В училище Верочка была самой заметной.
В хоре голос её выделялся по-особому, Сильный, глубокий. Легко брала
недосягаемые для других ноты.
Жила на стипендию – ходила всегда в одном и том же черном платье,
оно было на все случаи жизни. Она то расшивала его клинышками, то снова
ушивала. Платочек яркий повяжет или воротничок пришьёт – и вроде что-то
новое получилось.
У неё была необыкновенно красивая рыжая коса и надо лбом весёлые
кучеряшки. Посмотришь – королева. Никто мимо спокойно не мог пройти.
Вышла замуж за однокурсника. Переехала к нему из общежития.
Муж Васечка жил с больной сестрой. Сестра была на много лет старше
его и почти не вставала с постели. Верочка очень жалела её, это болезную Лиду.
Обмывала, причесывала, готовила диетическую еду, на которую уходили две
стипендии и инвалидная пенсия. Она очень старалась - каждый день мыла пол,
проветривала комнату больной, меняла, резко пахнущие ацетоном, сорочки.
Вместо «спасибо» слышала неизменное : "Сука, чтоб ты сдохла."
Верочка не понимала, почему её так ненавидела эта больная женщина.
Она боялась заходить к ней в комнату, прятала глаза от колючего взгляда
водянисто-голубых глаз Лиды, но каждый день начинала с влажной уборки.
И не шваброй пол мыла, а на коленках. Залезая под кровать больной, слышала
её неизменное – «чтобы ты, сука, сдохла!»
Пять лет подряд у неё были выкидыши, какая-то жуткая несовместимость не
давала ей выносить ребёнка. Последняя беременность была выношена до конца –
почти всю её пролежала в больнице на сохранении, но ребёнок пожил только
два часа и умер.
Отчаянию Верочки не было конца. И именно тогда, в роддоме, она решила
забрать домой отказного ребёнка, который родился от
бомжихи.
Главврач долго рассказывал Верочке, что это решение – неразумное.
Бомжиха вытравливала плод, хотела ему смерти и ребёнок, который всё-таки
родился - с большими отклонениями, с плохой наследственностью,
будет огромной обузой. Но Верочка ничего не
хотела слышать, она уже его любила, этого малыша, как своего.
В первые две недели, её мальчика дважды увозили в реанимацию.
Он беспрестанно плакал и никому не давал в доме спать. Однажды муж,
выясняя состояние ребёнка, в приёмном покое больницы, услышал:
-Xто вы хотите,
такие наследственные болезни не лечатся,
вас должны были предупредить в роддоме,
что от такого ребёнка следует отказаться.
Вечером он задавал очень много вопросов Верочке. Она краснела, путалась
в ответах и, наконец, призналась, что этого ребёнка она усыновила, потому
что их родной – умер в роддоме.
Эта новость послужила причиной развода. И Верочка со своим больным
грудничком вынуждена была уйти на квартиру.
Квартира была выбрана очень удачно. Хозяйка, глухая старушка,
не обращала внимания на плач Ванечки, главная задача её была – получить
помощницу. А уж из Верочки помощница была хоть куда.
Она согласилась варить обеды и мыть пол, стирать. Потому что декретных
денег уже не было, а жить надо было на что-то. Малыша в ясли отдавать
было нельзя.
В музыкальном училище ей давали работу на дом – переписывать ноты.
Она пробовала давать уроки вокала, но малыш мешал занятиям.
Она была счастлива, что бабушка-хозяйка любит её, как родную дочь.
А Верочке так не доставало любви и ласки.
Однажды, сдавая переписанные ноты баянисту Вехоткину, она получила
в подарок шоколадку и заметила его внимательный взгляд.
Он стал заказывать ноты только ей и сам принимал заказ,
провожал до автобуса, и вдруг пригласил в кино.
Верочка покраснела от этого внимания и вежливо отказалась.
- Я вам не нравлюсь? - Заглядывал в её глаза Вехоткин.
- Нет, что вы. Вы мне нравитесь, но у меня ребёночек маленький.
Я не могу его оставить.
-Ну, тогда пригласите меня на чай, я с вашим малышом познакомлюсь.
И она пригласила его к себе. Летела домой на крыльях. Сразу постирала
своё черное платье, чтобы высохло до завтра. Из золотых запасов, которые
составляли три шоколадки, подаренные тем же Вехоткиным, баночки
консервированного зелёного горошка и маленькой пачки индийского чая
«три слона», был составлен праздничный стол.
Из сметаны и муки, которую Верочка отдолжила у старушки-хозяйки,
было испечено 11 печеньиц без сахара.
Она растопила в молочной смеси Ванечки одну шоколадку и полила
шоколадной глазурью эти печеньица. Получилось очень красиво. Может быть
и вкусно. Верочка не пробовала – печеньиц получилось и так мало.
Он обещал прийти в шесть. К этому времени в квартире было всё
чистейшим образом убрано, на столе у Верочки стоял букетик желтых полевых
цветов, которые она нарвала на пустыре, прогуливая своего Ванечку, во
много раз подержанной розовой коляске из проката.
Вехоткин пришёл с тортом и розами. Это было просто по-королевски.
Ещё никогда и никто не дарил Верочке розы. Она засуетилась – куда
проставить букет. Показала на хрустальную вазочку на старушкином серванте:
можно ли взять? Но старушка вдруг отрицательно завертела головой и
удалилась в свою комнату, громко хлопнув дверью.
Пришлось поставить розы в бутылку от молока.
Ванечка вёл себя так хорошо в этот день. Гулил, улыбался Вехоткину.
И тот даже взял его на руки, чему Верочка была очень удивлена и обрадована.
Первый раз к этому ребёнку был проявлен интерес постороннего человека.
Она заметила, что Вехоткин пахнет дорогим одеколоном. А на ногах у
него были новые шикарные замшевые туфли. Он их снял в коридорчике, и на
стельке блестели золотые фирменные буквы – САЛАМАНДРА. Верочка знала, что
такую обувь достать было можно только у фарцовщиков и стоила она две зарплаты.
Она понимала, что Вехоткин Геннадий Сергеевич прибрался для неё.
Вечер удался. Ванечка не плакал, Чай был вкусным, печенье получилось,
торт был необыкновенным.
Генадий Сергеевич засобирался домой, и Верочка вышла его
провожать в коридорчик. Там её удивил неприятный запах.
Но Вехоткин будто ничего не замечал, достал из кармана пиджака
обувную ложечку и стал одевать свои туфли.
И тут случилось нечто ужасное. Он коротко вскрикнул, и Верочке
послышалось, что Вехоткин сказал грязное слово.
Из туфли полезла гадкая вонючая мерзость.
Верочку бросило в жар – она просто вспыхнула от невероятной и
чудовищной догадки.
Геннадий Сергеевич вытащил ногу обратно и теперь стоял в измазанном
дерьмом носке.
Он ругался как пьяный извозчик, вкладывая в слова столько ненависти, что
Верочка чувствовала её просто физически.
Она схватила измазанную туфлю и
помчалась в ванную. Там выгребала рукой неожиданный бабушкин сюрприз, и
плакала навзрыд.
От горячей воды вонь ещё более усилилась. А замша потемнела и разбухла.
Она пыталась замыть всё хозяйственным мылом, но ничего не помогало.
Вытерев испорченный туфель махровым праздничным полотенцем, которое она
специально повесила в ванную, на тот случай, если Вехоткин придёт туда
помыть руки, она с ужасом поняла, что запах дерьма – неистребим. Из её
комнаты донёсся крик Ванечки. Его надо было кормить.
Верочку этот крик отрезвил. Она вышла в коридорчик, где стоял в
одном носке Геннадий Сергеевич. Он выхватил из её рук свою обувь, сунул
босую ногу в чавкающую туфлю и стремительно выбежал из квартиры.
Но ей было уже всё равно.
Она ещё долго тёрла свои руки щёткой и хозяйственным мылом
( а другого не было), слушая, как заходится от плача Ванечка.
Старушка сохранила свою квартирантку. Верочке идти было некуда.
Вехоткин перестал заказывать ей переписку нот. А встретившись на улице –
перебегал на противоположную сторону.
Через несколько лет хозяйка померла. И Верочка осталась в её квартире. Но замуж она больше не вышла.