Я глянула на часы. Уже давно за полночь. Неплохо бы вернуться без шума и наконец-то суметь нормально отдохнуть. Ибо неизвестно ещё, во сколько нужно завтра вставать. Пока что ничего хорошего новый день не предвещал.
Подул прохладный ночной ветер, и я подняла ворот короткой джинсовой куртки, ускоряя шаг и ныряя в едва освещённый шелковыми фонарями переулок. Руслан, не дождавшись меня, сразу отправился в гостиницу, чтобы переговорить с продюсером, а также сообразить, где теперь как можно скорее раздобыть нового переводчика.
Ву пока не приходил в себя, и врачи спокойно, но твёрдо сообщили, что никого к нему не пустят. Диагноз не радовал — перелом бедра, руки и сотрясение мозга. Для меня оставалось огромной загадкой, как такое могло случиться, и где Ньеп нашёл эту проклятую машину. Учитывая, что во время Фестиваля в центре города запрещается пользоваться транспортом, и вьетнамца нашли не на окраине Хойана, становилось ещё непонятнее.
Свидетелей оказалось двое — старый монах по имени Те, случайно оказавшийся в этих местах, и четырнадцатилетний мальчишка, который сопровождал почтенного старца в пути. По их словам, машина выскочила прямо на тротуар и, задев Ву, так же стремительно скрылась. В общем, приятного было мало.
Я вышла к реке и быстро зашагала вдоль берега. Чего не говори, но ночь, которая обернула своим бархатным покрывалом замерший древний город, была чем-то сказочным и невероятным. На небе уже скрылись под чёрными тучами звёзды и луна, и узкие улицы освещались только жёлтым теплым сиянием фонарей. Стоит упомянуть, что дома, стоящие на берегу Тху Бон, тоже не остались без символа фестиваля. Исходящий от них свет отражался в тёмной зеркальной воде искрами, яркими цитриновыми и бледно-золотыми, будто заморожённый лёд, в который превратились лунные лучи. Свет, что исходил от фонарей, сделанных руками трудолюбивых жителей старого города.
Откуда-то доносилось мелодичное пение и ритмичные удары барабанов, дающие понять, что праздник во всём разгаре и там, в центре, все веселятся.
Чего ни говори, особенный народ. Замечательный, не во всём понятный для таких, как мы, но всё же замечательный. Если память не изменяет, то на территории Вьетнама в древности было не одно государство. А предками современных вьетнамцев считаются лаквьеты, которые, по сказаниям являлись детьми великого дракона Лак Лонг Куана и феи-птицы Ау Ко. Они приняли силу и мудрость от своего отца и нежность и доброе сердце от матери.
Гостиница, где мы остановились, считалась крохотной даже по местным меркам. Но нам особо много не требовалось. А если ещё и учитывать то, что самым главным для съёмочной группы было хорошо выспаться, то маленькие комнатки и немногочисленный, почти бесшумный персонал — лучшее, что могло быть. К тому же, гостиница находилась на берегу реки, в результате чего была возможность использовать не только сухопутный, но и водный транспорт.
Проскользнув в крохотный холл и кивнув в знак приветствия нашему хозяину, я быстро поднялась на второй этаж и сразу же оказалась в своём номере. Нужно ли говорить, что поселили нас с Бахамутовым вместе, по причине того, что он большой, а я наоборот. Точнее, нельзя было сказать, что я уж совсем мелочь, но в присутствии Руслана любой мог почувствовать себя этаким мелким экспонатом из музея. Но при моих ста семидесяти сантиметрах и достаточно изящном, хоть и не хрупком телосложении, было достаточно сложно тягаться в размерах с оператором. С другой стороны, здесь это даже чем-то помогало. Я не выделялась среди местного населения, как гигант Бахамутов, и вызывала у людей больше доверия.
Сняв одежду, я быстро стянула тёмные волосы в хвост и пошла в душ. При этом, по дороге ещё умудрившись задеть коленом тумбочку, зло зашипела на весь свет, в особенности на жителей Конг Хоа Са Хой Тю Нгя Вьет Нам (именно так звучит на местном наречии Социалистическая Республика Вьетнам), которые порасставляли мебель в совершенно не предназначенных для этого местах.
После горячего душа всё как рукой сняло, и я, наконец, почувствовала себя человеком. Сонным и желающим поскорее лечь спать, но, тем не менее, человеком.
Отсутствие Руслана меня не удивляло. Скорее всего, до сих пор сидит в скайпе и объясняет господину Савинскому в каком положении мы оказались.
Кстати, стоило заметить, что дружба у Руслана и Олега Дмитриевича была давней и крепкой, поэтому все вопросы решались достаточно быстро и без лишней волокиты. Правда, остальным членам нашей команды такое не светило.
Лично меня это ни капли не расстраивало. Мне нравилось работать и постоянно находиться в движении. К тому же — в окружении профессионалов и людей, которые безумно увлечены своим делом.
Повесив одежду на стул, я вдруг вспомнила о "подарке" Ву и осторожно вынула коробочку из кармана.
— Не люблю я эти сюрпризы, — пробормотала я, ставя её на стол и окидывая крышку. При вечернем освещении двухголовый дракон сиял так, словно внутри агатовой оболочки горело тёплое мягкое пламя.
Устроившись на постели, я молча смотрела на фигурку, так и не в состоянии отделаться от какого-то странного ощущения, что ей не одна сотня лет. Разум подвергал сомнениям такие помыслы, так как в археологии я понимала мало, не говоря уже о том, чтобы вот так, благодаря только одному визуальному осмотру, определить возраст той или иной вещи.
С этими размышлениями я и заснула, так и не дождавшись прихода Бахамутова.
… Ветер, что дул со стороны реки, не был ласковым и тихим. Сильные и стремительные порывы, казалось, хотели разорвать блаженный покой безлунной ночи над Хойаном. Они приносили странную, необъяснимую и чарующую сердце мелодию, которая пронизывалась томной и страстной мукой, а также странным завораживающим ритмом, который заставлял выйти из полудрёмы и попытаться понять, что происходит.
Находясь на грани между сном и явью, я встряхнула головой и, кое-как поднявшись с постели, побрела к окну. Странная музыка. Мне такой никогда не приходилось слышать. Может, на улице продолжается праздник. И вьетнамцы играют на своём знаменитом дан бау — инструменте, у которого всего одна струна и вся мелодия зависит только от мастерства музыканта? Правда, то и дело было слышно, что в протяжную, медленно и сладко переливающуюся мелодию, врывались звонкие удары. Словно кто-то играл на миниатюрных медных гонгах Кыа Ма, которые, если выставить в ряд, то займут всю Азию.
За окном не было людей. Во всяком случае, никто не попадался на глаза. Но в тёмной воде Тху Бон ярко вспыхивали и дрожали янтарные отблески фонарей. Мелкие волны безостановочно накатывали на берег, оставляя на песке какое-то странное красновато-оранжевое свечение. Чем выше поднимались волны, тем громче звучала музыка, заставляя позабыть обо всём, и только чувствовать, как сердце бьётся в такт ритму гонгов, видеть как чёрная вода расцветает огненными цветами, что держатся несколько мгновений и опадают тут же на песок, рассыпаясь прозрачными каплями. Даже не в состоянии предположить, что это такое, я обернулась и замерла, не в силах пошевелиться.
Оставленный на столе дракон сиял, словно сердоликовый факел, от которого во все стороны разбегались ослепительные искры. Те предметы, куда попадали последние, будто выпивали их сияние, сами становясь частью этого пламенного безумия.
Разумных объяснений происходящему не было. Так же, как и тому неясному ощущению, словно меня обхватили невидимые руки и тянули из номера, подальше от людей и как можно ближе к воде.
И почему-то сейчас было совсем неинтересно, что в таком виде появляться вне дома неприлично. А там, где происходят такие вещи, от которых волосы становятся дыбом — тем более.
Сама не поняв, как оказалась на улице, я медленно и неуверенно, спотыкаясь почти при каждом шагу, направилась к реке. Возникало какое-то странное ощущение, что я это делаю не по своей воле, а по чьему-то принуждению.
Тху Бон, тем временем, и вовсе перестала быть похожей на то, что я видел раньше. Теперь вместо спокойного медленного течения в нескольких шагах от меня бушевал и ярился пламенный ад: брызги превращались в искры, волны становились огненными языками, а зеркальная гладь в итоге превратилась в раскаленную лаву, в которой возникали взрывы и адские пляски пламени.
Странность проявлялась только одна — этот огонь не обжигал, да и никакого тепла от него не исходило. То, что это не дело человеческих рук, я сообразила уже давно. Однако, пояснить это каким-то аномальным явлением тоже было весьма затруднительно.
В какой-то момент я смогла разглядеть, что на фоне этого огня движутся причудливые фигуры, то расплываясь и подрагивая, то вновь обретая четкие очертания. Толпа. Точнее армия — высокие статные воины, чьи доспехи блещут так, что затмевают солнце, а неведомое грозное оружие направлено на противника. Кто эти воины — понять невозможно. Разве что, если сильно напрячь зрение, то возможно разглядеть, что это монголоиды. Однако это слишком общее определение. Они напоминали современных жителей Юго-Восточной Азии, но в то же время в них было что-то такое, что заставляло воспринимать их как тех, кто стоит на более высокой ступени развития. В них было что-то нечеловеческое. Хотя… Если мне удалось рассмотреть верно их противников, то те существа были вообще невообразимы. У меня возникла ассоциация с мифическими драконами, которых так любят вьетнамцы. Они казались огромными и сражались бок о бок с человеческими бойцами, чьи доспехи, наоборот, были чернее, чем ночь, а оружие являло собой нечто длинное и тонкое, напоминающее причудливую металлическую сеть. Бой длился бесконечно. Или мне это только показалось? Неясно почему, но те, кто воевал вместе с ящерами, начали отступать. В то время как сияющие огнем, словно миллионы солнц, воины одерживали победу.
"Глупость, — подумала я, — какая глупость".
И, словно услышав эти мысли, один из драконов резко повернул голову в мою сторону и посмотрел прямо в глаза. Я вздрогнула. Это не были глаза зверя. Безусловно, в них было что-то дикое и пугающее, однако бесконечная мудрость и что-то такое, что заставляло сделать шаг навстречу, на какое-то время сделали так, что я, как завороженная, смотрел в ответ.
Неожиданно в один миг всё исчезло. Стихла оглушающая музыка, и потухло неистовое пламя, словно наконец река сумела восстановить свои права и занять надлежащие ей территории.
Через миг я сообразила, что нахожусь тут не одна. По пояс в воде стоял высокий смуглый мужчина. Достаточно молодой, чтобы быть преданным и выносливым воином своего правителя, однако уже и достаточно зрелый для того, чтобы пользоваться уважением среди своих соратников. Мысли казались невероятно глупыми, однако они происходили всего лишь от ощущений, которые возникали при взгляде на него. Кожа горела словно янтарь, где спрятано древнее солнце; черные волосы касались плеч, из-под хмуро сведённых соболиных бровей на меня смотрели гагатовые глаза. Спокойные, яркие, невероятно живые. Мужчина сделал шаг вперёд. Потом ещё один. Ещё и ещё, медленно, но верно приближаясь ко мне. Обнажённый торс обвивала диковинная татуировка в виде агатово-алого дракона. Самым невероятным было то, что зверь казался объёмным и движущимся, будто рисунок ожил и теперь вместе со своим хозяином внимательно наблюдал за мной.
Меж тем, пока я заворожено разглядывала эту картину, воин приблизился ко мне. Став практически вплотную, подцепил подбородок пальцами и резко вздёрнул моё лицо вверх.
Я попыталась было возразить против такого обращения, однако тело окутало какое-то странное оцепенение — не то что возразить, вымолвить слово не представлялось возможным.
В тёмных глазах незнакомца неожиданно появилась мягкость и какая-то необъяснимая нежность.
— На-Теру, — еле слышно произнёс он низким, завораживающим голосом и, не давая опомниться, быстро прижался к моим губам, обжигая, словно огонь, невероятным нечеловеческим поцелуем, испепеляя всё желание сопротивляться.