К У К Л А.
Рассказ.
Высокий, светловолосый мужчина, в серых, с черными разводами, шортах и черных, плетеных сандалиях без задников, надетых на босую ногу, крепко сжимал в ладони ручку четырехлетней девочки. Малышка, как две капли воды, похожая на мужчину, в белом платье и такой же панамке вертела головой, направо и налево, словно боясь пропустить что-то главное для нее, отчего панама постоянно съезжала ей на глаза, и она, то и дело, отодвигала ее ручкой. Они медленно продвигались по узкому проходу базарного ряда. За ними шла молодая, рыжеволосая женщина в красном сарафане на узких бретельках, и бежевой, соломенной, широкополой шляпе, низко надвинутой на лицо.
— Коля, не потеряй Леночку. — она обмахивалась деревянным веером. По ее лицу и спине стекали крупные капли пота. — Зря мы пошли на базар. В такую жару только сидеть на пляже под грибком.
Николай потянул на лоб козырек серой бейсболки.
— Светка, мы обещали Ленке куклу купить. Нельзя обманывать ребенка. — Правда, дочка, ты ведь хочешь куклу? — он наклонился к девочке, поправил панамку, поцеловал в нежную, слегка загоревшую, щечку. — Уже немного осталось до игрушечного ряда. Потерпи, дорогая. — подмигнул жене.
Девочка капризно топнула ножкой. — Хочу куклу, с длинными волосами, как у Мальвины.
— Мы туда идем. — мужчина потянул девочку за руку. Они снова двинулись по рядам, с трудом продвигаясь вперед.
— Вот, кукла! — первой увидела девочка, выставленных вряд, кукол в самом верху, под натянутым синим, клеенчатым, пледом. Ее взгляд сразу привлекла большая кукла, почти с нее ростом в длинном, розовом платье, расшитым серебряными блестками. Из-под шелкового, обшитого кружевом, подола выглядывали красные башмачки, с большими бантами. На голубых волосах, розовая шляпа, завязанная на подбородке широкими лентами.
— Хочу куклу! — девочка, сложив ручки на груди, застыла от восхищения.
— Сколько стоит? — Николай, пытался договориться с продавцом на ломаном турецком языке.
Продавец, мужчина, сорока лет, в белой свободной рубашке и таких же шароварах, мотал, наголо бритой головой, прикрытой на макушке, красной тюбетейкой, и размахивал руками. То ли, он плохо понимал речь иностранца, то ли его не устраивала предлагаемая цена. Наконец, они стукнули по рукам. Базарный бай широко открыл в улыбке, белозубый рот, и протянул куклу девочке.
— Коробка, к ней полагается коробка, — объяснял Николай.
Женщина потянула мужа за руку.
— Да бог, с ней, с коробкой.
— Нам же в самолете лететь, помнется без коробки. — мужчина не отходил от прилавка, ожидая, пока продавец принесет коробку.
— Ну и что ты с ней будешь делать? — рассмеялась женщина, когда они вышли с базара. — Ленка не отпускает куклу из рук. Коробку сам будешь таскать.
— Ну и пусть. — рассмеялся мужчина. — Зато наша девчонка теперь жутко довольная. — он похлопал себя ладонями по груди. — Последний раз искупаемся в турецком море, а завтра вечером в самолет и домой.
Через час, семья расположилась на теплом песке. Николай, сидя в плетеном соломенном кресле под полосатым, желто-зеленым зонтом, прищурив глаза, смотрел на синие набегающие друг на друга волны, и потягивал маленькими глотками из бутылки, холодное пиво. Светлана, накрыв лицо белым платком, лежала на пластмассовом лежаке. Леночка, зажав в одной руке куклу, ножки которой упирались в детские сандалики, присев на корточки, свободной рукой, насыпала маленькой лопаткой песок в детскую, синюю ведерку. Наполнив, поворачивала ведро, высыпала, опорожняя, и затем, снова, наполняла. Семья наслаждалась солнцем, и теплом южного края.
— Свет! — позвал мужчина жену. — Скажи, ты думала, что нам так повезет, и мы поедем в Турцию?
— М, м. — промычала женщина, явно недовольная, что ее побеспокоили.
— А ведь, когда мне предложили на работе, я сразу не поверил. И думаю, с чего бы, так начальник раздобрился. Все-таки, среди этих капиталистов, тоже попадаются неплохие люди.
— Не капиталистов, а работодателей. — поправила мужа Светлана. Платок на ее лице прилип к губам. Она приподняла уголок ткани. — А потом ты на него три года хрячил. Вот у него и проснулась совесть. Все-таки, главный аудитор. Вся финансовая сторона фирмы на тебе держится.
Николай заложил руки за голову, сладко потянулся, зевнул.
— Бухгалтер! Выдумали новые слова. — он положил ногу на ногу.
— Я уж, и не мечтал, что такое счастье подвалит. Три года без работы. И мое высшее образование оказалось ненужным. Родственников ни у тебя, ни у меня. Надеяться не на кого. Спасибо, Светка! Вытянула семью на свою скудную зарплату. И ведь, случайно, на это объявление в Интернете наткнулся.
Светлана повернулась к солнышку спиной.
— Загорай, наслаждайся природой. Сегодня последний день.
Николай встал, отряхнул черные плавки. — Пойду, искупаюсь. — разбежался, и нырнул в набежавшую волну.
— Вот сумасшедший! — улыбнулась Светлана. Она закрыла глаза, вытянула руки вдоль тела.
Николай, широко взмахивая руками, отплыл от берега, повернулся на спину. Вот так лежать и наслаждаться.
— Папка! — донесся до него голос дочери. — Я к тебе хочу!
Он поплыл к берегу. Ощутив ногами дно, стоя по пояс в воде, протянул руки.
— Иди ко мне, ты ведь научилась плавать.
Леночка потрогала ногой воду, покачала головой.
— Куклу не с кем оставить.
— Отдай маме.
Девочка снова покачала головой из стороны в сторону.
— Ну, как хочешь! — мужчина вылез на берег, подхватил дочку, и закружился по пляжу.
— Не урони ее! — Света, с улыбкой наблюдала за мужем и дочерью. Потом поднялась, накинула пестрый халатик. — Хватит, купаться, пойдем в отель, обедать.
Глотая наперченный суп, Светлана встретила взгляд мужа. — Знаешь, мне надоела восточная кухня, с ее ароматными приправами. Приеду домой, нажарю картошки с луком.
Николай улыбнулся жене.
— Мне тоже поднадоели турецкие деликатесы. Я двумя руками голосую за картошку на сале.
Вечером они гуляли по пустынному пляжу. Только редкие парочки с детьми, как и они, дышали ночным морским воздухом. Большинство туристов развлекались в ночных клубах, или казино.
— Звезды здесь крупные, яркие. Интересно, у нас на Черном море, тоже такие же?
Светлана прижалась к мужу плечом.
— Наверно, ведь, с другой стороны моря.
— Странно, правда? Легче поехать в Турцию, чем отдохнуть в России.
Николай расстегнул ворот рубашки, вдохнул морской воздух полной грудью. — Не в наших силах, изменить мир, Светочка. Я больше не стану заниматься политикой. Отдохнули, приедем домой, и будем копить деньги на машину.
— Ты на Ленку посмотри, с куклой не расстается. — Светлана положила руку на локоть мужа.
—Даже купаться, не пошла. — рассмеялся Николай. — Наверное, и спать с нею будет.
— Я соскучилась по дому, а ты?
— Тоже соскучился. Даже, по работе.
Девочка вприпрыжку бегала у края воды.
— Лена, иди сюда, ноги замочишь! — крикнул Николай. Он обнял жену, взял за руку подбежавшую девочку. — Ну, что, пойдем спать? — и они направились к гостинице.
Ночью Светлане не спалось. Она лежала с открытыми глазами. Луч света уличного фонаря пробивался сквозь щель в шторе, и рисовал на потолке таинственные картины. То вырисовывалась физиономия клоуна в шапке с помпоном, то парили огромные птицы, то выступали непонятные геометрические фигуры. Николай давно заснул, подложив ладонь под щеку. Тихонько посапывала Леночка в кроватке. Света заснула на рассвете. Снилось море, они плыли на корабле. Сильный шторм бросал корабль, как бумажный. Волны заливали палубу. Светлана крепко держалась руками за перила. Поворачивала голову, и не видела Николая и Лену. Коля! Пыталась крикнуть женщина, но голос ее не слушался. Изо рта вылетали хрипы. На ее плечо легла горячая ладонь. Женщина открыла глаза.
— Ты кричала во сне. — Николай наклонился к лицу Светланы. — Что тебе снилось?
Света потерла ладонью, лоб. — Я забыла.
День прошел в сборах. Укладывали чемоданы. Светлана, оглядывала шкафы и тумбочки, чтобы ничего не забыть. Николай складывал вещи. Леночка бродила из угла в угол.
— Мама, когда домой поедем?
Наконец, все упаковано, уложено. Группа отдохнувших туристов, усажена в автобус, следовавший в аэропорт.
Комфортабельный Икарус, медленно, словно прощаясь, поехал по городу. Вечерние улицы еще заполнены, вечно спешащими людьми. Кто одет в современную одежду, кто закутан в мусульманский хиджаб. Пестрая толпа озабочена своими проблемами. От мелькания людских голов, домов, киосков, ярко освещенных витрин магазинов и ресторанов у Светланы закружилось в голове. Она отвернулась от окна, откинулась к спинке кресла.
Николай положил ладонь на руку жены, лежащую на подлокотнике.
— Все хорошо?
— Устала! Наверное, не выспалась. — улыбнулась женщина мужу.
Машина миновала город, Вдоль дороги побежали побеленные, бетонные столбики, высокие деревья, уходящие верхушками в темнеющее небо. Светлана, обняла дочку, прижала губы к ее мягким, как пух, редким волосам. Лена, обнимая куклу, прислонилась головкой к материной груди.
Наконец, автобус вырулил на летное поле. Светлана вздохнула. Ну, вот и закончился отпуск. На входе в самолет, туристов, с улыбкой встретили стюардессы. Высокая миловидная, черненькая Нина, и низенькая толстушка, Настя. Специфический запах самолетного салона, показался желанным и родным. Николай положил на полку сумку, сел у окна. Леночка уселась рядом с отцом, прижимая к груди, куклу. Светлана села на крайнее сиденье, сняла босоножки, вытянула вперед ноги.
— Ну, вот, кажется, все!
— Да, дорогая! — Николай обнял жену за плечи.
Нина задвинула дверь лайнера. Настя обняла подружку. — Домой, домой! Как там мой сынулька? — и двумя пальчиками, защекотала бока Нины.
Нина рассмеялась, оттолкнула Настю. — Твой Димка хороший отец. Тебе не надо волноваться. Она поправила волосы и перешагнула порог кабины экипажа.
— Как настроение, пилоты? — положила руки на плечи командиру. — Жорочка, все в порядке? — наклонилась, потерлась носом о нос летчика, как она всегда делала перед полетом.
— Хватит лизаться! — хлопнул друга по плечу второй пилот, Игорь.
— А ты не мешай! — штурман Алексей подмигнул Жорке. — Вот женишься, узнаешь!
— О, дайте, дайте мне свободу! — пропел Игорь.
— Не паясничай! — рассмеялся Алексей. — Когда-то я тоже так думал. Женился, двое детей, и счастлив. Моя Инка самая лучшая жена в мире.
— Нет, Лешка! — хлопнул его по плечу, Вадик. — Это моя Верка, лучшая! Она мне сына родила, а твоя двух девчонок.
Георгий поправил наушники. Поднял руку вверх, что означало, внимание. Нина помахала экипажу рукой и ушла, плотно притворив дверь.
Руки пилотов послушно переключают кнопки и рычажки на пульте управления. Команда к полету готова.
Нина вошла в салон.
— Добрый день! Вас приветствует экипаж ТУ-154. Командир, летчик высшего класса, Георгий Николаевич Шевцов. Приятного полета!
Самолет вырулил на взлетную полосу, развернулся. Словно птица, готовившаяся к полету, «расправил» крылья. Зарычал мотор. Вздрагивая всем корпусом, лайнер побежал по бетонке. Легкий толчок, и железная машина уже в небе.
Николай прильнул к окну, с удовольствием наблюдая за плывущими облаками вечернего неба. В детстве мечтал стать летчиком, но не прошел медосмотр. Такая мелочь, как неправильный прикус, помешала осуществиться его мечте. Ему часто вспоминалась суровая старушка в круглых очках. — Молодой человек, вы задохнетесь в маске. — Но скоро ему наскучила небесная картина, и, уронив на плечо голову, он задремал.
Нина присела на раскладной стульчик.
— Устала, Нин? — Настенька заглянула подружке в лицо.
Нина покачала головой.
— А я устала. И вообще мне надоела вся эта жизнь на крыльях. Прилечу, уволюсь. И Дмитрий ворчит. Мало внимания дому уделяю. Он второго ребенка хочет. А я от первого еще никак в себя не приду. Вон, как разнесло. — Настя повернулась перед подружкой. — Тебе хорошо! Твой Жорка с тобой всегда рядом. Вместе в полет, вместе домой. Только ребенка никак не заведете. Все-таки, полеты вам мешают.
— Не мешают. — Нина положила ладонь на живот.
— Ой, правда? — Настя подпрыгнула, и поцеловала Нину в щеку. — Поздравляю!
Самолет вздрогнул, накренился в сторону. Нина ухватилась за край стула, чтобы не упасть.
— Ой, мамочки! — Настя прижала ладони к побледневшим щекам. — Сколько летаю, и всегда боюсь!
Приглушенный гул эхом пронесся по салону и стих. Нине показалось, что вдруг стало непривычно тихо. Или, у нее заложило уши. Она покачала головой из стороны в сторону, слегка похлопала ладонями по ушам. Резкий крен вправо, прижал ее к дверям тумбочки. Ручки больно впились в спину.
— Что же это такое? — прошептала Настя.
Нина сделала шаг к кабине. Самолет подбросило кверху, а потом резко вниз. Она успела удержаться за стену, и, вцепившись в ручку, потянула на себя дверь.
— Жора, что это? — девушка прислонилась к дверному проему. Ноги ее будто провалились во что-то мягкое.
Георгий крепко держал штурвал. На щеке нервно дергался мускул. Игорь повернул голову, подмигнул Нине.
— Пойди в салон, успокой пассажиров! Попали в воздушную яму.
— А почему тихо? — Нина боялась сдвинуться с места. Она видела, как напряглись мышцы на шее у Жорки.
— Но ведь так раньше не было? Жора, что случилось?
— Уходи, Нинка! Иди в салон! — не поворачивая головы, крикнул Игорь.
— Ну что? — Настя обняла Нину. — Двигатель отказал? Пусть просят аварийную посадку.
— Двигатель? — повторила Нина. А ведь, точно, двигатель, потому и тихо. — Отстань, Настя, они сами знают, что делать.
Нина вошла в салон. Большинство пассажиров мирно спали.
— Товарищи, пристегните ремни. Самолет вынужден пойти на срочную посадку.
— Что, что случилось? — вскочил с последнего ряда плотный, седой мужчина. — Авария, да?
Рядом с ним женщина открыла глаза, сладко зевнула. — Зачем кричите? Посадка, так посадка.
— Мы падаем? — молодая девушка в модной, красной кофточке, встала, оправила юбку. — Зачем паниковать, на то существует экипаж, чтобы тревожиться о пассажирах, а нам волноваться нечего.
— Правильно! — Нина положила руку на плечо девушки. — Сядьте на место и пристегните ремень.
Николай проснулся от резкого толчка. Он прильнул к иллюминатору, вглядываясь в темноту ночного неба. Впереди, над и под крылом мелькали красные сигнальные огни. Попали в воздушную яму. Понял мужчина. Вот же, выровнялся. Но когда, самолет дал резкий крен вправо, а потом нырнул вниз, он встревожился. Нет, это не воздушная яма, что-то посерьезней. Он повернулся к жене. Света, подняв ноги на кресло, вместе с прижавшейся к ней Леночкой, укрывшись, мягким пледом, спокойно спали.
Бледное лицо стюардессы, вошедшей в салон, и фраза: «пристегнуть ремни», подтвердили страшное предположение Николая.
Самолет задрожал, будто его били большим молотом.
Леночка, не открывая глаз, заплакала.
— Ну, что ты, девочка, моя?— Света обняла ребенка, поцеловала в лоб. — Все хорошо. Сейчас будем дома. Мы пошли на посадку? — женщина встретила взгляд мужа. — Или что-то не так?
— Все нормально, дорогая! — Николай, заставил себя улыбнуться жене.
— Я не расслышала, что сказала стюардесса?
— Пристегни ремень, и успокой Леночку.
Светлана поглядела в темный иллюминатор. — Еще ночь. Утром должны прилететь.
— Мы, попали в воздушную яму. Минуем отрезок пути, и все будет хорошо.
— Ты здоров? У тебя лицо бледное
— Это в салоне темно. Лампочки погасли.
Женщина застегнула ремень, прижала к себе Леночку.
— Коль, а почему тихо?
Николай не успел ответить. Он почувствовал, как дно самолета уходит у него из-под ног. Спина вдавливается в кресло, словно на колени ему положили камни. Он протянул руки, чтобы ухватиться за спинку переднего сиденья, но оно наклонилось вперед.
Настя вцепилась в сиденье руками. — Нинка, мы падаем!
Нина вскочила, рванула на себя дверь кабины.
— Жорочка, я с тобой! — она обхватила парня за шею, прижалась щекой к его, словно облитой водой щеке.
Нос самолета опустился. Нина почувствовала, будто ее ноги стали выше головы, и закрыла глаза.
От страшного удара тело онемело, дикая боль охватила стальным обручем голову. Огненная вспышка ослепила глаза, запах бензина и гари, наполнил легкие. И тишина. Гнетущая тишина, словно окутала всех своим крылом.
Столб огня, и пыли, вознесся высоко в небо, разбрасывая в ночном поле оранжевые искры.
— Испытывают опять, что ль? — приложив ладонь ко лбу, вгляделся вдаль, Тимофей, местный сторож городской котельной. — И ночью не прекращают свои учения. Дня им мало. — он встал со ступенек крылечка, где любил посидеть и покурить. Погладил по загривку лохматую, черную дворнягу. — Пойдем спать, Шарик!
А далеко в поле, еще долго горел страшный костер из обломков почерневшей жести, и окровавленных, останков человеческих тел.
Пожарники, погасив пламя, отъехали на обочину. На смену им вдоль дороги выстроились машины скорой помощи. Спасатели протянули черно-желтую ленту, вокруг обгоревшего участка земли, и приступили к своей, привычной, будничной работе. Одни оттаскивали на обочину, куски обгоревшего металла. Другие, подносили носилки, заворачивали в черные полиэтиленовые пакеты, окровавленные тела. Если их можно было назвать телами. Огонь, удар о землю смешал в единую кучу, железо, человеческие кости и остатки тряпья.
— Гляди, Иван? — наклонился молодой парнишка. — Кукла, как новая! Даже платье не обгорело. — его пальцы коснулись маленького, красного башмачка.
— Не тронь! Пусть лежит! — Иван воткнул лопату в рыхлую землю. Глаза, не мигая, застыли на окровавленном личике, и обгоревших до черноты, ручонках, крепко прижимающих к груди, красавицу куклу.
— От людей месиво, а ей хоть бы что! Где ж, справедливость? — бригадир Василий Иванович, снял каску.
Спасатели застыли, не в силах сдвинуться с места, не отводя глаз от ужасного зрелища.
Петр разгреб лопатой кучку сгоревших тряпок, видимо, прежде кому-то служивших одеждой. Внимание его привлек кусок блестящего картона.
— Наверное, от кукольной упаковки. Выходит, малышка ее своим телом защитила от огня.
Вечером, после работы, в казарме, Иван поставил на стол две бутылки водки, стаканы, порезал колбасу, хлеб, открыл банку соленых огурцов, две банки консервов. Ребята собрались возле стола.
— Помянем усопших! — вчетвером, стоя, молча выпили, захрустели огурцом.
— Лень, ты чего? — Иван хлопнул по плечу паренька, с торчащими на макушке, прядями светлых волос. — Надо выпить!
— Не могу я! — голос Леньки дрожал. Видно было, парень на грани нервного срыва. — Первый раз, что ль?
Ленька мотнул головой.
— Тем более, выпей, легче станет. — Иван подвинул стакан.
— У меня перед глазами эта чертова кукла! Не могу я! Людей нет, а ей хоть бы что! Хоть на прилавок в магазин. Целехонька, и даже блестки на платье светились в темноте. — парень зарыдал в голос, размазывая по лицу слезы, и шумно всхлипывая носом.
Иван достал из кармана большой серый клетчатый платок, вытер парню нос. — Ну, будет, выпей.
Леонид еще раз жалобно всхлипнул, вытер рукой глаза, послушно взял стакан, и отпил половину.
- Всех поминать,спиться можно! - сморщился Ленька, заедая водку соленым огурцом.
— И то правда! Баг даст, не сопьемся! — Иван положил на кусок хлеба колбасу, сладко зажевал. — Помню, сам в первый раз, вот так же. Тяжелая картинка.
Василий Иванович, провел пятерней по коротко стриженым волосам. — Отец, тоже спасателем работал, еще во времена Союза. Говорил, столько катастроф не было.
— Или, скрывали. — махнул рукой рыженький, низкорослый Петька. — Раньше, никогда не сообщали о катастрофах. Указание такое было.
— Столько самолетов не билось, как бы не скрывали. А если, скрывали, тоже правильно. Кому интересно слушать о трагедиях. Больше говорили о хорошем. — Иван вытащил из пачки сигарету, жадно затянулся.
— Снижении цен, например. — Василий расстегнул рубашку, почесал волосатую грудь. — Каждый год, первого марта, на бытовые товары, носки, колготки, и прочие мелочи. Хоть на две копейки, и то в радость.
— А повышение зарплаты? — Иван вытащил из банки шпротину, положил в рот.
— Вместе с очередным повышением цен. — прищурил глаза Василий Иванович, и скривил рот в кислой улыбке. — Включишь телевизор, одни катастрофы. Будто и сказать народу нечего. Сплошной негатив. Вот и получай положительные эмоции.
Сидевший рядом с тумбочкой, Петр, повернул ручку маленького переносного телевизора.
На экране возник ряд цифр.
— Вот, уже объявили! Телефон горячей линии.
— А где их похоронят? — Ленька отодвинул стакан, с недопитой водкой.
— Кого опознают родственники, заберут, и сами организуют похороны. Если никто не объявится, государство похоронит в общей могиле.
— И траур объявят! — стукнул кулаком по столу, захмелевший Петр.
Неужели нельзя предотвратить? — Ленька вытер ладонью набежавшие, на глаза, слезы.
Василий Иванович разлил по стаканам водку. — Так, по телевизору, не раз говорили: с началом перестройки, заводы позакрывали, детали и запчасти делают кустари, на глазок, Да еще частные компании взяли под свой контроль аэродромы. А у частника одна забота, набить свой карман. Списанным самолетам поменяют, крылья, хвост, и что там еще, и дуй, браток, в полет. Вот, и бьются железные птички. Еще запаса Советского периода. А Боинги из-за кордона, только называются новыми. Подкрасят, подлакируют, и продадут нам, за валюту.
— Да. — вздохнул Иван. — Все богатеют. Только жизнь человеческая ничего не стоит. И латают ею все дырки. — он поглядел на паренька и улыбнулся. Ленька, положив голову на стол, на согнутые руки, сладко похрапывал. — Умаялся! — кивнул Иван. — Ну, ребята, еще по одной и домой!