались следующим образом.
Игорь Николаевич был в нашем отделе один.
- Игорь, - сказал я, - ты зарплату получал?
- А что, уже дают? – спросил Игорь Николаевич.
- Дают, - сказал я. Затем понизил голос и продолжил: - Игорь, говорю только тебе, - не протрепись никому ради Бога. Кассирша предложит тебе юбилейные рубли. Ты слышал, что государство обещало выпустить рубли с серебряным содержанием?
Здесь надо сказать два слова об Игоре Николаевиче. Наш главный энергетик был человеком совершенно уникальным. Воспитывался он в детском доме, и у него, как и у многих бывших детдомовцев, выработалась еще в те времена наряду с доверчивостью удивительная хватка, какое-то замечательное чутье, когда дело касалось дел житейских, особенно – связанных с обиходной экономикой.
Я увидел, что при словах «серебряное содержание» глаза его засветились неподдельным интересом.
- Что-то слышал, - осторожно произнес он.
- Так вот, - продолжил я доверительно, - это те самые рубли. Никто этого пока не знает, но завтра их цена вырастет минимум в десять раз. Я выпросил себе тридцать штук для начала.
С этими словами я выгрузил на стол из кармана горсть заманчиво сверкающих монет.
- Иди, проси у кассирши как можно больше, потом попробуй пройтись по отделам, и, как бы невзначай, попроси там еще - сколько могут - поменять на бумажные. Ври что-нибудь насчет дочек и друга-коллекционера.
- Петрович, а это точно, – спросил Игорь, - насчет один к десяти?
- Игорек, это минимум, - заверил я.
Игорь рванул в кассу.
Появился он минут через пятнадцать. Не знаю, как он объяснялся с кассиршей и сотрудниками, но операция удалась блестяще:
- Восемьдесят пять штук, - заявил он.
- Ну, вот и молодец, - сказал я.
В течение последующих часов я наблюдал напряженную работу мысли на лице Игоря Николаевича. Про первое апреля он явно не помнил, однако видно было, что какие-то сомнения в возможности столь быстрого обогащения у него возникали. С одной стороны, он знал, что мне верить, безусловно, можно, - я слов на ветер обычно не бросал.
С другой стороны – смущало, что почему-то лишь мы только вдвоем владеем сенсационной финансовой тайной. Кроме того, чутье говорило ему, что здесь что-то не так.
Практический склад ума Игоря привел вдруг его к несколько неожиданному для меня предложению.
- Петрович, - сказал он, - у тебя ведь всего тридцать монет. А не хочешь сейчас взять у меня десятка три? Я тебе не по десять, а по пять отдам!
Я понял, что игра зашла слишком далеко.
- Игорек, - сказал я, - я пошутил: сегодня первое апреля. Извини. Ну куда ты потащишь этот сундук серебра? Ведь засмеют дома. Так и быть: давай я половину поменяю тебе на бумажные рубли!
Игорь Николаевич задумался. Видно было, что не только обида за розыгрыш была темой его размышлений. Наконец он выдал окончательное решение:
- Я, Петрович, все-таки подожду до завтра. Черт его знает, что у нашего государства на уме.