"Я - и рана и меч. И палач, и тот,
с кого он снимает кожу."
Т.Мацумото
Фламенко для манекенов Какое множество средь нас самих себя хоронит
поцелуй через повешение метастазы похотливых почти кукольных жестов Жан что то кричал когда плеть опускалсь на его спину когда нечто обжигало кожу резало самые нежне участки. И бьют сладкозвучные колокола с блестящими гильзами. Для твоей красоты не хватает мне места
И слов когда пистолет у виска Богородицы а револьвер в горле Марии Магдалены
Оттого и бесплоден мой вкус мой порыв к красоте
Существуешь ли ты
Или просто я выдумал нечто и вот называю любовью
То чем я населяю свое одиночество
Трупы прожитых дней раньше восставали чтобы мне поклоняться дарю мулаткам букеты электрических роз глаза плавают вдалеке от меня сны выскальзывают вместе с пальцаими из карманов за шиворотом улицы я увидел молодого матроса. Он плясал под звуки аккордеона
Птицы умирали и короновали их анемоны. За поцелуем шепот грез и его обнажённый торс Люблю ли я его не знаю
Простит ли мне зима грехи. Магнит златых волос манит меня и губит
О Люцифер твой знак третьему месяцу дан
револьверы сновидений курки взведены и приставлены к вискам любви - замри и притворись растоптанной розой пеплом бездны. заученные поцелуи на каторге бытия. родившиеся в зеркалах движутся вспять отвечая на крики гиен и эхо дряхлых костей соскребая ядовитую эмаль абсолютной любви
его тело преломляло свет а в его поцелуях и объятьях таилась моя собственная смерть. Абрисы роз и руки пианиста скользят по росистой коже утра. Ветра пожирают птиц - небосвод опустеет скоро.
Вечность это бессонница когда я в бесконечности инстинкта созерцаю все твои раны дремлю в сквозных поцелуях неприступных как морская пена дарует ли револьвер прощенье когда тлен и сон обретают совершенство нового рожденья?
на чёрных крыльях сновидений мы провожаем вечер и закат. В алчной утробе гниения гибнет наш сад. Золотой покой детства распадается в лиловом тумане над тёмной водой. тело освобождается, растворяясь в судорогах пурпурных метастазов сна и эта стерильная жизь пробуждается от центробежной силы внутреннего огня.
В зелёном мареве чёрного города душа поэта воспряла от смерти. В золотой карнавальной маске сверкает глазами Зло Зари. гул вечерних колоколов бичом гонит цементную ночь: Голод пурпурной проказой разъедает глаза шлюхи с мертворожденным ребёнком на руках. Гниющие губы полночи в черной щелочи. Волны вселенского распада разбиваются о берега и падающи звёзды. Город под покровом чумы. Мальчик закрывает ладонями лицо, пытаясь вырвать последнюю каплю сострадания к этому миру из своей души. эти сумерки как больная старая шлюха разлагется так же медленно, уничтожая последние следы божественного присутствия,что ещё осталось в этой вселенной вечной путрефакции.
Мы всем обязаны смеху смерти мы у чертогов эха шторма инфернальной осени и пощада зимы ведёт нас к окровавленным следам листвы эвакуация ума из пены дней когда нисходит Бог я выставляю его за дверь
В смертоносном пространстве парят загадочные юноши их лиры гудят отчуждены они от тебя и меня взять ломоть снега и вырваться из ладоней ночи и пусть молчит мёртвая невеста и сотрясается как в истерике бездна крадущая наши имена
Мы только крик, глас боли долгожданной что рассыпает наши ладони и истлевает прахом на губах, сверкающая пентаграмма похоти в самом сердце разврата
Какая польза от неба если оно не расположено к Нам?
лаская веки треснувших зеркал мы медлим мы смачиваем горизонты губ текилой плен плоти этих доджливых ночей когда нибудь нас прикончит братишка так что давай свой револьвер так сталкиваются слепые с алмазами а мы вырвали сердце оцепенения
пыльный наряд паяца забрызган кровью гангрена заката и в гвоздях и в руках твоих - таится нежность великое терпение разлито в полусне предвечерья и тень на кресте и паучье гнездо и францисканские пентаграммы страдания. Угрозу таит сумасшедшее материнское око прокажённой - эта просветлённая рана истока ищущая своё утешение в траурном бархате хризантем
Горячие губы, сигаретный дым какая яркая помада Юбер, сияние утра, туманы, рассветы апофеозы канибальских страстей созвездья долины умирающие конвоиры голые жандармы на виселицах Коррида и медленная поступь матадора завершат этот зеленолунный балаган
О Jesus безмерность одиночества. сквозь тяжёлую завесу сигаретного дыма и пурпурный свет джим бима я подобрался к мальчику жокею и заказал Дасти спрингфлда мальчик был и правда хорош такой истинный техасец но с северной меланхолией во взгляде. он признался что здесь из за родителей а сам мечтает о Кони Айленде где родился. безупречная встреча среди лебединой песни похмельев и безденежья...виски был полон и он и я и стаканы бурбона в которых тонули наши глаза бурбон как свобода от земного притяженья о JESUS невозможно знать тебя лучше чем я
мальчики строят гримасы и трепещут чувствуя родство с созвездиями небеса обглоданные твоим богом не подходят мне курс на север по сердцам раздавленным на раскалённых тротуарах дорого моя кирпичная старость и земляничная поляна страданий щёки развешаны на крюках и цепях потроха и обожённые губы обветенные скулы кровь капает и мы знаем что мы всё ещё здесь
я буду жить в изначальном трепете твоих пальцев, в сиянии моего тернового венца истекая чёрной кровью сновидений у подножия твоего тела/ и кровь моя что обрызгала небосвод ослепляет двуглавых младенцев под куполом Инферно вот уже бледнеют созвездия под ногами и ликует бессонная плоть под ножами милосердия
Мне нравится
Властвуй надо мной. Подомни меня под себя. Обрати меня в бегство, заставь меня забыть обо всех страстях земных и смертных грехах, которые ничто по сравнению с ласковыми ночными грёзами, которыми отравляет наши сны демон вожделения. Направляй мою окровавленную руку, благодать страдания, нисходящее на нас с небес, ослепительнее любых форм и смыслов. Я доставлю тебе удовольствие, сотканное из мгновений внезапной боли. Мир – это боль, рая не существует.
Странное явление природы и воспитания! Мы испытываем стыд, нас последовательно учат тому, что нужно стесняться всего хорошего, естественного и красивого, и в то же время мы каждый день умудряемся находить благопристойность в собственном безобразии и низости.
Порви в клочья пергамент моей кожи развей прах совести и положи в ледяной колодец где сожжены детские руки. Срежь бритвой с вен моих сновидений ангельские имена. и ступай с миром. mi amore/
Короны знойных экстазов совершенней плодов тишины бьются в истерии кровавых соблазнов эти томные лики луны и когда окрылённый немой болью воспою немых тел наготу я отправлюсь на плаху с любовью петь колыбельную своему палачу
Нас творит кровь чёрного света мы невесомы преданы временем мы зависли над бездной смысла шейные позвонки хрустят на ветру раскалённые колесницы тел нас уносит течением к истоку ревности линия судьбы вырезана ножом на бледных ладонях вечности
Кислотный хаос повседневности в нём растворялось моё тело
я лежу на постели где арфы отрезанные пальцы протезы и зима
боже как весело
Кровавых губ сопротивление брезгливой смерти брызги в радужных зрачках и бритва мести в отсутствующих руках
отречение от обречённости в сумерках сиюминутности. заброшенные в пропасти. и голоса ожидания как минувшего титры
Хочешь прожить голубым
всю оставшуюся жизнь?
Да.
Ты не думал о женитьбе?
Думал, но жениться не хочу.
И не могу.
Я не могу быть "самцом".
Чем хочешь заняться в будущем?
Ничем особенным.
- Ничем.
- Совсем ничем?
- Не мечтаешь?
- Я это я.
одноглазые стриптизёршы танцуют канкан их дети зарядили пистолеты вот Ленор упала вот Гертруда с пробитым виском вот Элизабет лишилась второго глаза мальчики гуляют Сменяется бал тишиною повсюду окровавленные тела сегодня Таверна Мирабо закрывается навсегда
Распятию перерезали горло наши руки сомкнулись над чёрной бездной Завета Пусть бьют часы приходит ночь
Я остаюсь дни мчатся прочь
Юбер любовь моя ты как будто заточил в себе вечность меняя лики ты течёшь как родник ты доступен и далёк суть твоей тишины в моей гибели у тебя за плечами кровавый туман моей ревности и ненависти. ты творил свои пейзажи на своих ладонях потом это становилось нечто мучительно страстно-греховным о Юбер - сон умолкнувших фонтанов разбуди мои раны острыми желаниями и вскрой мои вены своими мыслями о тоске влюблённых. ты воздвигал памятники незабываемым ночам проведённым вместе суровым мужским поцелуям о Юбер сегодня я попытаюсь зажечь снежный прах
все мальчики жили в отдельных бараках еду приходилось отвоёвывать или отрабатывать Do what thou wilt прокричал Тони перед смертью. последний наш с ним ужин был не так уж приятен а ночь вообще стерильна как любая безлунная ночь. я хотел переспать с Джонатаном но он никогда не смотрел в мою сторону. а мой взгляд не простирался дальше его ресниц и того что он прятал под одеждой. сначала я бы высек его лицо потом покрыл поцелуями спину шею и впился в окровавленный рот.
Когда всё было готовы мы вошли в эту полуразрушенную часовню. было около 6 вечера и кровавые отзвуки заката добавляли прелести как и тот мёртвый гарсон в парижском борделе которого я прикончил. Юбер был прикован к колесу над ним висел козлиный череп и перевёрнутые распятия. каждый из нас поднёс чашу к губам. кровь и семя смешанное с кровью жертвенного быка вводило в экстаз всех участников церемонии. их было 12 мальчиков которые в неисиовстве начинали резать себя хлестать и наносить глубокие раны прижигая воском свечей. мораль вот то вносит в человеческую природу смерть и раздор. Джимми был готов я высосал кровь из его горла.
в дверях сверкают затворы карабинов мы идём по следам ассасинов и топчем женщин нагих корсеты рвём в клочья камни мостовых хрипят как жалкие пропойцы
В этом вечном и прекрасном мире невозможно остаться в одиночестве : небеса Солнце Луна Мать Земля звёзды любимая кукла ночной кошмар или любовник мы всегда в при-сутствии вещей и людей но что для нас их Суть?
своей жизнью насытившись каждый пусть умрёт парадокально смертью насладившись вдоволь у дверей борделей в объятьях проституток и портовых мальчиков маятник дышит внутри плоти почему то только ангелов проносит мимо и они не дарят нам ни поцелуев ни сувениров пусть каждый своею жизнью умрёт
Ты сейчас счастлив?
- Не очень.
Нет? Ну, а почему бы тебе
не прекратить быть голубым?
Нет особых причин на то.
"Возвращение отца"
Почему бы и тебе не принять ванную?
Что это?
Что, страшно? Проклятое
предназначение мужчины.
Что за смесь жестокости и смеха!
Пожалуйста, переключитесь
на другой канал.
Спокойной ночи.
Душа индивидуума...
достигает собственного абсолюта...
с помощью постоянного
отрицания.
постигая тайну страха я измерил его своим подбитым крылом и вдруг ринуться ввысь забывшись там где холод и последние пейзажи дня из фонтана моего детства бьют детские крики обнажённость моих обожённых губ даёт ме права и силу в меня вливает. смолкли аккорды сна. так тоскуют выброшеннные в оконо руки.
Юбер как святой приглашал меня на ритуал кладя револьвер на стол и зажигая свечи он надевал чёрную повязку мне на глаза и вёл в комнату наказаний и свиданий раздевал приковывал к кровати и капал воском хлестал плетью моё тело сияло под его ударами спасибо Господь за тот немолкнущий свет на острие ножа на острие распятия на острие конца
какие глаза у заката над Нью-Йорком у него твои глаза о мальчик Sundawn
закрой лицо своё крестом из пепла и алеют кровью волосы и вены о Юбер ты был тёмной рекой моим сыном обласканным огнём ни одно лезвие так не ласкало твою мраморную кожу ни одни пальцы так близко не сжимали твоей нежной шеи благословен лишь тот безумец который сожжёт наши кости на рассвете.
Мальчики спускаются ко мне с небес у них уже нет крыльев они всего лишь куски битого стекла прах летних прохладных тайн агония нищих обложив свою жизнь небытиём пресмыкаются перед сущим а не-сущее есть крах в котором утверждается забвенье и парят голодные лебеди. попробуй улыбнуться росе встречая расссвет под землёй
нема любовь поэтов зашиты их уста и глаза сторонятся красоты и даже монументальные сфинксы в разбитых зеркалах умирающих граций не пробуждают любопытства и пусть кровоточат хрупкие амфоры губ эту ночь мы проведём вместе с Юбером
на его губах сок застывших звёзд надежда на то что простота бытия проявит себя снова нагота его как веер бережливого ужаса как иероглифы оскоплённых зеркал как нежность окровавленной бахромы плача
Следуй за дыханием статуй отправься туда где аборигены танцуют твист искушённые дали мёртвых сердец и три медсестры станцуют фанданго обнажая необитаемость бытия
и каплей благословенной крови войти в смерти живительное пламя изливая молчание в протезы гудящих ландшафтов
Amen мой мальчик ты всегда любил небеса больше всего остального но для тебя они не пусты. с наступлением смерти пусть и формальной так ширятся раны и bang bang я не забуду звук выстрела как первый поцелуй. всё меняется и мы изменяем только не ты Юбер ты вечно мой мы искалечены детством вонзаем ножи в свои сны и воспоминания
в твоей глотке застрял мой нож который точил при лунных равноденствиях яготовил его для тебя Юбер когда падре тянул Отче Наш у меня хлынула носом кровь и я вспомнил что твою чёлку оставил в нашей спальне и когда мы тайно целовались в тени смоковниц ещё мальчишки его загорелая бархатная коже пока заря не застанет терпи эти муки солнечный свет он пахнет только твоим телом и тишина пряным твоим потом согревает
Пилигримы Хаоса берут последние аккорды Апокалипсиса и плоть смерти рождена на наших глазах и поступь её многозначна когда сердца отыщут свою бездну а душа погрузится во внетелесный кошмар сознания мы вырвемся из этой кровоточащей нирваны бытия
поэт творит руины мира в котором живёт, страдалец плодит шрамы ран в которых мечтает слепой Будда
Мы всем обязаны смеху смерти мы у чертогов эха шторма инфернальной осени и пощада зимы ведёт нас к окровавленным следам листвы эвакуация ума из пены дней когда нисходит Бог я выставляю его за дверь
В смертоносном пространстве парят загадочные юноши их лиры гудят отчуждены они от тебя и меня взять ломоть снега и вырваться из ладоней ночи и пусть молчит мёртвая невеста и сотрясается как в истерике бездна крадущая наши имена
закрой лицо своё крестом из пепла и алеют кровью волосы и вены о Юбер ты был тёмной рекой моим сыном обласканным огнём ни одно лезвие так не ласкало твою мраморную кожу ни одни пальцы так близко не сжимали твоей нежной шеи благословен лишь тот безумец который сожжёт наши кости на рассвете.
я буду танцевать с тобой в костюме Гэйси слышишь как Луна отпевает принцев мраморные тени мёртвых распяты в нашем сознании в антикварном мраке карнавала крест поднят и гвозди вбиты где ты и где я мы we are the one baby
и мальчик засыпает и петля затягивается на шее Демиурга и крики из глубин лестниц бесконечного терпения прощения и снисхождения крики тех кто так и не дождался прощения а мальчик облекает нас в форму своих святых виджений объятия страха проходят насквозь кровь брызжет из прибежища чувств и всё это образ твой желаннный сотканный из осенней листвы мраморных струй водопадов слепков солнечного света гармонии миров и изваяний мироздания выпей рассвет со мной и коснись окровавленными губами заката этот совершенный плод экстаза
поцелуй который ты мне не подаришь спит у меня на губах, Юбер ты существуешь только в снах, но бытиё незримо а я чувствую твой страх я слышу как рвётся маска сумрачной плоти и там вспыхивают наши объятья исколотые лунным лучами
между Гранадой и Венецией наши поцелуи и воображаемые объятья дождь пронзает спящие тела насквозь
ножи подступают к нашим венам горлам и крыльям и вот бледность щеки окроплена красным как слезой не узнав имени твоего взгляд твой пригубить так умолкнет голос поэта
когда я впервые поцеловал его и прошептал слова которые тогда казались лишними из его снов капали слёзы но мы не столь сентиментальные и тысячи лун освещающие нашу постель не высветят и одной капли крови пролитой на ложе полном печали и вздохов поэты дарят друг другу звёзды и розы и кровь голубок чтобы голос страдания переходил в Fortissimo а тела сгорали в пламени друг друга такая нагота не даёт дыма
твоя нагота Юбер отрывает меня с земли и открывает новые небеса и хрупкость твоей плоти молит о прощении нагота отделяет нас от мира без свойств мира количества жажда наготы и мужского плеча это метафизическое наследие так кровь вскипает в спальне и мальчик кашляет кровью в моё лицо. так спллелась наша агония плющом и воплями сатиров
и когда он уснул на моём плече я слегка вздрогнул и задумался об извечной противоречивости чувств я подумал о бытии как о могиле но мы всё же дети сущего Юбер так сладко задремал никогда он не был так близок мне так внемлем м прочувствован впадение в бездну полудетского восторга - Юбер укрыл меня от ненависти мира своим телом близостью ревностью так иногда к страждущим нисходит Бог и ослепляет их своим взглядом
ты не путь не цель и не дорога ты дождя величественный плач. звёзды как зубы мертвеца порхают мотыльками. нам с Юбером тепло под пледом у камина в старой сторожке его деда. и мир простёрся у ног полумёртвый пейзаж перепачканный экскрементами алтарных моралистов
Ты родился в хрустальном черепе театра вышел из горящих ран луны о ты несотворённый ты не заметил что между нами уже проложен мост и никому не уснуть в этих муках под одеждами небес те же раздавленные детские сны а ты нерождёный мой любовник прячешь свои мечты в ночи самозабвенно я угадываю нечто родное в шёлке твоих волос в биении твоего сердца нам никогда уснуть в муках этих аргентинских ночей в сумерках наши поцелуи слились с росою а сквозь наши объятья стонет ветер
вскрывая твою грудь Юбер я достаю сокровенные розы из твоих запястий я делаю причастия из твоих вен я сделаю канаты для слепцов из кожи абажуры для немых
Горячие губы, сигаретный дым какая яркая помада Юбер, сияние утра, туманы, рассветы апофеозы канибальских страстей созвездья долины умирающие конвоиры голые жандармы на виселицах Коррида и медленная поступь матадора завершат этот зеленолунный балаган
Следуй за дыханием статуй отправься туда где аборигены танцуют твист искушённые дали мёртвых сердец и три медсестры станцуют фанданго обнажая необитаемость бытия
поцелуй который ты мне не подаришь спит у меня на губах, Юбер ты существуешь только в снах, но бытиё незримо а я чувствую твой страх я слышу как рвётся маска сумрачной плоти и там вспыхивают наши объятья исколотые лунным лучами
Юбер как святой приглашал меня на ритуал кладя револьвер на стол и зажигая свечи он надевал чёрную повязку мне на глаза и вёл в комнату наказаний и свиданий раздевал приковывал к кровати и капал воском хлестал плетью моё тело сияло под его ударами спасибо Господь за тот немолкнущий свет на острие ножа на острие распятия на острие конца