Существует мнение, что сейчас человек живёт в условиях относительного изобилия природных ресурсов, поэтому и ведёт он себя по отношению к ним неразумно: дескать, зачем умничать-разумничать там, где можно просто брать? Однако то, что неактуально для одного, как правило, очень важно для общества в целом.
Начнём с простого. Тривиальный закон экономичного природопользования гласит: нужно всегда стремиться брать от природы как можно больше, но с наименьшим ущербом (пользой) для воспроизводства. Разумеется, речь о возобновимых ресурсах. И возникает вопрос: как научиться брать максимально много и - с пользой?
Нет ничего проще, как запретить к отстрелу в условиях низкой численности, например, взрослых лосей и разрешить добычу только лосят-сеголетков. То есть нужно вывести из-под удара неразумных охотников «репродуктивное ядро» популяции лосей и «план по мясу» выполнять только за счёт изъятия неполовозрелых особей, как это и делается в животноводстве и товарном рыбоводстве. Кстати, самой Природой на добычу только молодняка лосей ориентирован таёжный волк, некоторые виды болезнетворных микробов, вирусов и бактерий, а также… скандинавы, ибо молодняк – это и есть продукция популяции любого вида животных, которую можно почти полностью изъять даже с пользой для воспроизводства.
В некотором смысле, скандинавские охотники походят на биороботов: им сказали отстреливать только молодняк, они стреляют только лосят; им сказали, что теперь численность лося уже превышает кормовую ёмкость угодий и нужно изымать из популяции часть взрослых особей, они так и поступают.
В результате продуманного и технологичного подхода к освоению ресурса лося продуктивность охотничьих угодий по лосю в Скандинавских странах выше, чем в России-матушке, примерно в 60 раз! Вот нам и ответ на вопрос «Как научиться брать очень много и с пользой для воспроизводства?».
Однако российский охотник – существо, во-первых, духовное: лосят стрелять ему элементарно жалко, а… их стельную мамку – другое дело. Во-вторых, наш охотник на охоте отдыхает и не ломает голову над вопросом «Что такое – хорошо и что такое – плохо?». А в-третьих, «Закон – тайга, а прокурор – медведь, и в ствол вгоняем порцию свинчатки» - это песня многих.
Из вышесказанного следует простой вывод: охоту на лося и других копытных в России можно открывать только при условии чрезмерной их численности и начавшемся «вредительстве». Это очевидно, ведь только путём полных запретов на добычу были буквально спасены многие промысловые виды: соболь, бобр, калан, котик… Но сразу возникает вопрос: что будут кушать егеря, их начальники и «спонсоры» в период значительного падения и последующего роста численности? Вот и выходит: чем больше егерей, тем меньше лосей. У нас, в России, именно так: след последнего лося в охотничьем хозяйстве бригада егерей может искать двадцать дней, а на двадцать первый день его всё-таки - с чувством глубокого удовлетворения и облегчения – отстрелять и закрыть лицензию.
Ну, и главный вывод: только стремясь взять у Природы как можно больше и стремясь сделать её «дары» достоянием как можно большего числа граждан, можно научиться брать у Природы ровно столько, сколько Она в своём встречном естественном устремлении размножить число особей видов способна дать человеку с пользой для бесконечного воспроизводства этих «даров». Это и есть Закон разумного и гармоничного природопользования в цивилизованной демократической стране.
Вопрос о выработке эффективных технологий освоения ресурсов диких животных в России пока неактуален, ввиду полного отсутствия какой-либо связи между практикой и наукой.