Бабушка сидевшая неподалеку от меня являлась олицетворением мудрости, опыта и старой, уже ушедшей в небытие интеллигентности. Бывшая учительница, воспитательница или научный сотрудник какого-нибудь института. Рядом с ней сидела девочка лет десяти и старушка, время от времени задавала ей стандартные вопросы о семье, учебе и т.д., комментируя ответы поставленным учительским голосом.
Казалось образ, или, выражаясь современным языком, «тандем» чистой, непорочной юности и «золотой» старости внес какое-то умиротворение в наш автобус, затихли споры, недовольное бурчание, на лицах людей, даже стали проскальзывать улыбки.
На одной из остановок в салон протиснулась молодая женщина с большой, а по меркам переполненного автобуса, прямо-таки огромной картиной в руках. Она встала рядом с бабушкой и та любезно предложила подержать картину, места между ней и переднем сиденьем как раз хватало.
Девушка, естественно, согласилась и передала картину старушке.
Бабушка, пристроив и внимательно рассмотрев «шедевр» начала долго и, откровенно говоря нудно, рассуждать о современной живописи, собственных на неё взглядах и музеях, в которых ей удалось побывать за жизнь.
Затем, бабушка, неожиданно замолчала, внимательно разглядывая картину и нравоучительно произнесла:
-«А вот в спальню её вешать нельзя»,- старушка снова замолчала, мы готовились выслушать лекцию о несоответствии сюжета картины и спального интерьера, но тут, вдруг, бабушка тем же менторским тоном, неожиданно добавила,- «к бл…тству это».
Я подумал, что ослышался, но по недоуменным и смущенным лицам пассажиров понял, что слух меня не подвел.
Старушка же, последней фразой, похоже, подведя окончательный итог своему монологу, всю оставшуюся дорогу молчала, задумчиво поглядывая на картину, видимо вспоминая, что-то свое, уже очень далекое, но все такое же прекрасное и родное.