Ян, привет, я тут рассказик накропал и хотел, что бы ты его почитал, посмотри, пожалуйста.
- Алло, здравствуйте! Татьяна, да?
- Здравствуйте, да, а что вы хотели?
- Это я, Коля из кафе, ну вы помните «Кофе-рум», вы подошли дали свою визитку, вы художница?!
- А, да, всё вспомнила. Где вы находитесь?
- Я здесь, на Воскресенской около ресторана «Остров», как вы и говорили.
- Переходите дорогу к дому напротив кафе, проходите под аркой, седьмой подъезд, код три звёздочки, там на восьмой этаж, потом немного пешком вверх и там художественная галерея, я вам открою.
Я подошёл к дому, который мне казался очень знакомым, прошёл через серую, дремучую арку, где из грузовика выносили и заносили в подсобку магазина, находящегося тут же, какие-то коробки. Подошёл к седьмому подъезду и набрал код домофона, никто не ответил, но прозвучал сигнал и дверь подалась на меня. Подъезд и лифт в нём мне показались такими же мрачными и унылыми, как все другие подъезды и лифты в городе, повсюду надписи о том, что Света любит Сашу, но он же дурак и дебил.
Подойдя к серой металлической двери я нажал на кнопку звонка. Дверь открылась и в лицо мне ударил яркий, как показалось на первый взгляд, после всей этой жути серости подъезда, свет. Дверь открыла девушка с длинными тёмными волосами, слегка вьющимися, лицом напомнившая мне певицу Славу. Она пригласила меня внутрь и жестам показала на гардероб.
- Простите, я забыла, как вас там зовут? Так, а что это тут у вас на подбородке, шрам? Ничего, хорошо.
- И там и здесь мне предпочтительнее имя Коля.
- Шутите, значит. Хорошо.
- Я так понимаю, что вы хотите меня нарисовать, но я никогда раньше ещё никому не позировал, я не представляю, что мне нужно делать?
- Не переживайте, я всю вам скажу. Сейчас идите в душ и примите его горячим, я хочу чтобы тело было распаренным и податливым, а затем наденете вот эту набедренную повязку.
Татьяна протянула мне ткань, и, практически не глядя на меня, ушла в большой холл. Честно говоря, я был неслабо смущён её просьбой принять горячий душ, но решил повиноваться.
Через пару минут, я? с большим трудом навязавший эту бедренную повязку, отдалённо напоминающую подгузник, вышел в холл. Галерея представляла собой открытую площадку с высокими, в два этажа, витражными окнами, небольшими закутками, как я предположил мастерскими и ярко освещённым центральным полем, где стояла массивная скамья с завитыми ножками. Напротив скамьи, метрах в трёх от неё, стоял мольберт с расположенным по горизонтали холстом. Татьяна была сама серьёзность, мой полуобнажённый вид не произвёл на неё никакого впечатления и, казалось, что она просто не замечает моего присутствия.
- Ложитесь на скамью на правый бок, лицом ко мне и расположитесь так, что бы одна нога была согнута в колене, а друга лежала прямо, таз поверните ко мне, голову чуть вверх и надо мной. Согните правую руку в локте и положите на неё голову, а левую можете расположить вдоль тела на уровне бедра. И, пожалуйста, не меняйте позу, пока я буду вас рисовать.
Я выполнил все указания Татьяны, не смотря на опасения, что-нибудь сделать не так, как это нужно ей. Мне вообще казалась странной вся эта затея. Я только сейчас начал задумываться, зачем я сюда пришёл и чего хочу получить от отлёживания боков на этой скамье. Не поворачивая головы, я пытался уловить каждое её движение, каждый её взгляд, то на моё лицо, но ноги, то на торс. Я не выдержал и заговорил.
- Скажите, Татьяна, а что вас привлекло именно во мне, я далеко не красавец, у меня неправильные черты лица, а мне кажется это важно для художника, а тело, у меня животик, нет накачанных мускулов и так далее.
- Правильные черты лица хороши для портрета, когда всё остальное не важно. У вас есть что-то греческое, не только нос. Я, правда, думала, что вы выше, но это тоже ничего.
- А какую роль играет мой рост, я же лежу на этой скамье, а не стою.
- Рост сам по себе роли не играет, но важны пропорции тела, аккуратность его сложения, тут много может быть интересным и животик, и острые черты лица, в целом грубая внешность, правда вы не достаточно волосаты.
Тут я смутился. Что значит, что я недостаточно волосат? Мне даже кажется, что я покраснел сильнее варёного рака.
- Мой типаж, античный грек, а ели он грек, он должен быть волосат, но это дело техники.
- Так получится, что вы рисуете меня, а получусь вовсе не я?
- Что-то вроде того и не дёргайте головой, я же просила.
Я поймал её взгляд на своей набедренной повязке и решил поинтересоваться, не без юмора.
- А что вы сейчас рисуете, Татьяна?
- Именно то, о чём вы подумали.
- Так может тогда снять эту повязку, также ничего не видно.
- Нет, я всё отчётливо представляю и с ней, не ёрничайте.
- Просто, вдруг вы мне что-нибудь укоротите или там совсем неправильно изобразите, я же мужчина.
- Для меня вы просто натурщик и размеры вашего достоинства для меня никого значения не имеют, мне важен конечный художественный замысел.
- Ну что, прям вот вам вообще без разницы, какой я там?
- Да. Лучше скажите, что это за шрам у вас на левой ноге? И вообще, откуда у вас их так много?
- Это…
Но не успел я рассказать все длинные истории о происхождении своих многочисленных шрамов, как Татьяна перебила меня.
- Это даже хорошо, будете гладиатором, после схватки.
Должен заметить, что чувствовать себя гладиатором после, я так понимаю, выигранной схватки, в глазах, пусть и незнакомой мне женщины, иногда странной, но очень приятно. Мне даже показалось, что вся усталость, накопившаяся в теле за долгое и неподвижное лежание на скамье улетучилась, а сам я распрямился и ободрился.
- Значит, я вам нравлюсь, я так заключаю.
- Не совсем так, скорее тот образ, который я создаю посредством вас.
Татьяна не выдержала и впервые заулыбалась.
Я пришёл в ещё больший восторг, что там гладиатор, я простой парень нравлюсь ей, художнице!!!
- Скажите, а долго ещё рисовать?
- Нет, уже не долго, крепитесь.
-А что вы делаете после того, как дорисуете меня?
- А вы хотите что-то мне предложить?
Никогда не знаешь, что соврать, что бы и девушке было приятно и истинную цель своего предложения, в далеко идущих планах конечно, не выдать.
- Может быть кофе?
- Нет, я кофе не люблю, он навевает на меня тоску.
Тут я совсем потерялся, и куда только подевалось всё моё красноречие. Татьяна мне казалась неприступной, но от того ещё красивее чем, в момент первой встречи в кафе. Теперь в ней была не только тайна, но и какая-то загадка, которую разгадать хотелось непременно мне. Мне казалось, что она читает мои мысли, что видит меня насквозь, столь пронзительным порой был её взгляд, и от этого мне иногда становилось не по себе. Но было в ней и то манящее, прекрасное, что ты не увидишь с первого взгляда, какая-то особенная красота, внутренняя, которая довлела над безусловной красотой внешней.
- Всё, я закончила, ты можешь одеваться.
Она вдруг переменилась, стала лёгкой и воздушной. Подошла ко мне и поцеловала в губы, как своего парня, как старинного любовника, как мужа, без страсти, но с лёгкостью присущей только близкой женщине. Я потерялся.
- Ты чего лежишь, мы едем к тебе или ко мне?
Громом среди ясного неба прозвучал для меня вопрос.
Ян.
Николай, привет. Я прочитал рассказик. Мало того, я съездил на это место, это, кажется, Воскресенская 112. Я прошёл через арку, подошёл к седьмому подъезду набрал код и обломался. Код может быть только из цифр. Я набрал несколько квартир и в одной из них мне ответили и даже открыли дверь. Поднявшись на восьмой этаж, а лифт тут выше не ходит, и кнопки почему-то все перепутаны. Я даже нашёл эту металлическую серую дверь, но не смог найти звонок. Постучал с полминуты, и мне открыла дверь бабуля – божий одуванчик, лет семидесяти. Она сказала, что здесь действительно раньше были художественные мастерские, но уже давно никто не приходит и ничего не рисует. А художницу Татьяну она не знает. Так вот я всё это к чему?
- Это правда или ты всё придумал?
- Не знаю, возможно, это был лишь приятный сон…