Тень дракона. 1. Они просто другие

Ветка Ветрова
Написано в соавторстве с Торбейном http://www.proza.ru/avtor/rater
 
                Верейна
 
                - Арегаст… Арегаст… Арегаст… - только имя, его имя я могла повторять в минуту последнего вздоха. Он так сильно любил, что смог отказаться от меня, надеясь на спасение моей жизни. Он так и не сумел понять, что жизнь моя возможна лишь подле него, и ради этого я улыбаюсь смерти, призывая её, как свою избавительницу от бессмысленного пустого существования в мире без любимого.
 
                Дядюшка с жалостью вглядывался в мои тускнеющие глаза, отчаянно прижимая к груди попискивающий свёрток – мою дочь, нашу дочь.
 
                - Она будет счастлива, Верейна.  Никто не узнает о тайне её рождения. Она будет защищена любовью. – Я верила старому придворному магу и оставляла свою малышку с лёгким сердцем.
 
                Мой дядюшка был одним из последних мудрецов нашего мира. Его искренняя любовь победила ненависть. Он не понимал, как я могла полюбить того, родичи которого принесли гибель моим родителям только за то, что те забрели на их земли в поисках сантинии - редкого волшебного цветка. Отец и мама лишь хотели создать эликсир жизни и заплатили за эту мечту смертью. Дядюшка не понимал меня, но он любил дочь своей единственной сестры. Он жалел меня, считая мою любовь неизлечимой болезнью. И он не отрёкся от меня в угоду неугасимой ненависти. Старый маг сохранит частичку меня в моей крошке, смирившись с тем, что в ней течёт кровь исконных врагов нашего рода – кровь драконов.
 
                - Арегаст… Арегаст… Арегаст… - Больше ничто не удерживает меня вдали от тебя, любимый. Ты так хотел сохранить мне жизнь, что покинул меня, забывая о невозможности существования вдали от тебя. Я задержалась в мире лишь только для того, чтобы дать жизнь нашей дочери. Теперь же пустота поглотила меня, и дух мой освобождается от пленившего его тела. Я стремлюсь к тебе, дабы охранять твою бесконечно долгую жизнь и каждое мгновение быть рядом: в твоих мыслях, мечтах, снах… И не сожалей об изломанном болью слабом теле. Оно так мимолётно. Вечна только любовь – самая могущественная магия этого мира, что повенчала нас. Я знаю, любимый, о вашем проклятии. Любовь дракона такая же бесконечная, как и его жизнь. Она приходит однажды, глубоко поражая сердце и не оставляет уже никогда. Ты называл её даром небес, готовый платить за мгновение счастья веками боли, которую несёт нам разлука. Я не оставлю тебя, обратившись духом-хранителем истерзанного любовью драконьего сердца. Я подарю тебе утешение в минуты забвений. Я развею твою печаль лучом воспоминаний. Я разделю с тобой тоску, наполню собой пожирающую душу пустоту, разделю с тобой одиночество. Я всегда буду рядом, и больше никто и ничто не сможет разлучить нас.



                - Арегаст… Арегаст… Арегаст… - Ни о ком другом я не могла больше помнить. Лишь о тебе, любимый мой дракон, все мои мысли, все мои чувства. Лишь для тебя последний мой вздох. Моя жизнь началась с тобой, и заканчивается она словами о тебе, мыслью о тебе, воспоминанием только о тебе, любимый мой.
 
                До нашей встречи я жила лишь ненавистью. Моё существование сложно было назвать жизнью. Потеряв родителей, я разучилась улыбаться. Казалось, в этом мире меня держит лишь одно – желание выполнить последнюю волю родных. Я была одержима созданием эликсира жизни. Отец с матерью завещали мне рецепт – это всё что у них было. Их чудодейственный эликсир мог бы лечить тела, возвращая к жизни тех, кто готов был уже с нею проститься. Только израненные ненавистью души это магическое снадобье исцелить не могло.
 
                Дядюшка, растивший меня, считал мою затею блажью.
 
                - Верейна, ты словно ищешь смерти, как и твои родители! – не единожды восклицал он, опасаясь за мою жизнь. Но старый маг не мог остановить меня. Я считала своим долгом создать эликсир в память о своих родителях, дабы доказать тем самым, что их гибель не была напрасной.
 
                Мне недоставало только сантинии – магического цветка, который рос среди скал на землях драконов. И я, упрямо рискуя жизнью, искала его, нарушая запрет и пробираясь к неприступным утёсам, где жили драконы. Всем было известно, что драконы не щадили никого: тому примером была судьба моих родителей. Но опасность не останавливала меня, а лишь подстёгивала моё упрямство. В любой момент могла произойти роковая встреча с жителями этих гор. Пламя драконов не щадило никого, но судьба хранила меня, и я не теряла надежды.
 
                Однажды на вершине неприступной скалы я увидела парня, с любопытством вглядывавшегося вдаль.
 
                - Ещё один безумец, - ухмыльнулась я про себя, подозревая в нём такого же искателя драконьих чудо-трав, какой была сама. Почувствовав в нём родственную душу, я махнула ему рукой в знак приветствия, но он, казалось, не заметил мою хрупкую фигурку у подножья скалы. Интересно, как ему удалось взобраться туда? Скала казалась совершенно неприступной. Но возможно я проглядела тропу. Моё природное упрямство никогда не позволяло мне отступать перед невозможным. Завязав свои длинные чёрные волосы лентой, чтобы ветер не растрепал их, я попыталась взобраться к незнакомцу. Конечно, свои силы я переоценила. Каким-то чудом умудрившись подняться на высоту в три человеческих роста, я вдруг поняла, что начинаю скользить вниз. Судорожно хватаясь за выступы скалы, я пыталась удержаться и избежать рокового падения на камни.
 
                - Идиотка! – в отчаянии воскликнула я, сожалея о том, что решилась на эту авантюру. Если я разобьюсь, эликсир, дарующий жизнь, так и не будет создан.
 
                Как незнакомец так быстро спустился ко мне с вершины, непонятно. Впрочем, в ту минуту я не думала об этом. Смотрела только вниз, ужасаясь своему предстоящему падению. Сначала я почувствовала жаркий порыв ветра, а потом ощутила сильные руки, обхватившие меня за талию. Я не задавала вопросов, а просто доверчиво прижалась к мускулистому телу своего спасителя. Тонкая серая рубаха не скрывала удивительного жара его тела, но страх, пленивший мой разум, помешал удивиться этому. Незнакомец помог мне спуститься вниз. Показалось, он очень хорошо знаком с этой местностью, и тропа, невидимая мне, была ему всё же известна.
 
                Коснувшись босыми израненными ногами ровной каменной поверхности у подножья скалы, я почти счастливо выдохнула и отстранилась от рыжеволосого парня. Он молча отступил.
 
                - Благодарю! – с искренней теплотой воскликнула, протягивая руки своему нечаянному молчаливому спасителю. Его высокая фигура не шелохнулась, словно он превратился в статую. Я удивлённо вгляделась в глаза незнакомца и тут же с криком ужаса и отвращения отскочила в сторону. Глаза его сверкали, словно золотые слитки, в центре которых находился вертикально вытянутый, нечеловеческий зрачок.
 
                - Дракон?! – хрипло выдохнула я, не понимая, как он может выглядеть так человечно. Ненависть наполнила мою душу, вытеснив из неё всё тепло благодарности. Как мне жить дальше, зная, что отныне я обязана жизнью дракону?! И для чего он это сделал? Почему? Он должен был убить меня, как они это обычно делают – сжигают сразу же, лишь заметив издали хрупкие человеческие фигурки. Но дракон так и не пошевелился. Просто стоял и смотрел на меня своими огненными глазами, словно читая в моей душе то, о чём я ещё и сама не подозревала.
 
                - Арегаст, любимый, ты уже тогда при нашей первой встрече почувствовал, как затеплилась жизнь в моём сердце, которое прежде казалось мёртвым.
 


                Я не хотела о нём вспоминать, я пыталась ненавидеть даже мысли о нём и себя за то, что не могла справиться с наваждением. Я ведь не знала тогда, глупая, что вся моя жизнь отныне связана с ним и от этого не было спасения. Тысячи раз я обещала себе, что забуду об этой встрече. Я не смела и помыслить о том, чтобы снова вернуться к той злополучной скале. Встречи с драконами ничего, кроме смерти, принести не могли. Почему он подарил мне жизнь? Я хотела знать ответ на этот вопрос, и никакие доводы рассудка остановить меня так и не смогли.
 
                Он был там, словно никогда не покидал своей излюбленной скалы. Я больше не пыталась подняться к нему. Он не торопился спускаться ко мне, словно боясь испугать. Конечно, я мысленно уверяла себя, что вернулась только из-за сантинии, ведь эликсир всё ещё не был создан. Но на самом деле я не искала цветок, а просто сидела на камушке, упрямо вглядываясь в фигуру, неподвижно застывшую на вершине.
 
                Я всегда была упряма и горда. Заговорить первой с ненавистным врагом? Да, не дождётся!
 
                - Почему ты не убил меня? – Я не могла поверить, что слышу свой собственный голос. Желание знать оказалось сильнее гордости. Кстати, нас разделяло огромное расстояние, а спрашивала я негромко, скорее саму себя. Но парень услышал, доказав тем самым, что на самом деле не был человеческим существом. Он медленно поднялся на ноги и довольно быстро оказался внизу возле меня. На этот раз я не стала убегать. Напротив, я отважно взглянула в нечеловечески огненные глаза, к своему удивлению не чувствуя больше ни страха, ни отвращения. Даже ненависть моя, казалось, уснула.
 
                - Почему? – настойчиво повторила я.
 
                Он выглядел спокойным, вовсе не пугающим или агрессивным, скорее внимательным и, может быть, чуть настороженным. Он будто опасался чего-то. Я внутренне ухмыльнулась: не меня ли он боится? Даже сильный маг не мог в одиночестве справиться с драконом. Мне же с моими весьма средними способностями не стоило и пытаться противостоять ему. Впрочем, сейчас меня занимало иное: я хотела понять этого странного врага. Краткий ответ на мой настойчивый вопрос поразил.
 
                - Зачем? – Я точно знала, что драконы не способны на лицемерие. Рыжеволосый искренне не понимал почему, собственно, обязан был одаривать меня смертью. Хотя обычно драконы не задавались такими вопросами. Мне попался весьма странный экземпляр.
 
                - Но вы всегда убиваете! – Я всё же не смогла сдержать горького восклицания. Призраки родных никуда не исчезли из моей души.
 
                - Я не понимаю… зачем? – Дракон выглядел растерянным и огорчённым, и эта его нетипичность сбивала с толку. Я вдруг поняла, что уже не могу его ненавидеть, как прежде ненавидела весь их род.
 
                Слова давались ему с трудом, будто он впервые произносил их, хотя и знал, как это делается. Но с каждой фразой его речь становилась уверенней.
 
                - Почему мудрость покинула нас? – Он осторожно присел на соседний камень. – И ненависть стала ей заменой.
 
                Я растеряно молчала, не зная ответов.
 
                - Вы убиваете, - напомнила я минутой позже, пытаясь оправдать свою ненависть.
 
                - Но так было не всегда, - тихо заметил он. – Отец моего отца знал другие времена, когда ненависть не сжигала души.
 
                - Так почему же он позволяет другим драконам уничтожать нас? – я сердито нахмурилась, не в силах поверить в мудрых драконов, не представляя таких.
 
                - Он мёртв. Его убили маги. – В его ответе я услышала лишь печаль и горечь.
 
                Мой гнев сменила растерянность и сожаление. Я не подозревала, что способна посочувствовать врагу. Не зная, как себя вести в этой, прямо скажем, странной ситуации, я поднялась с камня, чтобы уйти и покинуть того, кто заставил усомниться в своей правоте.
 
                - Не уходи… – Его неожиданная просьба стала откровением. Вот чего он опасался! Дракон боялся не меня, как мне показалось вначале. Он просто не хотел утратить той тонкой нити взаимопонимания, которая вдруг возникла между нами. Нервно отряхнув своё серое платье,  пообещала:
 
                - Я вернусь.
 
                Я знала, что не лгу. Я хотела больше узнать этого удивительного дракона, который сумел прогнать мою ненависть.
 
                - Я ищу сантинию – магический цветок. Он необходим мне, чтобы создать лекарство, способное исцелять раны. Именно поэтому я возвращаюсь сюда. – На самом деле об эликсире жизни я вспомнила в последнюю минуту, но сознаваться в том, что хочу снова увидеть его, уж точно не собиралась.
 
                - Я могу помочь, - неуверенно предложил дракон, и я окончательно лишилась дара речи. Одно дело пространные рассуждения, которые удивляли. Но предложенная помощь просто шокировала. Тот, которого я считала убийцей, как и всех его соплеменников, сначала спасает мне жизнь, потом предлагает помочь создать лекарство для спасения жизней других человеческих существ. Пытаясь скрыть своё потрясение, я побежала прочь, оставляя растерянного и ничего не понимающего дракона одиноко сидеть на камне.
 
                - Тогда, убегая от тебя, я ещё не знала, любимый, что своё сердце уже обронила к твоим ногам. И ты бережно подобрал его, готовый отдать своё взамен.
 
                Арегаст

                Я старался не сосредотачиваться на боли. Худшее было позади. С трудом я попытался разогнуться, но неверные движения долгое время были безуспешны. Как же всё-таки тесно новое тело! И дело даже не в размерах: они не имеют никакого значения. Я чувствовал себя закованным в этой оболочке – так много движений, не позволяющих той свободы, какая была доступна моему родному облику. А эта шея. Ею вообще можно оглядываться за спину?
 
                Постепенно ноющее ощущение стало проходить, но мне в который раз захотелось прекратить эксперименты со своим телом. Я снова чувствовал себя нововылупившимся, что было далеко от моих намерений. Однако испытывать превращение слишком часто я не мог, если мне не хотелось сойти с ума. А мне не хотелось. Поэтому прежде мне придётся остаться в этом обличии некоторое время.
 
                Я попробовал подняться, сил оказалось уже достаточно. Неуклюжие с виду лапы на удивление устойчивы, и, балансируя, мне удалось встать на задние, как это делали люди. Ах, как мне не хватает крыльев! С ними было бы куда проще балансировать, если вообще необходимо. Но это было не первое моё превращение, поэтому я уже мог соблюдать сообщённость движений неродных конечностей. Да и люди обходились без крыльев. Я видел этих существ не так часто, но пристально за ними следил. Их движения, такие естественные, словно это нормально передвигаться на двух лапах. И язык, такой странный и звонкий. Как много в нём звуков – столько не в состоянии произвести дракон. А само тело такое хрупкое и болезненное. Я осмотрел себя. Совсем беззащитная нежная шкура защищалась лишь чешуёй, которой люди окутывают себя за неимением своей. Раздобыть одну такую было непростой задачей, а что-то действительно стоящее найти было вовсе счастьем. Например, несколько месяцев назад я наблюдал за парой в стальной чешуе – они передвигались с опаской, вглядываясь вдаль. Увы, появившийся на закате дня мой соплеменник заметил спешащих в укрытие пришельцев, и уже через пару мгновений их обугленные останки покоились в лужицах жидкого металла.
 
                При этих воспоминаниях я почувствовал приступ тошноты. Неужели можно вот так запросто убивать этих существ? Большинство из них не нападали первыми, они даже не пытались обороняться. Но они упрямо продолжали посещать наши земли. Почему никому из наших не хочется узнать, зачем? Отец рассказывал мне, что пороки искоренили в человеческой природе всё светлое. Что когда-то они сами истребляли наш народ, если не могли использовать нас в своих целях. Но это случилось так давно, и, быть может, горечь излишне окрасила картины прошлого. Нет, я не оправдываю людей за их алчность и жажду власти. Но почему мир между нами невозможен? Нам кажется, что люди животные, что они охвачены тьмой, одержимы жадностью и коварством. Но разве мы предмет для подражания? Демоны овладели сердцами и моего народа, и даже гнев и ненависть ещё не самые страшные из них. Первой пришла гордость, и именно она обрекла нас на вражду, за которой последовало озлобление и угасание. Мы сами повинны в том, что отравляет теперь всё наше существование. Я вижу, как моё племя теряет тягу к жизни, вымирает не только числом, но и душой, что терзает меня более всего. Я давно не видел уже в драконьих глазах ничего кроме скорбной пустоты, молчаливого, сухого отчаяния, тонко растянутого на тысячи лет. Даже ненависть не пятнает их больше, а эта мелочная месть не приносит – просто не может приносить – никакого облегчения. Вот только упрямство сильнее разума.

                Мой род страдает, но побороть своих демонов уже не в состоянии. Меня угнетает это, и я буду всеми силами стремиться вернуть его к жизни. Когда-то мы жили единым сообществом, и сердца наши были исполнены мудростью. Вернуть мудрость, вернуть мир между родами - вот о чём не перестаю я думать. Хотя уже только одна эта миссия грозит занять всю мою жизнь, я готов на эту жертву, пусть и близко не представляю пока, как подступиться к цели.
 
                Мне хотелось лучше понять людей. Те, кого среди нас принято звать тенями за ничтожность и закрытость свету, наверняка тоже имели душу. Быть может, они и не ангелы, но что если они и сами желают воскресить давний союз, и более открыты для этого, чем мы? Я должен был начать с них, но сперва следовало узнать этих существ от лица их самих. Способность обращаться тенью уходит корнями в незапамятные времена, когда род людской отсчитывал первые дни существования. Считается, что в моём предке сконцентрировалась какая-то часть той силы, с помощью которой бог, давно покинувший Амирдаар, породил первых людей. Из всех многочисленных наследников этого дара в живых остался лишь мой отец и я. Отец, понятно, и думать не желал о том, чтобы обращаться, после того как окончательно разочаровался в тенях. И мне об этом думать запретил, не рассказав даже приблизительно, что нужно для принятия их образа. Но способность теплилась во мне, её ничто не могло искоренить. Наблюдая за людьми, я с каждым годом всё лучше познавал их строение, их повадки. И то, к чему в прежние времена готовили долго и тщательно, вышло у меня почти непроизвольно.
 
                С тех пор я часто приходил на эту вершину, смотря на мир с высоты, глазами людей. Тело не просто оболочка. Хотя память моя всегда при мне, но ощущения мира были как будто бы совсем иные. Я глядел на раскинувшиеся перед моим взором горные луга и удивлялся новым чувствам. В них не было восторга обладания, не было и тоски бессилия. Передо мной был целый мир, сказочно прекрасный, я же сидел на высокогорье, жалея о чём-то несбыточном и невыразимом, теряя ход времени. Что это? Может, людям ведом ответ? Не попытаться ли мне заговорить с ними? Человек не так часто посещал эти земли, но на долгую жизнь дракона этого хватало. Поэтому я приблизительно представлял уже, как извлекать нужные звуки, и даже выучил значения самых основных их сплетений. Этого, конечно, недостаточно, но если попробовать…
 
                Я заметил где-то вдали крохотную фигурку, устало карабкающуюся по склонам. Местность была весьма открытой, и мне оставалось только подивиться отчаянностью этих людей. Появись поблизости ещё один дракон, и судьба очередного смельчака будет решена. Я с интересом следил за продвижением фигуры, и вскоре, видимо, был замечен. Мне не хотелось скрыться: напротив, я испытывал решимость двинуться навстречу, но непонятное смущение останавливало меня.
 
                Вдруг раздался вскрик. Безрассудная тень оступилась, и теперь соскальзывала вниз с косогора, хватаясь за выступы. Не окажись рядом меня, падение могло бы убить её. Впрочем, могло бы, к примеру, лишь переломать ноги, но это всё равно было бы равносильно смерти в этих землях. Своим новым телом я успел овладеть достаточно, и поэтому не испытал заметных трудностей в том чтобы рвануть вниз и, оттолкнувшись, подхватить самку, тут же прижавшуюся ко мне всем телом, вцепившись в накидку. Я почувствовал, как от волнения кожа у меня на спине начала покрываться чешуйками, но страха я не испытывал. Ощущение повисшего на мне хрупкого и нежного существа было приятно и странно успокаивало, хотя у меня не было времени им насладиться и глубже прочувствовать. На скорости я скользнул на ближайший пологий склон и, замедлив движение, спустился, хватаясь свободной рукой за уступы и перескакивая пару раз в местах, где склон был слишком отвесным.
 
                Я спрыгнул на подножье и отошёл в сторону, где бы не было осыпавшихся под ноги камней. Вдалеке за валунами и кочками виднелся горный луг, испещрённый кустами и кривыми деревцами. За моей спиной шипел многочисленными порогами ручей. Я закрыл глаза, ощущая частое дыхание на своём плече, стук сердца, передающийся мне. Спасённая подалась назад, и я с сожалением позволил ей отстраниться.
 
                - Благодарю, - улыбнулась она, протянув мне руки. Что значит этот жест? Что я должен делать? Я хотел было попытаться улыбнуться в ответ, но самка вдруг изменилась в лице и отпрянула. – Дракон?
 
                Не знаю, испугалась она или разочаровалась, но ничего благодарного в её взгляде не осталось. Я мог лишь стоять в нерешительности, борясь со смешанными чувствами. Что я сделал не так, почему она так скоро переменилась ко мне? Мне могло быть это безразлично, и должно было так быть, но в груди жгла обида. Постепенно ненависть в её глазах уступила место растерянности, что поразило меня ещё больше. Может, она ждала, как я поступлю с ней? Мало ли что она могла слышать о драконах. Нужно было сказать, чтобы она уходила с этих земель, пока кто-нибудь не заметил её, но она вряд ли послушает меня, если сунулась сюда, зная, кто такие драконы.
 
                Пока я боролся со своими мыслями, желанием снова почувствовать тепло её тела и обидой за её благодарность, она развернулась и решительно направилась прочь, неловко перепрыгивая через преграждающие ей путь камни. Как мне понять этих теней?
 
                Я по-прежнему часто возвращался на своё излюбленное место, сам не знаю, зачем. Раньше я ощущал здесь тоску и пустоту, и теперь ничего не изменилось. Разве что с тех пор одиночество стало направленным, хотя я и старался не задумываться об этом. Воспоминания о недавней встрече часто возвращались ко мне, и я никак не мог подчинить мысли, упрямо мечтавшие о возвращении той самки. Когда она пришла, казалось, только для того, чтобы спросить, почему я не убил её, я почувствовал, что не только любопытство привело её ко мне. Или я принимал за действительное свои желания? Мне хотелось знать, что она так же пытается понять меня, как я её. Поначалу я не решался приблизиться к ней, но однажды мне показалось, что она заговорила со мной, и я, не раздумывая, спустился.
 
                С тех пор наши встречи участились, и молчание редко воцарялось в них. Я ценил каждую минуту времени, проводимого с Верейной – как она мне представилась – хотя поначалу она часто стремилась меня покинуть, и тогда я боялся, что она не вернётся. Но она приходила, укрепляя во мне уверенность, что не только любопытство вело её. До сих пор я пытался предугадать ход наших разговоров и составить диалоги, которые были бы ей интересны. Глупо, да, но я всё никак не мог понять этих существ, хотя с каждым днём всё труднее мне было понять и себя. Непреодолимая тяга возвращала меня на ту крохотную гору. Я не пытался противиться, но всё же постоянно ловил себя на мысли, что не мог бы себя остановить.
 
                И когда Верейна сказала мне, что жаждет отыскать у нас некое редкое растение, я вызвался ей помочь. Её удивление позабавило меня. Она всё никак не могла поверить в мою искренность, а мне нужно было заполучить доверие, и ради этого хрупкого чувства я готов был, казалось, на всё. Удобный момент случился довольно скоро. Нужная трава была найдена на вершине отвесной скалы, добраться куда можно было многими путями. Но желая впечатлить спутницу я выбрал наиболее прямой из них – вскарабкаться по скале, тем более что многочисленные уступы не предвещали затруднений. Увы, первое впечатление было обманчиво. Если взобраться я смог без видимых проблем, то спешка в возвращении обратно обернулась для меня плачевно. Крепкий на вид уступ оказался хрупким и рассыпался, стоило мне всем телом опереться на него.
 
                Падение неизменно отозвалось зудом по спине – я чувствовал, как чешуя покрывала моё тело, невзирая на мой человеческий облик. Кажется, я ухватился за что-то, разодрав брюхо о пронёсшуюся изрезанную горную твердь, но не смог удержаться, и рухнул на землю. Сквозь тяжёлые вздохи я слышал её шаги. Верейна склонилась надо мной, пытаясь закрыть крохотные царапины на груди, саднящие и кровоточащие. Её трогательная забота слабо помогала, но согревала.
 
                - Я люблю тебя, - признался я, осознавая, что у меня может не выдаться возможности сказать это позже.
 
                - Я знаю, - выдохнула она, и тьма застлала мои глаза.
 
 
 
                На следующее утро я не сразу понял и поверил, что жив. Всё просто не могло быть так хорошо. В общем-то, и не было, просто я старался не думать об этом. Я действительно выжил, и волшебство Верейны сыграло в этом не последнюю роль. Если бы мой отец знал, что магия людей когда-нибудь спасёт жизнь его сыну, он просто не поверил бы этому или заподозрил бы какой-нибудь подвох. Даже я не поверил бы в это ещё пару месяцев назад. Но теперь сомневаться не приходилось.

                Верейна пошевелилась во сне, удобнее устроившись у меня на груди. Я не смог удержался, не прильнув губами к её лбу, и спустя мгновение девушка неохотно открыла глаза. Разбудило её прикосновение или участившееся биение моего сердца, не знаю. Поймав мой взгляд, она улыбнулась и крепче прижалась ко мне. То утро я продлил бы на тысячи лет моей жизни.

                - Почему ты не обратился тогда, падая? – спросила магичка, заглядыая мне в глаза.

                - Не хотел, чтобы ты увидела меня драконом.

                - Дурачок. Хотел, чтобы я увидела тебя бездыханным?

                Я промолчал. Видно, чешуя, образовавшаяся на моей спине, исчезла, когда я потерял сознание, и поэтому Верейна её не заметила. Меня это только порадовало, девушка могла напугаться.

                - Я никогда не видела, чтобы ты обращался, - продолжила магичка. – Если бы не твои глаза, я бы не подумала, что ты из них. Может, ты тень дракона? Я слышала, когда-то таких было немало. Считалось, что в них течёт драконья кровь. Но я думала, их всех давно убили охотники.

                - Я принадлежу к роду чёрных драконов. Мы можем обращаться. Что до того, о чём ты говоришь, то мне рассказывали, как до войны нередко рождались дети от чёрных драконов и человеческих женщин. Что стало с их родами потом, я не знаю.

                - Их преследовали и убивали, - коротко просветила девушка. Мне даже показалось, что ей было стыдно за свой народ, и я не стал развивать тему, додумав всё самостоятельно. Скорее всего, мои собратья тоже не потерпели бы драконов с человеческой кровью. Ненависть ослепляет всех.

                Верейна вскоре покинула меня, но обещала, что долго ждать новой встречи не придётся. За то время, что её не было, я успел смыть с себя пот и грязь недавнего падения и сменил изорванные тряпки на новую одежду. Мне не хотелось тревожить возлюбленную измученным видом, тем более что чувствовал я себя совершенно отдохнувшим. Мой вид обрадовал Верейну, когда та вернулась. Со счастливой улыбкой она бросилась ко мне, с ходу заключив в объятия, так что я пошатнулся от неожиданности. Осторожная девушка восприняла это как свидетельство моей слабости после исцеления и настояла, чтобы мы отправились к хижине, давно примеченной нами для отдыха, убежища от непогоды.

                Это было старое и заброшенное здание. Конечно, мы облюбовали это место как раз на границе земель драконов, чтобы собратья реже мешали нашим встречам, и здесь не так странно было найти человеческие строения. Но век долог, и когда драконы всё же появлялись, они редко церемонились с ненавистными существами, селящимися по эту сторону реки. Так что найти домик, служащий людям хотя бы временным прибежищем на пути к бесценным травам северных земель, сложно, да и не к чему. Людских глаз следовало избегать так же, как и драконьих.

                Внутри было обветшало и пусто. Я не видел других человеческих жилищ, но Верейна рассказывала об уютных и роскошных дворцах, какими могут быть места обитания теней, но я не слишком понимал их принципиальной прелести. В нашей хижине было окно, стол, несколько шатких стульев, койка и дух воспоминаний. Мы часто здесь бывали и часто беседовали. Я узнавал людей, а она драконов. И мы друг друга.

                Зайдя внутрь, я лёг на кровать, сбросив накидку. Верейна, присев с краю, начала обследовать рубцы, пытаясь разглядеть следы падения в неясном свете заходящего солнца. Какие-то из них могли оказаться ещё недостаточно затянувшимися, и вид их, судя по всему, озаботил девушку. Она склонилась поближе, пытаясь лучше разглядеть раны в сумеречном полумраке. Прикосновения её пальцев были бережными и ласковыми, оставляя за собой след жаркий, почти огненный. Такова её целительная магия? Приятная дрожь пробежала по телу. Я посмотрел Верейне в глаза. Она была сосредоточена и казалась неуверенной в успехе моего выздоровления. Когда мои губы коснулись её бровей, те расслабились, я услышал тихий вздох. Поцелуем я почувствовал закрытые глаза, а потом дрожащие губы, прерывистое, тёплое дыхание.

                Руки в обход сознания овились вокруг талии, спины, притягивая, словно только для этого и существовали. Я не осознавал, что делаю, но чувствовал, что не могу противостоять этим чарам. Долгий поцелуй оборвался, когда Верейна отстранилась, словно боясь потревожить мои раны, причинить мне боль. Но даже боль не могла бы меня отрезвить. Я потянулся за ней как за солнцем, не в силах оторваться. Мысли, короткие, в такт взволнованному дыханию, остановились в жажде каждого участка её лица, её тела. Распалённая слабым протестом томная страсть не терпела бездействия. Я приподнялся за Верейной, взял в ладони её лицо и поймал слова извинения, готовые сорваться с её губ.

                Руки, протянутые к моей груди, чтобы остановить, поддались, скользнув на плечи. Верейна больше не противилась моему порыву, словно обессилев, начиная медленно откидываться назад. Такая нежная, такая слабая, я бережно подхватил её, опуская на кровать. Такая желанная. Мои ноздри жадно втягивали дурманящий запах её тела, её волос. Как я мог раньше, не теряя голову, видеть губы, таящие столько наслаждения? Не желая прильнуть к ним, выпить дыхание.

                Когда спина Верейны коснулась койки, моим губам было уже отчаянно тесно. Они ловили биение жилки у ключицы, отсчитывая ритм жизни, пока пальцы освобождали путь дальше. На пол беззвучно попадали платье, камиза. Поцелуи, прикосновения, жар и дрожь. Кожа такая гладкая, словно поверхность безмятежного озера. Я водил пальцами, ладонями, и рябь следовала за моими прикосновениями. Живот охватили, стягивали кольца – с каждым касанием наслаждение становилось всё нестерпимее. Слабый стон, пальцы в моих волосах. Позади последний рубеж, ближе просто некуда. Жаркая истома, бьющееся рядом сердце, шумное дыхание. Страсть охватывает, душит, как горячий пар. Забываю себя, растворяясь в нахлынувших ощущениях.

                Словно распущенные крылья, полёт после долгого заточения. Кольца сомкнулись, сжались. А потом наступила блаженная тишина, падение в бездонное небо. Вместе с ней. Моя Верейна.

                Верейна
 
                Теперь я знаю, что любовь поселилась в моём сердце в первый же миг нашей встречи, только поняла я себя не так сразу. Лишь страх потерять его сбросил пелену с моих глаз. Тот случай, когда смерть подступила к дракону так близко и заглянула в его нечеловеческие глаза вряд ли когда сотрётся из памяти.

                Не в силах бороться с искушением, я стала каждый день возвращаться к нему, и он всегда ждал, словно подчиняясь молчаливому уговору наших сердец. Мы уже просто не могли иначе, хотя и не сознавались себе в этом. Среди скал вместе искали столь необходимый мне цветок, разговаривая, узнавая друг друга. Откровение пришло ко мне внезапно, хотя подсознательно я поняла это сразу, но никак не могла смириться с этой мыслью: драконы не враги, они просто другие. Мы разные, но это не повод для ненависти. Одного я не знала и возможно не узнаю уже никогда: как убедить в этом всех, как найти путь к примирению наших рас. Это казалось таким простым и таким невозможным.
 
                - Нашему миру нужна мудрость, но она покинула нас, - часто повторял Арегаст, осторожно придерживая меня за талию, помогая спускаться горной тропой или подниматься к новой вершине. Я больше не боялась прикосновений сильных рук дракона, зная, как бережно он ко мне относится и его помощь принимала с благодарностью.
 
                - Верейна, ты самая мудрая самка на свете, - заключил он однажды после того, как я рассказала ему о магических травах, встречающихся нам в этих горах. Как выяснилось, он не очень понимал, каким богатством владеют драконы.
 
                - Я магичка! – сердито поправила я его.
 
                - Удивительная, - улыбнулся он, нежно коснувшись непослушной пряди, упрямо падавшей мне на глаза. Моё сердце пропустило удар и щёки, словно вспыхнули. Я забыла, что рядом со мной не человек, мне вдруг стало безразлично, что он дракон. От ненависти до любви не так и много шагов, как думалось мне когда-то. Мы не говорили о том чувстве, которое зародилось в наших душах. Но расставаться с каждым днём становилось всё труднее, всё невозможнее.
 
                Сантинию я увидела случайно. Крошечные, слабо мерцающие фиолетовые бутоны на длинном стебле, стыдливо прятались среди камней в совершенно неприступном месте. Чтобы добраться до этой долгожданной находки, следовало подняться по гладкой стене без видимых выступов, при этом игнорируя пропасть внизу. Я очень хотела создать эликсир, но рисковать жизнью дракона уже не могла. На все мои уговоры оставить это гиблое дело, Арегаст только улыбался. Потом, легко коснувшись губами моего виска, он развернулся и начал восхождение. Это прикосновение так потрясло меня, что я утратила способность протестовать. Только и могла, что испугано наблюдать и молча молить небо уберечь дракона. Услышали бы другие маги мою кощунственную молитву, тут же сожгли бы меня быстрее самих драконов.
 
                Вначале всё шло гладко. Когда Арегаст сорвал цветок, я издала восхищённый писк, мечтая только об одном: броситься к нему на шею. Но чтобы осуществить это намерение, мне нужно было прежде дождаться его возвращения. Когда дракон преодолел половину необходимого расстояния, удача изменила ему – он оступился и, потеряв опору, стал падать вниз. Ужас пронзил меня, словно клинок. Падение с такой высоты означало неминуемую смерть для человеческого существа. Арегаст был драконом, но вряд ли имел больше шансов выжить. Впервые я подумала о его истинном облике. Он никогда не обращался, боясь напугать меня. Теперь же только крылья могли спасти его.
 
                - Обращайся! – как безумная закричала я. – Умоляю тебя!
 
                Каким-то чудом он умудрился зацепиться за выступающие камни. Провисев мгновение, позволяя мне вздохнуть с надеждой, Арегаст упал на острые камни. Злополучный цветок похоронным венком опустился ему на израненную при падении грудь.
 
                Мне показалось, что время остановилось. Тело сковала боль. Я не могла потерять его. Я любила его. Жизнь без него показалась бессмысленной и пустой. Именно тогда я поняла насколько дорожу своим рыжим драконом. Его голос привёл меня в чувство:
 
                - Верейна.
 
                Он был жив. Сильно изранен, но жив. Небо пожалело нас, услышав мои крамольные молитвы. Остальное было в моих руках. Я была не очень сильным магом, но моих знаний было достаточно, чтобы помочь любимому.
 
                - Это я виновата, - глотая слёзы, бормотала я, пытаясь излечить его.
 
                - Я люблю тебя, - шепнул он одними губами. Моя магия не могла справиться с повреждениями, словно она тоже ненавидела драконов.
 
                - Я знаю, - медленно коснулась губами его виска, пытаясь разделить его боль. – Я тоже люблю тебя, дракон. И поэтому ты должен жить.
 
                Он устало закрыл глаза. Драконы сильны, но и они смертны. Я знала, что его смерть станет и моей. Я так хотела его спасти. Но что, что я могла сделать?! Я с ненавистью взглянула на цветок, о котором совсем недавно так страстно мечтала, и уже хотела с отвращением отбросить его в сторону, как спасительная мысль остановила меня. Эликсир жизни! Хорошо, что всё необходимое было в моей походной суме. Я очень давно трудилась над этим лекарством. Оно было практически готово. В склянку оставалось добавить лишь лепестки сантинии. Полученной фиолетово мерцающей мазью я щедро смазала израненное тело Арегаста. Его обнажённое тело не вызывало во мне смущения. Я могла чувствовать к нему только любовь. Укутав его накидкой из мягкой ткани, я устало присела рядом. Мне оставалось только ждать и надеяться.
 
                Это была бесконечно долгая ночь. К счастью она была достаточно тёплой. Во всяком случае, холода я не заметила, как и всего остального. В ту ночь я могла видеть только его одного. Остальной мир словно исчез. Замерев, я прислушивалась к прерывистому дыханию дракона, к ударам его сердца.
 
                К утру усталость одолела меня и я провалилась в беспокойный сон. Разбудил меня луч солнца и его поцелуй.
 
                - Арегаст. - В это утро я узнала, что такое счастье. – Ты жив.
 
                Его тело было покрыто уродливыми рубцами, но силы вернулись к нему.
 
                - Я здоров, Верейна, - заверил он меня, облачаясь в свою рваную, окровавленную одежду. – Ты волшебница. Моя волшебница.
 
                - Это эликсир. Он вернул тебя к жизни, - попыталась возразить я.
 
                - Просто ты не хотела, чтобы я умер, - шепнул он, заключая меня в свои объятья. – Разве я мог доставить тебе такую неприятность.
 
                Я глупо хихикнула, нежно касаясь руками рыжих спутанных волос.
 
                В его объятьях я была готова оставаться вечность. Не хотелось даже думать о возвращении домой. Но я знала, что дядюшка волнуется. Он догадывался, куда направлялась я каждое утро, прихватив с собой немного еды. Старый маг очень боялся потерять меня так же, как он потерял свою сестру, мою мать. Я должна была вернуться к нему, хотя бы ненадолго.
 
                - Ты не хотел отпускать меня, Арегаст. Тогда ещё не хотел. Но я обещала вернуться к тебе. Я обещала быть твоей, не желая думать, что у нашей любви не было будущего. Ни мой, ни твой род не позволили бы нам быть счастливыми. Они забыли, что означает любить: любовь им заменила ненависть.
 

 
                Я вернулась совсем скоро. Ты ждал меня на привычном месте, успев сменить одежду. Ты выглядел сытым, здоровым и влюблённым. Мы были счастливы. Ещё счастливы. Мы забыли о том, что счастье не бывает долгим. До этого злополучного дня наша любовь хранила нас от нескромных взглядов. В землях драконов не встречаются человеческие путники. Арегаст же чуял сородичей издали, и нам удавалось избегать с ними встреч. Но от случайностей никто не застрахован.
 
                Маленькая хижина на берегу горного ручья стала нашим домом, нашим личным миром, в котором царила только любовь. Мы были слишком увлечены друг другом, чтобы почувствовать опасность. Я совершенно отдалась рукам любимого, купаясь в сиянии его глаз, потеряв счёт времени. Неожиданный крик отчаяния, вырвавшийся из его уст, сначала показался мне полной бессмыслицей. И только минутой спустя я поняла весь ужас произошедшего.
 
                - Дракон, - охнул Арегаст, подбегая к двери хижины.
 
                - Нет, - невольно вырвалось у меня, не желающей верить, что миг счастья был так краток.
 
                - Останься здесь, Верейна, - тихо попросил он, закрывая за собой дверь. А потом я услышала дикий рёв и хлопанье крыльев.
 
                Я ждала его, и это ожидание казалось мне бесконечным. Сначала я просто сидела в хижине, зябко обхватив себя руками и раскачиваясь из стороны в сторону, словно пытаясь заглушить нарастающую внутри меня боль. Потом я долго бродила горными тропами, надеясь отыскать его след. Только проведение хранило меня тогда. Остатки благоразумия и чувство вины перед дядюшкой вынудило меня вернуться домой. Старый маг видел моё отчаяние и догадывался о его причинах. Но что он мог поделать? Каждое утро я возвращалась в горы в надежде на встречу с любимым. Иногда мне казалось, что за мной наблюдают. Возможно, это были драконы. Но я утратила свой страх перед ними. И ненависть к ним во мне исчезла тоже.
 
                - Ты вернулся, любимый. Я всё же дождалась тебя. Но счастливая улыбка не успела озарить моё лицо. Ты вернулся, чтобы покинуть меня. Ты вернулся, чтобы простится со мной навсегда.
 
                - Ты должна уйти, Верейна. Мы больше не увидимся. – Арегаст целовал мои заплаканные глаза, сжимая объятья всё сильнее. – Я не позволю им убить тебя.
 
                Я понимала, что он хочет спасти меня. Но боль во мне нарастала. Показалось, что моё сердце вырвали из груди и эту рану не залечить даже эликсиру жизни. Я так и не смогла убедить его не делать этого, не оставлять меня. Моя жизнь казалась ему важнее нашей любви. И он пожертвовал любовью. Он отказался от меня. Он оставил меня, не понимая, что я уже мертва, ибо способна жить лишь возле него.
 
                - Ты больше не найдёшь меня. Прости любимая, но ты должна жить. – Арегаст уходил, оставляя меня. Он был так сосредоточен, так переполнен болью расставания, что не услышал мой вопрос, не почувствовал ответ на него.
 
                - Зачем мне жить? – шептала я ему вослед. – Зачем?
 
                Дядюшка ответил на этот вопрос. Он, будучи достаточно сильным магом, сразу же уловил перемены во мне.
 
                - Кто отец твоего ребёнка, Верейна? – спросил он меня растеряно.
 
                - У меня нет ребёнка, - попыталась возразить я ему равнодушно, но вдруг поняла, поверила, что он прав. Я не смогла отпустить любимого. Часть его осталась во мне, и это придало сил. Я понимала, что моя смерть принесёт гибель и малышу. Позволить погибнуть нашему ребёнку я не смогла. У меня хватило сил подарить ему жизнь.
 
                Дядюшка больше не спрашивал про отца моего ребёнка. Он знал! И это знание пугало его. Но я была уверена, что он сохранит наше дитя и никогда не предаст.

                - Жизнь моя была краткой, любимый мой. Но я не сожалею ни о чём. Ведь я любила и была любима. И покидая уже мёртвое тело, я знаю, что любовь не умрёт. Я верю - она бессмертна.

                Последнее, что я услышала, был далёкий рёв дракона.
 
                - Ты ждал меня, и я иду к тебе, Арегаст.
 
                Истандагар
 
                Сугракан умирает. Я предчувствовал это задолго до сего, но всё никак не мог поверить в то, что род белых драконов может прерваться. Наверное, я уже слишком стар для таких новостей. Мне помнятся ещё времена, когда белые драконы десятками населяли снежные пики Коргонеи. А сейчас сердце единственного живого их потомка отсчитывает последние удары. Как низко пал этот мир.
 
                А когда-то мы силились сохранить Амирдаар. Пошли ради этого на унижение, которое я до сих пор не могу себе простить. И теперь мне всё равно остаётся лишь слушать затухающее биение обречённого мира. Скоро будет поздно думать о мести – заплатят все: и тени и мы.
 
                Сугракан не был болен, если не считать за болезнь те чувства, что выедали его изнутри. В этот злополучный день он просто забылся, потерялся в настоящем. С ним часто такое случалось – такое вообще свойственно драконам, теряющим опору – но именно сегодня это произошло во время полёта.
 
                - Ты не у него должна искать прощения, – прохрипел я. Таргдонамис, склонившаяся над телом возлюбленного, удивлённо на меня уставилась. – Он вот-вот умрёт. А мы останемся в этом проклятом месте.
 
                - Ты чёрствый, - фыркнула женщина. – И это не моё проклятие.
 
                - Нельзя не знать, что дракон может выбрать жену лишь раз в жизни. И нельзя не знать, что пророчицам Гариена нельзя откладывать яйца. О чём из этого ты забыла подумать, когда овладела его сердцем?
 
                - Прости, что Сугракан выбрал меня. – Шипение Таргданомис прозвучало совсем по-змеиному. – Я его не заставляла.
 
                - Это уже не важно. Важно, что белых драконов не осталось. И я боюсь даже представить, что предстоит нам теперь.
 
                - Разве это так важно? Если всё и канет, это будет избавлением от нашего жалкого существования.
 
                - Правда, - задумчиво ответил я. – Но мой сын ещё молод и не готов умереть. Мне бы хотелось остановить необратимое, чтобы он, как и все мы, сам пожелал освобождения.
 
                - Гариен не будет нас спрашивать. Мир просто свернётся, как ночью цветочные лепестки.
 
                - Он сказал тебе это? – Женщина опустила голову. – Тогда не спеши заранее нас обрекать.
 
                В последние секунды свойственно возникать неуверенности. Хотя большую часть жизни я не цеплялся за своё существование, сейчас меня всё же не отпускало ощущение, словно что-то ещё не окончено, что-то я должен ещё успеть. Отголоски тяги к жизни? Моя жизнь была полна позора и унижения, и удерживал я её лишь потому, что жаждал для себя хотя бы не столь же жалкой смерть. И мой сын, он не заслужил отца самоубийцу.
 
                - Он мёртв, Истандагар, - хрипло выдавила вдруг Таргданомис. Её глаза закрылись, брови скорбно надвинулись.
 
                Я даже не заметил, как сердце Сугракана прекратило биться. Подсознательно я ожидал более явных тому проявлений – сотрясающиеся скалы, гремящие, разбиваясь о подножья, валуны, нарастающие порывы северного ветра. Видимо, не всё ещё потеряно. Природа этого мира стоит на драконах, как на столпах. Зелёные, красные, белые и чёрные – потеря одного из этих столпов, видно, грозит шаткостью, неустойчивостью, но гарантию падения может дать лишь отсутствие двух. По крайней мере, только так я мог объяснить неслучившееся. И всё же хоть что-нибудь должно было произойти. Неужели потеря гармонии, столь тяжёлая для нас, допустима в природе?
 
                - Не вини себя, - попытался я утешить вдову. Она ещё успеет настрадаться. – Несчастным его делало бремя рода, не ты.
 
                Таргданомис молчала. От обиды или от горечи, кто поймёт. Я хотел оставить её одну, как вдруг вдалеке раздался протяжный рёв. Кто-то из братьев почуял то же, что и мы? Это нельзя не заметить, если только сосредоточиться. Природная паутина, окутывающая мир вокруг, оборвалась, а это могло значить лишь то, что оборвал существование один из основных драконьих домов. Это с трудом подлежит объяснению, но это чувствуется с самого рождения. Мир словно пронизывают нити естества через четыре угла измерения. Сейчас же один из углов вдруг развернулся. И, казалось бы, сам мир не пошатнулся, но что есть мир, если не наше о нём представление?
 
                Между тем звук, достигший моего слуха, быстро переставал казаться мне траурным. Я с удивлением смотрел, как на горизонте очертился силуэт в солнечных лучах – быстро приближающийся и неоднородный. И минуты не прошло, как два дракона приземлились ко мне, один из которых – не по своей воле. Первым делом я воззрился на молодую фигуру Арегаста. Он пытался подняться и не унизиться передо мной, но второй прибывший крепко держал лапу с его шеей плотно прижатыми к земле. Положение моего сына возмутило меня, но его конвоиром был глава зелёных драконов, мой старый друг и товарищ.
 
                - Меня беспокоит твоё явление, - постарался я выдать только замешательство. – Объясни всё сам или дай объясниться моему сыну.
 
                Помедлив, зелёный дракон приподнял лапу, даруя моему сыну свободу. В бешенстве тот вскочил и бросился на своего противника, но попытки взять реванш были тщетны. Если бы пыл и натиск могли преодолеть толстый слой ороговевшей за сотни лет чешуи, мой сын, может, имел бы хоть какие-то шансы. Но ко второму тысячелетию чешуя дракона представляет собой цельную скалу с высеченными на ней рисунками давних битв и сражений, преодолеть которую сложно даже с абелова брюха, не говоря уже о непреодолимой спинной чешуе. Зелёный дракон стоял почти невозмутимо.
 
                - Пусть сам расскажет, - прогремел он, и эхо до странности оживило это место. – И пусть начнёт с того места, где он сговорился с этой самкой.
 
                - Какой ещё самкой? - вырвалось у меня само собой. Арегаст прекратил попытки преклонить обидчика и уставился на меня. Смело. Но я мог видеть вину глубоко в его душе. Так глубоко, что он сам мог ещё не успеть её почувствовать.
 
                - Её зовут Верейна, - бросил сын. – Она моя.
 
                Сказанному удивился, казалось, даже сам зелёный дракон. В чём бы не было тут дело, он явно даже не подозревал, как далеко зашёл обвиняемый.
 
                - Твоя? Верейна? Это что, человечья самка?
 
                - Она магичка, - неохотно поправил Арегаст, тяжело сопя. Видно было, что он начинал жалеть о сказанном.
 
                - Объяснись.
 
                Подозрения уже начали тревожить меня. Мой сын рос чрезмерно доверчивым, и было естественно ждать от него всяких глупостей. Но связаться с людьми. Разве не рассказывал я ему, как люди предали нас, убивали, а из наших костей делали украшения?
 
                - Я люблю её, - твёрдым и мрачным тоном признался Арегаст.
 
 
 
                Когда последний раз во мне пробуждались чувства? Я помню день, когда в ярости убил людского короля, а потом эмоции во мне заснули навсегда. Мне так казалось. Сейчас я понимаю, что мой гнев по-прежнему ничто не мог решить. Мне необязательно было запрещать Арегасту встречи с его самкой. Очень скоро она умерла бы сама – людской век короток, им в этом повезло. Но хрупкая гармония во мне пала с тем позором, которым покрыл наш род мой сын. Любовь к нему больше не держит меня в этом обречённом мире. И моя злость была последней агонией униженной души.
 
                С того момента прошло совсем немного времени. Возможно, пара дней. Таргданомис вернулась с Вороньего пика, проведя на нём гораздо меньше времени, чем обычно. Будить Гариена, засыпающего каждые одиннадцать месяцев, редко было занятием на пару дней. «В этот раз Гариен не спал», - прошептала она мне тревожно. – «Он искал опоры. Его природа замешана на геометрии даже больше, чем наша. Он проверял не только наш мир, но всё равно никого не находил. Все мертвы. Я пыталась заговорить, но он издал вопль, который едва не убил меня. Гариен жив, Истандагар, но его рассудок навсегда заволокла тьма. Он обезумел». Я пытался расспросить Таргданомис, пока не понял, что она меня не слышит. И ничто больше не сможет услышать.
 
                Кажется, я летел на Вороний пик. Хотя зачем мне там быть? Зачем мне вообще где-то быть? Я чувствовал себя духом, бестелесным и не имеющим ни «здесь», ни «сейчас». Да и что имеющим? Из всего только лишь один вопрос «зачем?». И я вспомнил на него ответ. Вспомнил как раз в тот момент, когда моё сердце разорвал полный одиночества и отчаяния крик нашего создателя.

                Алемор

                Я прожил длинную жизнь. Мы, маги, имеем такую способность – жить так долго, пока видим в этом насущную необходимость. У каждого находится свой повод задержаться в дряхлом теле. Кому-то не позволяет уйти в вечность незаконченная работа,  другого  удерживает в живых обещание,  для выполнения которого требуется время. Маги редко позволяют себе клятвы, зная наперёд, что не смогут нарушить их. И уж если решаются дать обет, то даже свою собственную смерть откладывают на потом. Но теперь я свободен. Мой час пробил, и я готов уйти следом за той, которая все эти годы держала меня вдали от бесконечного покоя.
 
                Моя девочка умерла. Мне больше не нужно беспокоиться о ней. Обещание, которое я дал когда-то её умирающей матери более не удерживает меня. Я сдержал слово: малышка была счастлива и хранима любовью. Но её век был краток – подобен бабочке или прекрасному цветку, который приходит в этот мир, радуя нас своей идеальной красотой, и через мгновение исчезает, словно мираж, призрачный и нереальный.
 
                Лилейна была очень красива и имела чрезвычайно кроткий нрав. Если бы я наверняка не знал, чья она дочь, то никогда бы не заподозрил эту чудесную малышку в столь страшном родстве. Но её безумная мать на смертном одре просила сохранить тайну рождения девочки. Я обещал. Я стал хранителем новорождённой крошки и берёг её, пока смерть не отняла у меня эту последнюю радость старого мага. Никто не мог знать, что чудесная Лилейна была урождённая тенью дракона. Её мать, моя любимая племянница, была очарована. Она утратила разум, позволив коснуться своего тела врагу нашего рода. Безумие поразило её душу. Ничто не смогло более удержать несчастную в мире, даже её чудесное дитя. Любовь дракона убила её, проклятая душа последовала к нему, добровольно отказавшись от благословенного покоя в бесконечности. На моих руках осталась маленькая девочка, жизнь которой не стоила бы и медной монеты, если бы стало известно, чья кровь течёт в её жилах.
 
                Я растил девочку, как свою родную внучку. Должность придворного мага короля Сантинеи позволяла нам жить во дворце в полном достатке. Моя девочка имела возможность получить воспитание и образование, равное королевским особам, ибо семья правителя нашей страны благоволила к нам. Она была всегда тихой, никогда не доставляла никаких хлопот. Её тёмные волосы, глубокие синие глаза и нежная улыбка невольно приковывали к себе доброжелательные взгляды окружающих. Она была чрезвычайно добра и для каждого несчастного находила слова утешения. Насколько внешне она походила на мать, настолько же внутренне она отличалась от резкой, порывистой и страстной Верейны. Мне казалось, что малышка неспособна на сильные чувства. Порой Лилейна напоминала мне прекрасную, но безвольную лилию, плывущую по воде туда, куда манит её ветер или провидение. Она казалась настолько хрупкой и уязвимой, что каждый узнававший её тут же стремился опекать, беречь, хранить. В ней не было огня, который когда-то пылал в глазах её матери. В ней трудно было заподозрить ту, кем она на самом деле являлась.
 
                Не могу сказать, что народ не складывал небылиц о рождении внучки придворного мага. Люди боятся неизвестного. Но никто ничего наверняка не знал. Слухи и домыслы утихали, не успев набрать силу. Нечаянная смерть от рук ярых ненавистников драконов, убивающих всех, кто подозревался хоть в малейшей связи с ними, казалось, перестала грозить моей прекрасной воспитаннице. Стены дворца укрывали её от подозрительных взглядов. Да и Оттон – наследный принц королевства, не смог устоять перед сиянием глаз Лилейны. Его опека стала надёжнее любых стен. Его любовь оказалась настолько сильной, что взойдя на престол, он презрел древний закон и обручился с внучкой придворного мага.
 
                - Королевский титул защит тебя, дитя моё! – Помнится, я тогда вздохнул с облегчением, предполагая её долгую счастливую и обеспеченную жизнь.
 
                Лишь привычная кроткая улыбка была мне ответом. Это вдруг обеспокоило. Я подумал о том, что Лилейна никогда не говорила о своих желаниях, безропотно подчиняясь желаниям окружающих.
 
                - Ты, счастлива, малышка? – Она снова лишь улыбнулась.

                - Согласна ли ты стать супругой нашего короля? – Мне вдруг показалось важным узнать её мысли, таящиеся в сиянии бездонных глаз.
 
                - Как я могу отказать ему? – Лилейна удивлённо взглянула мне в глаза. – Ведь он так этого хочет, так любит меня.
 
                - А чего хочешь ты? Почему о своих желаниях ты молчишь? – Я чувствовал, что не стоит продолжать спрашивать. Её ответы уже ничего изменить не могли. Но они изменили всё. Ах, если бы она как обычно промолчала! Но Лилейна больше не улыбалась. Она выдохнула страстно и мечтательно:
 
                - Я хочу летать! Я вижу во сне небо и горы. Только там я по-настоящему счастлива, милый Алемор. Но разве я могу желать этого?
 
                Я утратил дар речи, а присутствующие при этой беседе фрейлины будущей королевы тихо охнули.
 
                - Это всего лишь сон, малышка. Просто сон. – Моё сердце сжалось, предчувствуя беду.
 
                Она привычно улыбнулась в ответ, согласно кивнула, только глаза у неё стали печальными и пустыми, словно из них начала вытекать жизнь – всего лишь по капле, совсем незаметно, но этот процесс был уже необратим.
 
 
                Король Оттон любил свою жену, так сильно, как только может любить мужчина женщину. Он готов был достать звёзды с неба только бы получить в награду её улыбку. Когда до него дошли слухи о странных желаниях королевы, он озадачил всех магов королевства создать эликсир, который позволил бы человеку взлететь. Эликсир так и не создали, но слухи о странности королевы стали расти как снежный ком. Снова зашептались  о подозрительных обстоятельств её рождения. Во дворце стали беспокоится о безопасности королевы. Теперь я был не один, охраняя её. Любящий муж готов был упрятать свою любимую в неприступную крепость и окружить надёжной охраной. Она всё так же покорно принимала его заботу. Но печаль из её чудесных глаз не исчезла даже с рождением дочери. Королева становилась всё бледнее. Казалось, окружающие стены давят на неё, не позволяя вздохнуть полной грудью.
 
 
                - Что даёт ощущение полёта? – однажды спросил меня король.
 
                - Я не понимаю Вас, Ваше Величество, - я растеряно отступил. Никогда не видел я прежде нашего благоразумного короля в таком отчаянии.
 
                - Лилейна умирает! Разве Вы не видите этого?!
 
                - Да, я знаю. - Все знали, что королева тает, словно свеча. Сердце привычно заныло.
 
                - Она хочет летать, значит, она будет летать! – король решительно ударил ладонью по большому дубовому письменному столу. – Скачки! Может быть, они вернут её к жизни.
 
                - Это очень опасная забава, Вы не находите? – нерешительно посмел я возразить своему королю.
 
                - Я знаю! – Резко бросил Оттон. – Но она умирает. И мне нечего больше терять. Если этот «полёт» продлит её жизнь, я готов рискнуть.
 
                - Это будет всего лишь иллюзия свободы, - тихо пробормотал я с сомнением, но король уже не слушал меня, направившись давать соответствующие распоряжения. Впрочем, вряд ли Оттон  позволил бы своей жене отправиться в горы к драконам, справедливо посчитав это предложение безумием. Я сам даже помыслить об этом боялся, хотя и предполагал в этой заведомо смертоносной идее единственный путь спасения для Лилейны.
 
                Конные прогулки всё же не были бесполезными, как я предположил вначале. Какое-то время королева казалась весьма оживлённой. Её глаза снова сияли. Не так ярко, как прежде, но всё же они хотя бы перестали пугать своей бесконечной печалью. Оттон был счастлив. И даже я позволил надежде впорхнуть в своё сердце.
 
                А потом  моя девочка умерла, и жизнь перестала меня интересовать. Я исполнил обещание – берёг её сколько мог. Я ухожу следом за ней, ибо ничего более не держит меня в мире людей.

                Моё беспокойство было не напрасным. Эта затея оказалась опасной. Лилейна с каждым разом всё сильнее и сильнее подгоняла лошадь, словно надеясь на скрытые у животного крылья. Она безмолвно стремилась в свободе, к своему спасению. Она освободилась в тот момент, когда её хрупкое тело ударилось о землю, вылетев из седла. В тот миг её душа обрела, наконец, так желанную для неё свободу. И теперь, я знал, она сможет летать. Теперь, я был уверен в этом, моя малышка обрела своё счастье.
 
                Потеряв свою королеву, Сантинея тут же чуть не лишилась и короля. Горе Оттона  нельзя было описать словами. Он собственными руками прибил лошадь, с которой упала Лилейна. Но этого ему показалось не достаточно. Король стал искать виновных в гибели своей любимой. Королевское расследование принесло неожиданные результаты. Было раскрыто несколько заговоров. Заговорщики, основываясь на ничем неподтверждённых слухах, а так же на этом «до крайности странном желании» королевы летать, считали её порождением драконов. Никто и никогда не встречал теней драконов, но все почему-то были уверены, что они существуют и Лилейна одна из них. Считалось, что она использовала драконьи чары, поэтому король так благоволил ей. Королева была мертва, но её дочь продолжала чёрное дело своей матери. Ведь король её любил так же сильно, как и покойную супругу. Это заговорщикам казалось очень подозрительным. Годовалая синеглазая малышка даже не догадывалась, в какой опасности оказалась. Оттон казнил всех, не взирая на звания, титулы и заслуги. Девочку поместили в неприступную крепость, окружив её многочисленной охраной. Даже мне не было позволено взглянуть на неё. Впрочем, я не обещал Лилейне хранить её дочь. Теперь я тоже обретал свою свободу, так же, как и она.
 
                Не только меня убивала утрата её. Король тоже не мог одолеть боль, поселившуюся в нём с момента гибели любимой. Я видел, как она начала пожирать его изнутри и знал, что эту рану не сможет излечить даже эликсир жизни, который мог спасти живого, но не был способен возродить мёртвого. Потеряв ту единственную, которую способен был любить, Оттон разучился улыбаться, привыкая бороться с болью, несущей ему в конечном счёте закономерную гибель. С этой поры летописцы стали именовать короля Сантинеи не иначе, как Оттон Печальный. Но народ не забыл несправедливой расправы над подданными, посмевшими мечтать о гибели коварной искусительницы. Часто в частных разговорах при закрытых дверях Оттона называли Кровавым, считая, что руки его обагрены кровью невинных.
       
                Покидая этот мир, я считал все свои долги оплаченными. Мне нечего было оставить своей крошечной наследнице. Только чудесный эликсир, способный спасти жизнь, я попросил передать королевне в год её совершеннолетия на память от старого мага, растившего её мать. Когда-то давно это магическое лекарство было придумано моей любимой сестрой. Но её отняли у меня драконы, лишив жизни молодую магичку. Этот рецепт использовала моя племянница и создала чудо эликсир. Но драконы лишили Верейну разума. Её красавица дочь не смогла жить среди людей, потому что на самом деле не была человеком. Я не знал, что ждёт маленькую принцессу, но смел надеяться, что кровь её страшного предка не проснётся в ней и не позовёт её. Я догадывался, что устоять против этого зова никто не был способен. Хрупкая прекрасная Лилейна оказалась не в силах противостоять своей сущности. Она пыталась и заплатила за жажду свободы жизнью. Её же мать отдала дракону душу. И, боюсь, проклятье драконьей крови уже не остановить. Хотел бы я знать, что жертвы эти не напрасны. Но у меня нет ответов на этот  вопрос. Ведь я всего лишь маг – порождение прошлого, неспособный откинуть завесу с будущего, как и все прочие существа.
 
                И в последние минуты своей жизни я снова и снова возвращаюсь к началу. Мог ли я тогда остановить Верейну? Я знал ответ. Нет. Нельзя остановить безумие. Нельзя остановить любовь. Ведь сколько я не отвергал истину, она всегда стояла у меня перед глазами. Моя умирающая племянница любила и это ничто не могло изменить. Её последние слова всё ещё звучат во мне.

                - “Ты ждал меня, и я иду к тебе, Арегаст!”

                Это было последнее, что сорвалось тогда с её губ. И словно в ответ ей в ту минуту вдруг раздался рёв дракона, полный бесконечной боли и отчаяния. Он ждал её, он любил её. И сила их любви была настолько велика, что казалась способной сотворить настоящее чудо - спасти от разрушительной ненависти души. Их любовь была неподвластна времени. Теперь, на пороге вечности, я тоже в это верил.