Зовут зовуткой...

Ольга Анцупова
На автобусной остановке рядом со мной какая-та пожилая женщина развлекала внука лет четырех-пяти. Мальчик истомился в ожидании транспорта и уже готов был перейти к более активным проявлениям своего недовольства, но бабушка вовремя перехватила этот момент. Она не стала придумывать на ходу невероятные истории, отвлекая ребенка, а просто начала вспоминать всякие поговорки и прибаутки. Внучок активно и с явным удовольствием повторял за ней яркие и образные фразы, и тут прозвучало:

- Зовут зовуткой, величают уткой, а прозывают обуткой…

«Зовут зовуткой»… Память мгновенно вернула меня на 45 лет назад. Нижегородская область, небольшая деревня, где доживали свой век мои прабабушка с прадедушкой. Прабабушка, Александра Ермолаевна, умерла еще до моего рождения, а дед – Владимир Игнатьевич Смирнов – продолжал заниматься хозяйством и жадно интересоваться всем, что происходило в стране и в мире. Фраза про «зовутку» была его любимой присказкой...

Когда в доме собирались большие компании – а случалось это обычно на день рождения Владимира Игнатьевича 28 июля, на Новый год, на Пасху, на День Парижской Коммуны (один из наших родственников удрал из России, чтобы присоединиться к коммунарам и сложить голову в последнем бою на кладбище Пер-Лашез) и 27 января в день гибели канонерской лодки "Кореец" (тогда погибли два брата Владимира Игнатьевича), кто-то из гостей, подвыпив, нередко заводил разговор:
 
- Дед, а дед! А скажи-ка честно, когда лучше тебе жилось – при царе Николашке или сейчас при Советской власти?

В этих случаях мой прадед улыбался и хитро отвечал:

- А ты мне, мил-друг, ответь, а когда тебе лучше жилось – когда ты пешком под стол ходил или когда твои дети пешком под стол пошли?
- Ну, ты, дед, сравнил! При чем тут этапы жизни? Я же тебя про режимы спрашиваю!
- А жизнь не из режимов складывается, - уже серьезно отвечал Владимир Игнатьевич. – А из твоих собственных дел и поступков. Режимы ведь приходят и уходят, а ты и Россия остаетесь.

- А что ж ты тогда так политикой интересуешься? – заходил с другого бока неугомонный оппонент. – Газеты вон выписываешь, радио слушаешь, телевизор смотришь? Если власти и всё, что с ними связано, к твоей жизни не относятся?
- Власть – от Бога, - уже сурово отвечал Владимир Игнатьевич. – Когда на испытание дается, когда на удачу. И уже твое дело, кем ты при этой власти останешься – Человеком или «так себе»…

Обычно после этих слов возникали горячие дискуссии о гражданской позиции и о патриотизме, начиналось сравнение хорошего и плохого «тогда» и «сейчас», описывались ужасы царского режима - от голодных бунтов до жандармского произвола, восхвалялись преимущества коммунистического настоящего...

Когда становилось совсем уж шумно, дед уходил в другую комнату и приносил какую-нибудь порядком потрепанную книгу, изданную еще задолго до Советской власти, где очередной мыслитель прошлого (!) с жаром критиковал все, что было до него: власти, экономику, образование и т.п. Только датировались эти обличительные статьи таким ранним годом, что народ неизменно приходил к одному и тому же неутешительному выводу:

- Нет, ну, ты только глянь – ничего не меняется, хоть сейчас, хоть сто лет назад. Критикуют предыдущую эпоху, а потом следующие поколения начинают разоблачать уже эпоху самих критиканов. И мы тут, как дураки, туда же. Пройдет время, сменится власть – и нас тоже начнут критиковать, мол, советская эпоха – это была тьма кромешная! Давайте-ка лучше выпьем за то, чтобы нашим детям жилось лучше, чем нам, независимо от режимов!

Потом пришла перестройка, а вместе с нею изо всех щелей, как и предсказывали мои родичи, полезло новое племя обличителей (действительно, «ничего не меняется»). Причем, обличителей не молодых, которые об эпохе СССР знали лишь понаслышке, а вполне зрелых, многие из которых даже сделали приличную карьеру при советской власти. Эти перевертыши азартно соревновались в количестве ужастиков про прошлое своей страны и свое собственное…

А тем временем мне на хранение передали часть семейного архива, связанного с жизнью Владимира Игнатьевича Смирнова. Отдельные моменты мне показались настолько интересными, что ими захотелось поделиться с читателями.

У Владимира Игнатьевича Смирнова (родился 28 июля 1881 года) и его жены Александры Еромолаевны (родилась 22 февраля 1882 года) было 10 детей (4 дочери и 6 сыновей). Труженики и просто порядочные люди, Владимир Игнатьевич и Александра Ермолаевна после Октябрьской революции 1917 года были раскулачены и сосланы в Сибирь.

Несмотря на этот факт биографии (который сегодня подается чуть ли не как «волчий билет» в советское время), несмотря на отказ Владимира Игнатьевича по идеологическим (!) соображениям вступать в Коммунистическую партию (он так и остался беспартийным до конца жизни), и даже несмотря на наличие у него только 7 классов образования, полученных в школе в селе Михайловице Пыщукского района Горьковской области, он был назначен на очень ответственную должность ведущего специалиста сначала на Игарском рейде транзитной конторы «Комсеверопуть» (дед сразу пошел в техникум, чтобы получить соответствующее образование), а потом – уже в 73 года (!) – он был переведен на такую же должность в крупнейшей Енисейской сплавной конторе треста «Енисейсклес».

Судя по его дневнику, отношение к нему как к «кулаку» и «сознательно беспартийному», в те 50-е годы было, мягко говоря, настороженным. Но начальство и коллеги ценили его трудовую хватку и профессионализм. И в 1954 году его награждают одной из самых высоких на тот момент наград СССР – Орденом Ленина! И это – беспартийного (!) из «неблагонадежных элементов» мастера сплава треста «Енисейсклес»! А ведь если верить историкам и рассказам старшего поколения, то на тот момент существовало обязательное требование «партийности» для награждаемых этим орденом (о клейме «неблагонадежный элемент» я, вообще, не говорю).

Фото прадеда в день награждения (я поместила его перед миниатюрой), копия наградного листа с подчеркнутой жирно отметкой «б\партийный» и сам Орден Ленина, хранящиеся в нашем семейном архиве, являются ярким доказательством того, что не стоит слепо верить всем страшилкам, которые сегодня нередко рассказываются о советском периоде жизни нашей страны и нашего народа.

Семья моего прадеда прошла через многие испытания: раскулачивание, ссылка, поджог (в лютые январские морозы в 30-е гг семья «кулаков» с 10-ю детьми осталась в сибирской деревне, куда их сослали, без крыши над головой). Но самое страшное испытание было впереди.

Владимир Игнатьевич и Александра Ермолаевна пережили почти всех своих детей: в 1935 году в ст.Шарве Горьковской области умерла Парасковья, 1901 г.р.; без вести пропал в 1936 году Владимир, 1902 г.р.; на Белорусском фронте 24 июня 1944 года был убит ротный командир партизанского отряда Николай, 1905 г.р.; 22 мая 1941 года в г.Енисейске умер от туберкулеза сын Михаил, 1914 г.р.;  28 мая 1944 года погиб лейтенант, военный летчик, Борис, 1917 г.р.; 31 декабря 1943 года скончался от тяжелых ран, полученных в боях за освобождение Украины под г.Сталиным, гвардии лейтенант Рафаил, 1923 г.р.. Только один сын, хоть и порядком искалеченный, но вернулся с войны – Александр, гвардии капитан, 1916 г.р.

Что еще добавить к этим сухим строчкам?

Что при царском режиме, что при советской власти, мой прадедушка со своей женой всегда помогали тем, кому не очень везло в жизни. Например, до революции они раз в неделю ходили работать безвозмездно в одну из «богаделен», где на государственном содержании доживали свой век престарелые одинокие люди. После революции, уже в ссылке, после того, как заново отстроились после поджога - взяли в семью двух сирот (Павел и Семен потом тоже погибли в годы Великой Отечественной войны в партизанском отряде в Белоруссии).

Думаю, если бы Владимир Игнатьевич и Александра Ермолаевна дожили бы до наших дней, то они и сегодня не стали бы тратить время на долгие рассуждения о том, как тяжело приходится некоторым из нас в условиях рыночной экономики, не сравнивали бы, когда жилось лучше - в эпоху СССР или сейчас, а просто снова - без громких слов и афиширования своих поступков - попытались оказать кому-то конкретную посильную помощь...

ПОСТСКРИПТУМ

В дневнике моего прадеда есть такая запись: «Не позволяй никому распоряжаться твоей жизнью – ни чиновникам, ни соседям, ни друзьям. Не изменяй себе. Оставайся человеком в любых ситуациях. А как сложится твоя судьба – зависит не от царей или генсеков, а только от тебя самого и от Господа нашего».