Снегурочка

Автор фото - Пол Жижка  Видео - - "Разбор полётов" 

СНЕГУРОЧКА

(Синопсис к сценарию)

Предисловие. Эта история среди прочих, пожалуй, самая трогательная и загадочная. Её из Бушуева я вынимал по частям в течение нескольких лет. Не все детали смог выведать, но хороший читатель их сам, надеюсь, додумает. Это удивительное приключение продолжается и сегодня, спустя много лет.

*
- Ну, что Бушуев! Почётное задание твоему экипажу, новогоднее.
С новым вторым пилотом пойдёшь по маршруту: Воркута-Хатага-Тикси, и далее - на Чукотку до Шмидта. Отдохнёшь, и тем же маршрутом обратно. За 5 дней обернёшься - к Новому году как раз и поспеешь.
Развезёшь служивых и грузы по плану. И чтоб никаких отклонений. Всё понял?
Со спиртом не балуй: две ёмкости по двадцать взял, одну спишешь и вернёшь! Понял?

- Понял. А, правак - кто такой? Что-то фамилия незнакомая – Кобзарь?
- С училища недавно. Смышлёный - сам проверял. По пути облетаешь, допуски дашь, до ума доведёшь. Не подведи.
И пусть радист на связи постоянно будет, если что - сообщай. Трипера тебе в зад. Удачи! -
(Прим. «Трипера тебе в зад» читать - http://www.proza.ru/2010/11/14/686)

Замкомэска знал, что Бушуев сделает из парня хорошего летуна. Он ухмыльнулся, вспомнив, как сам 4 года назад облётывал Бушуева. Да, и потом - все истории с ним не забудешь. Что-что, а летая с ним, скучать не доводилось никому.

Ранним утром 27 декабря 1978 года, натужно урча движками, с бетонки Воркуты ушёл Бушуев в студёную полярную ночь на своём красавце, серебристом ИЛ-14. На борту полно народу, и всех надо раскидывать, как подарки, до самой Чукотки. Был и груз, в основном коробки с яйцами до Тикси. И долететь туда надо было без остановок - морозы по Заполярью стояли уже под 50.

Второй пилот Бушуеву сразу глянулся - эдакий казак молодой, с обвисшими усами и весёлой улыбкой. Представился, - Лехой звать.
Когда они грузно выкатились на полосу и прогазовали на старте, Бушуев, глянув на правака, неожиданно передал  ему управление и скомандовал, - Взлетай, Леха! Поглядим!

И Леха, к удовольствию всего экипажа, не стушевался - взлетел нормально. И ещё полчаса крутил штурвал, пока не забрались на эшелон. Лишь тогда Бушуев включил автопилот, и дал праваку расслабиться. Тот распаренный утёрся, и довольный собой спросил, -
- Ну, как?
- Да, нормально. Пилить ещё долго, передохни пока. - Отреагировал Бушуев. Его озадачила радиограмма, которую получил радист из штаба: Сесть в Норильске, забрать там какого-то "особиста" из Москвы, и лететь дальше.
 
А погода там, на аэродроме Алыкель (Норильск), оказалась на редкость отвратительная. - Облака, видимость нормальные. Но, мороз -55 и ветер 25-30м/сек.
Нехорошие предчувствия заставили просить штаб, - Не садиться, а лететь согласно плану. - Но следующая радиограмма не оставила выбора, - Исполнять и точка!
- Твою мать! - Бушуев представил, что ожидает их там, на земле - в чудовищной кутерьме из дикого холода с ураганным ветром.
- И какой хрен московских "особистов" носит в такую погоду? Да ещё - под Новый Год?

Да, в Алыкеле садиться не стоило! - Погода оказалась, какой Антарктида позавидует. Минус 55 с ветром за 30, что по "шкале жёсткости" выходило все минус 85.
Из-за посадки пришлось дозаправиться - зарулили к заправке. Выключились на полчаса, долили бензин, но запуститься уже не смогли - оба движка околели от холода.
И это стало началом больших приключений.

Бушуев отправил пассажиров в аэропорт, наказав, чтоб дальше добирались сами. Благо, рядом 154-я тушка стояла, готовясь лететь на восток.
Его экипаж из своих пятерых молодых и двух юных вертолётчиков из их части, прибывших только из училища, все к полуночи выдохлись, пытаясь всеми обогревателями аэродрома оживить машину. После нескольких безуспешных попыток запуска двигателей Бушуев сдался.

Его измученные и обмороженные летуны, оказавшись в гостинице, приняли по стакану спирта и, едва пожевав, упали, почти не раздеваясь. А он мучительно искал выход из жестокой ситуации.
Московского особиста он так и не увидел - тот, видимо, на тушке смылся по своему спец. заданию. - Ну, и зачем было им садиться в такую задницу? Дурак! Чтоб ещё так повёлся. -
Бушуев спал и не ведал, что впереди его ждут испытания посильнее.

Назавтра, проснувшись, все разглядели друг-друга и не узнали - обмороженные лица припухли, что все были на одно лицо, как поросята - румяные розовые рожи. Только Кобзарь усами отличался - они вздыбились щёткой, что было смешно – усатый поросёнок. Поржали, позавтракали, замотали головы, чем могли, и вернулись в тот же кошмар, который не ослабел ни на градус ни на метр.      

Бушуеву было 26, он самый старший лейтенант, остальные совсем зелёные лейтенанты, и они верили ему, и слушались, как могли. Весь день или полярную ночь - разницы никакой не замечаешь, только по часам если - они грели машину, бережно и терпеливо затыкая все щели в чехлах от ветра и холода. И добились своего – к вечеру двигатели запустились.

Оставив движки работать, Бушуев со штурманом сбегали в диспетчерскую, подписались до Хатанги, и быстро вернулись. Расселись по местам, включили подогрев кабины, и собрались выруливать, и тут… перед Бушуевым с треском лопнуло лобовое стекло - не развалилось, но всё покрылось трещинами.
Он постучал по нему кулаком, и понял, что в воздухе оно не выдержит. Не показалось - услышал каждый сквозь вой пурги, как в пилотской кабине заскрежетали зубы Бушуева.

По рации передали диспетчеру о случившемся, и запросили стекло со склада. Выключив и зачехлив движки, восемь грустных парней замерли в своей кабине в ожидании - найдётся ли нет заветное стекло.
И оно нашлось, одно-единственное - как дорогой новогодний подарок.
Оставалось лишь заменить его: открутить снаружи кучу болтов, зачистить герметик, наложить новый, на него – стекло, и завинтить болты обратно. И это в минус 85 по шкале жёсткости предстояло сделать завтра.
Тем день 28 декабря и закончился, прошли вторые сутки их испытаний, и пошли третьи.

Весь следующий день ушёл на замену стекла. Поочерёдно, под чехлом в струе горячего воздуха подогревателя, а снаружи под ураганной обжигающей стужей - все выложились, как могли. Сорвать и открутить болты была основная трудность, хорошо – спирта было достаточно, не жалели его, как обычно.
Так третий день прошёл, а ночь за ним пролетела, и наступило 30-е декабря.
И снова - весь 4-й день на обогрев машины и двигателей. И только к ночи их удалось оживить.

Движки оставили работать. Бушуев со штурманом сбегали в АДП, подписались до Хатанги, и быстро вернулись. Расселись по местам, включили подогрев кабины, и собрались выруливать, и тут... щелчком из-за приборной доски взвилась красная струя и обдала физиономии Бушуева и борттехника. А молодой правак увернуться успел, - однако, шустрым оказался.
Они тут же остановили движки. Понятно - трубка гидросистемы лопнула.

Это была кульминация - обмороженные и облитые красной и вонючей гидрашкой, они зашлись диким хохотом. Летали вместе четвёртый год, праваки и штурмана менялись, но такого лиха у них ещё не было.
Так закончилось и 30-е декабря. И подступил 5-й день приключений, когда надо было менять трубку и делать прокачку гидросистемы.

Экипаж Бушуева держался как мог, а вот, один молодой вертолётчик не выдержал - в гостинице с ним случилась истерика. Да и второй терпел из последнего.
- Мама! Куда я попал?! Не хочу! - Стонал пухлощёкий мальчишка и, кажется, плакал. Никто его не осуждал, и не пытался успокоить. Только Бушуев подошёл, и попробовал оторвать от мокрой подушки, куда сопливил бедный парень.
- Не ной. Дальше сами справимся. Завтра отдыхайте. Выпей вот, и спи. Эх, Кузин-Кузин, что из тебя получится?
   
Утро 31 декабря ничем не отличалось – мороз -55 и ветер за 30. Этот ад, казалось, уже не закончится никогда.
Что было легче в этот раз – не надо было на ветру ремонтировать машину. В кабину завели рукава обогревателей, и самолёт от ветра и холода снаружи и тепла внутри вёл себя как живой – скрипел, постанывал и подрагивал, как лошадь перед забегом.
 
Жаркий шум из воздушных рукавов подогрева; вой ураганного ветра снаружи; а с неба в иллюминаторы - фантастическая пляска северного сияния. Картина почти нереальная, где Бушуев со штурманом отрешённые спали, а их борттехник Вовка делал свой незаметный подвиг. Радист и механик ему, как могли, помогали.

Сняв командирское сидение, и, скинув лишнее, Вовка по пояс залез под приборную доску и там менял лопнувшую трубку гидросистемы автопилота.
Ему было совсем не холодно – из здоровенного рукава дул горячий воздух. Было холодно и больно его пальцам. А больно было - когда они влажные прилипали к железу. Влажными они становились от крови, которая сочилась - где мгновенно примерзшая кожа оставалась на железе. И это для Вовки было терпимо. Хуже всего было ощущать в неподвижной позе и тесноте – как гидрашка с температурой -55 градусов обжигающей струйкой ползёт по руке в подмышку, по животу и ниже...

Правак Лёха тем временем выполнял поручение Бушуева - искал варианты где, как и лучше здесь можно бы встретить Новый год.
Ему, кубанскому парню, начало пилотской жизни не показалось, как вертолётным сверстникам, каким-то жутким. Даже наоборот. Он весело обежал все женские кабинеты аэропорта, замиравшего перед праздником, и скоро возник вариант – в городе в драмтеатре. Туда, в Норильск за 34 км только добраться надо - на электричке час делов.

Как-то получилось, что женская компания метеослужбы аэропорта пожелала принять их, бедолаг, в свои объятия. Пышногрудая начальница метеобюро, оказалось, хорошо знала Бушуева и, похоже, ждала их появления, сама предложила вариант. Но для гарантии предоплату праздника взяла немаленькую.

К обеду, благодаря Володьке, самолёт был исправен, и ещё можно было его разогреть, и улететь хоть в Хатангу, хоть в Тикси - к чёртовой матери из этого ада.
Но сил никаких уже не было. Да, и Володьку, измученного и забинтованного, дальше мучить было жестоко. Решили остаться, и Новый год встретить в театре.
– Командир, а спирта сколько брать? Ещё литров 10 осталось. – Спросил Володька.
– Да, весь и бери, надеюсь, на театр хватит.- Отреагировал Бушуев. – Только двадцатку «замкомэскину»  не бодяжь! (Прим. – не разводи). 

Через час насквозь промороженная электричка, точнее - три вагона и дизель, замерла у снежного перемёта, не доехав до города несколько километров.
Свет погас, и холод снаружи пошел по вагонам. Все пассажиры собрались в одном, в первом, к лётчикам поближе.
Казалось, этим парням не страшна никакая стихия. – Они зажгли фонарики, засунули их в унты, открыли канистру со спиртом и чемоданчик с салом, и немногословно выпили за уходящий год. Предложили окружающим - кто согласился, те вскоре с ними вышли в холодный ад откапывать железную дорогу.

Через час электричка была спасена и до Нового года все успели. А экипаж Бушуева, устроившись в гостинице, попал к новогоднему столу вовремя – в 22.00. Как и обещал синоптикам Лёха.
За стол, как оказалось, он заплатил ещё в Алыкеле. Рисковал, однако, правак. И не зря. Риск особенно понравился экипажу - далеко пойдёт парень.   

Встреча Нового года предвосхищалась экипажем как заслуженная награда за испытания и как многообещающий подарок судьбы.
Помытые, побритые, надушенные и обмороженные физиономии летунов заблестели - когда навстречу им из-за стола вышло, аж, 8 соблазнительных снегурочек.

И 8 парней, скинув шубы, - в унтах, свитерах и кожанках – скоро были под стать, когда снегурочки обрядили их в бороды и кушаки дедов морозов.
Картина их застолья впечатлила окружающих, что вечер для них начался с аплодисментов.
 
Торжество было в самом разгаре. Вписаться в него оказалось легко - дамы  ждали, и скоро все сообразили – кто кого танцует. Про их приключения знали, и своего желания побыть их новогодним утешением женщины не скрывали.
Бушуев дал волю парням, – Гулять-гуляйте, но из театра никуда. Как закончим – вместе в гостиницу. Помните, что творится на улице.

Сам же, устроился отдохнуть рядом с пышногрудой снегурочкой, которая не скрывала радости отвести на нём свою душу. Борода мешала её постичь, что скоро оказалась за спиной. Всем было хорошо, весело и уютно. 

Сознание, тело и душа испытывали странные переживания. Тело пьянело в обнимку с Умом, блаженно пытающимся осмыслить происходящее вокруг. Всё воспринималось как сказочное приключение, прямо как в «Одиссее» Геракла. Там сирены, тут же снегурочек пруд-пруди – надо ж, как славно придумали синоптички.


В какой-то момент, когда уже был встречен Новый год, и перевалило за два, Бушуев заметил, что настоящий Дед Мороз спит рядом с их столом, под сценой в какой-то нише. А по залу вместо него и в его халате заправляет женским хороводом его правак Лёха.
А по столам с банкой спирта бродит его борттехник Вовка. И все мужики по залу, что с ним повстречались и выпили "на брудершафт", лежмя лежали в салатах. А их женщины, увлечённые Кобзарём, а может - его усами и тостами, совсем не замечали своих потерь.
 
И тут и штурман его, кудрявый красавец Коля-Николаша, скромник и женолюб, весь в помаде и двумя снегурочками в обнимку, невинно помаргивая красивыми голубыми глазами, вдруг, подходит и говорит:«А вас снегурочки ждут, товарищ командир. В артистической. Там одна настоящая. Я не угадал. Попробуйте вы».

Рядом с Бушуевым пышногрудая начальница всех снегурочек продышала в ухо:
- Попробуй командир, не пожалеешь.
И что делать? - Бушуев спросил. - А настоящая-то с чего? Чем тебя лучше?
Та добавила:
- Глупенький. Там увидишь, если сердце услышишь. Ошибёшься –  другие скучать не дадут. Зацелуют - как твоего штурмана.
- Ладно! А как узнаю, что она настоящая? – Заинтриговался Бушуев.
- На ладони её снежинка. Потом увидишь. Если угадаешь! – Магически глядя, разъяснила дама.- Удачи, соколик! 
- Что за ерунда, розыгрыш какой-то. – Однако, Бушуев двинулся - больше от любопытства и желания себя проверить - сможет ли угадать?

Знал бы он, где скоро окажется, так может и не пошёл бы. Хотя, кто его знает? - Где мы оказываемся, когда не доверяемся судьбе?

За последние дни или кромешные полярные ночи, не было и момента, чтоб он терял самообладание. Сейчас же появилось ощущение, что этот необычный новый год наполнен доброй сказкой, в которой скрытый смысл можно было разгадать только доверившись. И в этой интриге смысл чувствовался. И Бушуев доверился.


За дверью артистической в полумраке комнаты за круглым столом далеко нетрезвый взгляд Бушуева обнаружил три женские фигуры. Они выглядели снегурочками, как и многие женщины в тот новогодний вечер.
Бушуев, покачиваясь, обошёл стол и безо всякой интриги, просто наугад, остановился у той, которая ничем не отличалась, но чем-то заставила обратить на себя внимание.
– Это вы, настоящая снегурочка? – Произнёс он, почти не сомневаясь.
– Да, – я! – Услышал он в ответ. И в подтверждение дама протянула левую руку. На её ладони он увидел «снежинку» - то ли родинку, то ли татуировку у запястья – с монетку.
- Минутку, девушки! Другие, покажите-ка ручки! А-то... - Другие показали, без снежинок.

Бушуев понял - угадать получилось. Он вглядывался в загадочное лицо, пытаясь понять, что ждёт его дальше.
Женщина улыбалась и, кажется, едва удерживалась от смеха. Из образа русской снегурочки открылась восточная красавица – это было неожиданно для Бушуева, что он оторопело замолк, не зная, как себя повести. Её миндалевидные глаза завораживали.

- Ну что, соколик! Попался? – Дошёл до его сознания грудной голос красавицы. – А, ведь, мы знакомы с тобой. Забыл ты, Мишка, про свою снежинку!? Забыл!!
У Бушуева заныло в груди. Он неуверенно прошептал: «О-О-Ойла?!?» (Прим.– эвенк.имя, читать - "Ойла" на http://www.proza.ru/2013/03/01/472)

*

Сколько часов прошло, где и как? – Бушуев понял не сразу. Фрагментами и гораздо позднее. События разматывались постепенно и бережно, взывая из памяти отдельные подробности так – будто по чьей-то воле кто-то старался уберечь его рассудок. И сегодня он находит там новое для себя, спустя много лет.

*

Очнулся он … посреди тундры.
Над головою полыхало неописуемое светопреставление - никогда не видел подобного. Время потеряло смысл. Мороз-ветер и всё, что было в жизни до этого зрелища, всё потеряло значение. Бушуев лежал на спине и наслаждался невероятной картиной, которая разворачивалась перед ним, где он был единственным счастливцем, которому звёзды оказали космическую честь - именно здесь и так - наслаждаться с ними, или ... умереть. Там было здорово! А почему бы и нет?

- Умереть? - Насторожился Бушуев, и разлепил замороженные глаза.   

(Продолжение следует)