Александр Белоглазов был под стать своей фамилии, белобрысый, кожа — молочной белизны, как у поросёнка, за что и мог бы получить соответствующее прозвище, но не заработал, ребята опасались задевать из-за гренадерского роста, самый высокий в классе, и самый массивный из-за уже намечающейся полноты. Отчего же худым быть? Дом — полная чаша, выпечка на столе не переводилась, как и дорогие шоколадные конфеты, которые он весьма любил, и даже в школу с собой брал, съедал по дороге, никого не угощал. Закадычных и сердечных дружков никогда не было, а приятелей полно — вся школа.
Отец Матвей Денисович — председатель колхоза, мать Аграфена Юрьевна — агроном, все при деле. Дедушки с бабушками остались далеко на Западной Украине, раз в пять лет иногда наведывались к ним без особой радости, без принуждения, но по обязанности. Надолго свой огородный участок не оставишь, там и поливать нужно, прореживать, сорняк выдирать. Соседке не поручишь, сразу разговоры пойдут, мол, наш председатель людей эксплуатирует. Хотя на огороде ничего особенного не было. Капусту, картофель не сажали, как это делали все. Так, по-мелочи: лук, укроп, петрушка, морковь, фасоль, огурцы, томаты. Всё остальное отец привозил на машине в свой двор и выгружал за плотным деревянным забором, ни один завистливый взгляд не пролезет сквозь щель, впрочем, которых и не было, всё сделано на совесть, выкрашено зелёной масляной краской.
Отец один из первых в станице Семёновская купил «копейку». Несколько лет в гордом одиночестве разъезжал по окрестностям, потом уже механизаторы начали как-то приобретать, комбайнёров награждали талоном за успешную уборку хлебов, директор школы достал по большому блату через московских однокашников.
Первое время отец не разрешал сыну ездить, мол, подрасти, чтобы ноги до педалей доставали. Но Александр рос быстро, и скоро без разрешения, пока отец почивал в спальне после обеда, садился за руль, и на небольшой скорости осваивал окрестности станицы, не велика премудрость, до этого все глаза проглядел за действиями отца. Движение по грунтовым дорогам станицы небольшое, в час, если проедет с десяток грузовиков, и то хорошо.
Матвей на самовольность сына никак не отреагировал, но принёс книгу со всеми дорожными правилами, мол, учи, пригодится, крепче будешь знать. Александру самому было интересно, это не учебники, которые до чёртиков надоели, глаза бы не видели. Учился на сплошные тройки. Учителя опасались ставить двойки сыну председателя, которого все опасались за крутой нрав, и даже кулачные расправы с пьянчужками. Да и как иначе с ними разговаривать, они слов не понимают. Разобьёт харю в юшку, сразу понятливыми становятся.
Да и сам Матвей дружил с зелёным змием, поэтому и начал брать с собой сына на разные пирушки, чтобы не сверзиться в канаву вместе с машиной, как это случилось с Никитой Дроновым на масленицу. Машина в хлам, и сам Никита месяц не вылезал из больничной палаты, пищу принимал через трубочку, пока челюсть не срослась. Зато остальные автовладельцы поумнели, строже стали ездить.
Пубертатный период у Александра проходил тяжело, отцу стеснялся признаться, а у ровесников не спросишь, как они выкручиваются из навалившего наваждения — глаза видели только женщин, так и тянуло в банные женские дни прильнуть к высокому узкому окну. Хорошо, отец сам заметил маяту сына, и как-то в весенний день, будучи навеселе, прочитал наставление:
— Сашка, не вздумай брюхатить девчонок. Держись от них подале. Сам не заметишь, как тебя женят, и молодости не увидишь, так запряжешься, что света белого не увидишь. Я с твоей матерью вот точно так залетел, до сих пор жалею. Ты же слышал от злых языков, что я ей изменяю? Ну, это между нами, мужиками. Ей знать этого не положено, а если и знает, то промолчит. А тебе я подмогну, как мне в своё время отец посодействовал, век ему буду благодарен, от страшных дел меня спас. Как тебе Манька Чернобривина? Нравится? Мне она отказала, но на тебе, думаю, сломается.
У Сашки забилось сердечко. Мария Чернобривина была первой красавицей в станице. Когда проходила по улице, все мужики пожирали её глазами, но и только, её муж Степан славился своей силой, и никому не давал спуску, но вот на осенней вспашке озимых умудрился по-пьяни вывалиться из кабины, а едущий следом трактор его переехал, и не скоро заметили, умер от кровопотери. Манька осталась с двумя дочками, погодками, восьми и семи лет. В беспросветной скуке под постоянно включённым радио рано выучились читать и писать, и обе вместе пошли в первый класс, сейчас учились во втором, и младшая Маргарита, едва ли не лучше старшей Ларисы.
Матвей помогал ей, чем мог, с дальним прицелом, чтобы к нему привыкла, может быть, и полюбила, старую жену можно и побоку, надоела. Но все его намёки Мария отвергала напрочь, и однажды даже залепила пощёчину, когда он попытался силой её обнять, и даже выставила коготки, мол, могу и морду расцарапать. На некоторое время он оставил свои поползновения, но не выпускал из виду, щедро выписывал казённые деньги, мол, мы должны помогать своим, на работе погиб, не где-либо. Но Мария не давала ему никакой надежды, недавно так и заявила:
— Матвей, я не собираюсь разбивать твою семью. Создам свою. Я ещё молодая. Кто-нибудь да посватается. Не ты один на белом свете.
— Тебя никто не будет любить, как я.
— Зато тебя все любят, и Светка Кособокова, и Нюрка Долгополова, и Верка, и… кто там ещё? С кем ты сейчас встречаешься?
— Да будет тебе. Если ты меня приветишь, то я всех забуду.
— А я всегда буду помнить твоих Нинку Зубову, Ольгу Пятову. У меня пальцев на руках не хватает всех перечислить. За помощь спасибо, но от меня тебе ничего не обломится. Не мелькай перед моим домом, не отбивай женихов.
Пришлось пятидесятипятилетнему Матвею отступиться, и на некоторое время забыть зазнобу, тешил себя со Светкой Кособоковой, муж у которой лежал парализованным вот уже второй год, и никакие народные целители не могли помочь. На своей «копейке» возил больного мужа и тридцатилетнюю красавицу, которая не устояла перед проявленной заботой и мужским натиском, да и сама истосковалась по мужской силе, свободных мужиков почти не осталось, а на тех, кто был в наличии, глаза бы не смотрели.
— На майские праздники держись возле меня, будем вместе обхаживать Маньку, пусть к тебе привыкнет, посмотрит, каким орлом ты стал, а дальше, глядишь, её сердечко и дрогнет. Тринадцать лет разницы — ерунда. Потом я с нею обо всём перетолкую, разъясню, что парня нужно спасать. Негоже, когда твои сверстницы рожают, как ваша Зинка, вот же дура, умудрила! В двенадцать лет забеременеть! И мать у неё такая же оторва.
— Ты и с нею тоже?
— Не бери в голову. Не твоё это дело. Сейчас речь о тебе.
— Тату, давай сегодня к Маньке пойдём.
— Что, загорелось? И выставит она обоих. Да ещё высмеет. Потом на пушечный выстрел не подпустит. Здесь нужно тоньше действовать. Знаешь, как крепости берут? Длительной осадой. Всё подготавливают к штурму, чтобы и она знала, что она твой вожделенный объект, чтобы привыкла к мысли о тебе, начала мечтать о тебе. Это целая наука. Учись, пока я с тобой. Позже сам шишки будешь набивать. Да, и не будь истуканом, подружись с её дочками, но осторожно, чтобы ничего плохого не подумали, не они твоя цель, тогда и мать полюбит тебя. Старшая — Лариса, младшая — Маргарита, в честь героини Булгакова. Я потом дам… Сам возьмешь в школьной библиотеке. Не всё же за тебя делать, сам пошевелись, если хочешь добиться результата. Так ты хочешь?
— Я о ней и мечтать не мог. Она такая красивая! Красивей её никого в станице нет!
— Да уж, везёт дуракам…, — проговорил отец, глядя на восторженного сына. — А может и не повезти, если, в самом деле, дураком окажешься.
В тот же день Александр записался в станичную библиотеку и попросил книгу Михаила Булгакова про Маргариту.
— А у нас её нет. Зачитали, — ответила сорокалетняя заведующая, она же лаборант на молокозаводе, а здесь подрабатывающая на половине ставки.
Глядя на расстроенное лицо мальчика, спросила:
— А тебе зачем понадобилась эта книга? Ты же читать не любишь.
Александр покраснел. Как объяснить уже немолодой женщине причину, узнать про таинственную Маргариту, чтобы завоевать сердце красавицы?
— Поспорил с друзьями, что прочитаю эту книгу.
— Хороший спор. Все бы так спорили. Глядишь, и дураков бы не стало. Но книга не для твоего возраста. Ты ничего в ней не поймёшь.
— Вы же поняли, — довольно грубо ответил Саша.
— Да и я, правду сказать, и половины не прочитала, не много там поняла. Не моего ума. Просто пошла мода, вот все и изгаляются, кто как может. Если тебе так уж нужно, попроси у своей учительницы по литературе. У неё есть свой личный экземпляр.
Через час Сашка держал в руках книгу Михаила Булгакова, но приступил к чтению лишь на следующий день после уроков, отец привёз телевизор «Рубин», и надо было помочь, установить на крыше антенну. По лестнице взобрался к чердачному окну и хомутами прикрепил гвоздями древко с решетчатым устройством.
Потом всей семьёй наслаждались красочным изображением, которое портили частые помехи, нужно снова лезть на крышу и ловить наиболее устойчивую картинку.
Нет, книга Сашке явно не понравилась, да и работающий телевизор отвлекал внимание. Сашка не мог понять связь между книжной Маргаритой, возлюбленной Мастера, и красавицей во плоти Марией Чернобривиной, на которую запал даже отец, но потерпел сокрушительное поражение. Не ждёт ли и его та же участь? Сердце снова учащённо забилось. С нею рядом никого из одноклассниц нельзя было поставить для сравнения, разве что Ольгу Неверову из девятого класса, но она на мальцов даже не смотрит, да и сверстников не жалует, метит в театральный институт, будто там мёдом намазано, знаем, как там становятся артистками, через передок. Может, и ему стать режиссёром? Все красавицы будут рады раздвинуть перед ним свои ослепительные ножки. Ага! Для этого, сколько же нужно учиться, книг читать?! А он одну не может осилить.
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2013/03/06/431