Трижды уступив место женщине с ребенком, беременной девушке и дедушке с палочкой за последние десять минут поездки в метро, мысленно ругаю себя за глупые комплексы, лишающие меня возможности поспать лишних тридцать минут пути. Искренне завидую сидящим военнообязанным мужчинам детородного возраста, которых выключает неизвестная сонная болезнь при появлении на пороге вагона стариков, женщин в интересном положении и с детьми. Еще я поражаюсь способности сильного пола, даже оставаясь в состоянии беспробудного сна, открывать глаза точно на своей остановке. Удивительно, что и за многие тысячелетия эволюционировавший мужчина так и не утратил своей генетической памяти и способности все держать под контролем. Тогда – дабы защитить свою семью от диких зверей, а теперь – чтобы не пропустить свою остановку.
Усевшись в очередной раз и крепко сомкнув глаза, решаю больше не открывать их до конца поездки, не провоцируя таким образом свою совесть на никому не нужные угрызения. Проснувшись от ужасного грохота — это выпал из моих рук пакет с баночками из-под обеда — и в панике проверяя, на месте ли телефон и кошелек, замечаю нависшую надо мной фигуру женщины преклонного возраста, которая с укором смотрит на меня и что-то ворчит. Справа и слева от меня удобно расположились мужчины в полном расцвете сил, и каждый из них трогательно склонился к моему плечу. Судя по тому, что свою огромную сумку бабушка поставила колесиками аккурат на мои дорогие, недавно купленные туфли, эти две головы женщину явно не интересуют. Твердо решив «сидеть» на своем и будучи абсолютно уверенной в том, что свою норму по уступанию мест на сегодня я уже выполнила, продолжаю имитировать сон, с ужасом представляя при этом, что же останется от моей замшевой обуви после такого беззастенчивого наезда.
По движению воздуха с облегчением понимаю, что напротив освободилось несколько мест. Облегчения в области ног почему-то не наступает. Любопытство побеждает, я приоткрываю глаза и в ту же секунду ловлю на себе злобный взгляд владелицы колесного багажа. Превозмогая боль и немного лицемерно кивая головой в сторону свободного места, подчеркнуто вежливо (хотя, может быть, это звучит как издевка?) говорю:
— Женщина, вон там есть местечко, можете присесть.
— Тебя не спросила, умная какая! — получаю в ответ.
Головы по бокам от меня продолжают мерно подрагивать в такт движению поезда: мужчин не способны разбудить даже звуковые колебания нашего недружелюбного диалога. С позором встаю и пересаживаюсь на свободное место напротив. Бабуля с тележкой, приговаривая, что, дескать, не может ездить спиной к платформе, расталкивая локтями соседей, которые так и не вышли из состояния летаргического сна, втискивается в пространство между ними. Но спокойно посидеть мне сегодня не придется! На очередной остановке входит дама явно старше бальзаковского возраста. Впрочем, изгибы ее фигуры и потеряное выражение лица вполне могут являться признаками интересного положения. Не только поэтому, но еще и оттого, что скоро моя остановка, я участливо встаю, на что дама, оскорбленно покраснев, восклицает:
— Сидите, сидите, женщина, поверьте, я уж не намного старше вас!
Эти слова переполняют мою сегодняшнюю чашу добрых дел и дум, и я с препротивненькой улыбочкой громко и членораздельно говорю:
— Да уж, думаю, лет на двадцать!
Как по команде гипнолога мужчины, до этого безвольно покачивавшие головами, вдруг оживают и вместе с оскорбленными мною дамами укоризненно смотрят на меня. В состоянии праведного негодования я выскакиваю из вагона и размышляю. Ведь так же, как и бедные современные мужчины, мы подвержены влиянию вековых инстинктов. Женщина остается женщиной и, независимо от того, сколько ей лет и какой у нее характер, никогда не потерпит нелестных предположений о своем возрасте, особенно сделанных другой особой в присутствии, пусть даже сонных и ничего не понимающих, мужчин.