Мы - не совсем пропащие?
Эта удивительная история, как, впрочем, и всякая иная, начинается с пустяка, а именно – с ничем не примечательного вечера пятницы, пятнадцатого. Да-да, именно пятнадцатого числа сего месяца марта. Итак, тогда мне категорически не хотелось возвращаться в офис, и потому я, ничтоже сумняшеся, взял пивка и направился к своему другу Димке в его ключно-замочную мастерскую, благо, та располагается буквально в двух шагах (хорошо: минутах) от того места, где обычно протираю штаны я сам.
- Привет, Кулибин! – привычно здороваюсь я, протягивая ладонь через прилавок.
- А, привет-привет, - несколько рассеянно пожимает мне руку ключник, распахивая дверцу во внутреннее помещение мастерской, - ты это, располагайся, я сейчас тут…
Я хотел было уже сказать, что я заглянул просто так, поздороваться, и уже, дескать, пошел дальше по своим неотложным, но вспомнил, что сегодня – пятница, а по пятницам наша бухгалтерша страсть как любит задерживаться попозже, доделывая то, что она никак не успела за неделю, да и как было успеть? Ей и туда надо было успеть, и сюда заскочить, это прикупить не забыть, да мало ли нужных мест в мегаполисе, которые женщина просто обязательно должна посетить в течение рабочего дня?
Итак, я покорился судьбе, надеясь, что хоть Димка-то точно мне мозг своей пустой болтовней выносить не станет. А то, что настроение у него кисловатое – так оно ведь лечится? А я и лекарство как раз принес.
- Ты это чего такой задумчивый? – вешаю я на плечики свой пуховичок, - Что, налоговая, или же аренду тебе опять подняли?
- А ты чо, сам-то не видел, что ли? – повернул он ко мне объявление, находящееся на стойке. – Никуда-то вы, писаки, не смотрите, собой только и заняты, эгоисты самодостаточные.
Я хотел было отшутиться, что, мол, ко мне ключик особый нужен, но мигом передумал, увидев фотографию малолетнего ребенка, крохи совсем, а к нему всякие там медицинские трубочки, как змеюки, тянутся. И – глаза… Нет, не то, чтобы пустые – прозрачные они совсем, словно бы призрачные, и в них душоночка махонькая, слабенькая, светится, и такая она беззащитная, что аж оторопь берет. И крупная надпись «ПОМОГИ РЕБЁНКУ», а также имя и фамилия.
- Деньги вот собираю, - ответил на мой немой вопрос друг, - это сынишка одноклассницы моей дочки, знаю я их всех. А не наберем до 24-го семьсот тысяч – помрет. Да ты присаживайся, что стоишь-то? Придвигайся поближе, сейчас я тебе покажу…, - и Димка защелкал клавиатурой, - ага, вон, смотри, еще кто-то сдал пятьсот рублей. Это мы на сайте «Помоги ребенку» объявление вчера дали, так уж пятьдесят тысяч насобирали. Я вон еще всех своих сейчас обзваниваю, должны помочь. Чего? Не, до тебя еще просто не дошел, ты же помнишь, как ты у меня записан? – засмеялся он.
Я лишь вздохнул: и чего Димке этот мой старый роман нравится? Ну, да: про студенчество, про восьмидесятые, до про молодость – оно, конечно, всяко привлекательно. Но чтобы меня – и именем, почти вымышленного мною же, героя?! Право слово, слегка чересчур.
- Вон, смотри, - продолжил хозяин листать странички сайта, - вот здесь у нас фотографии, здесь – всякие там сканы истории болезни, диагнозы, еще какая-то медицинская ерунда… Ты чего-нибудь в этом понимаешь? И правильно, незачем это нам, здоровее будем. Зато: вот здесь у нас пожертвования, гляди! Перечислять можно и с карточки, и СМСкой, и даже веб-мани, да хоть как, все доходит. Есть, конечно, и по мелочевке, да для нас все вперед, так? Вон, и анонимы есть, и с именами – какая разница?
-Так это – общероссийский сайт? – вглядываюсь я в имена Александров, Татьян, и прочих жертвователей. – Слушай, а как они…, - и я замешкался, подыскивая словечко подипломатичнее.
- Откуда они знают, что это – не кидалово? – помог мне Димка с формулировкой. – Ну, тут, во-первых, сами эти… как их там? Короче: сперва сами хозяева сайте все проверяют, а потом уже размещают.
- А как проверяют-то? – не покидает меня скептицизм. – Нет, тебе я, конечно, верю, возьми вот, - протягиваю я ему бумажку, - но я – это я, которому и честного слова довольно, а эти? Что, организаторы диагнозы читают? Так сейчас столько болезней новых, что напиши хоть «хундрякус мандрякус», заверь липовой печатью, и греби деньги лопатой! Как люди-то обычные не боятся, что их кровные какой-то сволочи достанутся?
- Наверное, есть и аферюги бездушные, как без них, - вздохнул мой друг, - и что с того? Да и то… Кстати, Дим, ты чего пиво-то зажал? Плесни вот сюда немножко, а то к вечеру от этого кофе прям изжога. Ага, спасибо. Ой, благословен тот человек…, - и Димка опустошил свой стаканчик. – Так аферюги, говоришь? Аферюги… А ты помнишь, в какие годы мы выросли? И вот те самые наши боевые знакомые, что мои, что твои, если не в могиле – все при делах, верно? А живут они по законам, и дурак тот, кто посмеет их обокрасть. Ну, представь: ты – олигарх… Чего открещиваешься? Сам дурак! Короче: ежели кто такой узнает, что его кинули, ему и миллионов не жалко, лишь бы найти и наказать идиота, посмевшего держать его за лоха. И потом этот дерьмоед будет еще очень долго жалеть, что его не попросту сожгли на медленном костерке, или же не четвертовали, предварительно сняв перед этим кожу.
- С этим я согласен, - кивнул я, припоминая…
Мы молча курили, Димка отправлял по телефону знакомым сообщения с просьбой о помощи, я же тем временем попросту не находил себе места: и высказаться вроде бы невмоготу, и неудобно получиться может. И наконец меня прорвало:
- Слушай, а ты не думал, что все это – зря?
- Имеешь в виду – не поможет выздороветь, или же – что зряшное это дело, ущербных от рождения с того света вытаскивать?
- Второе.
- Думал, как не думать, - протянул мне он свою кружку. – Спасибо, ага, хватит. Долго, Дим, думал. «Оступившегося – толкни», евгеника… Вымирание нации, сохранение здорового генофонда, выживает сильнейший… Где-то оно и так, да не так, сам же вечно твердишь: «Поступай, как тебе велит твоя совесть», чего? Или передумал? Так что: не бухти.
- Угу: «делай, что должен, и будь, что будет», - вздохнул я. – А может, так оно и надо? Нет, про детей – это, конечно, грех так думать, но, быть может, они, эти убогонькие – это наш путь к спасению, а? И евгеника духа куда важнее евгеники тела? Нет, что так оно и есть, и ежу понятно, но проклятая эта гуманная целесообразность наша…
- Чего?! – перебил меня хозяин. – Какая? Ты сам-то понял, что сказал? Гуманная целесообразность у него! Что за круглый квадрат такой? Ты уж выбирай: или ты за человеков, или же – за популяцию!
Разумеется, этот вечер закончился не совсем так, как я здесь описываю, поскольку его продолжение не относится к сути повествования, потому осмелюсь предложить читателю разом перелистнуть пару дней из моей жизни, и продолжить чтение с понедельника, восемнадцатое. Итак, все выходные меня не на шутку волновал вопрос: до дня «Ч» остается все меньше и меньше дней, Димка, зараза такая, не звонит. Огорчать, наверное, не хочет. Неужто меньше ста тысяч насобирали? Так ведь можем и вправду до 24-го не успеть, и тогда… А что – тогда? Нет аппарата – нет и человека, значит.
Разделавшись с делами на работе, я поспешил в мастерскую к Димке, узнать, как дела. И ежели они, как я подозреваю, хуже некуда, совместно попытаться придумать что-нибудь еще, хотя… хотя, что я могу придумать? Статью написать? Ага, писака, блин, и верно про тебя Димка говорит: эгоист.
И Димка разочаровал меня самым что ни наесть непристойным образом: он сидел в своей кандейке, улыбался от уха до уха, и даже… пил коньяк, вот. На рабочем месте.
- Насобирали! – лихим жестом распахнул он передо мной дверцу. – За два дня – и всю сумму насобирали, представляешь?! Димка-аа! Гуля-яем! Давай! Проходи! Смотри! – указал он на монитор. – Вон они, денежки! Счет полон! Будет жить Сашка, будет!
И я, глупо улыбаясь, смотрел на экран, на котором было указано: «для полной суммы недостает: - 1000 руб.». То есть, кто-то еще тысячу переплатил, прежде чем счет для пожертвований оператором сайта был закрыт.
Да, я еще в пятницу не верил в возможность этого чуда, я не верил, что в России есть столько добрых людей, и я оказался неправ. Но как же мне сладко и радостно от собственной неправоты!
Низкий поклон вам всем, добрые люди! Низкий поклон тем, кто сумел организовать это сайт «ПОМОГИ РЕБЕНКУ». И за детей спасибо, и за меня. За меня, который вдруг наконец поверил, что –
НЕТ, НЕ ПРОПАЩИЕ МЫ ЛЮДИ!