Описание:
Невзрачная жизнь невзрачного человечка, забитое детство, подъездная юность, первая неправильная любовь с таким же неправильным сексом и дальнейшие размышления на тему, а есть ли оно, светлое будущее.
Примечания автора:
Предупреждаю сразу, продолжение может быть, а может и не быть. Сия писанина - слив авторского негатива и не более того.
Так же, не ждите добрых фей и прекрасных принцев - эта сказка не про Золушку.
Часть 1
Мне довольно рано объяснили, что я идиот, жирный урод, сопля, размазня, никчемное отродье, троечник, сраный читальщик.
Я даже плохо помню то время, когда я был другим, а может, его и не было. Может, я его придумал. Не помню.
Я уже привык и не претендовал на что-то другое.
Мне так искренне и уверенно повторяли, что я из себя представляю, что не поверить было невозможно. И я верил.
Да, я жирное уёбище, ну что ж поделать.
Да, я слабак, не могу постоять за себя.
Да, я никчемный груз на плечах семьи, в частности его Величества кормильца, то бишь отчима моего.
Я ничтожество, я иждивенец, я никому не нужный кусок дерьма, ублюдок, тварь неблагодарная.
Да, это всё я, а попытки доказать обратное приводили к синякам не только на мне, но и на маме.
Вот так и жил.
* * *
Отчим в моей жизни появился лет в пять, примерно в это же время появилась сестрёнка, а через год мы все переехали. Без предупреждения, хотя кто будет считаться с шестилеткой. Просто однажды вернулся от бабушки не в нашу с мамой комнату, а в трехкомнатную квартиру. И уже через несколько дней я пошел в первый класс.
На этом моё детство и закончилось. Но я тогда ещё этого не знал. Не знал, что я ублюдок и толстый урод.
Я просто был шестилетний пухленький мальчик, настороженно озирающийся по сторонам. И не было никаких предпосылок, что что-то будет не так, что я буду чем-то отличаться от таких же первоклашек, бегающих вокруг. Я и не отличался.
Время не стоит на месте. Вот уже на тёмно-синей форме с серыми пуговицами появился октябрятский значок. Красивая красная звёздочка, а на ней золотой мальчик с волнистыми волосами, почти как ангелок со старой бабушкиной открытки. Мне нравился значок, и пуговицы с формы тоже нравились. Может, они и выглядели как гвоздь с погнутой ножкой, но зато отлично рисовали серыми полосочками на парте и стене в туалете. А я любил рисовать.
Октябрятский значок сменился на пионерский и красный галстук. Все его называли алым, а я недоумевал: почему алый, ведь красный же, просто красный, а алый цвет совсем другой. На значке вместо мальчика был лысый профиль вождя пролетариата и огненные языки сверху. Я был не против, какая мне разница кто там, на значке, мальчишка или дедушка - никакой. Зато галстук мне нравился, это было как-то по-взрослому, серьёзно и важно. И я тоже становился серьёзным, проникаясь важностью и значимостью. Но это в школе, а дома мне как раз начали объяснять кто я такой, только тогда я ещё в это не хотел верить. Я тупо сидел в своей комнате и, стараясь не привлекать внимания, чтобы не вызвать лишний всплеск гнева, читал. Читал и читал, читал и читал, больше мне все равно делать было нечего. Игрушки не переехали в новую квартиру вслед за мной, а новые мама почти не покупала, отчим считал, что я уже вырос из игрушек и нечего тратить на них деньги. А мой старенький черно-белый телевизор отчим увез в свой дачный домик.
Чтение было моей отрадой, а поселковая библиотека временным пристанищем. Все библиотекарши умилялись - какой умница, много читает, с книжками обращается хорошо и сдаёт вовремя, такой маленький, а уже почти весь детский отдел прочел.
Да, все вокруг жили, дружили, даже влюблялись, а я читал.
Мальчишки дрались, дергали девочек за косички и задирали юбки, а я читал.
Мои приятели, с которыми я иногда гулял во дворе, мечтали о великах, мотоциклах и Машках-Светках из соседних подъездов-домов-классов. А я мечтал о приключениях как у д`Артаньяна, сокровищах как у Эдмона Дантеса и настоящем друге, таком, как Крапивинский Серёжка.* Я грезил, что это я прикован к дому, и это мне Серёжка показывает безлюдные пространства. И нам весело вместе и никто больше не нужен, пока он рядом, пока он держит меня за руку и смотрит только на меня...
Пока я грезил, начались те самые 90-е, о которых любят упоминать с ироничной ухмылкой или облегченно вздыхая.
Пионерские значки, вдруг, стали не нужны, на галстуках появились рисунки и надписи с названиями музыкальных групп, сами галстуки носили кому как в голову взбредет - как бандану, на руке, на колене, а затем и вовсе перестали одевать. На воротниках и плечах формы стали появляться танчики, звездочки и просто россыпи самых разных значков. Затем и форма тоже стала исчезать с фигур школьников. Девочки стали ходить в коротких юбочках и блузках, ребята ходили кто в чем горазд. И почему-то оказалось, что в школьной форме почти никто не ходит, разве что я. Я не спрашивал у мамы ничего, я без лишних слов видел в её измученных усталых глазах, что ходить мне в этой форме ещё долго, пока не вырасту из неё, и лучше бы я помедленнее рос. Потому что денег на одежду нет.
Спустя годы, люди полюбили вспоминать о своих проделках в "шальные девяностые", как они обогатились, были крутыми или как занимались "бизнесом" - покупали и перепродавали заграничные шмотки, технику, жевательные резинки и тому подобный товар, попадающий в ловкие руки.
А для меня девяностые,это тоскливые молчаливые взгляды на детский и кондитерский отделы, это похлебка тюри-мури, это пустые полки в магазинах и длинные озлобленные очереди, если на этих самых полках что-то показалось. А ещё, безнадега в маминых глазах, ранняя седина в волосах и рычание отчима, чаще в нетрезвом виде, о том, что он вынужден кормить дармоеда и ублюдка. Сестрёнка часто болела и мама, измученная бессонными ночами, посылала по магазинам меня. Магазинов было мало, выбора было ещё меньше и приходилось обходить все. Хотя и понятно было, что шанс словить что-то был разве что в военторге, за железной дорогой в паре километров от дома. Но там, так же очереди. Пихающиеся, скандалящие, недовольные, уходящие далеко за входную дверь ядовитой серой змеей. И хочешь, не хочешь, а приходится стать частью этой змеи, ведь сестренке нужно молоко для каши, и яйца нужны, и хлебушек, а если удастся купить вермишель или кусок сливочного масла, то возможно, мама даже улыбнется, погладит по голове и тихо, что б никто не слышал, шепнет: "Помощник мой".
____________________________
*В.П.Крапивин - детский писатель-фантаст. Здесь речь идёт о произведении "Самолет по имени Серёжка".