Барашек ехал и улыбался.
«Как хорошо… горы, мягкая трава, стелящаяся до горизонта… закатное солнце, окрашивающее все в яркие красочные тона… Как хорошо, что мы выбрались, иначе я никогда бы этого всего не увидел! – Барашек еще шире заулыбался. – Все-таки сестра была права: из любой ситуации есть выход. Интересно, что сделала бы сестра, будь она на моем месте? Э-э-э?! Она же девушка! Ей не пришлось бы придумывать, как спастись от эльфийских женщин, они бы ее просто пропустили и все. Да, ей проще… И если бы мы с сестрой ехали мимо Эльфийского леса, было бы проще. Ну, конечно, не тогда, когда я был мальчишкой – тогда на меня утоме не обратили бы внимания, а сейчас, когда я вырос и стал слишком заметным. Да, мы с сестрой легко могли бы притвориться влюбленной парой. Что?! Мне пришлось бы поцеловать сестру?! – Барашек вздрогнул и замер. – Ну, нет! Лучше поцеловать Маржелека, чем сестру! И толку от этого больше… Потому что они ни за что не приняли бы сестру за парня, а целоваться с девушкой – это лишний раз доказывать свою нормальность! Да, все-таки хорошо, что я ехал с Маржелеком, а не с сестрой! – он посмотрел в сторону оруженосца и покачал головой. – Что-то он совсем приуныл… Неужели обиделся на меня? Но ведь другого выхода не было! Можно было, конечно, прикинуться сумасшедшими. Но вряд ли эльфийки нам поверили бы: сначала ехали, ехали – нормальные, а потом вдруг – раз и сошли с ума! Правда, говорят, такое бывает от страха. Кто-то рассказывал о таком случае – не помню, кто, кажется, отец… Да, но утоме-эситаро такая недоверчивая, она бы точно не поверила. К тому же Маржелек не смог бы так быстро сообразить, что надо делать. Это не странно. Ведь Маржелек из такого благородного древнего рода! Воспитание все-таки… – Барашек снова взглянул на оруженосца. – Да-а, в него, наверное, с самого рождения вбивали все эти правила этикета и всякую подобную чепуху. Не очень-то она ему сейчас помогает… Вот Мэнзэ – тот совсем другой, хотя тоже из благородного рода. И его, наверное, учили, как должен себя вести благородный эльф, но почему-то он себя ведет, как… совсем неблагородный, – Барашек взглянул на эльфа и снова покачал головой. – Тоже едет мрачный и молчит, как и Маржелек. Что с ними такое?! Они что, не рады, что мы ушли от эльфиек живыми и невредимыми? – почесав затылок, паладин пожал плечами и снова задумался. – И все-таки это было даже забавно. И целоваться было приятно… Приятно?! Но ведь Маржелек парень! Как такое может быть приятно?! Или, может, мне, и правда, нравятся мальчики? Нет, нет, не может быть!.. Я никогда такого за собой не замечал. Парни мне никогда не нравились, а вот девушки часто привлекали внимание. Я даже в них влюблялся! И в эльфа влюблялся… – вдруг подумалось Барашку. – Нет, это потому, что я думал, что он девушка! А совсем не потому, что мне нравятся мальчики…»
Барашек, углубившись в тревожные размышления, не сразу заметил, что его лошадь свернула в сторону и побрела к небольшой рощице у отрогов Бежгарского хребта. Маржелек же с Мензе просто следовали за ним. Наконец лошадь паладина остановилась. Барашек встрепенулся и огляделся. Увидев небольшой чистый ручеек, он понял, почему лошадь привезла его сюда.
– Молодец, Мышка, – сказал Барашек и похлопал ее по шее, – ты всегда хорошо чувствовала воду. Думаю, неплохое место для ночлега.
Он спешился, расседлал лошадь, снял с нее сумки и пустил пастись. Маржелек с Мэнзэ некоторое время продолжали сидеть на лошадях, потом все-таки обратили внимание на то, что происходит вокруг. И вскоре их кони тоже паслись рядом с Мышкой.
Все втроем они молча начали обустраивать лагерь. Маржелека и Мэнзэ Барашек послал собирать дрова, а сам вырыл яму для костра и обложил ее камнями. Потом он натянул тент между деревьев, на тот случай, если ночью пойдет дождь, и сложил туда вещи, чтобы они не промокли. К тому времени оруженосец и эльф как раз натаскали дров. Со всей этой работой мрачная атмосфера развеялась, и настроение у всех поднялось.
Барашек вновь повеселел и подумал, что пришло время подкрепиться. Он достал из седельной сумки котелок и окликнул Маржелека:
– Маржелек! Пока я развожу костер, принеси воды! – и кинул ему котелок.
Оруженосец поймал котелок и пошел к ручью. Пройдя через кусты, он присел на корточки рядом с ручьем и зачерпнул воду котелком. Когда он собирался уже вставать, его взгляд упал на его отражение в котелке. Маржелек вгляделся: неровно подстриженные, спадавшие до плеч темно-рыжие волосы, угловатое, с резкими чертами и все в веснушках лицо, карие, вернее, почти рыжие глаза. Для сравнения он представил лицо эльфа и понял, что сравнение не в его пользу. «Он ведь более красив, чем я… Так почему он поцеловал именно меня?! Почему меня?! – с непонятной ему самому злостью подумал Маржелек. – Почему мой первый поцелуй должен был быть с Барашком?!» Он ударил ладонью по воде, чтобы разбить свое отражение, и, резко поднявшись, пошел назад. Он отбросил все эти мысли, решив больше не задумываться об этом.
Вернувшись к костру, который к тому времени уже вовсю пылал, Маржелек передал котелок Барашку, а сам присел возле огня. Так он и сидел, глядя на языки пламени и ни о чем не думая, пока Барашек готовил еду. Невдалеке от него сидел Мэнзэ, обхватив руками колени и так же молча уставившись на костер.
Вода в котелке закипела, и Барашек, отвлекшись от нарезания хлеба, копченого мяса и сыра, бросил в нее горсть листьев и ягод. Мэнзэ с подозрением спросил:
– Что это?
– Чай, – ответил Барашек.
– И эту бурду ты называешь чаем?! – скривился эльф.
– А почему я не могу его так назвать? – удивился паладин.
– Даже в мелком эльфийском клане такое не подали бы даже злейшему врагу, – еще больше скривившись, сказал Мэнзэ.
Барашек пожал плечами и ответил:
– Мы, темные паладины, всегда в походах пьем такой чай…
– А если тебя, нахлебник, что-нибудь в нашей еде не устраивает, то можешь попить водички, – сложив руки на груди, холодно и высокомерно бросил Маржелек.
– Сам пей водичку! – огрызнулся эльф.
– Меня, в отличие от тебя, все устраивает, – с видимым усилием заставив себя сохранять спокойствие, вновь заговорил оруженосец. – В отличие от тебя, одетого в чужую одежду, питающегося за чужой счет, с чужим оружием и лошадью, купленной на чужие деньги.
Эллюниум на некоторое время потерял дар речи, потому что возразить на это ему было нечего.
– Что, нечего ответить?! – противно засмеялся Маржелек.
– Если бы я не видел, что ты человек, я бы подумал, что ты гном! Только они так пекутся о своем добре! – вскочив на ноги, в ярости крикнул Мэнзэ. – Если ты не хотел мне ничего давать, мог этого и не делать! Я тебя об этом не просил! Тебя прощает лишь то, что ты слишком молод и глуп!
– Да уж поумнее тебя! – тоже вскочив на ноги, закричал Маржелек.
– Кто сказал, что умнее? Ты даже не смог подыграть своему господину! Из-за тебя мы все чуть не угодили в лапы утоме!
– Тебе среди них – самое место! Ты – позор всех эльфов! Так же тебя, по-моему, назвала та эльфийка? – оруженосец, оскалившись, в упор посмотрел на эльфа.
Мэнзэ побледнел, его подбородок задрожал от еле сдерживаемой ярости и, возможно, слез.
– Или ты возьмешь свои слова назад, или я вырежу твой поганый язык! – процедил он, схватившись за рукоять кинжала.
Маржелек понял, что этими словами он переступил грань дозволенного, но упрямство, воспитанное в нем с детства, не давало ему признать этого.
– С какой стати я должен брать свои слова обратно и извиняться перед тем, кто ниже меня? – выхватив кинжал, крикнул оруженосец.
Эльф тоже выхватил кинжал, и они замерли напротив друг друга. Неизвестно, что случилось бы дальше, не вмешайся Барашек. Вдруг оказавшись между ними, он быстрыми движениями выбил кинжалы у них из рук.
– Хватит! Вы оба зашли слишком далеко!
Маржелек и Мэнзэ отступили, с благоговением и страхом взирая на паладина, который в этот момент, и правда, был страшен. На его спокойном лице замерла улыбка, похожая на оскал, а глаза были полностью серьезны, и казалось, сама смертельная чернота смотрела на них из глубины этих глаз.
– Вы оба должны извиниться! – четко произнес он. – И это не просьба, это – приказ!
И оруженосец, и эльф нахмурились, не желая извиняться первыми.
– Оруженосец Маржелек фон Клюн Хедрикейл! – холодным и даже надменным тоном произнес Барашек. – Вы начали эту ссору, а поэтому вы должны извиниться первым.
Маржелек сделал над собой усилие и, уставившись себе под ноги, громко и четко сказал:
– Господин Эллюниум, я извиняюсь за то недостойное поведение и те слова, что я произнес. Надеюсь, вы сможете меня простить, – после этого он изысканно поклонился, следуя всем правилам этикета.
Мэнзэ, несколько смутившись, ответил:
– И вы, господин Хедрикейл, простите меня за мое поведение, – и он тоже не менее изысканно поклонился, соблюдая все правила эльфийского этикета.
– Хорошо. Теперь поднимите с земли свои кинжалы и садитесь есть. Надеюсь, такого больше не повторится! – произнеся это, Барашек уселся возле костра и принялся за еду.
Вскоре к нему присоединились оба спорщика, которые старались по возможности не смотреть друг на друга. Ужин прошел в полном молчании. А после еды Мэнзе сразу улегся спать. Он расстелил попону и одеяло, подложил под голову седло и, укрывшись плащом, отвернулся от костра. Барашек и Маржелек остались сидеть вдвоем. Оруженосцу не хотелось ни о чем разговаривать, спать тоже еще не хотелось, но опустившаяся, пока они ужинали, темнота тревожила его, так как места здесь были дикие, и неизвестно, что в этой темноте могло скрываться, поэтому возможность прогулки в одиночестве тоже отпадала. К счастью, Барашек не собирался ни о чем разговаривать, так как был занят: он выбирал среди листьев, оставшихся в котелке, распарившиеся в воде ягоды и задумчиво кидал их в рот. Наконец Маржелек не выдержал и поднялся.
– Я к ручью. Мне надо умыться, – бросил он и быстро скрылся в кустах.
Барашек проводил его взглядом и меланхолично заметил:
– Далеко не уходи…
Ответа не последовало. «Ну, в конце концов, сколько можно! – рассердился Барашек. – Как будто бы мне было легко! Знал бы он, каких усилий стоило мне решиться на это! А теперь он ведет себя так, как будто я его чуть ли не изнасиловал! Лучше бы сказал спасибо за то, что я его спас! И хоть он и кичится своим благородным родом, он менее подготовлен к жизни, чем я. Взять хотя бы отношения между мужчинами и женщинами. Хоть я, возможно, мало о них знаю, но не настолько мало, как думает Маржелек! Еще и до походов я довольно много об этом узнал, а при подготовке к первому моему походу отец с матерью просветили меня на этот счет полностью. И не только на счет отношений между мужчиной и женщиной, но и между женщиной и женщиной, мужчиной и мужчиной. Может, не стоило тогда над ним так шутить, во время нашего разговора о том, откуда берутся дети… Но я просто хотел его развеселить, он был такой подавленный, даже плакал… Я же не думал, что он поверит мне! Он еще более доверчивый, чем я… – Барашек покачал головой и лег на спину, разглядывая мерцающие в вышине звезды. Отсветы костра играли на его лице. – И ведь это для меня был первый поцелуй! – вдруг со всей ясностью понял Барашек. – А я мечтал подарить его прекрасной незнакомке… – глянув на эльфа, он вздрогнул, вспомнив их встречу. – Только не этой! – он ладонью потер лицо, прогоняя навязчивое виденье. – А мой первый поцелуй достался моему оруженосцу… рыжему… веснушчатому… Но какие у него красивые глаза! Когда мои ладони прикоснулись к его лицу, а мои глаза встретились с его глазами, мне показалось, что меня затягивают эти яркие, похожие на два солнца, глаза… И тогда, испугавшись этого, я представил свою лошадь, чтобы мне было легче его поцеловать! Это сработало… Но… когда я уже целовал его, что это было за странное чувство? Я не мог остановиться… Неужели я влюбляюсь в своего оруженосца? Да, и почему я выбрал именно его на эту роль? Почему не Эллюниума? Он бы больше подошел… Может, я уже давно незаметно для самого себя начал влюбляться в Маржелека? Интересно, а чувствовал бы я то же самое, если бы поцеловал эльфа?»
Барашек внимательно посмотрел на Мэнзэ и с сомнением покачал головой. Потом, вдруг решившись, он встал и медленно подошел ближе к эльфу. Наклонившись, он прислушался к его дыханию. Во сне эльф выглядел каким-то беззащитным и не таким, каким он был во время бодрствования: более спокойным и совсем не противным. Наконец, собравшись с духом, Барашек решил все-таки проверить, какие чувства испытает он, поцеловав Мэнзэ. Он должен убедиться, нравятся ли ему мальчики, или это было лишь каким-то минутным наваждением! Барашек встал на колени, уперся руками в землю по обе стороны от головы эльфа и склонился над ним. И в этот момент кто-то вскрикнул. Барашек отшатнулся, спрятал руки за спину, как нашаливший ребенок, и, вскочив на ноги, повернулся… к Маржелеку, который стоял, выпучив глаза и с ужасом глядя на паладина. Барашек замахал руками:
– Это не то, что ты думаешь! Это совсем не так, как выглядит!
– Так значит, ты не играл тогда! – закричал Маржелек и бросился обратно в лес.
Барашек кинулся за ним. Догнав его, он ухватил его за руку и сказал:
– Это совсем не так! Меня совсем не интересуют мальчики!
– Тогда что же это было?! – резко повернувшись к нему, бросил Маржелек. – Может, объяснитесь, господин паладин?!
Барашек отпустил руку Маржелека и замялся:
– Понимаешь… это… я… хотел сравнить, такие же ощущения у меня будут от поцелуя с эльфом, как от поцелуя с тобой…
– Что?!! И ты говоришь, что тебе не нравятся мальчики!
– Нет! Это не так! Это просто… эксперимент! – Барашек снова замахал руками.
– Значит, это всего лишь эксперимент?!! – размахнувшись, Маржелек влепил паладину пощечину и процедил. – Это оскорбительно!
Обойдя Барашка, оруженосец направился к костру. Паладин остался стоять, потирая щеку. На душе у него было странно…
Вздохнув, Барашек тоже поплелся к лагерю. Утром надо было рано вставать… Но он совершенно не представлял, как ему теперь себя вести с Маржелеком… Как все-таки сложно все с этими оруженосцами!
Мэнзе, проснувшись, потянулся и сел. Оглядевшись, он понял, что Барашек и Маржелек уже не спят, хотя по их виду было похоже, что они вообще не ложились спать.
– Вы уже не спите? Или вы совсем не ложились спать? – с интересом поглядывая на них, спросил эльф. – А чем вы занимались всю ночь?
– Всякие эксперименты проводили, – бросил Маржелек и глянул на Барашка.
Паладин покраснел, отвернулся и пробурчал:
– Я же тебе уже все объяснял…
– Да, и после твоих объяснений мне расхотелось ложиться спать! А то вдруг я крепко усну!
– А что, собственно, случилось-то? – с любопытством спросил Эллюниум.
– Не твое дело! – рявкнули они в голос.
Эльф решил, что лучше с ними сейчас не связываться, и пошел умываться к ручью, думая про себя: «Странно все это… Вечером, вроде, у них все было нормально… Что же могло случиться ночью? Эх, не поймешь этих людей…»