Пара слов о великом обмане

               
                Проезжаю мимо «Пушкинского». Люди. Что они делают? Давятся на Дали! Стою на «зебре» пропускаю очередную толпу «страждущих». Недоумеваю. Ловлю себя на мысли, что не был ни на одной его выставке. Почему? Не «ведёт». Я не люблю обманы. Любой вид искусства – это уже обман, а когда тебе ещё откровенно вешают лапшу на уши, то это уже слишком.

                Опус-1. Парижское кафе. За столиком Дали и Пикассо.

                - Пабло, ты меня слышишь?

                - Слышу, слышу. - отвечает Пикассо, при этом, вынимая руку из декольте очередной любовницы.

                - Пабло, как же мне надоело дурачить этих людей?! - говорит, зевая, и придерживая свои усы сюрреалист.

                - Но они ведь ещё «кушают» это, так не лишай их подобного удовольствия. - отвечает нехотя Пикассо, похлопывая по округлому бедру своей спутницы и, царапая на салфетке очередного голубка...
   

                Опус-2 Сильно болела голова. Казимир мучительно старался вспомнить окончание вчерашнего вечера. Тщетно. Он приоткрыл глаза – может быть визуальный осмотр мастерской хоть как–то прольёт свет на происходящее. Так и есть, это его мастерская, топчан, не первой свежести постель. Слева неизвестное женское тело, на полу раскиданная одежда, вперемежку с пустыми бутылками.

                «Нет, пора с этим заканчивать.» - разумно подытожил художник.

                Он с трудом скинул ноги с кровати и босиком направился к мольберту. Подготовленный ещё неделю назад холст, светил своей белизной. Но почему он выбрал именно квадратный, он уже не помнил.

                «Нет, это не справедливо. Я, наконец, обязан написать правду».

                Кисть выпадала из рук. Собрав последние силы, он развел чёрную краску и дрожащей рукой почти нацарапал, на чистом белом холсте, чёрный квадрат.

                Налил воды, выпил... вроде бы стало легче. На топчане кто–то тихо ворчал и чмокал губами.

                «Ах, да, вспомнил, это же Бейла?!»

                Обессиленный от тяжелой работы он присел на стул, тупо взирая на своё детище: "Ну, ничего, станет полегче, запишу.»   

                Но желанию мастера не суждено было сбыться…

                Опус–3 Моди уже около часа трудился над портретом. Сильно болели глаза - давали знать низкопробные наркотики. Он стал плохо видеть. Особенно трудно поймать выражение глаз модели...

                «А что, если вместо глаз писать просто лодочки, но только чуть раскосые» - подумал Амадео.

                Таким образом, мы стали свидетелями рождения очередного шедевра Модильяни с глазами, которые станут притчей во языцех после его смерти. Модницы Парижа начнут подтягивать глаза с помощью специального клея, делая их узкими и чуть раскосыми, как на портретах любимого мастера.

                2011г.+к.