Судьба её дочери VI

               


                Глава шестая

                1

   Рассматривая свидетельство о рождении Лидочки, Алесь с теплотой в голосе сказал:
    - Ну вот, Аннушка, теперь у нас  уже есть законная дочь Лидия Алексеевна.
Думаю, господь вознаградит нас за это деяние. Он посмотрел на спящую девочку.
    - Он уже нас вознаградил, послав нам такое чудное дитя,- прижавшись к мужу, ответила Анна, краем передника, вытирая слезу и, наклонившись, поправила  легкое летнее одеяльце. Лидочка спала неспокойно, во сне, всхлипывала и вздрагивала.
    - Натерпелась бедная страху, совсем одна, в поле,- Алесь вспомнил её, сидящую  в картофельных грядках, и под ложечкой у него пробежал холодок.
    - Неужто, родная мать могла сама бросить в поле на погибель такую крошечку?
Не могу в это поверить. А там кто его знает, пути господни неисповедимы, -произнесла, дрожащим голосом Анна, и перекрестилась…
   На бельевой веревке во дворе висели постиранные платьице, трусики и носочки.
   - Схожу, завтра с утра к Василине, сестре твоей, у неё ж одни девки растут, может в сундуках сохранились, хоть какие-нибудь девчачьи вещи. У нас же одни хлопчачьи.
Обувку надо где-то купить или разжиться. После Петруши одни ошметки остаются,  все снашивает до дыр. Знаешь, Алесь, чистила Лидочкины  сандалии: так на одной
пришита белая пуговица, а на другой  черная. Даже смешно стало. Ну, и заодно попрошу Василину  стать нашей кумой, она женщина душевная, будетхорошей крёстной матерью нашей девочке. Лидочку надо обязательно окрестить.
    Алесь с нежностью посмотрел на жену и обнял её. Прижимаясь к нему, она начала всхлипывать.
   - Алесь, я тебе собрала в дорогу  самое нужное. Когда тебе уходить?
   - Сегодня поутру, пораньше, только не туда, куда мы думали,- ответил Алесь и рассказал Анне обо всем, что ему довелось услышать в Дубраве и о своем разговоре с председателем сельсовета Степаном Егорычем.
   - Будет лучше, чтобы никто в Мылево не знал, что я не успел уйти с мобилизованными.
Наши дети, родственники и односельчане должны думать, что я вместе с ними попал
на фронт. В селе трудно спрятаться, неожиданно могут нагрянуть немцы. Самое лучшее место – это дальняя лесная заимка. Там есть охотничья изба, кое-какие запасы еды, можно развести огонь, рядом чистое лесное озерцо. Возьму ружье, смогу охотиться. И вообще, сдаётся мне, как намекнул Егорыч, я там  буду не один. С фашистами можно воевать не только на фронте. 
    Он замолчал и, глубоко вздохнув, с тревогой в голосе, сказал:
  - Душа болит за Вас, Анна, за тебя и детей. Трудно Вам будет жить без меня. Но и
оставаться под немцами я тоже не могу. Не хочу на них работать, тем более
становиться полицаем.
    Анна плакала, плечи её вздрагивали. У Алеся тоже стоял ком в горле и, борясь, с предательски выступившими слезами, он, срывающимся хриплым голосом, тихо сказал:
   - Ладно, Аннушка, надо хоть немного поспать. Ты ложись, а я мигом, ненадолго забегу к старикам, расскажу о Лидочке и попрощаюсь.      
     Когда, вскоре вернувшись, он зашел в спальню, то в темноте услышал, как Анна, его Ганка, приютившись в постели, тихо плачет. Он лёг рядом, она прильнула к нему. Почувствовав рядом с собой её горячее тело, он ощутил прилив знакомой истомы, и сердце его учащенно забилось…
   Проснулись они, по привычке, на рассвете, с первыми утренними петухами. До утренней зари ещё было далеко, только едва, едва начало сереть. Мылево и его окрестности покрывала густая пелена росистого тумана. Анна собрала все в дорогу, а Алесь взнуздал и оседлал, пасущегося рядом с двором, стреноженного коня. Затем вошел в избу, молча, постоял возле спящих детей, задержав взгляд на Лидочке, обнял, крепко прижав к себе, обомлевшую Анну. Так же молча, взял ружье, приготовленные Анной пожитки и, выйдя во двор, за калитку, освободил коня от пут, вскочил на него и с места пустил его вскачь, растворившись в густом тумане…

                *  *  *

   В то раннее росистое утро ни Анна, ни Алесь, даже не подозревали, что они расстаются на долгих три года.
   Три года Алесь Адамович был разведчиком  партизанского отряда, лагерь которого находился на лесной охотничьей заимке в труднодоступном месте, всего в двух километрах от усадьбы  Дубрава.  Партизаны устраивали против фашистов диверсии, уничтожали живую силу и технику, пускали под откосы поезда, наводя на немцев страх и ужас.
    Зная, что оккупанты жестоко расправляются с жителями хуторов и деревень, связанных с партизанами, Алесь, несмотря на то, что партизанский лагерь был совсем недалеко от его села, не позволил себе, даже приблизиться к нему.


                2


      И только 28 июля 1944 года, когда Белоруссия была полностью освобождена от немецко-фашистских войск, Алесь на три дня приехал домой в Мылево.
   Первые, кто его увидел, когда, открыв калитку, он вошел во двор, были шестилетний Петруша и пятилетняя Лидочка. Петруша недоуменно уставился на незнакомого дядю в военной форме и с усами, а Лидочка, прищурив глазки, улыбнулась и со словами: «Папа»,
побежала навстречу. Он подхватил её на руки, она обвила ручками его шею.
    - Правильно, доченька,- дрогнувшим голосом, сказал он - Конечно, папа. Какая же
ты стала красавица и тяжелая!  Петенька, ну, подойди ко мне. Подхватив его другой рукой ,он, открыв ногой двери, вошел с ними в сени. Увидев его с детьми, Анна, побледнев, скрестив на груди руки, опустилась на табурет. Потом подскочила и с криком: «Сыночки, папа приехал!»,- подбежала к нему, обхватив детей руками, прижалась головой к его груди:
    - За три года ни одной весточки. Живой! Живой! Родной, ты наш, вернулся!
Прибежавшие, повзрослевшие и возмужавшие, старшие сыновья обхватили его и мать со всех сторон…
   Через несколько дней боец пехотного полка стрелковой дивизии Алесь Адамович перешел границу Советского Союза в районе Бреста и дошел до самого Берлина, участвуя в полном разгроме фашистского зверя в его собственной берлоге.
   В августе 1945 Алесь Адамович демобилизовался и вернулся в родное село. На его груди красовались ордена «Красной Звезды», «Славы III степени» и много медалей, из которых он особенно ценил медаль «Партизану Великой Отечественной войны IIст.» 

                Глава седьмая
1               
                1               


   Когда дали отбой воздушной тревоги и закончилась бомбардировка, обитатели вагона-теплушки, пережив стресс, медленно приходили в себя. Женщины, с побелевшими, дрожащими губами,  успокаивали плачущих, перепуганных детей. Ребенок Сони, выбившись до этого из сил, как ни странно, все это время крепко спал. Зато у Сони все внутри похолодело. Когда по обшивке вагона стали ударяться осколки и камни, её всю сковал страх смерти: «Что станет с ребенком, если её убьют?».
   К счастью, хотя в стенке вагона осталось несколько незначительных пробоин, в вагоне никто не пострадал.
   Бомба попала в здание вокзала. Мощные бетонированные стены приняли на себя основную силу взрыва. Отвалилась большая часть фасадной стены, и снесло часть кровли, в её чердачном отсеке полыхал пожар, который пытались локализовать пожарные машины. Пахло гарью и пылью, небо заволокли клубы черного дыма. Спасательные отряды извлекали из-под обломков, оставшихся в живых и погибших людей
   Как ни странно, но состав поезда почти не пострадал, за исключением нескольких вагонов, ближе других, стоящих к зданию вокзала, у которых взрывной волной были выбиты оконные стекла. Некоторые пассажиры этих вагонов получили от стекольных осколков лёгкие ранения.
   После проверки железнодорожной ремонтной бригадой технического состояния ходовой части вагонов, поезду дали зелёный свет…


                3


    На третий день после отправления поезда из поверженного страшными бомбардировками Смоленска, продолжительный гудок паровоза известил  о прибытии поезда на Белорусский вокзал Москвы.
   И хотя Москва ещё была далека от тех мест, где вовсю пылал пожар жестокой и беспощадной войны, но над столицей, как и над всей страной, уже висела печать всенародной тревоги.
   Десять дней совместной дороги, полных тяжелых испытаний, перенесенных бомбардировок на шоссе Брест-Минск, в городах Барановичи, Минск, Орша и Смоленск, безысходности и отчаяния в Минске, ежедневная тревога за жизнь детей, сплотила пассажирок товарного вагона-теплушки. Их объединяла общая боль: неотвратимая трагическая участь мужей, сражающихся в осажденной фашистами Брестской крепости.
     Когда все это уже оказалось позади, и  подошла минута расставания, они, не сдерживаясь, опять к большому удивлению детей, рыдали навзрыд. В Москве их дороги разошлись.
    Соня и Елизавете Петровна переехали на Казанский вокзал, где им посчастливилось приобрести билеты в плацкартный вагон поезда Москва-Горький: Елизавете Петровне -прямой до Горького, а Соне до Казани с пересадкой в Горьком.
     Когда они уже ехали в поезде, Соня про себя подумала, что в Москве всё сложилось, как нельзя лучше и, как хорошо, что во время этого изнурительного и опасного путешествия, рядом с ней была такой человек, как Елизавета Петровна, чья воля, находчивость и решительность спасла всю группу от возможной неминуемой гибели.
     Елизавета Петровна, как будто угадала мысли Сони:
  - Хорошо, Сонечка, что мы опять едем вместе. Одной с грудным ребенком в дороге очень тяжело. А малыш твой, Сонечка, просто молодец. Выдержал такую тяжелую дорогу и не разболелся,- она постучала косточкой пальца по деревянной скамье,- и продолжила:
        - Настоящий сын красного командира.
     Эти слова отозвались болью в сердце Сони, её глаза наполнились слезами.
        - Прости меня Сонечка, я не подумала,- Елизавета Петровна обняла Соню:
        - У меня самой все эти дни сердце обливается кровью. Мой Михаил воюет в
осажденной крепости. Он же командир полка и будет биться до последнего патрона. Может быть, его уже нет в живых. Только ради детей стараюсь держать себя в руках…
   Она замолчала, ком в горле перехватил её дыхание, плечи начали вздрагивать. Усилием воли поборов, прорывающееся рыдание, Елизавета Петровна влажными глазами посмотрела на спящих детей…
   В ритме движения поезда монотонно скрипел вагон, равномерно на стыках рельсов отстукивали колеса, за окном мелькали огни полустанков и с удвоенным шумом проносились встречные поезда.
   На вторые сутки прибыли в Горький, где Соне,  не без помощи Елизаветы Петровны, удалось закомпостировать билет на ближайший поезд до Казани.

    
                4

 
      В плацкартном вагоне поезда Горький-Казань все разговоры были о войне:
обсуждали речь Сталина и сводки Совинформбюро. Когда узнали, что Соне с грудным ребенком удалось в первый день войны выехать из Бреста, то все попутчики стали оказывать ей повышенные знаки внимания: помогали нянчить ребенка и делились запасами еды.
     Ночью, оставшись одна, один на один, со своими мыслями, Соня не сомкнула глаз. Глядя,  на  спящего у неё под грудью сына, она испытывала великую радость от того, что ей удалось спасти его, пройдя через тернии смертельной опасности. Разум её ликовал, а сердце разрывалось на части и не могло смириться с гибелью мужа и потерей дочери.
Её терзали сомнения. Через два дня она переступит порог дома родителей мужа. Как она сможет рассказать им о гибели их единственного сына и  внучки, с которой они ещё, даже не успели познакомиться!


                Глава восьмая

                1               



   Известный в городе Казани закройщик мужской одежды Свидерский Илья Абрамович
вместе с женой  Идой Григорьевой жили на старинной  улице Проломной в двухкомнатной коммунальной квартире в некогда престижном доходном доме.
   Отец Ильи Абрамовича до революции, будучи тоже известным закройщиком, был  совладельцем ателье мужской одежды и пошивочной мастерской. В этом доме он с семьей занимал целый этаж. После революции у него экспроприировали его ателье и мастерскую и в, занимаемую им квартиру, подселили ещё четыре семьи, оставив ему только две комнаты. После его смерти, Илья Абрамович унаследовал не только его профессию, но и эти две комнаты.
    В этой квартире родился и вырос поздний ребенок и единственный сын четы Свидерских Роман. Получив аттестат зрелости, он категорически отказался продолжать семейную профессию закройщика и по рекомендации комсомола поступил в Высшее Военно-Политическое училище…


                *  *  *
          
    Уже две недели Илья Абрамович и Ида Григорьевна не находят себе места.
Соседи не узнают их: оба осунулись и постарели. Когда 22 июня стало известно, что 
немцы в районе Бреста вероломно напали на Советский Союз и развязали войну, они побежали на междугородный переговорный пункт, где пытались заказать разговор с Брестом, но оказалось связь с ним уже прервана.
    На другой день Совинформбюро сообщило о том, что Красная Армия оставила Брест, он оккупирован немецкими войсками.
    - Боже мой, Ёйлик,- ломая руки, причитала Ида, - Рома на фронте, его могут убить.
А Соня, невестка наша, с двумя крошечными детьми, нашими внуками, которых мы,даже не видели. Что с ними будет, если они остались в Бресте, при немцах?
   Поднося жене валерьяновые капли, Илья Абрамович пытался успокоить жену:
   - Возьми себя в руки Ида. Во-первых, не надо раньше времени хоронить нашего сына,
 во-вторых, может быть, Соня в последний момент успела уехать с детьми и, в-третьих,
не сегодня –завтра Красная Армия может быть остановит немцев и освободит Брест.
  -  Хотелось бы в это поверить. Ну, а если она все-таки успела выехать. Как ты себе это представляешь? – спрашивала Ида, заливаясь слезами, - Соня одна с двухмесячным ребенком и двухлетней девочкой в переполненных вокзалах, пересаживается с поезда
на поезд...   
   Проходили дни, поступающие известия – одни тревожней других: уже на шестой день после начала войны оккупированы многие города Белоруссии, в том числе Минск. Перед их оккупацией, немцы ежедневно подвергали  эти города ожесточенным бомбардировкам.      
   Успокаивая жену, Илья Абрамович, с каждым днём всё меньше и меньше, верил своим собственным словам. Тяжелые предчувствия терзали его больное сердце.
   Всего две недели тому назад, они с нетерпением ожидали приезда  сына с женой и внуками в отпуск: купили детскую кроватку, ванночку для купания, игрушки и подарки. Глядя на них, Ида не переставала плакать, сокрушаться и причитать. 
   У Ильи Абрамовича уже не было сил успокаивать жену, нервы его были напряженны до предела. Он прислушивался к каждому  шороху за дверью и вскакивал при каждом стуке. Но этот стук поздним вечером застал его врасплох. У него прихватило сердце. Чтобы не пугать жену , он, незаметно от неё, положил под язык таблетку нитроглицерина и сел в кресло.
    Ида Григорьевна открыла двери. На пороге стояла молодая, с первого взгляда, незнакомая женщина с запелёнатым ребенком, в другой руке она держала фибровый  чемодан, а за спиной у неё был армейский вещмешок. Бросились в глаза темные круги вокруг её глаз и широкая седая прядьв её чёрно-смоляных волосах.
   Весь ей облик выражал неимоверную усталость, она едва держалась на ногах.
    - Здравствуйте!– Произнесла она хриплым срывающимся голосом, переступив порог.
    - Я Ваша невестка Соня, а это Ваш внук Арик,- тихо сказала Соня, передавая ребенка в руки обомлевшей свекрови и, опустившись на чемодан, начала рыдать.
   Илья Абрамович продолжал сидеть в кресле, не в силах подняться, с вопросительным выражением лица. Первой нашлась Ида Григорьевна. Держа на руках ребенка, она стала недоуменно заглядывать за спину Сони.
    - А где же Риточка? Соня, почему я не вижу Риточки?
Превозмогая душившие её рыдания, Соня дрожащими губами еле-еле выговорила:
    - Ри…и… точка   про…о…пала в до …о..роге, - и, потеряв сознание сползла с чемодана на пол.
    - Боже , мой, Ёйлик, что с ней!? - запричитала Ида Григорьевна и, положив ребёнка на кровать, быстро наклонилась над Соней:
    - У неё обморок, Ёйлик, возьми в аптечке нашатырь. Бедная девочка…
    Когда Соня пришла в себя, то не сразу вспомнила, почему она лежит на полу.
  Плач, проснувшегося ребенка окончательно привел её в чувство. Она спохватилась, поднялась и, подойдя к ребенку, сказала:
    - Он хочет кушать,- и, пощупав груди,- добавила:
    -  А у меня, кажется уже нечем его кормить, молоко пропало.
    -  Сейчас мы что-нибудь приготовим для нашего внучека, - захлопотала Ида Григорьевна. У нас есть манка, молоко, бутылочки для кормления и, даже соска...
И вообще, вам надо с дороги обоим искупаться. Я сейчас согрею воду для Арика, а тебе Сонечка приготовлю ванну. Она подошла к Соне, обняла её и поцеловала…
   В эту ночь Соня и Арик крепко спали, а Илья Абрамович и Ида Григорьевна, лежа в постели, не сомкнули  глаз: участь пропавшей внучки и неизвестная судьба сына, который на фронте подвергается  смертельной опасности, не давала им покоя. Всю ночь Ида Григорьевна тихо плакала, а Илья Абрамович с таблеткой валидола под языком, глубоко вздыхал.
   Утром после завтрака Соня подробно рассказала, где и при каких обстоятельствах пропала Риточка.  С глазами, полными слез, повторила, что не верит в её гибель.
    Сообщить этим славным пожилым людям о смерти их единственного сына, она  так и не решилась.
    Через месяц, в первых числах августа пришла на него «похоронная», а через две недели не стало Ильи Абрамовича. Его больное сердце не выдержало известия о гибели единственного сына.
    После ускоренных курсов медсестер, Соня до конца войны работала в  одном из военных госпиталей и вместе со свекровью Идой Григорьевной растила сына, который по её словам - двойник маленького Ромы.


                ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

                1

    После окончания войны  Соня продолжала работать в военом госпитале  медсестрой.
 За последние годы она заметно поседела, сохраняя при этом присущую молодым женщинам, привлекательность. Вот только глаза были потухшими, даже тогда, когда она улыбалась, они оставались грустными.
   Её постоянно преследует один и тот же сон, который сводит её, буквально, с ума.
   Сразу после освобождения Белоруссии, она начала писать письма в различные организации, включая Красный Крест, с просьбой помочь разыскать пропавшую во время эвакуации дочь.
    В 1946 году, списавшись с Елизаветой Петровной, они поехали в Брест, и нашли братские могилы, в которых  были похоронены их погибшие мужья.
    В Райсовете пытались найти людей, которые обращались за документами в связи с усыновлением детей. Побывали на том месте, где по собственным воспоминаниям, пропал во время бомбежки ребенок, посетили несколько близлежащих сел и хуторов хуторов. Но все было тщетно.

               
                2


     В это же время в селе Мылево в семье Адамовичей Алеся и Анны росла приемная дочь Лида, которую они очень любили. Она росла дружелюбной и покладистой девочкой. Братья относились к ней с большой теплотой и никогда её не обижали, но самая большая дружба у неё завязалась с Петей, младшим из братьев. Старшие братья и большинство жителей Мылево знали историю появления в семье Адамовичей дочери Лиды, но никому и в голову не приходило рассказывать ей об этом.
     Но было одно обстоятельство, которое было предметом шуток и пересудов односельчан,  а в последнее время, стало озадачивать и, подросшую Лиду. Все Адамовичи, включая  Алеся, Анну и их сыновей, были светловолосые, сероглазые и курносые. А у Лидочки кожа была смуглая, кудри чёрно-смолянные в завитушках, глазки карие, а носик длинненький с горбинкой. Однажды Лида спросила у матери, почему она не такая, как все.  Анна от неожиданности несколько опешила и не сразу ответила, но ей на помощь пришел находчивый Петруша:
    - Это потому, Лида, что нас папка нашел всех в капусте, а тебя в картошке.
   Анна рассмеялась:
    - Ну вот, Лидочка. Петруша тебе все правильно объяснил.
Но Лида запомнила замешательство матери, и этот вопрос продолжал её тревожить, но со временем она забыла о нём.
    Прошел год и она, стала ученицей первого класса. На одном из первых уроков учительница спросила у класса: «Почему мы все очень любим своих мам?»
    - Потому,- сказала одна девочка,- Что мамы нас рожают.
    - Правильно, Наташа, молодец,- похвалила учительница, а Лида опять задумалась.
    Придя домой, она рассказала об этом Анне и спросила: «Почему одних мамы рожают,
а других находят в капусте или в картошке». Анна рассмеялась и ничего ей не ответила.
Вечером она рассказала об этом разговоре Алесю. Он подумал и сказал:
    - Рано или поздно она все равно узнает. В городе можно потеряться, а в деревне это
        скрыть сложно. Лучше пусть она об этом узнает от нас.
    Когда однажды Лида опять завела этот волнующий её вопрос, Анна посадила её себе на колени, прижала к себе и спросила:
      - Лидочка, а ты любишь свою маму?В
      - Сильно, сильно, - ответила Лида и обвила её шею ручками.
      - Вот видишь. И я тебя сильно люблю, и папа тебя сильно любит. А почему? А потому, что мы тебя вырастили. Не важно, кто тебя родил. Главное, кто тебя растил.
   И Анна рассказала Лидочке, что папа Алесь  на самом деле её нашел в картошке, что была война, что мама, которая её родила, или погибла, или потеряла её. И, если бы папа её не нашел и не подобрал, то она могла бы тоже умереть. Лидочке стало страшно, что она могла умереть и, прижавшись сильней к матери, она расплакалась.
Больше к этому вопросу она никогда не возвращалась.

                ЭПИЛОГ
               
   Прошло пятнадцать лет.
   Лида хорошо училась и после семилетки успешно сдала экзамены в Брестский техникум железнодорожного транспорта на отделение связи. После второго курса она начала подрабатывать телефонистской на городской телефонной станции. Когда  она оформляла документы в отделе кадров, начальница отдела Серафима Семеновна Клейман, просматривая её анкету, внимательно посмотрела на стоящую перед нею миловидную девушку и, улыбнувшись, спросила:
    -  Лида, тебе никто никогда не говорил, что ты очень похожа на еврейку, хотя по документам ты родилась на хуторе в белорусской семье.
    Лида смутилась, но ничего не ответила. Выйдя из кабинета, она вспомнила давний разговор с матерью. Через какое-то время она опять столкнулась с Серафимой Семеновной, на этот раз в столовой, во время обеда, за одним столом.
    Лида чувствовала, что эта уже не молодая женщина смотрит на неё с явной симпатией.
На следующий день Лида сама пришла к ней в кабинет и рассказала, известную ей со слов матери, свою историю. Серафима Семеновна, выслушав Лиду, прослезилась, обняла её и сказала:
     - Запомни, девочка. Еврейские мамы никогда своих детей не бросают. Была война, она
могла тебя во время бомбежки потерять и, если она жива, то до сегодняшнего дня
страдает, мучается и ищет тебя. Ты должна тоже попробовать её найти. Ты любишь
свою приемную маму?
    -   Очень.
    -   Вот и хорошо. У тебя может стать две мамы. Я расскажу твою историю знакомому
журналисту областной газеты. Может быть, твоя родная мама и сейчас живет в наших краях.
     О своем разговоре с Серафимой Семеновной Лида рассказала своим приемным родителям. Увидев, как в их глазах промелькнула тень тревоги, а у Анны увлажнились глаза, Лида прижалась к матери и взволнованно сказала:
     - Мамочка и папочка, я Вас очень, очень люблю и никогда не брошу и никогда не
забуду, а без братьев, просто жить не смогу. Но мне стало жаль и ту маму, которая
меня родила. Может быть, она столько лет страдает и ищет меня. Пусть она узнает, что я жива. Ей станет легче жить…
     Алесь и Анна были тронуты искренностью дочери и согласились встретиться с корреспондентом областной газеты.
         

    
                2
 
      Так, через некоторое время на страницах областной газеты «Брестская Нива», был напечатан рассказ жителя деревни «Мылево» Алеся Адамовича о том: где и при каких обстоятельствах, на второй войны, им была найдена после бомбежки на картофельном поле, примыкающем к шоссе Брест-Минск девочка, примерно двух лет.
    Она назвалась Лидой. Они с женой решили её удочерить и дали ей фамилию Адамович. Все эти годы они растили её, как свою дочь в обстановке любви и семейного уюта. Четверо сыновей испытывают к ней самые теплые братские чувства.
Если откликнется родная мать Лиды, семья Адамовичей будет искренне рада с нею познакомиться.
   Эту заметку прочтет, работающий в Бресте корреспондент «Комсомольской Правды»
и продублирует её на страницах своей газеты, информационное поле которой охватывало всю страну.
   Заметка в «Комсомолке» попала в поле зрения  Елизаветы Петровны, живущей в Горьком. С величайшим волнением она позвонила в Казань Соне.
   Через час после звонка Елизаветы Петровны, Соня и Ида Григорьевна со слезами на глазах читали и перечитывали эту заметку. Соня готова была немедленно ехать по указанному адресу, она чувствовала, что это её Риточка.
    - Да, но почему она назвалась Лидой - вмешалась бабушка,- Она знала, как её зовут?
    - Конечно, знала. Только она ещё не выговаривала все буквы и потому говорила
вместо РИТА  - ЛИТА.  Им наверное, послышалось ЛИДА.
    - И все-таки,- не унималась бабушка,- Послушай моего совета. Ехать надо только в
том случае, если будет полная уверенность. Может быть совпадение. Будет намного
тяжелей, если ты приедешь и окажется, что это не она.
    - Сердце матери не обманешь, я уверена: все совпадает и время и место.
    - Сонечка, доченька моя родная.! Я тоже хочу, чтобы это оказалась она. Я смогу тогда спокойно умереть. Напиши письмо, вспомни какие-нибудь приметы, лучше всего родимые пятна или родинки на теле. Прошло пятнадцать лет, она уже взрослая
девушка: черты лица могли измениться, даже цвет волос может стать светлей илитемней. Ну вспоминай...
    - У неё на левой ножке почти нет маленького пальчика, один ноготок торчит, а на
правой, все нормально. Она так родилась. Родинок у неё не было.
    - Соня, этого достаточно, это так редко бывает у людей.
    -  Да, вот ещё вспомнила, Но за эти годы об этом можно было забыть. У неё на одном сандалике была черная пуговица, а на другом белая: в день отъезда я впопыхах пришила пуговицу, какая попалась под руку.

               
                *  *  *

   Когда Адамовичи получили письмо от Сони, все сомнения отпали.
   А когда через месяц Соня приехала в село Мылево, чтобы через пятнадцать лет встретиться с дочерью и познакомиться с её приемной семьей, то оказалось, что мать и дочь похожи друг на друга, как две капли воды.

     Сердце матери все эти долгие годы её не обманывало, оно не позволило умереть надежде. Соня не настаивала на том, чтобы Рита переехала к ней. Она уже взрослая и сама может решить с кем ей жить. Наверное, её приемные родители имеют на это право, даже больше, чем она - её родная мать. Но теперь это уже не имеет такого значения. Главное – это жить и сознавать, что ОНА ЖИВА. Какое это СЧАСТЬЕ!

                Фото из Интернета

               Повесть "Судьба её дочери" Опубликована в газете
                "Новости недели" Израиль
                Приложение "Роман-газета" 29.01.2015г.