Фенькин юбилей... (Инна Рогачевская) / Проза.ру

Дёрнул чёрт, Мишкину мать, мою свекровь, приехать из-за границ, где она счастливо проживает со своим нынешним мужем, в родной город, отмечать свой юбилей. Меня она не жалует. Я для неё, простыми словами - могу быть, а могу и ...пропустить. При упоминании обо мне у неё чешется тело, учащается дыхание, покрывается красными пятнами, задыхается - до такой степени у нас любовь, взаимная. Но ради мужа придётся идти, да и приятно сделать сюрприз "любимой" свекрови, хочется увидеть её "счастливую рожу" на её собственном юбилее.
   На семейном совете, мною, было решено бросить все средства и силы на реставрацию и дизайн моих внешних данных. Цель основная - испортить свекрухе настроение, а гостям - дать пищу для разговоров на целый вечер. Ну и, чтоб запомнили мою красу неземную надолго и крепко.
   К решению проблемы я приступила сразу и всерьёз. Перелистав модные, женские журналы: " Крестьянка", "Работница", и не найдя подходящего имиджа для себя любимой, я поняла, что вся ответственность на удачное выполнение задания, опять-таки, ложится на мои плечи. Никому, ничего нельзя доверить, всё сама: и в поле, и в доме, и... как наседка из анекдота: "то кручусь, то еб...сь, то несусь". Всё са-ма. Но трудностями меня не испугать. Баба я умная, вкуса - не занимать.
   У нас в селе я была самой модной девкой. Как одену, бывало, юбочку по коленко, да кофтюльку заправлю в юбочку, шлёпанци резинови на ножку сорок седьмого размера, с носочками у клубничку, а на шею повешу бусики бабулины, каждая размером с орешек, грецкий, цвета красного, как рябинка в зимку. Да, вплету в кучеряшки цветов… кра-со-ти-ща! Каждые пять минут, так и падаю в обморок от своей неотразимости, что уж говорить о парнях. Все хлопчики, юноши значит, мои. Пялются, глазки так и выпрыгивают, из ушей дымок, а дотронуться боятся. А шо-о вы думали? Рост у меня, как у модели – переростка, метр девяносто. Грудь, пусть все спрячутся, пяти сантиметров до двух метров в объёме не достаёт. А талия ладная, как ствол у дубка, а ноги – заглядение одно, как столбики у берёзки. Муж мой, сердечный, случается, наткнётся на меня, по ошибке, по косоглазию, он думает, уже обошёл, а оказалось, споткнулся на самой серединке. Путает он. Так вот, если он об меня ударится, всё - заказывай скорую помощь на помощь. Врач мне объясняет: "Ваш муж попал под машину, очень серьёзные травмы, но ему ещё повезло. Можно сказать "в рубашке родился".
   Ой, дурак врач этот. Да, если бы, Мишка мой-то попал под машину - травм было бы меньше. Что этот врач понимает в силе женской красоты? Бедолага!
   И всю эту немыслимую красоту надо одеть, обуть и приукрасить, чтоб засверкала и запомнилась надолго, а лучше - навсегда.
   А вечеринка эта, будь она неладна, по поводу семидесятилетия моей свекрухи, Феньки. Живёт она в Израиле. Страна смешная такая, одни Мойшики там живут, еврейчики. Ох, люблю я их. Мой Мишка-супруг, тоже из них.
   До замужества, я работала на скотоферме, в своём селе. А тут, сестра в гости из Дрогобыча приехала, погостить.
- Слухай, Стефка, - говорит она мне, - а шо это ты засела в нашей Задриповке, как клопыня в перине. Поехали ко мне в гости, в город. Посмотришь, как люди живут, всё не село. Я и согласилась.
   Город Дрогобыч, скажу я вам, как Москва или Киев. Большущий!!! Пятнадцать улиц и десять перекрёстков, а машин, а людей! Я до этого нигде не была, никуда с села не выезжала. Слыхала, что Москва большая, а сейчас в Дрогобыче поняла - размах-то какой, аж, страшно стало.
   Вышли мы с ней по городу погулять, себя проветрить, а сеструха и начинает:
- Стефка, замуж тебе пора, засиделась в девках, - и смотрит на меня, разозлить хочет.
А за кого замуж? У нас в селе старики да коровы. Да и мужик пошёл мелкий, не дотягивает мне до пупка, что мне им стульчик подставлять? Не люблю хлипких, боюсь заломать. Идём по проспекту, смеёмся, молодость вспоминаем. Я и не почувствовала, что бедром задела за что-то. Только и поняла, когда крик бабы какой-то зачуяла...
- Ой, задавили, ой танк, ой коровище!!!
- Где танк? - ору, - Кого задавили?
Глядь, а у меня под ногой мужик распластался, посинел весь и дышит через раз. Сеструха с бабкой орут: "Сойди с него, до смерти задавишь".
А я конякой стою, как вкопанная и понимаю - влюбляюсь в потерпевшего. Подхватила я его под мышки, да как встряхну со всей силы, он хрустнул по всему позвоночнику и глазки открыл. Глазки-то, как у колокольчика. Волосики рыженькие, весь в конопушечках и говорит мне: "Как вы прекрасны, мадам". Я растерялась, руки разжала, он бряк мне под левую ногу. Стою, краснею от комплиментов, а бабка, опять, как закричит: "Ну, что за кобылица, ребёнка задавишь!". А он ей в ответ так тихонько, мелодично отвечает: "Мамо, перестаньте. От такой женщины, я готов терпеть, что угодно до конца своих дней". А она ему: "Ещё один такой бросок и тебе недолго останется".
   Вот так красиво и романтично, всё у нас с мужем начиналось. Уже десять лет мы вместе с мои колокольчиком, как два голубка и растим двух деток: Яшеньку и Сарочку. Свекруха Фенька со злости и нервов уехала в Израиль. И такой шустрой оказалась. Через некоторое время, получаем от неё письмо и фотографии, где она, коза старая, рядом с интересным усачом, моих размеров, на белой яхте. Замуж вышла, за миллионера, репатрианта из Франции. Деду, видать, скучно было, ну … теперь повеселится на старости лет. Вот на этом они и спелись, но Фенька писала, что у них любовь. Я за неё рада. Чем она дальше - тем лучше. И теперь, она решила приехать в родной город и отметить в кругу семьи и друзей своё семидесятилетие. По этой причине, я не должна упасть лицом в грязь и явится на её юбилей не хуже Елены-Прекрасной - во всей красе. На днях Мишка получил письмецо от родимой матушки. На мой вопрос: "Чё пишет, мать твоя? – ответил неуверенно, вяло и я поняла, что свекруха обо мне не забывает. Как нормальная женщина, которой нельзя, но очень хочется… я решила - во чтобы-то ни стало его прочесть. Нашла это поганое письмо, хоть и не очень искала, и оказалась права.
"Мишка, мальчик мой, - писала Фенька, - одень в красивую сбрую свою кобылицу, чтоб гостей не распугала".

   Ну, Фенька, я тебе покажу... кобылицу. Почему она меня не любит? Что я ей сделала? Осчастливила её сына, народила деток. У нас двойня. До трёх лет кормила грудью всех троих. Детки здоровенькие такие, ладненькие получились. Молока у меня было, хоть молокозавод открывай, не пропадать же добру. Мой Мишка тоже присел на это дело. Без сиськи - не засыпал. Подрости - не подрос, но вширь раздался. Поправился на пятнадцать килограмм. На мужчину стал похож. Плотненький такой, глазки колокольчики, ус рыжий завивается. Сила в теле появилась невиданная, косоглазие прошло, уже об меня не спотыкается, сослепу. Семья счастливая, а свекрови, до сих пор, неймётся. И решила я доказать, что хоть и из народа, но голова на плечах имеется, мозги шевелятся, извилин достаточно и не все прямые.

С утра, отправилась я в самый модный бутик нашего города. Продавщица, молоденькая пигалица, посмотрела на меня, криво усмехнулась и отвернулась, не удостоив вниманием, не почувствовав во мне потенциальной клиентки. Я осерчала и как зазвучу на весь магазин, грохнув кулаком по прилавку: "Где директор, мать вашу?" Все попадали на пол и продавцы, и покупатели, думали вооружённое ограбление. Что было дальше? А что тут думать! Выставили меня с позором, ещё и штраф заплатила, за разбитое стекло. Хорошо, что не посадили на пятнадцать суток. А за что?
   У нас в Дрогобыче ещё и базар шмоточный имеется, не пропаду. Вот туда мы с сестрой Галкой и отправились. Сестра моя давно городская дама и большая модница.
- Стефка, надо определиться, что покупать будем, - говорит Галка. - Платье, юбку, сапоги или туфли? Что нужно в первую очередь?
- Платье, - отвечаю, - вечернее, длинное с хвостом, чтоб по полу валялось и за мной такой красивою тряпочкой тянулось.
Сеструха, как заржёт: "Вот село. Какой такой тряпочкой, - её всю передёрнуло. - Шлейф это называется. Тебе к твоей фигуре, только этого не достаёт. Гренадёр. Будем искать платье нормальное без выкрутасов и туфли модельные, но не здесь, а в фирменном магазине.
   Как и следовало ожидать, на моё молодое, здоровое тело на базаре ничего не нашлось.
- Не переживай, - успокаивает меня Галка, - пойдём по бутикам, - базар это для села, а мы с тобой бабы городские, - и тащит меня в бутик, где я уже побывала, оставив о себе неизгладимое впечатление. Заходим. Та же продавщица, сверлит меня взглядом.
- Милочка, красотулечка моя, - щебечет ей сеструха, - только ты с твоим тонким вкусом и знанием современной моды можешь нам помочь. Надо мою сестричку младшенькую, одеть как королевну.
У Милки глазки стали размером с две машинные фары и она вежливо Галке отвечает:
- Галюся, так твою сестру только в магазине "Богатырь" одевать. Таких размеров в природе не существует.
- А ты поищи, прелесть моя, красавица, кто ж, если не ты, - сыпет бисером сестра и подсовывает пигалице коробку конфет "Ассорти".
Милка раскрасневшись, разомлевши, взяв конфетки, ускакала на склад.
- Платье, последнее, большого размера, совершенно вечернее, думаю подойдёт, - говорит она, косясь на меня враждебно. – Примерьте.
Чёрное платье с глубоким вырезом на груди, было сшито, как по спецзаказу - для меня.
Продавщица удивлённо закатила глазки и по Галкиному приказу, снова, удалилась на склад, в этот раз, за туфлями.
- Если эти корабли сорок седьмого размера не подойдут, - то других – нет, говорит она, снимая с витрины пару туфель. – Эта пара с прошлого сезона в витрине стоит, для показа, никто их не покупает. На складе, такого размера нет - и не было. Ну и ножка, мама дорогая. Галка, - обращается она к сестре, - чем её мама в детстве кормила? Какими кормами?
- Ладно, ладно не умничай, - отвечает Галка, - хорошего человека должно быть много.
- А на тебе в детстве экономили? Оно и видно, - вставляю я. Продавщица надув губки отвернулась.
Я примеряю туфли и…не в бровь, а в глаз, как раз мой любимый размер.
- Я уж думала эти катера, так и останутся в витрине на веки веков. А вам идёт. Хорошо на ноге, красиво, если можно так сказать, - не преминула подколоть Милка.
- Мою красу ничем не испортишь. Всё получила сполна, от бога и от родительницы, - говорю я, - возвращая на место сбившуюся, сочную грудь.
Милку перекосило. Приняла намёк на свой счёт, при этом, почесав прыщик нулевого размера.

- Прикид - хоть куда, радуется сестра. – А что с рожей делать будем? Кучери на башке торчат, будто молнией тебя шарахнуло. Надо это безобразие выпрямить. Лицо почистить, бровки выщипать. Пошли ко мне домой, я тебе кудри утюжком отглажу.
- Ой, боязно мне, Галь. Может и так хорошо? Что природа дала – не грех. Я вроде и так, ничего.
- Что ничего? – возражает сестра. – Тебе она столько дала, что пора проряжать, как бурьян на грядке. Ты когда в зеркало на себя смотрела в последний раз? Брови отрастила – глаз не видно. Усы, хоть кольцами закручивай, конопатая - цвета лица не видно. Пойдём в салон красоты, а то боюсь самостоятельно мне с твоей "красотой" не справиться. Тут работы, как на вырубке леса, не початый край.

Идём, Галке по мобилке с какой-то Еленой обо мне договаривается. Елена упирается, сомневается, но сеструха моя настырная, липучая, от неё так просто не отвяжешься. Я, в это время гляжу, на другой стороне улицы, толпа огромная собралась. Орут, что-то требуют, руками машут. Я человек серьёзный, с тонкой и трепетной душой, ринулась через площадь в толпу. Может, помощь кому нужна. Так вот она, я. Иду, как ледокол "ЛЕНИН", прямо не сворачивая, сквозь сомкнутые ряды, впереди всех и оказалась.
- Чё орём, по какому поводу собрались? – спрашиваю сухого, беззубого старичка, орущего громче всех.
- Ты не спрашивай, а требуй, - приказал он.
- А чё требовать будем, диду? – уточняю я, готовя свои лёгкие к выполнению приказа.
Дед, стрельнул по мне выцветшими глазёнками, да как заорёт во всю мошь, хлипкой груди: " Долой москалей, долой жидовню с Украины-матки. Жидов на мыло! И, толпа таких же старых пердунов и бритоголовых молодчиков поддержала его криками и улюлюканьем. Вот тут и началось.

- Шо? – заорала я не своим голосом, хватая дедулю за шиворот. – Ах ты, старая гнида, - и с дедом наперевес, пошла на толпу. Бритоголовики строем пошли на меня.
- За Родину! – закричала я и ринулась в гущу событий.
Милиция подоспела вовремя. Из неравного боя я вышла с выдранным клоком волос и фингалом под левым глазом.
   Галка тащила меня через площадь, как на буксире. Я ещё пыталась кому-то дать в рожу. За своих обидно. Душа за людей болит, а эти антихристы недобитые…
- Нет, политика не твоя стезя, - поучает Галка. – Нет в тебе дипломатии, одно насилие. Так что, воюй на других фронтах и в кого ты такая неугомонная?

- Ты кого мне привела? - зашипела Елена, вталкивая Галку в свой кабинет.
- Сестру, ей богу сестру, вот те крест. Единокровную сеструху, - божиться Галка, не понимая, что так перепугало косметолога. – Она три раза перекрестилась, для убедительности, сплюнув Елене на туфлю.
- Какая сестра? Это же мужик с подбитым глазом, - не унимается Елена.
- А, это!? – тут же успокоилась Галка, - не переживай, не обращай внимания, это она сейчас с мужиками на площади Независимости повздорила, на почве межнациональных разногласий. А вообще, она девка хорошая, душевная. Слышь, Ленка, у тебя же ручки золотые, приведи её в божеский вид, - умоляю.
- Ой, сомневаюсь я, что здесь можно что-то исправить, - с ужасом поглядывая в мою сторону, стонет Елена. Но, как в пословице говорится " глаза боятся – руки делают"… - Пройдите в кабинет, - приказала она мне.
Процедура по прополке бровей, скажу я вам, оказалась не из приятных.
- Ленка, мать твою, глаза-то не повыщипывай, - заорала я на весь кабинет.
- Лежи тихо, не ори, - рассердилась косметолог, - не в селе на сеновале, а в приличном, общественном месте находитесь, гражданочка. Кто виноват, что у тебя волос на лице больше, чем на голове?
Я приумолкла, обидно за себя стало, но… Красота требует жертв, я и заткнулась. Потом я задыхалась в клейком и вонючем креме, которым она обильно смазала мне лицо. Натерпелась я от неё, скажу я вам…
- Всё, готово, - прорычала Ленка, устало потирая руки. – Галка, - заорала она на весь кабинет. Сеструхина голова тут же просунулась в дверь. – Забирай свою сеструху, красоту неземную и проваливайте, - произнесла она, протягивая Галке счёт, за оказанные услуги. – Оплати в кассе, - прокричала она нам вслед.
   Счёт был солидный, да и работа не из лёгких. Галка смотрела на меня, удивлённо хлопая челюстями.
- Стефка!?
- А кто ещё будет?
- Хороша, ой, хороша, - сказала она, всплеснув руками и поскакала оплачивать счёт.
   Дома дети узнали меня по голосу, а потом и по запаху. А вот с муженьком, пришлось повозиться.

- Добрый вечер, - сказал мне Мишка уважительно, входя в дом. А где жёнушка? Стефочка, я пришёл, - прокричал он.
- Хорошо, что пришёл, - говорю я, - притягивая его к себе.
- Что, что вы себе позволяете, я Стефе пожалуюсь, - прохрипел он, отбиваясь от меня. – Стефа, на помощь, насилуют!!!
- Колокольчик, не уж-то не признал? – спрашиваю его нежно. Мишка молчал, как бревно и не шёл на контакт. Я уговаривала его, объясняя целый час, что это я, его жена, пока не лопнуло моё терпение. - Мишка! Сейчас дам в глаз, - грозно произнесла я, ставя руки в боки. Мой тон, заставил его серьёзно посмотреть на меня.
- Стефочка, это ты? – спросил он неуверенно и бросился ко мне на грудь. – И точно ты, - пробормотал он, вдыхая аромат моего упругого, молодого тела. – А что ты с собой сделала? Ты, как с обложки журнала, – лепетал Мишка.
Я зарделась от комплиментов.
- Заскочила в салон красоты, бровки поправить, – ответила я, как можно небрежней.
Муж опять засомневался, наворачивая вокруг меня круги, рассматривая как музейную редкость.
- А где кучери? – подозрительно спрашивает он.
- Выпрямила.
- А брови куда подевала?
- Выщипала, - проговорила я, теряя над собой контроль… и пошла на него грудью.
- Теперь признал, точно, моя жена, - сказал Мишка, приходя в сознание, потирая ушибленные места.

Продолжение следует.