Поселок Тукан, где я родился, расположен в самом центре горно- лесного района Башкирии. Был он раньше очень большой, в райцентр вела узкоколейка, жителей насчитывалось более 10 тысяч. Особенно кипел жизнью в 60-70е годы, но ныне, как и многие села, в запустении.
Февральскими и мартовскими метелями напластывает столько снега, что заметает избы по окна, а огороды и палисадники угадываются только по грядам снега над изгородями. Мать в письме писала, что испугалась собаки заглядывавшей в окно. Я немного упрекнул ее – ведь всю жизнь в деревне прожила, чего бояться-то? А сам вспомнил, как много лет тому назад испугался стука в окно утром –кровать моя рядом стояла.
Рано утром, мартовским воскресеньем, сосед и приятель Рафаилка Галимов махал руками и звал на улицу. Все бы ничего – он знал, где моя кровать стоит, но как он пробрался к окну и почему стоит на снегу на коньках, привязанных к валенкам?
Уговаривать меня долго не пришлось. Через несколько минут я привязал уже тонкими веревками коньки к своим валенкам и проковылял за ворота дома. Только теперь я понял, почему мой приятель был на коньках. Вчера была оттепель с небольшим дождем и подтаявший днем снег накрепко схватился ночным морозом в наст. Правда катались мы по огородам не долго- все выше всходившее солнце топило ледяную корку и мы стали проваливаться в снег.
Коньки у Рафаила были завидные- мы звали их дутики. В небогатое наше детство редко у кого были настоящие и новые коньки или лыжи. У меня были старинные «снегурочки» с загнутыми носами. Зато я мог кататься на коньках прямо по дороге! Поселок наш весь раскидан по пригоркам и укатанные санными полозьями дороги позволяли нам – ребятишкам кататься на санках и коньках морозными днями прямо вдоль по улицам.
В те годы лошадей было много. Не сказать, что через дом, но много. Зимой ездили на санях. На большие деревянные сани устанавливали плетеную из черемуховых прутьев коробушку с невысокими бортиками, бросали туда немного сена для удобства и впрягали лошадь. Если ехали по важным делам, в магазин, в гости- запрягали кошевку. Красиво сделанные сани со спинкой, где удобно сидели двое взрослых. Если кто-то катал ребятню, то нас усаживалось там много- навалом. На лошадях ездили везде и в любую погоду! Вот дороги и укатывались, чуть не в лед!
Особенно много было повозок на Масленицу. Тогда выезжали все. Украшали дуги лентами, привязывали бубенцы, и подвыпившие мужики катали баб и ребятню по деревне. В некоторых дворах держали по две лошади и запрягали парой. Это были зажиточные семьи, в которых было несколько сыновей, а значит работников, ведь убирать сенокос – тяжелая работа. И только один хозяин запрягал своих лошадей цугом. Для этого нужно было иметь особую упряжь и умение управлять повозкой. Звали его Паша-Хархара. Не знаю, откуда пошло это прозвище, но кажется, оно ему соответствовало. Это был не высокий, кряжистый, похожий на цыгана мужик лет 60-ти. Когда он ехал по деревне, все останавливались и смотрели, а Паша громко свистел с переливами и кричал скрипучим, прокуренным голосом:
– Паберегииись!!! Едрит твою в корень!!!
Все расступались, давая дорогу, а он довольный произведенным впечатлением, широко скалился стальными коронками во весь рот.
Так мы катались целый день, а к вечеру, на горе Маяк, что в центре поселка, сжигали чучело – провожали зиму.
Сейчас многое забылось, что-то вспоминается с улыбкой. Не всякий знает, что цугом – это одна лошадь за другой, а парой – это две рядом. Почти не осталось в нашем селе мужиков способных и желающих держать лошадь. Вымирает и меняется наша Российская деревня. Но ей Богу - вспоминается это все с милой, щемящей сердце тоской. Тоской по детству. Когда вся жизнь была у нас впереди, а родители молоды и здоровы.
Вот опять за окном метель, мерно гудит вентиляторами компьютер, а вспоминается теплая печь с проведенным туда светом, кот Васька в ногах и книга. Книга о теплых морях, дальних странах и необычайных приключениях Робинзона Крузо.