Переход

          
                Это было в конце 90-х. Я мотался на работу в «Выхино», а путь мой начинался с подземного перехода к метро «Третьяковская» и так каждый день. Кого там только не встретишь бывало: нищих, инвалидов всех мастей, «подземных музыкантов», играющих на всём, что под руки подвернётся. Да и вообще целую шайку серых личностей, снующих по всему периметру перехода, предлагающие различные сделки от продажи краденых часов и телефонов, до билетов на спектакли несуществующих театров.

                Чем-то это всё напоминало Москву Гиляровского. На фоне этого, чистым островком посреди этой реки искушений и душевных нечистот, выглядел чисто одетый, всегда подтянутый, мужчина лет сорока пяти. Его лицо украшала довольно солидная седая борода, отчего смотрелся он на много старше.

                Он достаточно часто появлялся в переходе с деревянной коробочкой, предназначенной для сбора пожертвований на реставрирующийся храм, что на Раушской набережной. Изредка, проезжая на трамвае по Большому Устьинскому мосту, я мог наблюдать, как неуклонно ввысь поднимается, некогда разрушенная колокольня. Приятно было осознавать, что пускай и несколько, но именно твоих кирпичиков лежат в её стенах.

                Театральная внешность Василия Ивановича, да и вся его манера поведения привлекали к себе, желающих помочь церкви... Его зычный голос был слышен во всех уголках перехода. Он поздравлял людей с церковными праздниками, желал всем доброго здравия, принимал записки на церковные требы. Старался всегда быть на высоте, отвечая на все поставленные ему вопросы не всегда корректные. Вообще он был «духовным» центром перехода.   

                Особенно всем нравилось, когда в августе на яблочный СПАС он угощал нас яблоками! На ПАСХУ приносились нарезанные кусочки куличей и яйца. Трудно было пройти мимо такого типажа и не заметить. Для многих он стал неким талисманом в пути. Подойти к нему: поздороваться, опустить в ящичек несколько монет, перекинуться пару фразами - этого вполне хватало, чтобы получить положительный заряд на оставшийся путь до работы и многие этим пользовались.

                Мы познакомились, а потом и крепко подружились. Не было дня, чтобы проходя мимо, я не бросал монетку и не останавливался поговорить с ним.

                Однажды, Василий Иванович поведал мне интересную историю его "прихода" в церковь. Она поразила меня и привела в полное недоумение – неужели такое вообще, возможно? Для атеистического воззрения многих из нас его рассказ покажется фантастикой или просто ловкой выдумкой на худой конец, но поверить в то, что он говорил правду, было очень трудно.

                *

                - Признаюсь, я пил, много пил. - начал мой добрый рассказчик. – Так пил, что себя не помнил. Да, кто в наше время не пьёт? Но пить можно по- разному, но что я творил пьяный - лучше не вспоминать. Сейчас-то я хорошо понимаю: оправдания этому нет и быть не может. Мать с отцом казалось и надеяться перестали на моё выздоровление. Никакие мольбы и просьбы о прекращении моих запоев на меня не действовали. Белого света не видел. Жил своей внутренней обособленной жизнью. Утром встаю, голова болит - на стенку впору лезть. Чтобы спасти себя и выжить - стакан... кажется, полегчало?! Так возьми напейся чаю с молоком, ан, нет... захорошело, теперь уже не остановить... мать родную за пол-литра продам...

                Остановила меня внезапная болезнь отца. Был здоровый человек, ну просто богатырь русский, а тут раз и в одночасье слёг. Не ест, не пьёт, ну прямо помирать собрался, нос уже заострился. Меня, как кипятком ошпарило – не из-за моих ли грехов человек погибает?

                Я молиться начал, а молитв ни каких не знаю. Долблю одно – Господи помилуй! Не знаю почему, но остановиться не могу. Смотрю, а отец уже отходить стал. Дома никого, я один. Мать к сестре уехала. Решила её привезти, с отцом попрощаться. Что делать? Начал пульс щупать, - бесполезно. Потом холодным умываюсь. Может скорую вызвать? Да куда там, врачи от него ещё неделю назад отказались.

                Зажёг я лампадку, - у матери это всё имелось, они же с отцом за меня каждый день молились и иконы тут же. Взял псалтырь, читать начал. Чувство такое, как будто этим я всю жизнь только и занимался. Читаю, а сам на отца искоса посматриваю. Знаю, что и обмывать надо, и одевать, у матери давно всё припасено и на отца тоже имеется. Нет думаю, дождусь утра, мать с сестрой приедет, они то знают, что делать.

                Слежу по часам: час проходит, два, полночь минула, глаза уже слипаться начали, но не спать же мне, когда покойник рядом. Читать продолжаю вдруг чувствую..., не вижу, а именно чувствую, что отец шевелится. Я не поворачиваюсь, читаю. И только когда услышал, что кровать скрипнула, повернулся резко. Смотрю, а он сидит, как вкопанный и стеклянными глазами на меня смотрит?!.

                - Васька, я вернулся. Не принимают меня... Сказывают, повенчаться сначала надо, а потом возвращайся. Мать то где?..  Я молчу, сижу, - к стулу прирос. А потом он есть попросил, сам на кухню пришёл, как будто и не болел вовсе...

                Как я с ума не сошёл от страха и изумления? До сих пор понять не могу. А сам смотрю на это, как на сон. Будто не явь это, а снится мне всё. Вот   только это меня и спасло. Не принял я воскрешение отцовское за правду. А сам думаю: вот сейчас проснусь и сяду акафист дочитывать...

                Наутро, мать с сестрой приехали. Ахнули от неожиданности. Я им всё рассказал, как было. Делать нечего пошли в церковь, с батюшкой договорились. Он через три дня венчание назначил. Всё прошло тихо и спокойно, кроме меня сестра была, да служки церковные. Удивительно на отца было смотреть, расцвёл весь, вроде и не помирал вовсе, только глаза его выдают - нет в них жизни, обернуты они уже в другую сторону.

                Пришли домой, за стол сели. Я и выпил, а оно назад... и так тошно внутри стало, словно весь организм в протест пошёл. Чувствую не пить мне больше, видно сам Бог барьер поставил. Я так и сидел весь вечер с компотом. Потом спать легли, помню мать ещё полночи молитвы читала. Спали долго – намаялись за день, а когда к отцу подошли, смотрим, а он и концы отдал. Лицо такое спокойное умиротворенное, как будто и не умирал вовсе. Такие лица бывают у людей, завершивших свой труд, которому была посвящена вся жизнь.

                С тех пор и моя жизнь изменилась в корне. Чувствую не жить мне уже по-старому. В церковь потянуло, душа просит, там и нашёл своё успокоение. Сначала все службы посещал, меня батюшка примечать стал. Предложили по хозяйственным делам помогать, а потом уже алтарником сделали. Так что я теперь служитель церкви, а это вот - он указал на свою копилку –  моё послушание будет. На эти деньги мы и рабочих кормим, да ещё когда кирпича подкупим. Не велика помощь, а без неё плохо совсем. Ты же видел, колокольня достраивается и правый предел уже ожил, да и твои кирпичики в стене храмовой лежат. Так что вот моя история. Хочешь, верь, хочешь не верь. Я после этих событий в рот ничего не беру, даже кагору в праздник.

                Василий Иванович закончил свой рассказ. Я простился и пошёл дальше по переходу. Сейчас он вёл меня к метро, а куда он приведёт меня завтра, один Бог знает. И как бы не складывалась наша жизнь, кем бы мы ни были в ней, в одном мы едины - рано или поздно нам придётся пройти этот путь, путь «перехода».

                2012г*+к