Реквием по маме из Одессы

        Сверкающая белизной колонн беседка на фоне такого ярко-голубого неба и  ослепительно-лазурного, в солнечных бликах-звездочках моря, что я вся – удивление и восторг. Это мое первое детское воспоминание. Мне три года. Родители привезли меня на мамину родину в Одессу. Мы идем обедать в ресторан, в белую беседку с колоннами. Что я ела – не помню, помню только необычайно голубое небо и лазурное море. Потом мы вернемся домой в Приморский край, но всегда со мной будет Одесса: в маминых рассказах, ее особом одесском говорке, песнях и глазах.

      «Дывлюсь я на нэбо, тай думку гадаю, чому я нэ сокил, чому нэ лэтаю…»,-- пела мама приятным голосом с бархатными грудными нотками. И еще была у нее любимая, «утесовская»: «Ты одессит, Мишка, а это значит, что не страшны тебе ни горе, ни беда…» и еще: «…врывается в Одессу, в мой город долгожданный, последний из Одессы ушедший батальон". Когда мама пела, в глазах у нее появлялось особое, нежное выражение. Это были воспоминания о ее любимом городе, о старшем брате Мише, погибшем в сентябре рокового 1941 года, о школьном друге Вале Журавлеве, расстрелянном в оккупированной фашистами Одессе.

       Слова «оккупация» , «эвакуация» впервые мне объяснила мама. И про трассирующие немецкие пули, с чудовищной разноцветной красотой пронизывающие ночное южное небо, чтобы осветить транспорт, на котором эвакуировалась мамина семья, я узнала тоже от мамы. Последним транспортом, на открытой палубе семья пересекла черту из небытия в будущее. Боясь трассирующих пуль, бабушка закрывалась клеенкой. От трагического до смешного один шаг.

-- Почему вы не уехали раньше?

-- Твой дед был главным бухгалтером банка и не имел права уехать, пока не сдаст все наличные деньги и ценности военному коменданту.

--/--

        О, чудесная милая Одесса! Я полюбила тебя всей своей детской душой так, как тебя любила моя мама. Я приехала к тебе, нашла парк имени Шевченко, где стоит памятник Матросу, освободителю Одессы. Одесситы называют его Мишкой-моряком из песни Леонида Утесова: «Ведь ты моряк, Мишка…». Помните? Я нашла и старинный дом на улице Кирова с уютным двориком, где был фонтан и рос старый каштан, по которому лазила в детстве моя мама. Я поднялась на второй этаж по деревянной лестнице, держась за широкие перила, отполированные всеми детскими попками, выросшими в этом доме, и меня встретила мамина подруга детства и провела в комнату, где до войны жила моя мама и стоял огромный в полкомнаты рояль. В этой комнате живут внуки того самого Котляра, который до войны уговаривал моего дедушку, главного бухгалтера банка: «Мы с вами такие дела сможем провернуть!»  Дед сказал: " Я хочу спокойно спать в своей постели". Котляра регулярно сажали и выпускали. Родители мамы были бедны, но счастливы.

--/--

        В десять лет я поняла, что родилась в стране, где название моей национальности звучит чуть ли не ругательством. По конституции СССР мы все были равны, но и сейчас еще есть люди, мечтающие о черте оседлости и проценте, ограничивающем поступление маленьких национальностей в высшую школу.И пока что Патриарх Православной Церкви, в отличие от Папы Римского, не просил прощения за погромы.

-- Мама, а у вас  в Одессе, в твоем классе был антисемитизм?

-- До войны не было. Пол-класса были евреи, пол-класса – украинцы. Мы все жили очень дружно. А вот после войны… Антисемитизм появился. Это фашисты его принесли, чтобы нас всех рассорить.

        И еще об одном хочется рассказать. Сейчас принято поэтизировать одесских воров. До войны мама ехала в одесском трамвае и стала свидетелем вот такого случая. Карманник резал сумку одной дамы, а восьмилетняя девочка заметила это и сказала на весь трамвай: «Тетя, вам сумку режут». «Больше ты ничего не увидишь»,-- прошипел вор и, резанув ребенка по глазам бритвой, спрыгнул с трамвая и скрылся. Так что бабелевский  Беня Крик никогда не вызывал у меня симпатии.

                --/--

         Они познакомились в Йошкар-Оле в 1943 году. Папа заканчивал военно-воздушную академию, а мама была эвакуированная из Одессы. Потом они два года переписывались, как тогда было принято, а когда война закончилась, папа приехал в Одессу свататься. Они расписались в одесском ЗАГСе на украинской  «мове» и стала мама «жiнкой», а папа «чоловiком”.

И получил молодой лейтенант назначение в Китай и с веселой красавицей-женой отбыл в порт Дальний. По маминым рассказам я изучала географию.

О китайцах мама рассказывала много. Они очень трудолюбивы и берегут своих жен. Жены не только не работают в поле, но и не готовят еду, только следят за детьми.  Часто ли в России такое встретишь?  Не от того ли проблемы с рождаемостью?  Хозяин со старшими сыновьями приходил вечером с поля, ставил на огонь чан с водой, резал мясо, варил пищу. Когда мама угощала хозяина тушенкой, он всегда спрашивал: «Мадам, му-у?» и показывал рога, на что мама отвечала: « Чушка,  не бойтесь, ешьте». В Китае корова – священное животное. Однажды мама несла что-то тяжелое, хозяин заволновался: «Мадам, пухо (плохо), деток не будет». Маму очень любили младшие дети, особенно малыш Син-То. Он приносил таз с водой, мылом мыл уши и шею и спрашивал: «Лиля, хорошо?»

Всех русских женщин китайцы называли «мадам», а мужчин «капитан». Оригинально просили на рынке милостыню китайские нищие. Сначала очень жалобно: «Капитан, папы нету, мамы нету», хотя они уже взрослые, лет за сорок, а потом вдруг быстро и хищно: «Капитан, деньга давай!» Этот способ напоминает рекламу биологических добавок на Радио России. Сначала долго и сладко навешивают лапшу на уши наивным пенсионерам, а в конце очень быстро: «Является биологически активной добавкой!» Старые мозги не среагируют на резкую смену темпа речи и не поймут в чем дело. А юридически все соблюдено, так сказать предупредили, что это не лекарство, а добавка к пище.

Однажды мама услышала на улице страшный крик. Китаец, проходивший мимо, сказал: «Карабчи, мадам!», то есть вору отрубили руку. Это древний обычай. Дверных замков в Китае нет. Жестоко? У нас в микрорайоне Щербинки воры обокрали квартиру, а 8-летнюю девочку, закрывшуюся от них в ванной, убили, чтобы не было свидетеля. Вышибли дверь и убили. Когда их допрашивали, сказали, что не собирались никого убивать, нечаянно получилось. Одно преступление рождает другое, более жестокое. Так может быть китайцы правы?

          --/--

        Жизнь жены военного офицера-дальневосточника очень непростая. Муж, главный инженер полка, целые дни, а часто и ночи, на аэродроме. Каждые два года, а то и полгода, переезд семьи на новое место. Мебели нет, только казенные ящики для вещей и «солдатские» табуретки. Приезжаем в январе на Сахалин, поселок Леонидово, дают нам комнату в бараке. Папа бегом на работу, я в школу, а мама остается одна с трехлетней сестренкой и с этими ящиками. Возвращаюсь из школы. В доме уют, чистота,  все ящики закрыты белоснежными скатертями с вышитыми «крестиком» красно-синими узорами и петухами. На окнах веселые занавески. Пахнет щами, капусту принесла соседка, такая же офицерская жена. Тушенку дали в пайке. А как мама умела обмазать печку, растопить ее углем-антрацитом, если дровами, то это счастье. Стирали в корыте, полоскали в ледяной воде на колонке. Маленькие изящные руки ее, умеющие играть вальсы на фортепьяно, всегда были обветрены. Но в доме полный порядок.

Спасибо тебе, мама, что научила меня стойкости в жизни, если плохое настроение -- чистить кастрюли, плиту, раковину. Не страшно, если деревянный дом стоит в центре большого города, но нет в нем ни воды, ни слива и печное отопление. Главное, есть чистота и уют, а когда в печке прогорят дрова и уйдет дым, можно отворить заслонку и, ах, какой чудесный жар исходит от желто-красных углей! Как хорошо сидеть, обнявшись, и глядеть, как «дышат» жаром угли и танцуют по ним голубые огонечки. Страшно, если из дома уходит любовь, тогда падают руки у женщины, и дом превращается в берлогу, куда никому не хочется возвращаться. Мы с мамой избежали этой участи, слава Богу.

         Но пришло печальное время, и уже нет в этом мире весёлой мамы-одесситки, певуньи и рукодельницы Пусть мои воспоминания будут памятником маме, терпеливой еврейской женщине, впитавшей все самое лучшее, что есть и в ее маленьком народе, и в украинском, и в русском,и в марийском, среди которых она жила. Женщины, читающие эти строки, не правда ли дом стоит на нас? А мужчины – это наши дети, играющие во взрослые игры.

Спасибо, мама, низкий тебе поклон.