Она смотрела в его глаза и не могла сказать о них ничего: ни о их цвете, ни о величине или форме. Его глаза были подобны распахнутым воротам, за которыми был Покой. Покой. Беспредельный, безмерный, всеобъемлющий покой. Покой без времени и границ. Ни холодный и ни теплый, но вечный. И вдруг…
Вдруг все разлетелось на миллиарды мельчайших осколков, словно ваза из тонкого стекла с силой брошенная на пол. Его глаза начали удаляться. Они больше не занимали все виденное ею пространство и чем дальше удалялись, тем больше росло в ней чувство беспокойства и непонимания происходящего.
И вот она увидела лицо. Лицо, которому принадлежали глаза. И мир вновь разлетелся на кусочки, но если в первый раз мир покоя сменил мир беспокойства, то теперь на смену последнему пришел мир, полный тепла и радости, мир который не просто разрушил предшествующее ему, но объяснил его появление.
Его губы улыбались. Он улыбался. Весь мир, все вокруг улыбалось ей. От этой улыбки шел такой поток тепла, радости, нежности… Такой поток, что первое мгновенье она испугалась, испугалась захлебнуться в нем, но накатившая в следующее мгновенье волна не накрыла ее с головой, а как-то странно преобразившись, укутала, убаюкала, успокоила, прогнав все тревоги, сомненья, беспокойства.
И она потянулась к этой улыбке, как замерзающий человек тянет к костру ледяные руки. Потянулась вся без остатка, увлекая за собой все, что у нее было, все, что с ней произошло, все, что с ней произойдет.
Она нырнула в этот поток, спеша насладиться им, пока он не иссяк, а он все не кончался, проникая в нее через все новые и новые щели и трещинки, заживляя их и открывая ей самой новые грани до сих пор неведомых чувств и ощущений. Порой это блаженство казалось столь нестерпимым, что она глохла от собственного крика, рвала зубами и ногтями все, что попадалось, не разбирая и не задумываясь над тем, что это, мертвая ткань или живая плоть… В какой-то момент она даже попыталась вырваться из всего этого, но ей не позволили. И она была благодарна за это.
Мир вертелся и кружился, радовался и наслаждался вокруг нее, с ней и в ней. Она сама стала этим миром.
Очнулась она от осознания перемены, осознания того, что этот блаженный поток уже умчался, но оставил ей блаженную усталость и расслабленность, словно после веселого и шумного дня мама, укладывая малыша в постельку, уютно подоткнув одеяло, целует его в голову и шепчет добрую сказку.
Открыв глаза, она увидела в едва различимом свете ночника аккуратно подоткнутое со всех сторон одеяло. Подняв глаза, столкнулась с его взглядом. Он стоял у окна, босой, с наброшенной на плечи рубашкой. В свете ночных звезд ветер перебирал его волосы, теребя края рубашки. Он улыбнулся ей.
26.04.2001