Вот так оно и бывает. Так тебе и надо, Вильковский. Сам напросился, сам заслужил. Нечего думать о чем-то таком, что тебе явно предлагать не собираются. И то, что твоей бессовестной натуре чего-то хочется — ещё не факт, что этого хочется другому.
С такими вот размышлениями я следовал за Сейланн, стараясь смотреть под ноги. Полная луна хорошо освещала каменную дорожку, по которой мы шли к храму. Почему-то у меня возникло ощущение, что ей уже не одна тысяча лет, но делиться своими мыслями я не стал. К тому же, скорей всего, здесь нет ничего удивительного, хоть поверить в то, что йин живут просто немыслимое количество лет очень сложно.
— Сейланн, а зачем строились храмы? Ведь, как я понял, первое поколение детей Акийи и Тургуна — ваши братья и сестры?
Она кивнула.
— Да, именно так. Но слово «храм» уже позже вошло в обиход, когда боги прекратили посещать Каламсу. А раньше это было всего лишь домами.
«М-да, — подумал я, — богам тоже нужны дома. Что они, охламоны какие? Нет, тоже с домами, всё по-взрослому, никаких поблажек».
— Вы проводите какие-то службы или обряды?
— Нет, — послышался ответ. — Просто приходим, говорим или просим совета.
Я удивлённо изогнул бровь.
— И как? Приходит ответ?
Несколько секунд Сейланн молчала.
— Как тебе сказать. Вот прямо так никто не говорит: «Пойди туда и сделай это». Но при этом все равно просьба не остается не услышанной. Через определённое время какое-то действие, какое-то слово, какой-то поступок наведут на верную мысль, и в итоге ты получишь то, чего хотел.
— Неплохо, — отмети я. — А ты сама что-нибудь просила?
Сейланн глянула на меня с лукавой улыбкой.
— Костя, понимаешь, все йин что-то просят или советуются со своими старшими братьями и сестрами. Но говорить об этом нельзя. Ибо может не получиться.
— Угу, знакомо. Загадай желание, но никому не говори, иначе не сбудется, — кивнул я.
— Наверно. Смотри, почти пришли, — девушка показала на возникший в нескольких шагах склон.
Но через несколько секунд до меня дошло, что это вовсе не склон, поросший зеленью, а часть скалы необычного густо-изумрудного цвета.
Оказавшись еще ближе, я понял, что скала очень похожа на ту, которую я видел перед тем как встретиться с Шийе и цхан.
Снова гладкая поверхность утопает в каменных изгибах скалы. На этот раз яблочно-зелёного цвета. Изнутри словно исходит мягкий свет, он обволакивает стоящую в центре скульптуру статного мужчины с поднятыми верх руками. Возле его ног несколько змей. Их глаза блестят как алмазы и изумруды, а тела словно высечены из сияющего хризолита.
— И тут змеи, — не удержался я.
— Конечно, — кивнула Сейланн, — они наши друзья.
Да, естественно. Безусловно. Прям как моя учительница математики Людмила Васильевна. Кровь пила дай бог, за что и получила среди учащихся кличку «Кобра». По сути, была женщиной не так уж и плохой, но осадок всё равно неприятный.
— Кстати, — поинтересовался я, — почему эта пещера так невелика? Даже нельзя сравнить с той, где я повстречался с Шийе.
— Потому что это дом, — с улыбкой ответила Сейланн. — Просто дом того, кому Змеедева и Каменный поручили хранить здоровье. Вот и всё. А Олгар-мощь и Тихира-тайна в отличие от него охраняют вход на земли йин.
Что ж, вполне логичное объяснение. Особенно для атеиста и материалиста Константину Вильковскому.
Сейланн подошла к скале и положила руку на стеклянную поверхность. Послышался едва уловимый звон, и под её рукой каменная стена ушла вовнутрь, растворяясь в темноте прохода.
В какой-то момент у меня возникло весьма нехорошее предчувствие, дающее понять, что не стоит туда входить, однако Сейланн уверенно сделала шаг вперёд и поманила за собой.
Отбросив в сторону некстати проснувшуюся интуицию, я последовал за своей очаровательной проводницей.
Внутри оказалось на удивление светло и уютно. Действительно комната. При этом весьма просторная, залитая мягким зеленоватым светом. Последний, кстати, исходил из находящихся на потолке продолговатых кристаллов. Таких же, какие были в пещере Олгара и Тихиры. В углу стоял сундук, круглый деревянный столик, невысокий шкаф. Широкая и низкая постель (как я понял, у всех йин были именно такие, другие модели просто не пользовались спросом). Встроенный в зелёную стену умывальник, деревянная скамья. Конечно, комната. Не шикарная, но вполне подходящая для того, чтобы передохнуть и провести в ней некоторое время.
— Однако неплохо тут устроился ваш бог, — заметил я.
Сейланн тихо рассмеялась:
— Ну, это было давно. Хотя комната до сих пор хороша. Я иногда прихожу сюда, — она указала на шкаф. — Там до сих пор сохранились древние свитки.
— А… — я невольно сделал шаг вперёд. — Можно посмотреть?
Всё же любопытство к подобным вещам у меня с детства, и избавляться от него, став старше, я всё равно не собирался.
Сейланн кивнула, подходя к шкафу.
— Да, конечно.
Стеклянные дверцы бесшумно раскрылись, и, вынув из шкафа свиток, девушка тут же протянула его мне.
Бледная жёлтая бумага, стянутая пестрой тесёмкой, была шелковистой на ощупь, но при этом возникло странно ощущение, будто я касаюсь чего-то живого. Аккуратно развернув свиток, я увидел сбегающие вниз прямые столбики витиеватых иероглифов, выписанные тёмно-синими чернилами. Рассматривать можно было бесконечно, однако следовало признать, что в увиденном я ни черта не понимал.
— Да уж, — вздохнул я, возвращая свиток Сейланн. — Чтобы выучить ваш язык, мне потребуется много времени.
Она улыбнулась:
— На самом деле он совсем не сложный. Просто тут нужна усидчивость и хорошая память. Хотя, если взять тебя, то по идее тебе будет совсем не сложно. Вспомни, когда ты пришёл к нам, говорил ты хоть и внятно, но медленно. Да и не редки были случаи, когда просил повторить сказанное. А тут прошло всего лишь несколько дней, а ты прекрасно понимаешь, о чем говорят вокруг.
— Я не каждый день общаюсь на хинди, — пробормотал я. — Тем более на таком изменённом, но…
Я вздохнул. Упоминание про время приятных ощущений не прибавило. Мне было жутко интересно остаться здесь подольше и изучить местную культуру и её жителей, однако я прекрасно помнил, что отпуск должен был скоро закончиться. А из Дарамсалы ещё следовало добраться домой.
Сейланн уловила перемену в моём настроении.
— Здесь есть ещё святилище, — сказала она, будто пытаясь отвлечь от неприятных мыслей. — Пойдём смотреть?
— Да, конечно, — кивнул я.
Она быстро вернула свиток на место и, закрыв дверцу шкафа, подошла к изголовью кровати и осторожно нажала рукой на каменную стену рядом. Тут же послышалось глухое шипение, и стена отъехала в сторону, открывая новый проход.
— Однако, — хмыкнул я, — у вас тут своеобразные двери.
— Да, дай руку, — велела Сейланн, начиная медленно спускаться. — Осторожнее тут ступеньки. Смотри только на них, но не вниз.
Почувствовав как её пальцы мягко, но, тем не менее, крепко сжали мои, я начал медленно спускаться за девушкой.
Крутые ступени были высечены из светло-зелёного мрамора, лестница стремительно убегала вниз. Если б не бронзовые поручни, то мне бы пришлось туго. Сейланн спускалась спокойно, хоть при этом старалась следить за тем, как иду я.
— А для чего им святилище?
— Здесь первое поколение общалось с прародителями, — ответила девушка. — Наши жрецы пытаются повторить это, однако у них ничего не получается.
— А как происходит посвящение? — я украдкой глянул на Сейланн. — Ты сказала, что сможешь стать целительницей, только пройдя его в храме. Как это происходит?
Сейланн не отвечала до тех пор, пока мы не дошли до квадратной площадки, и как мне показалось, наконец, вздохнула спокойно.
— Для каждого посвящение проходит по-своему. В ночь, когда помощнику предстоит стать целителем, он приходит сюда. Перед ним должен предстать сам Зелат-Здоровье. Он же должен провести посвящаемого через это, — девушка указала вниз.
Глянув туда, я тут же схватился за поручень, теперь очень ясно понимая, почему сразу она мне сказала смотреть только на ступени. Там, внизу, плавно покачивалась изумрудно-черная тьма, словно воды подземной реки, спрятанной горными духами от людей. Но самым невероятным было то, что со дна поднимались искристо-золотые, хризолитово-жёлтые и ослепительно белые шары. Они сверкали как раскалённые звёзды. Их скрывал полупрозрачный перламутровый туман. Они находились в движении, словно всё время кружились вокруг невидимой глазу оси, подчиняясь какому-то нечеловеческому ритму.
— Что… — хрипло шепнул я, — что это такое?
— Считается, что это вход в мир богов. Врата в их вселенную, — тихо ответила Сейланн. — Говорят, туда нельзя попасть без разрешения прародителей.
Вселенная! Точно! Сверкающие движущиеся шары в изумрудной тьме вод напоминали скопления звёзд и планет, которые находятся в вечном движении, не останавливаясь ни на миг. Миниатюрная вселенная, спрятанная в недрах Гималайских гор.
Глядя на неё, я чувствовал, как по коже бегут мурашки, а голова начинает кружиться. Движущиеся внизу хризолитовые и белые звёзды манили к себе, призывали тысячей шепчущих голосов.
Мотнув головой, я сделал шаг назад и посмотрел на Сейланн.
— Да уж, зрелище не для слабонервных.
— Мы привыкли, — сказала девушка, но тут же заколебалась, словно была не уверена в только что сказанном. — Во всяком случае, стараемся привыкнуть.
— Верю. Хоть и… — я бросил быстрый взгляд на кружащуюся вселенную и снова посмотрел на Сейланн. — Хоть это и не легко.
— В Каламсу очень много загадок, — вздохнула она. — И это одна из них.
Неожиданно какое-то движение справа привлекло моё внимание. Я повернул голову, однако кроме откуда-то падающей на скалу серой тени ничего не увидел.
— А тебе приходилось бывать во многих храмах?
— Нет, — лицо стало немного хмурым. — Только здесь и в храме Цартата-Ненависти.
— Вот как. И как там? Есть… подобное? — кивком головы я указал на мерцающие врата в мир богов.
— Есть, — медленно кивнула она. — Но оно другое. Совсем другое. И если говорить…
Краем глаза я снова уловил подозрительное движение, но как выяснилось, уже было слишком поздно. Серая тень метнулась к нам, Сейланн испуганно вскрикнула, и в ту же секунду тень вместе с ней полетела вниз.
— Костяяя! Помогиии! — отчаянный крик почти сразу же затих.
Последнее, что я успел увидеть — это её широко раскрытые чёрные глаза и жемчужно-серое марево тени, окутывающее фигуру Сейланн. В следующий миг их поглотила изумрудная тьма.
Судорожно вцепившись в проломленные бронзовые перила, я с ужасом смотрел туда, где они исчезли. И сейчас даже не представлял, что нужно делать дальше.