9
Светлана Анатольевна уехала в Запорожье после тяжелого разговора с сыном. Эльза под предлогом, что надо срочно бежать в магазин, ушла подальше – в парк, переживать. А когда вернулась, дома никого не было. Нашла на столе записку От Светланы: « Денис будет ночевать у Норы, так он сказал. Не ждите его и не переживайте. Спасибо за все! Обнимаю, С.»
Произошла эта ссора в конце декабря, и с тех пор в квартире у Эльзы поселилась тревога. Так бывает, когда кто-то в семье серьезно заболевает, и все о нем переживают тайно, скрывая это от самого больного.
На Новый год Денис уехал в Запорожье, и оттуда уже вернулся примиренным. «Он ершист, но любит свою маму. Мог бы и с друзьями отпраздновать, звали его, но выбрал семью. Все-таки тоскует по ней. Наверное, боится показаться всем маменькиным сынком, оттого и ершится, « – думала Эльза чуть ли не с радостью, хотя чего было радоваться ей, оставшейся в одиночестве?
Она полуночи и не стала ждать. Посмотрела какой-то концерт по телевизору, удивляясь безголосым певцам, прыгающим по сцене, словно кузнечики, и легла спать. Ее разбудил телефон. С перепугу Эльза кинулась в прихожую, схватила трубку, шепнула: – Что случилось?
– Новый год случился, Эльза Кирилловна! Поздравляем – раздался веселый голос Дениса. – Вы случайно не заболели? Разве не отмечаете? Мы вас разбудили?
Если бы все это говорила Светлана, Эльза бы даже немного рассердилась: она что - не понимает, что в одиночестве отмечать Новый год – это событие грустное, а никак не радостное?! Но звонил Денис, да еще незнакомо оживленный, счастливый! Ее вспомнили! Конечно, это вспомнила Светлана, она же и велела поздравить, догадалась Эльза, но сам факт…
Господи, она даже расплакалась, слушая всякие добрые пожелания. И когда Денис испуганно спросил «Что случилось? Мне приехать»?», а Светлана перехватила трубку, Эльза уже плакала счастливыми слезами. Он готов приехать!
– Ничего, моя девочка, это я так – дура сентиментальная, потому что. Рада звонку!
После недолгих обменов комплиментами и пожеланиями Эльза действительно ощутила праздник в душе и даже включила телевизор, окончательно проснувшись.
В середине января Нора пригласила ее на спектакль в Оперный театр, где пела партию Керубино в «Свадьбе Фигаро» Моцарта.
Готовилась Эльза, как на собственную свадьбу. Даже навела легкий макияж на поблекшее лицо: подрисовала стрелочки в уголках своих голубых глаз, когда-то ярких, словно васильки. Стрелочки должны были означать ресницы, что тоже были когда-то подлиннее нынешних. Подкрасила губы. Впрочем, это она делала всегда. Но все вместе сейчас действительно молодило ее. « Чтобы не позорить детей», – подумала Эльза, которой казалось, что рядом с юными лицами стыдно выглядеть древней старухой.
«Дети», то есть Денис и Нора, ее встретили у входа и вручили бесплатный билет на четвертый ряд – как родственнице. Это было неожиданно и приятно. Нора тут же убежала переодеваться, а Денис повел Эльзу в зал – устраивать на место. И сам сел рядом. Вот когда от гордости она чуть не лопнула!
Недалеко рассаживались и студенты консерватории, многие из них уже были знакомы Эльзе. Они приветствовали Дениса жестами, и тот улыбался в ответ.
Зал тихо гудел, наполняясь. Эльза удивилась, как много народу собралось на премьеру спектакля, и это тоже было неожиданно приятным для нее: свой город она считала большой провинцией.
С первыми же звуками оркестра ее охватило привычное волнение. Что у Норы красивое меццо, Эльза знала, но что девочка еще так прекрасно играет – не подозревала. Та казалась ей слишком сдержанной для своей артистической профессии.
На сцене происходило чудо. С каждым появлением Керубино зал взрывался аплодисментами. Еще бы! Лукавый паж, влюбленный в свою госпожу, с глубоким волнующим голосом, так красиво пел, так непринужденно и легко двигался на сцене, так естественно творил свои шалости, что Зал одобрительно смеялся, поверив в этого мальчишку. Нора на сцене жила! Эльза готова была снова в нее влюбиться.
Она покосилась на Дениса: тот замер и жадно смотрел на сцену. Эльза невольно улыбнулась. Она понимала: такую девочку можно любить без памяти.
– Нора – чудо! Лучше всех, – шепнула ему, получив ответную улыбку.
Хотя Моцарта Эльза и любила, но эта комедийная опера раньше оставляла ее равнодушной. Только партия Керубино казалась ей выразительной в музыкальном плане. Так было и сейчас. Правда, невольно она любовалась и графиней, которая была хороша: стройная и красивая певица с очень мелодичным сопрано. А вот Фигаро показался Эльзе нескладным и нарочито игривым. Правда, голос у него был сильным, и Эльза даже удивилась: откуда в провинции такие голоса?
Было досадно за скудные, почти условные декорации. Хотелось праздника и здесь. Невольно вспоминались роскошные декорации времен ее молодости.
Когдаже опустился занавес, и на сцену вышли все исполнители, Эльзе даже стало жаль всю труппу: цветы достались одному Керубино. Графине вручили очень скромный букетик. Фигаро ушел ни с чем. Но все улыбались, лица не потеряли. Счастливая Нора принимала поцелуи и букеты, словно это она была главной героиней на сцене. Публика еще долго аплодировала стоя.
Да, за Нору можно было не переживать. Она явно относилась к баловням судьбы. С этой мыслью к Эльзе вернулась прежняя обида за Дениса, у которого не все так прекрасно складывалось.
В марте Игорь Павлович уехал на гастроли в Испанию. Денис остался без преподавателя. Об этом он рассказал не Эльзе, а своей матери – по телефону. Эльза слышала из кухни, как мальчик нервно отвечал Светлане:
– Мама! Я сам знаю, что делать! Да лучше заниматься в одиночку! Кто? Не возьмет меня Валерия Константиновна! Она работает только с девочками. Нет, просить не буду!
С кем же он теперь занимался, Эльза так и не поняла. Денис уходил рано, возвращался поздно. На все ее вопросы отвечал любимым словечком: нормально, уже ненавистным для Эльзы.
Нет, она напрасно пыталась занять место родной бабушки в сердце своего квартиранта. Тот был по-прежнему вежлив и сдержан, как с чужим человеком, от которого ты временно зависишь.
Ах, если бы Эльза могла плюнуть на свои мечты приручить Дениса, а просто жила себе и радовалась, что ей достался не худший вариант квартиранта!
Не получалось оставаться равнодушной. Единственной радостью были звонки из Запорожья. Рассказывать Светлане было не о чем, зато от нее Эльза узнала много интересного о Денисе.. В детстве он мечтал стать футболистом. Был шустрым, подвижным, лучшим нападающим в школьной команде. Мамочка сделала все, чтобы отбить опасную , на ее взгляд, охоту, и главное – не позволила записаться в спортивную школу, под предлогом, что некому его будет забирать после секции. В те времена это удовольствие – спортшкола – еще было бесплатным. Боялась она всяческих травм!
И гонял он свой мяч с дворовыми пацанами, утешаясь скромной славой.
– А вообще он у нас мальчик эмоциональный, взрывной, компанейский, – говорила Светлана. –Это он с вами такой… замороженный. Потому что в чужом доме. А у нас… что они с Катькой вытворяют, когда развеселятся!
– Посмотреть бы, – завидовала Эльза.
– Еще увидите, – пообещала со смехом Светлана. – Вот когда привыкнет…
Она увидела, наконец…
Все началось с первого, по-настоящему весеннего дня – накануне восьмого марта. Эльза не любила этот праздник – он напоминал ей об одиночестве.
Денис позавтракал и убежал в консерваторию, а Эльза помахала руками и ногами – так, для порядка, скорее по привычке разминаться по утрам, потом выпила кофе с бутербродами и потащила в комнату Дениса пылесос – почистить ковер.
Она любила эту комнату, когда-то служившую спальней, именно за это утреннее солнце, что позднее убиралось восвояси, чтобы в летнее время сохранить прохладу в жилище. Именно сюда перебиралась прежде и Эльза после обеда, когда солнце, обойдя угол дома, перемещалось в гостиную.
А сейчас солнышко смотрело на нее через голые ветки кленов, уже свободных от снега, и ласково гладило ее грустное лицо. Ей как раз и захотелось этого тепла. А еще больше – света, потому что на душе у Эльзы было тоскливо. Денис не приглашал на концерты. Нора перестала звонить и забегать на посиделки. Эльза боялась спросить, не поссорились ли они.
Надо пройтись по парку, решила она, но в душе копошилось другое желание – спуститься к консерватории и побродить там по коридорам. «Я как наркоманка, – думала Эльза. – Не могу уже без этих звуков музыки». Сейчас ей подняли бы настроение даже звуки трубы, обычно заглушающие все прочие деликатные инструменты.
Она попала на перемену и сразу же слилась с молодежной толпой, которая растекалась по коридорам, вестибюлям лестницам наподобие людской реки. Самым многолюдным оказался ручей, бегущий в буфет. Крошечная комната была набита до отказа и пахла супом и жареным мясом, и это тут же окунуло Эльзу в собственную студенческую молодость. Она, девочка домашняя, обожала столовскую еду – к ужасу родной мамы, неутомимо предрекающей дочке язву желудка. Наверное, ей по душе была тогда не эта недоваренная или переваренная еда, а чувство веселой общности с такими же молодыми и жадными до всего однокурсниками. Как они поедали салат под громким названием «оливье», ничем не напоминающий то блюдо, которое впоследствии стало главным на праздничных столах! С каким удовольствием глотали пирожки с ливером, запивая жидким компотом из сухофруктов! Может, кто-то и нажил себе гастрит от студенческого меню, но Эльзу беда миновала, слава Богу!
А нынешние студенты выносили из тесной столовки толстые гамбургеры, на ходу кусая широко открытым ртом. Эльтза не выдержала – спросила, сколько стоит это удовольствие. Ей назвали немилосердную цену: пенсионерка могла бы купить на нее продуктов на целый день.
– А что вы здесь делаете?
Кто-то обнял ее за плечи сзади.
– Норочка, я…
Эльза не приготовила никакой версии для объяснения.
– А у нас радость. Денис сегодня ходил к ректору! Только вы ему не говорите, что я вам рассказала. Написал заявление, что хочет уйти от Игоря. Все-таки решился. Молодей. Ой, я побегу, Валерия ждет! Так вы смотрите, не проболтайтесь!
Не понять ей было эту девочку, что совсем недавно не хотела этих перемен.
И как же Эльза была счастлива, когда вечером Денис с порога радостно крикнул:
– А я ушел от Игоря! Написал заявление! Вы слышите, Эльза Кирилловна? Вы здесь?
– Здесь, здесь!
Она счастливо смотрела на своего мальчика, и тот неожиданно обнял ее и закружил по комнате?
– Ура-а-а! Я буду учиться у Валерии! Вместе с Норой!
Потом он рассказал, как ходил к ректору, и тот был недоволен.
– Конечно, ведь остался у Игоря только Юра, наш Карузо. Может, видели – толстый такой парень? Он тенор. Представляете, Игорь Павлович уехал на два месяца, а о нас даже не подумал! Считайте, что бросил. Так ему и надо! Оставался бы в своем театре! И Юрка не знает, куда себя девать. Остался бесхозный.
– Я рада за тебя, Денис, так рада!
Она радовалась даже этому возбужденному потоку слов, которых так давно ждала и хотела. Еле сдержала желание расцеловать своего «внука».
– Маме звони! Порадуй ее, – впервые дала совет без страха, что ею будут недовольны.
Денис позвонил тут же, и это весь оставшийся день удерживало Эльзу на волне оптимизма. И все следующие дни он был в хорошем настроении, а уж как ликовала в душе Эльза, слушая его пение! Она открывала дверь в свою комнату, чтобы не пропустить ни звука. По вечерам гремело фортепьяно: Денис разучивал очередную пьесу или этюд. Играл он робко, но громко, спотыкался, повторял одно и то же по несколько раз, но даже эти ученические пассажи были приятны Эльзе.
Клава однажды спросила у нее, встретившись во дворе:
– Я вижу, мое пианино вам пригодилось? Так тарабаните, аж в ушах лящить!*
( в ушах звенит – укр.)
– Правда, громко? – испугалась Эльза. – Не я это, а… внук.
– Внук? А я думала – квартирант. Ну, пусть тогда долбает мое фно на здоровье! Мне-то что, я сплю, как суслик. Светка уехала к мужу, а мой хахель ( она своего сожителя называла только так, с миной легкого пренебрежения) ни черта в музыке не смыслит. А я вот понимаю. Очень люблю эту… Пугачеву. У вас не найдется пластиночки с Пугачевой?
– У меня вообще нет пластиночек.
– Как же, я слышала, у вас все время музыка играет. И поет кто-то басом, аж стекла дрожат.
– Вам так мешает? – огорчилась Эльза. – Я скажу Денису, чтоб потише… Он же в консерватории учится. Ему надо распеваться.
– Артист, значит? Пусть себе поет! Мы же не деревенские какие, тоже понимаем кое-что.
И все равно Эльза расстроилась: как она попросит, например, потише петь? Или играть? Врет, конечно, Клавдия, не такие уж и тонкие стены в их старом доме.
Онв так и не осмелилась с этой глупой просьбой подойти к Денису, и то во всю мощь своего горла распевался то в ванной, то в своей комнате. Но больше Клава не предъявляла претензий. Наверное, ей льстило, что в соседстве у нее настоящий артист!
Только ссоры Дениса и Норы по телефону терзали сердце Эльзы: а вдруг дети расстанутся? А вдруг Денис потом будет страдать?
Продолжение http://www.proza.ru/2013/02/07/937