Стихия любви

               
 

                Ужасное чувство – эгоистическое, непомерное
                желание владеть кем-то полностью, помешать
                ему думать о чём-то, кроме вас, дышать без            
                вас… Вообще-то это называют любовью…
                Ф.Саган


1. Виестурс и Гуна


     Виестурс учился на четвёртом курсе Политеха (так по инерции именовали Рижский технический университет), когда его друг Валдис, большой театрал, пригласил его в Оперу, недавно отреставрированную, на спектакль «Щелкунчик». Виестурс любил футбол, почитывал беллетристику, несмотря на то, что окружающие делали это всё реже, как и его друг Андрей, с которым он познакомился этим летом, но заядлым театралом, тем более любителем балета, не был, поэтому предложение приятеля принял с прохладцей.
    - Но не пропадать же дорогому билету! А моя девушка пойти не может: у неё пересдача экзамена всплыла, и она будет готовиться.
    - Хорошо, - согласился на этот аргумент Виестурс, - идём.

    Театр после реставрации поразил их роскошью убранства и техническим совершенством. Публика ходила нарядная. Многие зрители пришли не только приобщиться к искусству, но и себя показать.
    Виестурс, сам того не замечая, погрузился в феерическое зрелище и волшебную музыку Чайковского, многие отрывки из которой он, как ни странно, знал, но не догадывался, откуда они.
Среди балерин он особенно выделил одну. Она великолепно танцевала и напоминала его любимую бабушку Монику с её ретро-фотографий: та же стать, высокий рост, белокурые волосы и большие выразительные глаза. Всё это Виестурс разглядел в бинокль. Девушка, приглянувшаяся ему, танцевала партию Марианны. Ей рукоплескали наряду с исполнителями главных партий, на выходах в конце актов забрасывали букетами.
    - Послушай, - спросил он у Валдиса, - а эта белокурая актриса, кто она?
    Валдис как завсегдатай Оперы знал почти всех как в балетной труппе, так и в оперной.
    - Это Гуна Бирзниеце, восходящая звёздочка. Говорят, у неё большое будущее. Ей всего лишь двадцать лет. Она дружит с моей Наташей, и если хочешь, я могу вас познакомить, но только после сессии. А впрочем, чего ждать конца сессии? Я могу это сделать прямо сейчас, как только завершится спектакль. Ведь ты не дал пропасть Наташиному билету.
    - Да, но как-то неудобно. Да и цветов у меня нет.
    - Почему ты так решил? Цветов у неё хватит и без тебя. А ты парень видный, перспективный. Думаю, ты понравишься ей, особенно на фоне богатеньких поклонников, которые её достают.
    Виестурс действительно был видным молодым человеком. Высокий, спортивного типа парень двадцати трёх лет, имевший армию за плечами, с красивой обаятельной улыбкой. Голубые глаза, обрамлённые пушистыми ресницами дополняли его портрет, а доброжелательное отношение к миру плюс ум и начитанность вообще выделяли его среди сверстников. Он не прочь был иногда поухаживать за девушкой, покататься с ней на лодке, искупаться и позагорать, сходить с ней на футбол или в кино – и всё. Дальше этого дело не доходило, разве что пара-тройка поцелуйчиков под луной. Он считал, что совмещать серьёзную учёбу, занятия спортом (футбол и гребля), поездки к любимой бабушке в провинциальный городок (родители погибли в автоаварии, а бабушка с семи лет воспитывала его и души не чаяла во внуке) – с амурными делами – это пока не для него. Но многие совмещали и успешно – это он тоже знал. Даже женились, рожали детей или просто жили вместе.
     - Да, время Виестурса ещё не пришло, - комментировала бабушка личную жизнь внука, когда ею интересовались знакомые кумушки, - не нашлась ещё девушка, которая могла бы покорить его сердце.
    И вот нашлась. Её звали Гуна, солистка балетной труппы Латвийской Национальной Оперы.
    - Познакомьтесь. Это Гуна, - и девушка сделала изящный книксен, - а это Виестурс. – Валдис шутливо соединил их руки и жеманно поклонился. - Прошу вас любить и жаловать друг друга.


2. Жизнь с актрисой


    В отличие от Виестурса, Гуна была девушкой опытной. Внешность обманчива. За её ангельским обликом таился вулкан страстей. Уже через три дня знакомства они очутились в одной постели. Для Виестурса это было чем-то из ряда вон выходящим, для Гуны – в порядке вещей.
     Вначале всё было хорошо. Виестурсу казалось, что Гуна скорее всего и будет его женой, но только после шестого курса, когда он закончит магистратуру. Быть зависимым материально от кого бы то ни было он не хотел.
    Они стали жить вместе через три недели после того, первого случая, когда родители Гуны уехали на дачу, предоставив квартиру в её распоряжение. Они очень хотели, чтобы их Гуночка перестала наконец выбирать и остановила бы свой окончательный выбор на Виестурсе, красивом молодом человеке, будущем дипломированном специалисте.
    Виестурсу казалось, что он любит Гуну, несмотря на некоторую взбалмошность её характера. В постели она затихала под его натиском и всецело покорялась ему, так как тело его было действительно прекрасно. Иногда она просыпалась среди ночи и требовала продолжения того неистовства, которое они начинали вечером. Виестурс удовлетворял все её прихоти, всегда шёл навстречу. Она ластилась к нему, обнимала, заигрывала, но ему почему-то казалось, что в жизни она тоже актриса. А это было плохо. Он предпочёл бы естественные отношения. «Я люблю тебя», - шептал он ей в порыве страсти. Сколько раз повторял он эти слова! Но Виестурс, к несчастью, ещё вряд ли мог различать в эту пору два таких разных понятия, как страсть и любовь.
    «Я тоже, милый», - отвечала Гуна, но он чувствовал, что нет, не любит она так, как хотелось бы ему.
   
    Когда он окончил магистратуру и получил высокооплачиваемую работу, он стал поговаривать о ребёнке. «Но моя фигура, Виестурс! - отнекивалась Гуна. – А если я располнею, как это случается со многими? Это же конец карьере!» И Виестурс перестал заикаться на эту тему.
    Так бы и шло, наверно, всё по накатанному пути, если бы не его величество Случай, вмешавшийся в их отношения.

    Однажды после футбольного матча разгорячённые Виестурс с друзьями решили искупаться в море. У кого-то была машина, и они быстро домчались до Дзинтари. День клонился к вечеру. Водичка приятно охлаждала. Виестурс заплыл довольно далеко. Возвращаясь назад, к берегу, он увидел стоящую в воде красивую пару. Мужчине было лет сорок, женщине значительно меньше. Они стояли в воде по плечи, точнее, он, а её держал на руках. Они слились в таком длительном поцелуе, что проплывавшие мимо их совсем не тревожили. 
    Ещё в воде к Виестурсу подошёл один из друзей. Он был ещё выше.
    - Сфотографировать тебя, - спросил он Виестурса, - на фоне вон той яхты?
    - Не нужно. Лучше сними ту пару.
    - О, какой будет снимок! – и сразу раздался щелчок.
    Когда посмотрели на экранчик, Виестурс обомлел: так это же его Гуна с каким-то незнакомым мужчиной!
    Гуна и не отпиралась:
    - Ну, встретилась со знакомым балетмейстером. Ну, выпили немного, потом зашли в море. Он взял и поцеловал меня. Ну, что ты делаешь из мухи слона? В театральном мире это обычное явление, когда…
    Договорить она не успела: Виестурс встал и хлопнул дверью. Куда пойдёт, он ещё не знал. Побродив по парку, он пошёл к другу, решив, что с Гуной жить больше не будет. Мораль театрального мира его не устраивала. «Хорошо, что до брака дело не дошло!» - с каким-то облегчением подумал он.
    Друг жил один в однокомнатной квартире, взятой в кредит. Комната была большая, уютная.
    «Надо и мне подумать о жилье, - решил Виестурс, - после отпуска надо что-то предпринимать».
    С Гинтсом – так звали друга – они выпили и покурили на лоджии. Гинтс вытащил вчерашнюю фотографию. 
    - Что с ней делать?
    - Порви. А файл сотри.
    - Да, - согласился Гинтс, - любовь – она всегда без рамочек. И когда мы её пытаемся запихнуть в эти рамки, соответствовать каким-то шаблонам, тогда мы всё рушим.
    - Ты прав, дружище, - ответил Виестурс, - но я о ней не жалею. Жизни всё равно бы не было.
    Он дождался отпуска и поехал к бабушке Монике. Вот кто залечит его раны. Ему было уже 26 лет.


3. Тихая гавань


    Бабушка приезду внука была несказанно рада. С утра до обеда она хлопотала по хозяйству, готовила ему разные вкусности, которые он любил с детства. Бабушке было 68 лет, но держалась она ещё молодцом. Сама обрабатывала огород, держала кур и уток. Молоко брала у соседки.
    Вначале Виестурс обследовал все окрестности, изучил то новое, что появилось в городке за последние годы. Сходил к водопаду, журчание которого так любил в детстве. Узнал, что в городке есть футбольная команда, выступающая в первенстве, куда его приняли с радостью. Он намеревался прожить у бабушки весь отпуск и только в августе вернуться в Ригу.
    Приближалось Лиго. Как же любил Виестурс этот праздник! Он помнил венки из луговых трав, камыши в доме и дубовые венки на голове, деревенское пиво в бочонках и ночные высокие костры, через которые перелетали и в одиночку и вдвоём с барышнями, и, конечно же, особые лиговские песни. Для латыша нет важнее праздника в году. И другие народы отмечают Иванов день, но не так широко, как в Латвии. Даже состояние души каждого жителя Латвии, включая русских, поляков и евреев, меняется к 23 июня.
   Что-то принесёт с собой этот новый праздник? Что нового в родном городке? Виестурс ждал Лиго, как чуда.

    Хозяйки с утра бегали по дворам, делились опытом, что-то перезанимали, что-то отдавали. Украшали дома, приусадебные участки и себя. Маленький базарчик городка ломился от всевозможной праздничной атрибутики. Выбирай на любой вкус! И люди выбирали. Пахло мёдом, сдобой, свежими сырами и, конечно же, пивом, которое привозилось в бочонках с краниками. Несколько больших бочек стояли на лужайке у реки. Там же, так как дома были не очень близко, были построены огромные костры. Народ с утра находился в приподнятом настроении.
    «Нет, - думал Виестурс, - ничего не изменилось».
    Бабушка достала из комода старый льняной кафтан с кушаком, который одевал на праздник ещё отец Виестурса, принесла дубовый венок и сапожки с отворотами. Превратив своего внука-красавца в провинциального парня, отмечающего Лиго (у латышей даже есть особое существительное для этого «лиготайс», непереводимое на русский язык).
    - Виестурс, внучек ты мой дорогой, видели бы тебя твои родители!
    Пришла соседка:
    - Ну, Виестурс, ты и красавец! Все девки твоими сегодня будут!
    Когда соседка упомянула про «девок», молодой человек напрягся. Он привык к женщине, благодаря Гуне, а теперь начинал отвыкать. Он вспомнил, как они с Гуной любили друг друга по ночам и внезапно почувствовал горячее желание.
    «Может, я зря поступил с ней так круто? – Нет, не зря! Когда-то же я должен встретить настоящую любовь».
   
    Народ с вечера стал собираться у деревянных столов на площади. Всюду раздавались аппетитные запахи жареных копчёностей и шашлыков, коптились куры прямо на вертелах, а главным из сыров был тот, что с тмином. Виестурс выпил большую кружку мутного деревенского пива и слегка захмелел.
    - А настоечки покрепче не желаете? – предлагали свой товар лихие торговки.
     Нет, такого желания у него не было. С площади он двинулся туда, куда постоянно в ту и другую сторону передвигались десятки людей – на большой луг у реки. Здесь тоже гремела сельская музыка, народ танцевал и уже разжигались большие костры. Петь песни начали не только музыканты из фольклорного ансамбля, но и все желающие, благо пиво шумело почти во всех головах, и всё сильнее.
    Пошли хороводы вокруг разгоревшихся костров. Виестурса подхватила какая-то молодуха. Она разрумянилась в пляске, венок слетел с её головы. Виестурс поднял его с густой травы и протянул ей. Перед ним, пожирая его глазами, стояла молодая женщина лет на семь-восемь старше его. Несмотря на возраст, она была красива, очень красива. Чернобровая, с сине-васильковыми глазами и светлыми волосами цвета спелой ржи. «Васильки и рожь!» - промелькнуло в голове у рижанина.
    - Сандра, ты чего на парня уставилась, - крикнул ей женский голос их хоровода, - иди кого-нибудь постарше поищи себе! Тут таких полно!
    - А мне этот по нраву, - крикнула в ответ Сандра и, чмокнув парня в щёку, растворилась в пляшущей толпе.
    - Во даёт баба! У самой дочка семнадцати лет, а она туда же, молодого ей подавай! – загалдели бабы, заливаясь смехом.
    Утомлённый и слегка ошалевший Виестурс медленно пошёл домой. Наступал рассвет. 


4. Сандра


    Он шёл домой, не зная, что у калитки его поджидает женщина, поцеловавшая его на площади. Это была зрелая тридцатипятилетняя женщина, у которой действительно была семнадцатилетняя дочь. Большую часть жизни Сандра воспитывала её одна: моряк, неизвестно каким образом забрёдший в их сухопутный городок, пожил с ней три года и исчез в необозримых просторах Вселенной. Однако Сандра была женщиной самостоятельной, современной, жизнестойкой. Она работала экономистом на районной почте. Никто не давал ей её лет, а почти всегда на четыре-пять меньше, удивляясь при этом, откуда у неё такая большая дочь. Никто и не догадывался, что эта независимая и жизнерадостная женщина очень страдает без любви. Да и кого бы под стать себе могла она найти в крохотном провинциальном городишке?
    Никто не знал, что душа у неё трепетная и ранимая, что блуждает она давно по темным лабиринтам, попадая в тупики, из которых, казалось, нет выхода.
    И вот сегодня первый лучик солнца осветил тёмную комнату, в которой пребывала душа Сандры. Ох, как лихо она отплясывала, стараясь попасть на глаза этому статному парню. Возможно, она каким-то шестым чувством почувствовала, что он тоже одинок или просто до боли истосковалась по сильному мужскому телу. И вот она здесь, поджидает его.
    Виестурс всё ближе, ближе… Сандра не выдерживает: ведь ночь-то лиговская. Она срывается с места и, пробежав несколько метров, падает перед ним, обхватив его крепкие мускулистые ноги.
    - Встаньте, женщина, не надо так! – проговорил опешивший Виестурс.
    Она медленно встаёт и прижимается к нему грудью. Грудь распахнута, волосы растрепались. Он вспоминает эту красивую женщину с васильковыми глазами. Её губы всё ближе. У него кружится голова. Желание, сильное неуправляемое желание, охватывает мужчину, изголодавшегося по женской ласке, и он приникает к её губам, таким горячим, таким трепетным.
    Сандра кладёт его руку себе на грудь.
    - Не мучай меня, Виестурс, - она уже узнала его имя, ведь Монику она знала отлично, - я не выдержу больше. Возьми меня, люби меня.
    Он распахивает калитку, берёт за руку и ведёт в дом. Бабушка уже давно спит. Они проходят в его комнату и присаживаются на кровать.
    - Как зовут тебя?
    - Сандра я, - шепчет женщина, снимая блузку.
    Виестурс впивается в неё своими губами, терзает тело, ласкает его. Но ей хорошо, она улыбается и плачет одновременно. И только после того, как оба достигают вершины блаженства, падает с высоты вниз и затихает, расслабленная. Виестурс наклоняется и целует её. Он благодарит за любовь.
    Сейчас им хорошо – женщине и мужчине, которые долгое время были одни. Это очень плохо – быть одному. И теперь природа берёт своё. Они наслаждаются друг другом до исступления и, как подкошенные, одновременно проваливаются в сон.

    Утром Моника, не дождавшись внука к завтраку, заходит в его комнату. Она видит два спящих переплетённых тела.
    «Эх, Сандра, Сандра, зачем тронула моего мальчика! Он же ещё так молод!»
    И, словно услышав её, Сандра открывает глаза. Из них текут слёзы.
    - Не смогла я, тётя Моника. У меня никого не было. А тут Виестурс. Как огнём меня обожгло. В огонь и бросилась с головой. Не судите меня, Моника, женщина я, слабая женщина. А он сильный мужчина. Простите!
    - Не мне тебя судить, Сандра. И прощать мне тоже не дано. Бог простит, он милосердный. Молись, Сандра. В церковь сходи.
    Сандра тихо встаёт, собирается. Потом уходит.
    Виестурс просыпается, улыбаясь. Рукой он ощупывает место, где лежала Сандра, но её нет. Он вскакивает, словно ужаленный. «Неужели и она – только поиграла?!» Он хватается за голову. «Да что же во мне такое, что все они только забавляются мною?!»


5. Местная Эвридика


    Прошло три дня.
    - Куда, Виестурс, собрался с утра пораньше. Уж, не к Сандре ли?
    - А ты откуда, бабуля, знаешь?
    - Старым людям, внучек, всё знать положено. Не ходи ты к ней, прошу тебя, не ходи.
     А Виестурс и так три эти дня боролся с искушением, встречаться с Сандрой ещё или нет. Разум, не только бабушкин, но и свой,  подсказывал: «Не пара она тебе, не пара!». А сердце говорило прямо противоположное: «Иди, ждёт она тебя, извелась. Да и ты, дружок, разве не чувствуешь влечения к ней?»
    - А почему, бабушка, мне нельзя зайти к ней? Тем более, что я на почту иду.
    - Да слухи о вас уже ходят. Окрутит она тебя, шальная она какая-то. Без мужика столько лет, а тут ты подвернулся. Лакомым кусочком, видно, показался. А, впрочем, как знаешь. Скажу одно: убивается она по тебе. Заходила я к ней. О дочери совсем забыла.
    Услышав это, он вышел за калитку и пошёл прямиком к дому Сандры. Был последний день перед рабочей неделей. Тихо было во дворе. Виестурс присел на скамеечку перед домом, чтобы перевести дыхание и предстать пред очи желанной женщины полным сил и задора. Но тут дверь распахнулась – и на пороге появилась удивительной красоты девушка лет семнадцати-восемнадцати отроду.
    Её густые каштановые волосы рассыпались по плечам, большие серо-голубые глаза посмотрели на него тревожно и вопросительно. На ней было лёгкое платье белого цвета с чёрными кругами на ткани, надетое, похоже, прямо на голое тело. «От жары спасается», - машинально подумал Виестурс. А солнечные лучи падали таким образом, что сквозь платье просвечивало безукоризненное тело, сформировавшиеся груди и стройные ножки. Она стояла, в упор глядя на почему-то вставшего перед нею Виестурса, доставала из пакетика спелые вишни и, смакуя, выплёвывала косточки назад в пакетик.
    - Эрика, детка, ты куда? – услышал он знакомый голос Сандры.
    - Я, мама, скоро приду. На речку только сбегаю искупаться, - хрустальным голоском прозвенела новоявленная Эвридика – так ни с того, ни с сего назвал её Виестурс - про себя, разумеется – может, по звуковой аналогии с реальным именем, так как Орфеем здесь и не пахло?
     Девушка сбежала с крыльца и оказалась лицом к лицу с ним. И тут только Виестурс понял, что всю жизнь ждал появления в своей жизни именно такой девушки.
    - Вы к нам? – спросила она.
    - Нет. Я перегрелся на солнце. Ваша калитка не была заперта, поэтому я здесь и присел.
    - Но вам же, наверно, хотелось пить. Почему вы не зашли в дом? У нас есть квас, молоко, пиво и просто вода из колодца.
    Виестурсу ничего не хотелось. Он хотел испить Эвридики, по глоточку, по капельке, чтобы до дна.
    - Почему вы так смотрите на меня?
    - Вы красивая, очень, - ответил он.
    - Да, мне многие это говорят.
    - Но я говорю вам это впервые.
    Незаметно они подошли к реке.
    - А вот и река, - сказала девушка. Сбросив с себя платье, она в одних трусиках кинулась в воду. Ошеломлённый Виестурс только успел разглядеть белые упругие груди на фоне шоколадного от загара тела. Он разделся и тоже ринулся в реку. С разбега он обдал Эрику каскадом брызг. Девушка завизжала и повисла на его руке. И тогда осторожно, откинув с лица прядь её роскошных волос, он медленно стал покрывать её губы, шею, грудь аккуратными поцелуйчиками. Эрика не сопротивлялась. Ей явно понравился этот парень, явно старше её, но такой крепкий и красивый. Она почувствовала трение о свои ноги чего-то твёрдого, живого, ищущего. Она всё поняла и вспыхнула. Собрав остаток силы воли, она вырвалась и побежала к берегу.
    - Эрика, вернись, вместе пойдём в город!
    - Сегодня вечером в беседке старого парка.
    Виестурс почувствовал, как всё в нём затрепетало. Сегодня вечером он будет держать в объятьях это неземное существо, эту красоту, которую он видел лишь в грёзах. Он будет Орфеем для своей Эвридики.   
     Наступил вечер. Он собрался, прихватив с собой тёплую куртку.
     - Виестурс, ты, никак, снова к ней. Что, не встретились утром?
    - Бабуля, я не к ней. Я иду на свидание с девушкой.
    - Вот это другое дело, внучек. Значит, всё путём!

    Он знал, где находится старый парк. И беседку он знал. Парк был разбит в начале 60-х годов, беседка появилась тогда же. Это было время расцвета городка. Беседка была построена на совесть и уцелела даже полвека спустя, по сей день служа местом уединения влюблённых.
    Виестурс обошёл беседку и присел на пень от срубленной гигантской берёзы, которую он хорошо помнил по школьным годам. Вдруг кто-то ладонями сзади прикрыл ему глаза. Руки были тонкие, мягкие и пахли земляникой. Не оборачиваясь, он стал целовать их. Эрика взмолилась:
    - Виестурс, ты хотя бы посмотрел на меня.
    В свете тусклого фонаря он увидел её осунувшееся лицо, огромные глаза и полуоткрытый рот. Видно было, что ей пришлось преодолеть большую внутреннюю борьбу, чтобы явиться сюда. Она понимала, какой оборот может принять дело.
    Какая-то волна швырнула его к ней, и он начал жадно, взахлёб целовать её глаза, губы, волосы, плечи.
    «Испей её до дна, – шептал кто-то внутри него, - не пожалеешь!»
    Эрика не сопротивлялась. Решение она приняла уже дома. Её мама приболела и уже три дня не вставала с постели. Она машинально выполняла поручения матери по домашнему хозяйству и при этом думала, думала…

    … Она даже не удивилась и не закричала, когда он, подстелив на скамейку внутри беседки свою куртку, непрестанно лаская и возбуждая её, вдруг неожиданно вошёл в неё, задохнувшись от прихлынувшей страстной волны. Она замерла и вся сжалась, по инерции отвечая на его поцелуи. Она оказалась очень сладкой, его девочка, его Эвридика.
    Что происходило с ней, она понять не могла. Внутри полыхало пламя, и он постоянно поддерживал его. Когда, закончив и обласкав её, он захотел выйти, она отрицательно покачала головой.
     - Что? Что с тобой, Эрика?
     - Я не хочу отпускать тебя. Пожалуйста, не уходи! С тобой мне ничего не страшно.
    - Милая моя! – он понял: то, что случилось, произошло с ней впервые. Она просто не знала, что теперь со всем этим ей делать.
    Ощутив новый прилив сил, он ещё раз почувствовал острое желание. На этот раз она сама помогала ему. Потом – не выдержала и заплакала.
    - Не обращай внимания, дорогой! Это я от счастья.
    - Я увезу тебя в Ригу. Мы поженимся, у нас будут дети, - шептал Виестурс, - ты слышишь меня, Эвридика?
    Но она не слышала. Утомлённая, счастливая, но безмерно уставшая, она спала на голой скамье, так как куртку он осторожно вытащил из-под неё, засунув в дупло старого дуба. «Её теперь уже не отстираешь», - подумал он.
    Взяв на руки свою Эвридику, он понёс её в дом к бабушке.


6. «Как ты могла, дочь?»


    Весть об Эрике и Виестурсе быстро расползлась по городку. Эрика уже пятый день жила у Виестурса. Сандра, поднявшаяся с постели, не находила себе места. Она металась по дому, как раненый зверь. Чего-чего, а такого она не ожидала. Прошло больше недели после того, что произошло у неё с Виестурсом, но ей казалось, что это было вчера. Мало того, ей казалось, что она понесла от него. Эта навязчивая мысль просто сбивала Сандру с ног в свете того, что она узнала об отношениях дочери с Виестурсом.
    «Когда? Где могли они познакомиться и влюбиться друг в друга?» - она терялась в догадках. Всё было покрыто мраком. Отпуск заканчивался. Надо было выходить на работу, но где найти силы? На следующей неделе она пойдёт к врачу, а пока следовало выяснить отношения с дочерью.

    Сандра знала, что летом Эрика любила вставать рано. Она любила пройти по саду, пошептаться с цветами, испить с ладошек росы. Сандра подошла к дому Моники. Было тихо-тихо, но она знала, как Эрика любит утреннюю тишину. Это у неё с раннего детства. Ну, так и есть: стоит у куста садовых лилий и беседует с ними. Сандра подошла к дочери.
    - Ой, мама, прости меня. Я и Виестурс… В общем, мы теперь вместе.
     - Как ты могла, дочь? – мать была полна презрения, а в данный момент – и ненависти. – Разве ты не знала о нас с Виестурсом? Я всю жизнь жила ради тебя, у меня никого не было.
    - Но мама! Ты старше его на девять лет. Он не смог бы быть с тобою счастлив. А если бы и смог, то на какое-то время, не больше. И ты забыла, мама, что мне скоро восемнадцать? Виестурс мой возлюбленный. Он у меня первый и, надеюсь, последний.
    - Но он же старше тебя намного, доченька. К тому же тебе ещё целый год в школе учиться.
    - Если старше мужчина, это нормально. Выглядит он даже моложе своих лет. А 12 класс я закончу в Риге, в «вечёрке».
    - Ах, вот ты как заговорила! Ты считаешь, что твоя мать уже стара для любви?
   - Нет, мама, нет. Но я тоже хочу счастья. Мы поженимся. Не мешай нам, мама, мы любим друг друга.
    На громкие голоса из дома вышел Виестурс. Сандру неудержимо потянуло к нему. Она так изголодалась по его сильным рукам, а её тело жаждало его мучительных ласк. Обессиленная, она опустилась на скамейку.
    - Сандра, - обратился к ней Виестурс, - между нами была только страсть. Ах, эта лиговская ночь! Не надо было принимать это близко к сердцу. Я встретил Эрику – и полюбил её. Благослови нас.
    Мать встала и дрожащим голосом сделала то, о чём он попросил:
    - Береги её, Виестурс, я растила её для тебя.
    - Я знаю, какое сокровище в моих руках. Не беспокойся, уберегу!


                ***


    Виестурс и Эрика в августе уехали в Ригу. Он снял квартиру в спальном районе и продолжил работу с повышением по службе. Это дало ему толчок к мысли, что можно реально подумать и о покупке жилья. А Эрика, поступив в выпускной класс вечерней гимназии, параллельно весь год училась в престижном колледже дизайнерского искусства. Через год у них родилась дочь Лаура.
    Сандра месяца через два продала дом и уехала к старшей сестре в другой город. Поговаривали, что она приезжала пару раз в родной районный центр, месяцев через шесть после отъезда отсюда. И этот очевидец уверял, что Сандра была заметно в положении. «Может, нашла уже кого-то, - судачили кумушки, - но как быстро она успела-то?..» Услышав эти разговоры, Моника невольно схватилась за сердце: «Неужто от Виестурса?!.» Но никому не сказала об этом Моника, и от Сандры вестей в городок больше не поступало.
    Да и зачем было распутывать этот клубок? В результате-то все оказались счастливы. А кто не знает её, непредсказуемую птицу-страсть? Всех взбаламутит, всё переворошит! Подальше бы от неё держаться. Но уж если налетит, не справится с ней никто. Так и наши герои не справились. Но зато какие плоды произрастают из этой страсти – всем на загляденье!


                25.02.13