Я молодой, начинающий модельер. С детства мечтал шить одежду для женщин, и всегда выделял модниц, одетых женственно и романтично, но не всех, а только тех, которые делали это не формально, а по зову сердца, с искренней любовью к одежде, аксессуарам и своей женской сущности. Я чувствую эту любовь в женщине по чему-то неуловимому, но однозначному. Я в этом хорошо разбираюсь, так как именно такой, настоящей модницей была моя мама. Она была из тех редких женщин, которые следят за собой не по надобности, а по душевной потребности, и получают от этого большое удовольствие. Это улавливается по какой-то гармонии и сиянию в образе женщины. Кажется, что лучшего платья, туфелек и сумочки нельзя было подобрать, причёска идеальная, и макияж безукоризненный. Всё играет, мерцает, переливается и искрится.
Я очень любил смотреть, как мама стоит у зеркала и делает причёску, наносит макияж, примеряет одежду. Это было целое таинство. Она была счастлива в эти секунды, как счастлив художник и поэт, работающий над своим творением. Да, бесспорно, это был творческий акт. И дело здесь не в хорошей помаде, красивом платье или кокетливых локонах, а в том, что изнутри исходила неповторимая женская энергия. Как же я любил любоваться мамой. Должен признаться, что я гордился мамой. И все комплименты, отпущенные в её сторону, а их было много, мне очень льстили.
Я очень благодарен судьбе за то, что вырос в большой, настоящей, редкой любви. Союз моих родителей был надёжным и прочным. С годами их чувства не только не угасали, они росли и крепли. Мама в этой полноценной любви цвела и благоухала. А отец умел ценить и уважать её. Он не переставал ухаживать за ней после долгих лет супружеской жизни, всегда дарил цветы и подарки, не переставал говорить ей искренние, ласковые слова, делать разные сюрпризы. А главное, он был предан и надёжен всегда и во всём. Эта сказка продолжалась пока не случилась беда. Неожиданно отец заболел и умер. Наверное не стоит рассказывать о том, что это была большая трагедия и для мамы, и для меня.
С этого дня наша жизнь полностью изменилась. Казалось, что кто-то выключил электричество и отопление. Стало невыносимо темно и холодно. И только со временем пришло лёгкое просветление, стали вырисовываться очертания и контуры предметов. Всё было как то пасмурно, тускло и уныло. У меня постепенно появились редкие более яркие просветы, потом они стали чаще и через какое то длительное время в мою жизнь вернулось солнце. Мне удалось справиться с этими тяжелыми эмоциями, и жизнь продолжалась. Мама же застряла на стадии первого лёгкого просветления, когда всё было пасмурно, тускло и уныло. Я думаю, что каждый, у кого в жизни было горе, поймёт о чём идёт речь, так как у боли нет имени. Этой боли было так много, что у мамы внутри что-то надломилось, погасло. И та её любовь к многочисленным женским радостям, исчезла. Мама не стала неакуратной или запущенной, нет, она за собой следила, но без любви, без страсти. Я очень болезненно перенёс эту перемену в её образе, я страдал, и в этих страданиях укрепилась моя детская мечта стать модельером. Мечта дарить миру красоту. Это была мечта вернуть маме то, что у неё отняло горе.
Расскажу, что моим кумиром в мире моды стал Кристиан Диор. Чем он меня заинтересовал? Тем, что он совершил переворот в моде после Второй Мировой войны, который вошел в историю под названием «New look», что в переводе с английского означает «Новый взгляд». У Диора был острый инстинкт угадывать, что требуется послевоенной Франции. После тягот войны образ женщины был суровый. Это был долгий период строгости, умеренности и аскетизма. «New look» Кристиан Диора – это попытка вернуть женщине былую элегантность, женственность, загадочность и романтичность. В своих моделях женской одежды он стягивал талию, округлял бёдра, подчёркивал грудь. Комментируя их, он говорил: «Я настаиваю на слове счастье, вопреки всему.»
Почему на меня произвёл такое впечатление «New look»? После случившегося с мамой, я понимал ситуацию в моде и эмоциональное состояние женщин после войны. Я уже писал о том, что у боли, у горя нет имени, и не важно, какими событиями они вызваны, войной, болезнью, потерей близкого человека или другими обстоятельствами, они наносят душе травму, которая нуждается в восстановлении. И я понимал порыв Кристиан Диора вернуть женщинам женственность и элегантность, его желание, чтобы за периодом больших трудностей и аскетизма наступила эпоха расточительной роскоши и счастья. Мне захотелось повторить его переворот в образе женщины, пережившей горе. Первой такой женщиной стала моя мама. Я стал много задумываться о том, что и как влияет на этот хрупкий механизм возникновения и исчезновения у женщины потребности быть красивой и притягательной. Где эта потребность начинается, и где она заканчивается, и как, с помощью чего на неё можно влиять и воздействовать. Это было небольшое расследование. Я начал много наблюдать за разными женщинами и анализировать.
Сначала моё внимание остановилось на одной моей одногрупнице. Её звали Таня. Чем она меня заинтересовала? Она была напрочь лишена обаяния, женственности, сексуальности, и той самой потребности быть красивой. Одевалась она блекло, невыразительно, косметикой не пользовалась и сильно сутулилась. Она была необщительной, держалась как то сама по себе.
Случай познакомиться с ней поближе представился в институтской столовой. Таня сидела одна за столом и обедала. Я поспешно что-то заказал, подошел с подносом к её столу, и спросил:
- Можно составить тебе компанию?
- Да.
Поначалу я не мог найти тему для разговора, и стал молча есть свой суп. Когда же я заметил, что суп заканчивается, я не придумал ничего умнее, чем сказать:
- Как вкусно!
Таня подняла голову от своей тарелки, легонько кивнула, и ответила:
- Да.
Она излучала какую-то очень добрую, светлую, неподдельную скромность, от которой становилось тепло и уютно. Я чувствовал что-то новое и неизведанное. Заметил, что в Тане, несмотря на все её недостатки есть подлинная гармония. Я увидел, что вся её привлекательность лежит не на поверхности, она предназначена для избранных.
- Я не знаю любишь ли ты сладкое, но взял тебе чай и пирожное.
- Не стоило, мне неудобно… - робко отвечала Таня.
- Удобно, мне очень приятно.
Она снова опустила голову в тарелку и густо покраснела. Я понял, что она не привыкла, к мужскому вниманию.
Разговор у нас так и не получился, я не пригласил её на свидание, мы не стали приятелями, но после этого случая в столовой Таня мне стала чем-то немного близка и интересна. Я начал за ней наблюдать. Со временем я нашел и в Тане красоту, но могу определить её, как стыдливую, робкую, скромную. И в этом несомненно есть своя прелесть.
Таня помогла мне понять, что без всего того, что потеряла моя мама после случившегося, женщина может быть прекрасна. Я перестал смотреть на равнодушие мамы к внешней красоте, как на трагедию. Я начал угадывать в этом какой то новый смысл. Перемены в человеке и в его судьбе не могут не иметь последствий, и перед тем, как начинать противиться им и пытаться вернуть всё назад, нужно остановиться, и подумать… Я остановился, я подумал, после чего начал отмечать в мамином новом образе то, чего раньше не замечал. Я вдруг обнаружил, что её красота не исчезла, она изменилась. Из яркой, броской и почти кричащей она стала печальной. Понятие «печальная красота» было для меня открытием. Так как ранее, сама красота и женская привлекательность ассоциировались исключительно с позитивными эмоциями, с радостным блеском в глазах, и желанием нравиться. И вдруг, «печальная красота», прекрасные, грустные глаза, покорность и кротость во всём облике моей мамы. Это был маленький шаг навстречу новому взгляду на маму, на женщину и на саму жизнь.
---------
Ключевое слово при превращении красоты яркой и броской в «печальную красоту» - слово «боль». У боли есть лицо, и когда большая боль проникает глубоко в душу, образ человека кардинально меняется. Так рождается «печальная красота». У этой красоты нет цели нравиться, удивлять, покорять. Она, как цветы под снегом, просто есть, и не каждый их заметит.
Я продолжал внимательно наблюдать за окружающими меня девушками и женщинами.
На этот раз моё внимание остановилось на однокурснице Саше. Чем она выделялась? Было в ней что-то мальчишеское, и не только во внешнем облике, а и в энергии, которая от неё исходила. Коротко подстриженные волосы, полное отсутствие косметики, мальчишеская фигура, почти всегда джинсы. Но, повторюсь, что преимущественно не это лишало её женственности, а поведение, манера себя держать, общаться, словом, - энергетика. В отличие от Тани, Саша была бойкая, уверенная в себе, общительная, умеющая за себя постоять. Саша была бесспорным лидером, яркой индивидуальностью. Её привлекательность бесспорна, но раньше я никогда не обратил бы на неё внимание, как на женщину.
Ближе познакомиться с Сашей мне долго не удавалось, но однажды случай представился. Это было на перемене, во дворе института. Она курила в небольшой компании ребят, была в центре внимания, что-то рассказывала. Я сел на ближайшую скамейку, и тоже закурил. Начинались занятия, и Сашина компания разошлась. Она же осталась, продолжая курить. Я набрался смелости, и подошел.
- Привет!
- Привет! – ответила Саша озорным голосом.
- Прогуливаешь?
- Ага.
- Я тоже.
Мы проболтали всю пару. С ней было очень легко и весело. Время пролетело так быстро, что когда студенты начали массово выходить во двор на следующую перемену, я был неприятно удивлён. Саша же, увидев своих знакомых, оставила меня, и подошла к ним.
Меня переполняли самые разные эмоции и впечатления. Удивляло желание продолжить общение с Сашей. Я себе напомнил, что моя цель не завести роман, а вести расследование, искать ответы на волнующие меня вопросы. И если я сейчас позволю себе лишнее, меня это отвлечет, и собьёт с толку. И всё же, в душе что-то трепетало, какая-то весенняя радость проникла в неё. Было только первое марта, а на душе уже пели птицы и ярко светило солнце. Меня смущало это необъяснимое чувство, но и прогнать я его не мог.
Моё расследование продолжалось. Много наблюдений, много новых мыслей, впечатлений и открытий. Кристиан Диор совершил переворот в моде, я же совершил переворот в своём отношении к женщине, человеку, и к самой жизни. Мы уже говорили о боли. Я впервые посмотрел на неё не только, как на беду, но как на большую ценность. Это сильное, глубокое чувство, без которого жизнь человека была бы обделена. Так же как в сутках есть день и ночь, так у души есть радость и боль. Эти чувства заставляют душу дышать и трудиться, а значит – жить. Радость дарит яркие краски и чувство полёта над грешной Землёй, а боль даёт душе глубину и смысл.
Я наблюдал за многими женщинами, но в данном повествовании, чтобы не утомлять читателя, остановлюсь ещё лишь на одной. Это наша преподаватель. Пожилая женщина с невероятно молодыми глазами. Какой поразительный контраст всех атрибутов старости с дерзкой молодостью в живых, игривых, ярких, озорных, блестящих, зелёных глазах! Эта яркая встреча старости и молодости подобна встрече зимы с весной в природе. Только если зима с весной воюют, прогоняя друг друга со двора, то здесь старость и молодость словно дружат, и очень гармонично живут в образе этой женщины. Старость тела и молодость души навевает мысли о вечном.
Всё то, ради чего я затеял эту душевную работу, вдруг стало не значительным, и, не побоюсь этого слова, - пустым. Всё, с чем я собирался бороться, перестало мне казаться проблемой. Мой «Новый взгляд» перевернул всё внутри на столько, что я себя не узнавал. Единственное, что уцелело, в результате этих изменений, это желание стать модельером. Только после всего передуманного, из меня вышел совсем иной модельер, чем тот, которым я хотел стать. Моя мода служит другим приоритетам и ценностям, ставит перед собой иные задачи и цели.
Какая она, женщина, для которой я создаю одежду? Разная, очень разная! Индивидуальный подход, - это один из моих главных принципов. Мода должна служить жизни, а не наоборот. Одежда должна соответствовать внутреннему состоянию женщины. Если ей хочется быть яркой и притягательной, прекрасно, оденем её соответственно. А если ей грустно , не будем этого скрывать за яркими нарядами..
Я с головой ушел в работу, и не сразу заметил изменения в образе мамы. Она стала больше вертеться перед зеркалом, достала из шкафа заброшенные платья, стала покупать себе обновки. Я не знал радоваться или огорчаться. Я на столько принял и полюбил её новый образ, задумал столько моделей одежды для него. И вдруг снова перемены, неожиданные перемены. Лишь со временем я понял, что эти первые, лёгкие изменения в мамином облике свидетельствовали о том, что её рана начала затягиваться, а боль – понемногу таять вместе с последним снегом. Этой весной мама расцветала вместе с природой, и это было бесконечно прекрасно.
Теперь я окончательно убедился в том, что всё то, что я задумал перед проведённым расследованием, не в моей компетенции. Так же, как нельзя искусственно заставить снег растаять, листву деревьев - распускаться, а цветы – расцветать, нельзя искусственно заставить женщину с упоением следить за собой, цвести и искриться. Это под силу лишь самой жизни, природе и Господу Богу.
Дорогие женщины! Будьте счастливы и неповторимы!