Захожу в небольшой японский ресторан в центре города. В плохо освещенном зале посетителей мало. В моем любимом уголке сидит какой-то мэн в солнечных очках. Сажусь за столик рядом, так, чтобы не лицом к лицу, а то я всегда смущаюсь оттого, что не умею правильно есть палочками.
Вдруг замечаю какое-то движение и нарастающее возбуждение вокруг меня. Девушка из веселой компании за столиком напротив, оторвавшись от своего пива, подскакивает к молодому человеку в очках и спрашивает: «Это вы снимались в…» — я не слышу, где именно, но, украдкой взглянув на селебрити, понимаю, что она имеет в виду юмористический сериал на одном развлекательном телеканале.
Обидно, но я никак не могу вспомнить, кого же он, собственно, там играл. Оживление нарастает. Официантка уже распустила волосы и посматривает как-то игриво. Мне ужасно дует из кондиционера, но пересесть стесняюсь, ведь это может быть расценено как желание быть поближе к звезде. Однако мне так холодно, что смущение отступает перед страхом простудиться, и я перемещаюсь практически за один столик с актером, образ которого наконец-то начинает вырисовываться в голове.
Поглощая японскую еду, становлюсь невольной свидетельницей его частных разговоров по телефону, которые он ведет своим хорошо поставленным голосом. Таким образом я узнаю, где и когда у него съемки, понимаю, что он не любит участвовать в антрепризах, и что в четверг у него начнется дизайнерский ремонт в квартире в центре города. Параллельно разговаривая по двум линиям, он успевает обсуждать остатки на банковских счетах (которые я, как приличный человек, не буду озвучивать), договариваться об оплате долгов и выбивать пригласительные на тусовки. При этом он каждый раз громко называет свою фамилию, которую я, поддавшись всеобщему возбуждению, тщетно пытаюсь запомнить.
Через пять минут к нему уже нескончаемой вереницей идут сотрудники ресторана с выражением восхищения по поводу бессмертных ролей, пожеланиями творческих успехов и, естественно, просьбами об автографах. Девочки, первыми распознавшие звезду, старательно, как школьницы, что-то быстро пишут на листочке в клеточку. Откуда взялось столько людей? Все подходят, благодарят.
Во мне просыпается что-то похожее на материнское чувство, так и хочется сказать: «Отстаньте от актера! Дайте ему спокойно поесть!» Поглядываю на него, понимающе улыбаясь, и уже собираюсь выразить свое сочувствие, когда до меня вдруг доходит, что на самом деле он счастлив и прямо-таки купается в море всеобщих восторгов. Манерно просит счет, но уходить, похоже, не собирается. Видимо, еще не получил свою порцию обеденных оваций на сегодня.
Девочки, взволнованно хихикая, передают ему список своих телефонов. Вальяжно развалившись в кресле, читает послание, улыбается, но очки не снимает — может, у него там синяк под глазом или следы вчерашнего афтерпати? Я тем временем делаю вид, будто что-то записываю в телефоне, чтобы скрыть свое желание разглядеть его получше.
Ну вот, расплачивается и, насладившись вниманием толпы, лениво поднимается. Похоже, я единственный человек, который не высказался вслух по поводу его таланта. Мне даже как-то неловко, потому что в душе я, безусловно, восхищена его игрой и в конце концов вспомнила его роль, но природная скромность и нордическое воспитание не позволяют мне разговаривать даже с таким «знакомым» незнакомцем.
«Видимо, ему уже пора на съемки», — исходя из известного мне теперь расписания на ближайшие три месяца, заключаю я.
Ой-ой-ой! Проходит мимо меня и вразвалочку направляется к виновницам бума вокруг его персоны на этой импровизированной японской сцене. Эротичным голосом благодарит всех и желает девицам «нескучной ночи», чем приводит их в состояние абсолютной эйфории. Видимо, не испытывая ПОЛНОГО удовлетворения от сегодняшнего успеха, ведь я и одна женщина среднего возраста за соседним столиком не выказали ему своего почтения, вдруг поворачивается ко мне и спрашивает:
— А вы о ком там пишете?
— О вас, конечно! — отвечаю я, застигнутая врасплох.
— Это хорошо! — самодовольно произносит он, и сверкая своей голливудской улыбкой и дорогими очками, покидает заведение под громкие аплодисменты изумленной и восторженной публики.