Белый… чистый… отражающий синеву предвечернего неба и красноватые отблески низкого солнца. Чистый-чистый, с небольшими неровностями, но… Я затруднялся назвать цвет снега. Это не давало мне покоя. И сказал, словно понял я в этом мире нечто: это белый в темноте. Не серый цвет, не кофе со сливками. Изумительно белый в лучах заходящего солнца, разбавленный закатными отблесками, чисто-белый, но в темноте!
Я ходил и ходил по речным протокам, любовался необычным цветом, и ликовал, словно нечто важное открыл в жизни. И ждал, что наступающий вечер откроет ещё больше.
Лунный свет придавал снегу совсем особенный оттенок. Голубой? Тёмно-синий? Нет! Это был тот же странный цвет — белый в темноте.
Я подошёл к калитке. Дом отбрасывал резко очерченную тень. За домом темень, и снег тёмный — почти чёрный. Но это был тот же снег в темноте, и чёткие границы между светом и тенью, между тёмно-лунным и почти чёрным обозначили и проявили тот единственно верный цвет — белый в темноте.
Или всё же чёрный? Или невероятная смесь белого с серо-синим и полунощно-тёмным? Но чёрно-чернющая темень леса и обрывистых берегов была ещё чернее и гуще, оттеняя белизну всё того же цвета, чистого и прекрасного — белого в темноте.
Сквозь сумрак я созерцал белизну снега. И я подумал: наша жизнь, затягивающе-суетливая и порой такая унылая, кажется нам сумбурной, беспросветной, бессмысленной, лишь в редкий миг до азарта интересной. Но в серости будней оглядишься вокруг и увидишь — всё не зря, сквозь каждый миг проступает белоснежное сияние. И даже суета имеет смысл, если поймёшь однажды, что суета для того и нужна, чтобы перестать в неё верить — и уверовать в сокровенную чистоту Божиего мира.
Фото: Евгений Ямшитов