Спокойной ночи, пацаны!

               

               
     Зимний вечер. Стрельбище. Солнце тусклым блином вот-вот провалится за горизонт. Холод пробирает до костей и оставляет всего лишь один шанс согреться – скорее отстреляться на этой позиции  и пробежаться до другой. «Не  догоню – хоть согреюсь!» Ага, щ-щасс, размечтался! Согреваться будут те, кто в валенках – добротных, армейских на резиновом ходу. «Семушкин, на твою ногу 46-го калибра армия валенок не припасла, сапогами обойдешься.  Так что, не парь мозги и проваливай! Что  стоишь, рот раззявил? Или тебе работку найти?». Н-да, как это там говориться: в ногах правды нет, но правды нет и выше!  Так что, слово старшины – вещее и сомнению не подлежит. Иной раз кажется, что этому слову и сам Господь бог не смог бы ничего добавить. Разве что только на конкретном примере показать вредность   мечтаний о счастливых подарках судьбы...
     И вот, пожалуйста,  несколько дней назад после очередного караула, когда сменный наряд ввалился с мороза в жаркую караулку, то тут же попадает под леденящий взор проверяющего из штаба.
   - Поче-е-му солдат на пост ходит в сапогах на 30-градусный мороз!? -  грозно рокочет штабной майор.
Начальник караула лейтенант Пахвалян (наш взводный)  лишь пожимает плечам и небрежно констатирует:
  - Нету для него валенок
  - А меня это не… Чтобы через пятнадцать минут у солдата были валенки! – рычит проверяющий, прежде чем хлопнуть дверью.
 - Ты слышал? – повернувшись к заиндевевшему Семушкину,  бесцветным голосом вопрошает взводный. - Чтобы через десять минут у тебя были валенки! Время пошло! Да, шинель оставь здесь, не то ты в буфет вместо казармы завернешь.
     Ага, была охота по морозу в одной гимнастерке до казармы бегать! Это ты, лейтенант, сам потом со старшиной объясняйся, а мне снова морозиться, да еше на грубость нарываться ни к чему. Бодренько выбежав из калитки налегке, но с патронными подсумками на  поясе , Семушкин с полминуты потоптался у обратной стороны забора и  шустрым  петушком  влетел обратно в тепло караульного помещения. И, естественно, никто про валенки больше не спрашивал.   
… Ну, ладно. Хоть не просто так  караульные те сутки прошли –  будет чего вспомнить. Да- а- а. А что будет вспоминать предыдущий  караул из четвертого взвода!? Их, бедных, до сих пор трясет. Говорят что от смеха.  Ну да,   рассказывайте! От смеха пальцы не дрожат, когда закурить просишь!  А потеха им выпала действительно классная. Где-то под вечер в караулку заявился все тот самый сумрачный майор. И надо же, прямо пред его «томным» взором на сверкающе отмытом полу с нагло вызывающим видом вдруг чей-то окурок нарисовался. Какая собака его там оставила?  Все оцепенели, проверяющий же как ни в чем ни бывало сцепив руки за спиной не спеша прошествовал мимо, даже вроде как  и отвернулся от лакомой охотничьей  добычи. С задумчивым видом выслушал доклад о том, что ничего существенного не произошло. Потом задал какой-то малозначащий вопрос, и вроде бы направился у двери. А  когда всем уже показалось, что сегодня беда миновала, майор вновь повернулся, покачался на носках сапог, помолчал и, как бы что-то рассматривая за окном, задушевно  произнес: «Пожар». Все повскакали и затравлено  уставились на проверяющего.
 -  Ну, чего ждете? Не знаете, что делать при этой вводной?
Посмаковал секундную паузу и добавил, поднявши палец. – И нападение на караульное помещение!
     Ох, йё-о-о.. Да такую сволочь всей ротой обмочить и заморозить!
  Делать нечего. Одни караульные согласно расписанию похватали автоматы и бросились занимать в сугробах  круговую оборону, другие ухватились за мебель и в последний раз с тоской взглянув   на  довольного собой майора и, не услышав отбоя тревоги, с кряхтением,  шипя матерными причитаниями,  стали выволакивать во двор шкафы и столы, а потом всем скопом потянули и тяжеленный сейф. И  ведь  не успокоился,  гад ядовитый,  пока последний стул не оказался на снегу. А когда показалось, что это –  уже все, финиш и худшего быть же не может,  неугомонный методист-затейник  сейчас же доказал скептикам, что предел воспитательным затеям знает только он сам. С тем же торжественным видом возвысился он над злосчастным окурком и приказал поливать его из двух огнетушителей! После чего еще  походил  вокруг караулки, проверил, правильно ли обороняющиеся распределили сектора обстрелов, и только тогда смилостивился произнести «отбой»... Да, вот уж  ребята согрелись,  так согрелись! До утра дощатый пол от химической  зелени отскабливали! Чем и взбодрились на день грядущий.
  … А вот  сегодня, получается, наша очередь бодриться. Только теперь уже от рассвета до заката на стрельбище.  Морозец в 22  градуса  должен был очень  тому способствовать. И, разумеется, способствовал!  Особенно любимчикам судьбы, кто в стандартные  валенки не помещается…
   Да и вообще, что-то не задался сей  день дурацкий.  Начался он с очередной дури нашего взводного. Он и по жизни-то психопат известный, моментально заслуживший во взводе кличку  БМП – Бешеный Мишка Пахвалян.  Уже, наверное, не одному десятку курсантов нашей сержантской школы на всю жизнь  в печенках и в ночных кошмарах прописался он своей косолапой фигурой, мечущийся вдоль взводного строя со стиснутыми кулаками, и дико ощерившимся тонкогубым ртом под хищно нависающим крючковатым носом. 
     - На Пентагон работаете, товарищи курсанты, … вашу мать! – визгливо орал он. - Почему опять конспекты не подготовили? Мигунов, где твой конспект?
     - Товарищ лейтенант, не успел я. Старшина время даже на подшивку воротничков не оставляет
      -Время!? У вас у каждого в день восемь часов свободного времени!
       -Какие восемь часов!?
       -А после отбоя которые. Вы что же, раздолбаи, в армию спать приехали? Равняйсь! Отставить! Равняйсь! Смирно! На плац бегом марш! Три круга вокруг казармы всем, рохли недоделанные!!
   … А вот сегодня он и вовсе самого себя превзошел, козел. Когда рано утром рота с оружием и снаряжением погрузилась в электричку и покатила на стрельбище, то, не доезжая двух остановок до деревни Сергейцево (места выгрузки),  Пахвалян неожиданно дал команду «Третий взвод – на выход!»  Ну, выскакиваем на платформу, а с нее строем по двое топаем в чисто поле. По колено в снегу и в сильнейшую пургу. Ветер воет, снег метет и в десяти метров ни фига не видно. А наш придурок, знай себе сопит и чапает чуть сзади. «Держать направление, шире шаг! Подтянись!» Куда держать, ты что задумал, идиот? Наконец, минут через десять  взвод останавливается. «Нале-ву! Равняйсь, смирно!» Взвод застыл и покорно стал ждать  продолжения банкета,  врастая  в наметаемый сугроб. 
        - Мотопехотный взвод армии США, - открыв общую тетрадку, торжественно начинает вещать наш БМП, - организационно входит в состав мотопехотной роты и в своем составе содержит…
         Пристально обвел взглядом курсантов, а затем продолжил свое увлекательное повествование. Монотонная речь под пронизывающий ветер с ключей снежной крошкой очень быстро вводит всех в оцепенелую прострацию.
       - Асмолов! Повторить!- неожиданно визжит Пахвалян.
       - М-м-м…
       - Так сколько в мотопехотном взводе винтовок М-16?
        - В-в-в…
    Семушкин косится на соседа и с ужасом замечает, что от бокового ветра со снегом на лице у курсанта образовалась ледяная корка и не тает! Челюсть Витьке Асмолову видимо начисто  свело и поэтому ни из его рта раздается только мычание
       - Ах, бедненькие, замерзли! Ну, сейчас согреемся. Взвод, к бою! Цепью, интервал два метра, в атаку вперед! .. Правое плечо вперед, прямо! Держать интервал! Правое плечо вперед!
      Пробороздив широченный круг по полю, взвод оказывается на прежнем месте. Да уж, действительно согрелись, аж до пота в три ручья. 
       - В мотопехотную роту входит также группа  связи…, -  как ни в чем ни бывало продолжает свое чтение лейтенант.
     …Часа через два, когда метель уже кончилась и выглянуло мутное февральское солнышко, наш третий взвод наконец-то притащился на стрельбище. К этому времени остальные уже отстрелялись по двум упражнениям. Что сказал ротный нашему БМП, да сказал ли что-нибудь вообще, осталось в тайне, но на полчаса нашему взводу сам ротный дозволил отогреться в котельной при полевой казарме (в самой казарме, в которой вода едва не замерзала, мы бы и до вечера не оттаяли).
 Ну, а дальше пошло дело веселей. Пообедали в опять же  полумерзлой столовой, причем каждый своей ложкой, хранимой за голенищем (в полевой «харчевне» их видимо отродясь не было). Затем отстрелялись из бронетранспортера по дальним целям и по мишени «пулемет». Ну, а потом опять озябли, конечно. Но уже не так чувствительно. А тут потихоньку и вечер подступил. В сгущающихся сумерках наш и  второй взвод спешно погнали на огневой рубеж последнего на этот день упражнения
        - Семушкин! К командиру роты на вышку наблюдателем. Живо! - неожиданно скомандовал замкомвзвода сержант Косицин.
     Ну и ладно. По ростовым мишеням еще и завтра настреляемся. Не снимая с плеча свой пулемет, Семушкин стал карабкаться по металлическим ступенькам.
       На командной вышке уже присутствовал руководитель стрельб наш ротный собственной персоной и, конечно же, божье наказание третьего взвода Мишка Пахвалян. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять:  ротный, старший лейтенант Чернов, (имеющий в роте кличку «гвардии старлей Квадратный»), также пребывает не в лучшем настроении. Ну, понятно, рота отстрелялась хреново и старлею предстоит очередной разнос в штабе батальона, после которого, как водится, он с ревом, слышимым еще  пятьдесят метров до казармы, врывается в помещение роты и  начинает проводить воспитательную работу среди личного состава, в результате которой ряды шинелей с вешалки  оказываются сорванными на пол, а из умывальной сначала раздается грохот ведер и скамеек, а затем выскакивает дневальный с содой на морде,  вслед за ним летит швабра с тряпками,  а уж затем с матерным лаем показывается и сам старлей Квадратный.  Н-да , Семушкин, попал ты ягненочком в клетку  с медведем и волком!
   К счастью, ротный был слишком озабочен и ему было не Семушкина.
    -Ну, если еще и здесь облажаемся… -  Чернов нервно оглядывает огневой рубеж, затем орет он в рупор.  - Эй, операторы, мишени готовы, проверили?
    - Так точно, - раздается издали.
   Хотя уже и довольно сумрачно, видимость оставляет желать лучшего, но мишени на фоне черной полосы леса просматриваются пока еще достаточно хорошо.
      - Ну, начнем, пожалуй.
    Старлей снова подносит рупор к губам
   - Внимание! На огневой рубеж бегом марш!
    Плотной шеренгой солдаты с автоматами бросаются к своим огневым ячейкам.
    - Заряжай!
    Дружное клацанье затворов.
   -  Поочередно, доложить о готовности к ведению огня!
   - Первый готов!
   -  Второй  готов!
   -  Третий….
  Наконец  о готовности прокричал и  последний,  двадцатый.
   - Внимание! По ростовым мишеням… три по цель… короткими…
    - Патронов нет! - опережая заветное окончание команды «Огонь!» раздается чей-то вопль
    - Что-о-о!  Да я вас б… Какого хрена! О чем раньше думал?! - старлей в сердцах грохает рупором об стол, -  Разносчики патронов, срочно обеспечить раздолбаев…Кто там еще?
     Короткая суета на огневом рубеже, наконец, разносчики отбегают назад.
  - Ну, все? Разобрались? Доложить о готовности!
     Вновь слышатся поочередные крики о готовности. И вдруг…
  - А мне-е-е-е!!
  -  А... а .. тебе?!  Сейчас я лично в пасть накидаю. С твоим же  дерьмом в придачу!! Мы будем сегодня стрелять или нет?!
   Старлей вытирает платком шею. Рука его заметно дрожит.
    - Ладно, все! Доложить о готовности!
    Все начинается сначала.
 - …двадцатый готов!
    - Внимание! По ростовым мишеням… три по цель…
     - А у мэнэ не встало!!!
   Вот ведь как хитро все устроено!  Недаром говорится:  если уж из дырявого мешка  зерно  начало сыпаться, то уж одним или  двумя зернышками дело не закончится.  И конечно для собирателя приключений и всяческих передряг  Андрюши нашего Горченко эта прореха дня пройти мимо никак не могла.  Андрюша – личность, надо сказать,  примечательная во всех отношениях. Огромного, более двух метров  роста,  всем своим флегматичным видом выражал он презрение  к этой глупой затее под названием служба («Та,  воно мэнэ уже усе обрыдло…»).  Неспешным медведем, вразвалку пересекал увалень Андрюша полосу армейского бытия, будучи совершенно нечувствительным ни к каким требованиям, угрозам и даже наказаниям. Невозможно было воздействовать на него никак, даже физически, ибо огромные кулачищи  в купе с шестипудовым весом даже у старшины отбивали желание его как-то воспитывать. И это все в  сочетании с непробиваемой невозмутимостью.  Впрочем, службу он тянул вполне сносно, да и то, кажется, лишь потому, что не хотел слишком подводить других. В этом отношении он был не совсем уж и пофигист и к мучениям других относился  вполне сочувственно.  И, тем не менее, он был неизбывной головной болью для всего командного состава роты, поскольку не в силах  был отказать себе  в желании время от времени устроить какую-нибудь  очередную каверзу и хохму, ожидание которых  однокурсников держало в радостном предвкушении, а начальство в тревожном ожидании. Так, например, однажды в  один из субботний парко-хозяйственных   дней, когда наша рота, натурально вся взмыленная, начищала и надраивала казарму,  старлей Чернов неожиданно застает нашего Горченко, балденно пожирающего пирожки и коржики в гарнизонном буфете. На вопрос задохнувшегося от возмущения ротного, что он, курсант, тут делает,  фирменный раздолбай Андрюша невозмутимо отвечает, что выполняет приказание старшины. «Вин  дюже сердитый був,  послав менэ до пяти веселых букв, не сказав  яких.  Ну, я  разумив,  що це буде БУФЕТ!  И вот я  тут!»...  Да и еще много было чего. Теперь вот…
 ...- А у мэнэ не встало!!
   - Э... Это еще кто там? - ротный растеряно смотрит на Пахваляна.
    - Да  этот... Горченко, ити его мать, - скривившись, обреченно отвечает  наш  взводный, - опять видать у него  что-то не слава богу!
    -  Андрюша, милый, - вкрадчиво заворковал в рупор старлей, - Что у тебя там не встало? Что  у тебя встать не смогло? Ружье или в штанах  не встало?  Знаешь, я ведь сейчас спущусь и оторву к едрене фене все не вставшее. Ты меня понял, раздолбай …банный, гнида козлиная?
    - По-о-онял!  Мишень не встала!
    - М...м... мише-е-нь!? Оператор, падла, в чем дело, почему мишени не работают?
     - Да  брешет он, салага! – слышится возмущенный дембельский вопль оператора. -   Вон у леса торчит. Не видит ни хрена!
    - А-а-а! -  благодушно тянет Андрюша, под сдерживаемое повизгивание курсантов. - Це ж я не на туды дивився!
… В полевую казарму после ужина рота ввалилась  вполне довольная собой и  очередным зачеркнутым днем в солдатских  календариках. Все прошло не так уж и плохо. А могло ли оно пройти лучше или хуже…,  да пёс его знает,  чего гадать?  Пережили предыдущее, переживем и предстоящее. Хоть и спать придется в едва подтепленной казарме на матрасах прямо в бушлатах и шапках. Фигня!  Семушкин с наслаждением вытягивается  на койке.  Ноги вроде бы в норме, жрать почти не хочется – все путем! А послезавтра в Большой казарме его наверняка ждет письмо из дому. И уж эту-то радость  даже  змей-старшина не сможет омрачить.
… Отсветы луны на окне начинают бледнеть и расплываться, веки тяжелеют.
   Ну, спокойной ночи, пацаны!
                Февраль 2013г.